Текст книги "Мечта андрогина (История любви - 2)"

Автор книги: Жанна Дубровская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Через какое-то время Танюша вышла с пустым подносом. Уходя, она оставила одну из дверей открытой – очевидно, собиралась скоро вернуться с новыми кушаньями. (Обычно, обе двери, ведущие в кабинет шефа, плотно закрывались, однако в случае, если информация была не слишком конфиденциальной, вторую дверь оставляли открытой).

То ли находящиеся в кабинете собеседники стали говорить громче, то ли всё дело было в открытой двери, но до нашего с Игорем слуха стали долетать отдельные слова, а то и целые фразы. В конце концов, мы стали невольными свидетелями следующего диалога: – Артём Евгеньевич, дела идут не так хорошо, как хотелось бы. Доходы резко упали. Это поначалу все ломились за товаром, а теперь ищи дураков. – Геннадий Иванович, мне не интересен анализ сложившейся ситуации, меня интересуют характер и сроки проведения профилактических мер. Ведь Вы будете их проводить?

Затем голоса стали тише, и до нас с Игорем вновь доносился лишь невнятный гул.

Приказ был готов наполовину, когда в приёмную опять вплыла Танюша. На сей раз поднос ломился от десертов. Посередине подноса высилась бутылка дорогого коньяка. Увы, и в этот раз мы с Игорем оказались лишь печальными свидетелями чужого благополучия.

За дверью снова стали говорить громче. Раздался смех, громкое Танюшкино ойканье, затем из кабинета вышла раскрасневшаяся Таня со съехавшим на бок передником. Мы с Игорем обменялись понимающими улыбками и занялись каждый своим делом.

Из кабинета шефа то и дело доносился раскатистый смех, смех сменялся невнятным бормотанием, которое венчалось ещё более бурным весельем. Геннадий Иванович, обладатель густого баритона с хрипотцой, судя по всему рассказывал анекдоты, потому что шеф смеялся не умолкая. Затем гость в очередной раз повысил голос, и до нас с Игорем донеслось следующее: – А твоя секретарша – ничего, ноги и так далее. Я бы такую потискал. – Дастся она тебе, как же. Три года работает, и хоть бы раз кому дала. Достала всех своей порядочностью, коза колченогая. И не уволишь ведь – работники такого уровня на дороге не валяются.

Не знаю, чем закончился бы этот диалог, но в приёмную снова вошла Танюша с подносом для грязной посуды и прошла в кабинет. Спустя пару минут из него вышел шеф в сопровождении Геннадия Ивановича. Гость с трудом держался на ногах, но выглядел всё так же импозантно.

* * *

Вечером того же дня я сидела в гостях у Ирки, грызла свой любимый "Бабаевский с миндалём" и в перерывах между всхлипываниями, описывала события прошедшего вечера. Вечерок случился во всех отношениях выдающийся: меня похвалили, затем поругали, обвинив в индифферентности по отношению к персоналу и клиентам, меня обозвали колченогой, хотя ноги у меня длинные, красивые, и самое главное – прямые. Да и Сергей нисколько не старался облегчить мне мою задачу и битый час уговаривал меня остаться. Когда я, наконец, не выдержала и, взяв чемодан, собралась уйти, он загородил дверной проём. Это было уже слишком, я не смогла сдержаться и ляпнула: "В окно я все равно не выйду – рога мешают. Так что лучше пропусти". И Серёжа, виновато улыбаясь, отошёл в сторону. Неудивительно, что после всех этих событий ноги сами понесли меня к Ирке.

И пока та священнодействовала на кухне, я, роняя слёзы на белоснежную скатерть, описывала все ужасы, которые мне довелось пережить за вечер. Ирка слушала меня очень внимательно около четверти часа, а затем сказала: Знаешь, Жанусь, мне кажется, тебе пора менять работу. И мужика, – помолчав, добавила она.

* * *

Всю ночь меня мучили кошмары, поэтому проснулась я сама, а не от сигнала будильника. Я вползла в тапки, нацепила халат и нетвёрдой утренней походкой двинула в ванную. То, что я увидела в зеркале, меня даже не испугало – настолько плохо я себя чувствовала.

