Текст книги "Руководство для детей, у которых трудные родители"

Автор книги: Жанна Ван дер Брук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Жанна ван ден Брук
Руководство для детей,
у которых трудные родители

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Книга, которую вы держите в руках, наверняка вызовет у вас бурю эмоций. Спектр реакций будет весьма широк: от искреннего смеха до возмущения: малы еще наши дети, чтобы судить тех, кто не только дал им жизнь, но и положил ее – жизнь то есть – на их – детей то есть – благо.

Давайте, однако, попробуем разобраться. И не только в причинах возникновения разных читательских реакций, но и в том, почему издательство предлагает «Руководство для детей, у которых трудные родители» в новой серии «Искусство конфликта».

Все эти вопросы актуальны и для переводчика: в конце концов, почему–то ведь я работала над этой книжкой, и мало того – была и есть ее убежденная сторонница; хотя над некоторыми страницами и возмущалась – как мать; над другими вздыхала: «Ох, как правильно все написано…» – как дочь, а над третьими хохотала от всей души. В общем, чтение состоялось, а дало ли оно результат, судить уже не мне.

Итак, к какой же категории родителей принадлежу я? Наверняка к «родителям–которых–никогда–не–бывает–дома». Наверняка к «родителям–которые–вечно–заняты»; пожалуй, и приврать готова – приукрасить действительность легче, а главное, требует меньше времени, чем, тяжело вздохнув, начать разбираться, где правда, а где ложь. В общем, смешанный тип, как многие. Однако я точно не из тех родителей, «которые–хотят–чтобы–их-ребенок…» У меня и дедушка «хотел–чтобы–я…», и бабушка, да и мама была «не–против–чтобы». Я возмущалась, не соглашалась, набычившись, упорствовала, на какое–то время теряла контакт со всеми родственниками и в конце концов поклялась, что никогда не буду так вести себя по отношению к своим собственным детям, то есть, если пользоваться терминологией Жанны ван ден Брук, произвела некоторый «отбор наследственных комплексов поведения», «фильтрацию». Но как трудно бывает удержаться от давления на детей, от того, чтобы «он (она) сделал(а) или не сделал(а) то–то и то–то». В общем, осложнение собственной жизни налицо. Так надо ли так стараться и мучиться: все воспитывали и «хотели–чтобы–их–дети». Что тут плохого? Пожалуй, я отвечу, что пережила сама: я столько сил потратила на сопротивление, в результате чего и желания мои, и личность кое в чем «перегорели». Я все равно сделала то, в чем была уверена, но нота была не так чиста и пыл поугас. А зря – ведь мои родители могли бы мной гордиться – им это было важно, – не заставляй они меня поначалу что–то делать только так, как считали нужным. Потом, правда, отказались, заявив, что с идиоткой лучше не связываться. После этого мы опять начали сближение…

А с подарками друзьям и детям? Уверена, что каждому из нас знакома эта метода: купил что–то, даже дорогое, и подарил, считая, что этой покупкой обеспечил взаимопонимание и… благодарность. И чем дороже подарок, тем, кажется, благодарность должна быть больше. Обидно, что зачастую ожидаемой реакции не происходит, а наоборот, во взгляде облагодетельствованного тобой человека читается обида. Обида? На что? Это мне впору обижаться… А на самом деле оказалось, все прекрасно поняли: подарок этот, оставаясь, конечно, знаком внимания, был на самом деле возможностью «легко отделаться», «откупиться», избавить себя от переживания или сопереживания, радости. И друзей, и детей трудно обмануть. Себя – легче. Опять же потому, что очень не хочется осложнять жизнь себе, любимой…

Примеры можно множить. Рефреном в этом списке будет звучать одно и то же: «желание облегчить себе жизнь налицо».

Так, может, в этом–то все и дело? Может быть, поэтому и возникнет у многих взрослых читателей возмущение, когда они прочтут те или иные страницы. Как будто извлекли на свет твои потаенные чувства, которых ты сам стыдишься. Ведь если начать все это выяснять, осложнится жизнь, которая и так нас весьма редко балует.

А чего стоит эта смешная глава про родительские уборки в квартире, после которых невозможно ничего найти! Или проговоренные детские оценки родительских привычек одеваться во что хочется и есть что хочется! Зеркало, которое поставила перед взрослыми автор «Руководства», совсем не кривое; правда, и лести в том изображении, которое оно предлагает, тоже нет.

В общем, посмеявшись, повздыхав, повозмущавшись, а потом подумав, я взяла французскую книжку и отправилась предлагать ее издателям с глубоким убеждением, что уж если издавать что–то о психологии общения, профилактике конфликтов, то именно это странное «Руководство для детей, у которых трудные родители». У издателей, наверное, тоже были «трудные родители», потому что они согласились, и теперь эта книга, которая вышла многотысячными тиражами во многих странах Западной Европы, выходит и в России. Завидую тем, кто будет читать ее впервые. Их ждет настоящее жизненное приключение, в конце которого может стоять обретение себя, понимание себя и других, понимание того, насколько ценно простое общение и диалог. А то мы постоянно произносим монологи, выговариваемся и не слышим, не видим, не хотим слышать, что говорят или молчат нам в ответ.

Но это лирика, а «Руководство», как всякое руководство, – дело серьезное. Итак, почему конфликтология? Наверное, потому что любой конфликт происходит из–за столкновения интересов, из–за желания навязать одной стороне мнение или решения, которых она не разделяет. Я говорю здесь о конфликтах психологических, а не военных, дипломатических и прочих, которые отнюдь не однозначны. О простоте в разрешении конфликта вообще никогда нет речи!

Любой конфликт – человека с человеком, поколения с поколением – рождается от разной направленности личности, и родители зачастую поддерживают стабильность, традицию, ориентируются на сохранение «устоев». Это хорошо; исторически, что ли, правильно. Они обеспечивают тыл. Но ничего нет ужаснее для ребенка, чем само слово «устои». Он хочет нового, он живет в другой жизни, он ориентируется на завтра, на будущее. Правила прошедшей жизни его тяготят. В этой диалектике развития старого и нового и живет семья. Вряд ли главное в этой жизни победа. Не старого над новым – тогда ваш ребенок обречен на всю жизнь потерять самостоятельность решений, независимость, автономность. Он будет мучиться собственной нереализованностью, и, честное слово, маленькое родительское утешение, что такой ребенок послушный и покладистый. Он живет в аду. Его сверстники действуют, любят, страдают, придумывают, пробуют, ничего не боятся, а он постоянно оглядывается: «можно?», «нельзя?», «разве я могу?». Над ним смеются, его жалеют, но как бы ни были хороши его отношения с родителями, именно родители обрекли его на одиночество. Это чувство одиночества, которое он будет передавать своим детям. Но при безоговорочной победе нового над старым расшатывается какая–то жизненная база, исчезает защищенность, тыл, и ребенок оказывается один. Это одиночество самостоятельности, когда некому пожаловаться. А любому кораблю нужна гавань…

Получается, что конфликт между родителями и детьми разрешается скорее в равновесии, в соблюдении «баланса сил», чем в яром стремлении к победе, к подчинению одной стороны другой. Такое подчинение равно жизненному поражению и неврозам. А для того, чтобы найти этот «баланс сил», нужно учиться. Можно по нашему «Руководству».

Родителям – услышав, что говорят и думают о них дети.

Детям – постаравшись убедить в чем–то важном своих родителей.

Дети родителей всегда любят. Всяких – добрых и недобрых, взбалмошных и строгих, пьющих и непьющих, занятых и нет. Для того чтобы разрушить эту любовь, родителям надо очень постараться. Некоторым это удается. Путем неукоснительного разрушения себя как личности.

Значит, упростив, можно сказать, что «Руководство» учит бесконфликтности? Ни в коем случае! Бесконфликтность – это отсутствие диалога, отсутствие общения, понимания, атрофия чувств, если хотите.

«Руководство» же, наоборот, предлагает способы завязать диалог, подсказывает, как попробовать понять тот или иной поступок родителей или ребенка, предлагает – на примерах – способы сохранения баланса. Для этого нужно нравственное усилие с двух сторон. Заметив, что родители идут на это нравственное усилие, дети становятся не только благодарны им: родители получают в этом случае уважение своих отпрысков на всю жизнь.