Таблетка анальгина, прохладный душ и стакан томатного сока рассеяли туман в моей голове и обозначили сразу две проблемы, требовавшие немедленного решения:

Проблема 1. В какой части рабочего дня следовало положить на стол шефа заявление об уходе? Утром, или лучше в конце рабочего дня, когда шеф достаточно устанет и не будет громко кричать?

Проблема 2. Что делать с Сергеем и нужно ли с ним что-либо делать вообще? Может быть, стоило забыть о нём раз и навсегда, наступив на горло собственному мазохизму?

Первую проблему я решила утром в офисе, причём шеф вёл себя тишайше, не задавал лишних вопросов, не лез в душу и, вообще, был паинькой.

Проблема № 2 поджидала меня в своём малиновом "москвиче" возле подъезда моего дома, но из машины не выходила.

* * *

Если накануне я проснулась от ночных кошмаров, то сегодня я проснулась оттого, что кто-то разговаривал. Я села в кровати. В комнате было тихо, слышно было как за окном сосед прогревал двигатель своего старого авто. Всё было как обычно, только почему-то верхняя половина туловища горела, словно обожжённая, а откуда-то со стороны желудка поднимался противный животный страх. Что это со мной, чего я испугалась и чьи голоса я слышала только что? Наверное, это у Маринки, моей соседки снизу опять ночуют гости. Весь вчерашний вечер из её квартиры раздавалась громкая музыка, хохот, громкие выкрики. Я ещё подумала: "Опять Маринка зажигает". Ну и девица!

Маринка училась на первом курсе пединститута, много прогуливала, за что её едва не отчислили из Вуза, но какой-то добрый дядечка из числа Маринкиных ухажёров, внёс за её учёбу энную сумму, и от Маринки отстали. Девчонка она была компанейская, любила шумные общества и частенько нарушала домовую дисциплину. Только из её квартиры после одиннадцати вечера вы могли услышать громкую музыку. Вот и вчера гости припозднились, и я попросила Марину убавить мощность динамиков. На что один из её друзей довольно грубо мне ответил и назвал старой тёлкой.

Успокоившись, я опять опустила голову на подушку. Откуда-то снизу донеслось тихое: "легла, стерва", но я не придала этим словам никакого значения. Если господам снизу не знакома культурная человеческая речь – это сугубо их проблема, мне же нужно выспаться, чтобы бороться с невзгодами, обрушившимися на меня в канун Нового года.

* * *

Странные голоса по ночам и странное жжение в теле не проходили, а только усиливались с каждым днём. В одну из ночей мне показалось, что это не чей-то, а именно свой голос я слышала, и что именно я беседовала с кем-то, вот только о чём и с кем? Этого я никак не могла вспомнить.

Реплики, доносившиеся снизу, перестали меня развлекать, более того, мне постоянно казалось, что кто-то невидимый наблюдает за моими перемещениями по квартире и даже сообщает кому-то о них. Полнейший бред, но в его правдивости я убеждалась с каждым днём всё больше. К тому же началась полоса каких-то странных телефонных звонков, когда вместо ответа в трубке раздавалось чьё-то сопение или же абонент просто молчал, а затем вешал трубку. И ещё одна деталь – по всему нашему двору бродили, стояли кучками, сидели на лавочках возле подъездов характерного вида молодцы в длинных кожаных плащах.

Сама я не могла объяснить происходившего, поэтому поспешила за объяснениями к Лёне, моему бывшему однокласснику, ныне майору милиции.

Наверное, у меня был несколько взлохмаченный вид, потому что Лёня хотел для начала напоить меня валерьянкой. Сошлись на кофе. Держа трясущимися руками огненную чашку, я принялась излагать факты. Лёня слушал, не перебивая. Когда повествование подошло к концу, он внимательно взглянул на меня и задал вполне резонный вопрос: – Жан, а ты уверена, что тебе всё это не показалось? – Лёнь, я тоже поначалу так думала, но пойми, это повторяется изо дня в день, ты понимаешь? Допустим, эти молодцы ещё могут сойти за приятелей Марины, но как ты объяснишь то, что там, внизу в курсе всего, что я делаю? Каким образом они могут меня видеть? – Ты говоришь, что они под тобой живут? Может, они видеокамеру на швабру прикрепили и поднимают кверху? – Ага, а в ванной как? – Ну, та же палка, засунутая в вентканал. – Ты хоть знаешь, какие закоулки в этом вентканале? Сергей как-то вентилятор в туалете устанавливал, и я решила внутри вентканала помыть. Там самый настоящий лабиринт, уверяю тебя. Нет, ты мне серьёзно скажи, как такое возможно? – Ладно. Есть такие штуки, но их мало по стране ввиду дороговизны, называются тепловизоры. С их помощью можно получать изображение на дисплей, но очень специфическое. – То есть это не рентген? Нет, конечно. Видны только некие контуры тела, то есть объекта, излучающего тепло. – А что за странные покалывания в области головы и желудка? – Честно говоря, по-моему, речь идёт о каких-то лучах, скорее всего это электричество, хотя могу ошибаться. Я краем уха слышал что-то и о приспособлениях для гипноза, а то, что с тобой происходит – это, очевидно, гипноз. Но я тебе ничего не говорил. Поняла? – Поняла. И что же мне делать? – Ищи "крышу" или переезжай.