А нет ли в такой оценке взрослых, в этаком «суде» над родителями чего–то оскорбительного? Уверена, будут такие, кто обязательно об этом спросит. Думаю, что нет. Более того, думаю, что «суд» этот переживают все дети, то есть все люди. Как иначе трактовать гордость за родителей? (Родители выиграли этот процесс.) Проиграли (иногда временно), если дети начинают своих родителей стесняться. Проиграли навсегда, если дети от них отказываются или, еще того хуже, родителей лишают права на их собственных детей. Новое всегда судит старое, но любой суд подразумевает два решения: оправдание и приговор. А родители в глазах детей всегда имеют презумпцию невиновности и пользуются ею, потому что они родители. Дети в отношении собственных детей будут пользоваться ею же.

Следующий вопрос: почему «Руководство для детей, у которых трудные родители» мы рекомендуем читать всем – и детям, и взрослым? Да потому, что все люди, как медали, имеют две стороны. Они одновременно и чьи–то родители, и чьи–то дети. Мы все совмещаем в себе эти две ипостаси, просто в разное время поворачиваемся друг к другу разными сторонами.

Есть в «Руководстве» одна неясность: когда родители взрослеют? И что такое взрослый человек? Кто такие выросшие дети, незрелые взрослые? Думаю, дело не в терминологической путанице. Критерием взрослости автор выбирает время, когда человек полностью идентифицируется, то есть сознательно выбирает свою линию поведения, работу, круг общения. Именно обретением себя должен в результате закончиться и любой процесс воспитания и образования. Но, Боже, как трудно! Тем более что у соседа жизнь, как обед, всегда лучше.

Вопрос номер один: не вредно ли детям подобное чтение? Сплошное ерничество. И, мол, уже читали мы рассказы о жизни хозяев, поведанные их собаками и котами, а тут оценки… младенцев, которые и говорить–то не умеют! Но нужно ли говорить, чтобы выразить свою оценку происходящего? Крик и болезни трехмесячного ребенка – не менее серьезный знак, чем возмущенные заявления подростка. Одно совершенно ясно: у каждой такой реакции есть не всегда проговоренная, не всегда выясненная и понятная причина. И это неприятие, непонимание другого рвет ту связь, что создается между ребенком и его воспитателем. «Обретя благодаря автору «Руководства» проницательность, – пишет в предисловии к французскому изданию известнейший французский психоаналитик Франсуаза Дольто, – ребенок сможет понять, настолько велика добрая воля трудных родителей выйти за границы, очерченные для ее воплощения их личным прошедшим опытом, опытом их предков, которые также унаследовали этот опыт от своих предков.

Что же до родителей, то они смогут правильно оценить те усилия, которые делают дети для того, чтобы, несмотря на так называемую родительскую заботу о них, воспитать их, и тогда родители перестанут называть «неблагодарными» этих своих, пусть временами и неловких воспитателей».

И книжка эта – не сборник рецептов (это тоже подчеркивает Дольто). Как всегда бывает в педагогике, она «преисполнена глубокой мудрости и размышления, может быть, даже размышления бессознательного, которое следует за сознательно полученным удовольствием…»

Эта первая дама французского психоанализа, врач, наделенный потрясающим даром любви к пациенту, советовала взрослым, купив «Руководство», просто оставить его на видном месте – обязательно найдут дети, обязательно прочитают и обязательно извлекут пользу.

Все эти рекомендации – не пустой звук и не реклама: Дольто была придирчива и умела быть жестко определенной, если этого требовала польза дела. В предисловии же она выражала свое подлинное восхищение прочитанным.

Так кто же столь расхваливаемый автор? Жанна ван ден Брук – это псевдоним. Раскрывать его мы не имеем права, но скрывается за этим выдуманным именем парижский практикующий психоаналитик; во время своих долгих консультаций она и набрала фактический материал для «Руководства». С большим юмором она старается представить разные ситуации в семье, с которыми может столкнуться ребенок в каком угодно возрасте. Читая о них, ребенок может и «строить» собственную личность, и «воспитывать» своих трудных родителей. А в воспитании не все гладко и не все должно приносить удовольствие. Уважение к родителям не означает череду удовлетворений их желаний (как, впрочем, и воспитание детей). Правда, родители в ловушку получения удовольствия попадают чаще, считая, что любая боль, причиненная им детьми, есть свидетельство сыновней или дочерней неблагодарности. А если это стремление сделать вас лучше даже через ваше родительское «не хочу»? А если это протест против того, как вы разрушаете свой организм алкоголем, сигаретами, бесконечной работой? Или так по–дурацки выраженное стремление к совершенству…

В общем, предела совершенству нет…

Надеюсь, читатель не будет обижен на столь ненасыщенное научными терминами предисловие. Уверена, в воспитании самые важные моменты сопряжены не с усиленным морщеньем лба, а с глубинными душевными процессами, которые вполне могут сопровождаться смехом. Чем искренней вы будете смеяться, тем больше шансов, что причина смеха стала понятна. Искреннее возмущение тоже полезно: поняли причину, распознали и отреагировали. А все научные штудии оставим на потом – рецензентам, по крайней мере.

Учитесь, постигайте искусство конфликта, чтобы сам этот конфликт послужил на пользу развития вашей личности, динамике отношений с окружающими и сохранил баланс жизненных сил. Я же просто постаралась сыграть роль амортизатора, смягчить удар – очень нетрадиционное решение семейных конфликтов предлагает автор, и, чтобы понять его, надо прочесть, что написано, а не заткнуть себе уши, вырвать из текста цитаты и начать их бесконечно мусолить. Позиция «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу» хороша только в исполнении деревянных обезьянок. Человек – живой и не может существовать вне связи с окружающим миром.

С уважением, О. Кустова

ВВЕДЕНИЕ

Авторы этой книги были в свое время весьма удивлены тем, что наше общество придает слишком большое значение той роли, которая отводится личностным особенностям родителей в зачатии ребенка. Конечно, важно, является ли ребенок желанным или нежеланным, но не следует тем не менее упускать из виду, что родители лишь средство: роль их в рождении ребенка в чем–то напоминает природные явления; они – как ветер, вода, бабочки и насекомые. Главное, что находится в конце концов один достаточно предприимчивый сперматозоид, который добивается все–таки того, что пребывающая в расцвете сил яйцеклетка принимает его, и они решают вместе предпринять дальнейшее жизненное приключение. Известно ведь, что подавляющее большинство яйцеклеток просто–напросто отказывается участвовать в указанном процессе и лишь ничтожное меньшинство рискует развить этот процесс до конца. Нередко бывает, что уже сформировавшийся человеческий эмбрион вдруг впадает в панику, теряет мужество и не достигает положенного ему девятимесячного срока. Нечего говорить о тех, кто «соскакивает» с этого поезда в самый последний момент, предпочитая родиться мертвым, нежели пуститься в самостоятельную жизнь. И не поддаются исчислению те душевные травмы, которые могут получить какие–нибудь наивные и неопытные отец или мать, если слишком утрировать значение их душевного состояния в момент вынашивания и рождения ребенка.

Если ребенок хочет правильно исполнить свою роль воспитателя, ему стоит – чем раньше, тем лучше – отдать себе отчет в том, что, пока он пребывал в животе у своей мамы, родители его переживали чрезвычайно сложное время: в сферу их переживаний вовлекались как собственные желания родителей, так и желания, и поведение других людей, важных для них во всяком случае. Ребенок, который всего этого еще не знает, полностью не участвует в эмоциональной жизни родителей. Однако от того, каким родители представляют себе свое будущее чадо, зависит место в жизни, которое они готовят ему. И новорожденному понадобится великая осторожность и великий такт, чтобы он смог влиять на глубинный пласт мечтаний, составляющих сокровенное сокровенных его родителей.

Воспитательное значение этих первых месяцев для родителей принципиально важно, результат их важен тоже и, как мы видели, может сказываться не на одном десятилетии жизни детей и родителей.

Постепенно, пользуясь знаниями о себе самом и своим чувственным опытом, ребенок приводит своих родителей к тому, что они начинают понимать само его существование, затем то, что он – личность. И в конце концов то, что он – личность самостоятельная в физическом, интеллектуальном и чувственном плане.

Некоторые дети достигают этого путем суровейших испытаний и лишений: судя по всему, ни их характер, ни обстоятельства жизни не предоставляют им другого выбора. Но путь разрыва с собственными родителями приносит и тем и другим много страданий. Нам бы хотелось, чтобы «Руководство для детей, у которых трудные родители», насколько это возможно, позволило избежать подобных ситуаций.

Но даже в самых благоприятных условиях «развитие» родителей не проходит совершенно гладко. Каждому этапу их жизни соответствует та или иная патология, в наличии которой должны отдавать себе отчет дети, осознающие свою ответственность. Это – первое условие любой профилактики.

Довольно трудно предложить эффективную классификацию для определения, к какому типу родителей относятся ваши.

Можно, конечно, придумать классификацию родителей по возрасту: очевидно, что дети встречаются с разными особенностями отношения к ним со стороны родителей в пятилетнем, десятилетнем, двадцатилетнем или пятидесятилетнем возрасте. Да и те средства, к которым прибегает ребенок, чтобы бороться с этими особенностями, будут изменяться в зависимости от возраста ребенка и родителей.

Классификация по этиологии патологий кажется нам не применимой, поскольку один и тот же синдром может иметь совершенно различные корни и для ребенка практически невозможно восстановить путь, по которому развивалась ситуация, и найти причину этой патологии. Обычно родители весьма скрытны и, если о чем–то и говорят, то так, что ни младенец, ни ребенок не могут понять, про что речь; к тому же родители не всегда отдают себе отчет в том, что именно с ними произошло, и так подают произошедшее, что говорят скорее о настоящем, чем о прошлом. Короче, ребенку остается единственный выход: рассматривать ситуацию в том виде, в котором она представляется в тот момент, когда случается с ней столкнуться, и находить ее корни исходя из располагаемых сведений. Тогда уже самим родителям придется докапываться до причин возникновения конфликта. Но нам представляется педагогически эффективным уже само то, что дети смогут показать родителям свое к ним доверие, и как можно более откровенно.

Возможно, наиболее понятной, хотя и несколько поверхностной, кажется нам классификация родителей по «симптомам» их поведения. Ее–то мы в нашей книге и принимаем за рабочую.

Исходя из тех примеров, с которыми нам случилось столкнуться на практике, мы постараемся описать те или другие категории родителей, которые смогли вычленить по «симптомам» их поведения. А для того, чтобы дать представление о том, насколько огромна шкала таких примеров, назовем сразу же несколько групп подобной классификации:

– незрелые родители;

– родители–вруны;

– робкие родители;

– богатые (и бедные, как вариант) родители;

– слишком умные и слишком талантливые родители;

– родители–которых–никогда–не–бывает–дома;

– родители–страдающие–постоянным–переутомлением;

– ревнивые родители;

– родители–инвалиды;

– вздорные родители;

– родители–садисты;

– родители–мученики;

– родители–страдающие–нарциссизмом;

– неустроенные родители;

– родители–дебилы;

– слишком заботливые родители;

– старые родители;

– приемные родители;

и так далее.

Глава 1
РОДИТЕЛИ–КОТОРЫЕ–НЕ-ХОТЕЛИ-РЕБЕНКА

Ребенок, только начинающий свою жизнь во чреве матери, может встретиться с тем, что его не хотели, и эта проблема для него – одна из самых сложных.

Прежде всего, это прямо противоположное поведение будущих родителей. Бывает, что один из родителей хочет чего–то, а другой хочет прямо противоположного. Усугубляет положение то, что практический и психологический выход из такой ситуации непредсказуем, поскольку затрагивается множество чувств как у одного, так и у другого супруга. Такую сложность и нерасчлененность реакций следует принимать во внимание и тогда, когда ребенок сталкивается с нежеланием иметь его со стороны обоих родителей.

Для того чтобы получить некоторое представление о том, что, например, с вами происходило еще до того, как вы родились, приведем несколько факторов, влияющих на эту ситуацию.

Прежде всего: какие отношения складываются у каждого из родителей с их собственными родителями, с родственниками, а также – как эти отношения представляют ваши родители сами себе? Важны здесь и семейные устои, и запреты религиозного, политико–социального характера, и то, какие ограничения налагают эти запреты. Следует учитывать экономическую ситуацию, страхи, которые мучают одного или другого родителя в отношении их собственного физического здоровья и того, как они выглядят. Но особенно важно, какой внутренний ответ встречают все эти проблемы в самом родителе – в его сердце, душе, мыслях. Здесь мы привели далеко не все факторы, которые следует учитывать в подобной ситуации. Все это – страхи, чувство вины, взаимное недовольство родителей друг другом или их привязанность друг к другу, верность и так далее – и создает разнообразие гаммы чувств, которую ребенок воспринимает в конечном итоге как нежелание иметь ребенка, то есть – его.

И как бы противоречива и непонятна ни была ситуация, еще не родившийся ребенок вынужден принимать в ней участие. Бывает, он впадает в отчаяние: родители необучаемы, положение безвыходно, или же сам он не чувствует себя ни физически, ни морально готовым пускаться в жизненное предприятие, которое обещает больше трудностей, чем радостей. Лучшее, что он может в этом случае сделать, – как можно быстрее отказаться от своей еще не начавшейся жизни.

У шестнадцати–восемнадцатинедельного выкидыша история приблизительно такова: женщина, которой уже перевалило за тридцать, укрепляется в своем нежелании иметь ребенка, и она начинает таскать с рынка тяжеленные сумки или беспрестанно крутить велосипедные педали во время продолжительных прогулок. Постепенно ребенок понимает, что место его окончательно занято мужем этой дамы и мужчина рассчитывает оставаться «единственным ребенком» в семье, несмотря на слабую попытку, которую он предпринял, чтобы стать отцом и выйти из этого положения. И вот по истечении шестнадцати–двадцати недель после зачатия ребенок окончательно решает уступить этому великовозрастному тридцативосьмилетнему ребенку, который так вызывающе закостенел в своих привычках. Женщину, его возможную мать, совершенно не устраивает перспектива иметь в доме двоих детей, и ребенок решает стать выкидышем.

Другие же дети в этом же пренатальном[1]1
  Пренатальным называется период развития плода во чреве матери. – Прим. пер.


[Закрыть] периоде чувствуют себя достаточно сильными: они считают, что у них хватит энергии противостоять этому всеобщему нежеланию их иметь. Они рассчитывают либо на свой талант воспитателя, либо на то, что после появления на свет смогут продержаться до определенного момента, пока не обретут возможность выйти из состояния подчинения родителям.

Бывает, за такой оптимизм приходится платить.

Нам известна одна трагическая история, которая произошла в пригороде Бордо. Женщина забеременела, но ее муж категорически не хотел ребенка. Все девять месяцев беременности женщина скрывала ее, объясняя происходящие с ней физические изменения расстройством пищеварения. Муж «ни о чем не догадывался». Пренатальный период для ребенка проходил очень непросто: с одной стороны, ему были предоставлены «стол и кров», а с другой – он чувствовал противоречивость в поведении родителей. Будь ситуация однозначной, все было бы проще. В конце концов ребенок решил попытаться. Он готовился, набирал силы, полностью использовав отпущенные на его долю классические девять месяцев.

Затем последовала ночь, которую он выбрал для появления на свет. Стоило ему только начать предварительные маневры, как женщина тихо встала, так, чтобы муж не услышал, отправилась в кухню, родила на какой–то тряпке, перерезала и аккуратно завязала пуповину и затем выбросила ребенка в мусоропровод с третьего этажа. Ликвидировав все следы происшедшего, она спокойненько улеглась рядышком со своим мужем. Ребенок же благополучно приземлился на картофельные очистки и, отлежавшись, начал звать на помощь. Ждал он долго и весьма мучительно. Он лежал в кофейной луже, прикрытый огрызками, он был цел и невредим, но пять часов к нему никто не приходил, и только когда пошел шестой час этого мучительного ожидания, его крики услышала консьержка. Новорожденный по–прежнему твердо хотел выжить. В конце концов консьержка препоручила его заботам соответствующей службы, и те отправили новорожденного в больницу. От родителей он унаследовал отличное здоровье и крепкую конституцию, смог выйти победителем из борьбы с тяжелой легочной инфекцией и стал ждать развития событий. Через несколько дней явились его родители – их разыскала полиция без особого труда, – они пришли забирать малыша так, будто ничего не произошло. Мать неуверенно спросила отца:

– Он тебе нравится?

– Да, – ответил тот, – очень. Я хочу его.

Сестры попытались подбодрить мать: «Вы можете взять мальчика», – но мать не двигалась.

– Нет, – она не отводила взгляда от отца ребенка, – возьми сначала ты. Тогда завтра смогу это сделать и я.

Конечно, учитывая эпизод с мусоропроводом, целую толпу врачей, психиатров, психологов, социальных работников, полицейских и судей, толкущихся на месте действия, ни о каком воспитании родителей до того момента, пока им не вернули ребенка, и речи быть не могло. Но как бы там ни было, ребенок решил, что ставка стоит всей этой игры. Его надежда на жизнь давала ему право провести родителей через все испытания.

* * *

Но бывают и такие родители, которых невозможно чему бы то ни было научить. Это совершенно не значит, что они «плохи», просто у ребенка создается впечатление, что родители – такие, какие есть, и ничто никогда не заставит их измениться.

Но если ребенок не может изменить родителей, он может хотя бы успокоить их на свой счет, может доказать им, что стоит больше, чем они думали, а это уже кое–что новенькое и не пройдет незамеченным. Но и в данном случае речь идет о работе, длительной работе и очень сложной, поскольку обычно ребенок сталкивается с последствиями давних травм, относящихся к разряду семейных, которые родители унаследовали от своих родителей, так и не найдя способа излечиться.

В качестве примера предложим вам историю одного мальчика, чьи родители все время чувствовали рядом присутствие смерти.

Мать была младшей дочерью в многодетной семье, где мальчики – ее братья – умерли в нежном возрасте, она же провела переломные для формирования ее личности годы отрочества ухаживая за смертельно больным отцом. Муж этой женщины очень рано остался сиротой. Его первая жена, молодая женщина, страдала тяжелым заболеванием и вскоре после родов умерла, оставив мужу новорожденного мальчика. Ничего удивительного, что в подобных обстоятельствах мужчина начал испытывать чувство вины по отношению к умершей супруге, которая не только страдала тяжелым недугом, но и должна была вынести девять тяжелых месяцев беременности. Вину он, конечно, испытывал и по отношению к сыну, потерявшему мать в восемнадцать месяцев. Оставшись вдовцом, этот мужчина женился второй раз, и его вторая жена тоже часто болела. Первая беременность у нее закончилась выкидышем – девочка решила, что ей не справиться со своей будущей матерью. Правда, нам кажется, что ее отказ родиться ситуацию только усугубил. Через два года – вторая беременность, на сей раз – мальчик. Он оказался отважнее и принял вызов. Однако появление его на свет стало настоящим испытанием и для матери, и для него: из–за неопытности роженицы на голову ребенка пришлось накладывать щипцы. Появившись на свет, ребенок чуть не умер вследствие отравления хлороформом: медицинская сестра приложила мальчика к груди матери, еще не проснувшейся от анестезии, что вызвало у новорожденного судороги. Остается неясным, что двигало этой сестрой: скрытая склонность к убийству или непрофессионализм. Мальчик, к счастью, оказался целеустремленным и упрямым: трудности, скорее, придали ему настойчивости, и он выжил.

Болезненный, слабый, до одиннадцатилетнего возраста он не упускал случая показать, что умереть может в любой момент. Однако такое поведение имело, скорее, функцию самосохранения: ситуация–то дома не менялась, и родители ребенка жили в обстановке почти постоянного страха. То и дело их вызывали в больницу прощаться с умирающим сыном. Но сын всегда находил в себе силы выжить в критической ситуации: он был уверен, что отыщет средство разорвать эту сеть страхов и вины, отравляющей жизнь всей семье. В конце концов в одиннадцатилетнем возрасте подросток с помощью семейного врача решил сам найти средство для борьбы с тяжелой семейной атмосферой. Без ведома родителей, которые слишком боялись брать на себя ответственность, мальчик спокойно дожидался момента, когда скрытая инфекция, от которой он страдал со дня своего рождения, превратится в серьезную болезнь: семейный врач предупредил его, что можно ожидать образования абсцесса в области колена (ни сульфаниламидов, ни антибиотиков тогда еще не существовало).

Случилось так, как и предполагал доктор: через полгода однажды во время уроков мальчик не смог двинуть ногой. Врача тут же предупредили. Абсцесс был готов прорваться. Мальчика привезли домой, и он успокоил родителей, рассказав им, что произошло. Абсцесс вскрыли, а вместе с ним разорвалась и та сеть взаимных страхов и вины, которая отравляла жизнь этой семьи. Мальчик поправился и вырос здоровым, активным мужчиной. Совершив то, что он совершил, ребенок привнес в семейную обстановку новый и чрезвычайно важный для внутреннего мира его родителей элемент. Он показал им: несмотря на их уверенность в том, что мальчик не выживет, это далеко не так, и от таких родителей может родиться хороший и жизнеспособный ребенок. Судя по всему, воспитательный акт, предпринятый ребенком, изменил наследственные комплексы семьи в последующих поколениях, а это стоило того, чтобы посвятить подобной задаче первые одиннадцать лет своей жизни.