Легко сказать "ищи крышу". "Крыша" на дороге не валяется. Какая ирония судьбы: именно страж порядка, защитник простых людей вроде меня, предлагает мне обратиться к своим же заклятым "друзьям".

* * *

После всего, сказанного Лёней, я поняла, что сразу возвращаться домой не стоило, а может быть, туда не стоило возвращаться вовсе. Таким образом, неминуемо возникал вопрос: куда пойти? Где, в каком уголке этого необъятного города мне были бы сейчас рады?

Мама, которая приняла бы меня безоговорочно, вот уже второй месяц гостила у знакомых на даче. У меня, конечно же, был телефон этих знакомых, но не хотелось расстраивать маму и отравлять её отдых. Нет, я твёрдо решила сама урегулировать свои проблемы и обращусь к маме лишь в случае крайней необходимости.

Ах, если бы Наталья не бросила меня на произвол судьбы, укатив в Париж вместе со своим режиссёром! Из всех моих подруг только она ни разу не подвела меня. Пара электронных строчек в месяц, открытка на праздник и сувенир на День рождения – вот и всё наше общение, не считая редких и непродолжительных бесед по телефону. Мы не виделись вот уже четыре года. Как было бы здорово встретиться, ведь случаются же чудеса на Новый год!

При последней мысли я испытала такое огромное облегчение, что на какую-то долю секунды забыла повод, заставивший меня вспомнить о подруге. Однако проблема по-прежнему была вместе со мной, и мне необходимо было её решить.

Как запасной вариант можно было рассмотреть Сергея. Вернуться, пренебречь обидой, сказать что прощаю и не простить, но, к сожалению, я не гожусь для всего этого маскарада. Я смогу быть с Сергеем не раньше, чем пройдёт боль, которую он причинил мне.

Институтские подруги и друзья отпадали сразу. Первые года два мы ещё поддерживали какие-то дружеские связи, перезванивались раз в полгода, раз в год собирались на сабантуй, но и речи не могло быть, чтобы постучаться к ним в поисках ночлега.

Перебрав в уме всех своих немногочисленных друзей и знакомых, я остановила выбор на Ирке, моей соседке. Мы никогда не были с ней особенно близкими подругами, просто я иногда забегала к ней на чашку кофе, а она приходила ко мне пожаловаться на свою неустроенную жизнь. Жила Ирка вдвоём с сыном в тесной двухкомнатной квартирке. Помимо хозяев в квартире обитали два ангорских кота, морская свинка Бася, огромный аквариум и попугай породы краснохвостых Жако по кличке Феликс.

Когда, казалось бы, выход был найден, цепочка начала разваливаться. Ирины дома не оказалось, дверь открыл её сын Антон и сообщил, что мама вернётся домой не раньше двенадцати – у неё на работе случилось какое-то торжество у сотрудницы.

Ирка преподавала в Университете на кафедре русского языка и литературы. Коллектив сугубо женский, склочный, как обычно. Когда в жизни одной из сотрудниц кафедры намечался юбилей или торжественная дата, на праздник звали представителей "мужских" кафедр: автоматики и прикладной физики. И хотя сотрудники этих кафедр не позволяли себе ничего лишнего, их присутствие всё же вносило в жизнь девичьего коллектива некое разнообразие.

* * *

Порадовавшись за Ирку, я побрела дальше. Что ж, буду ночевать на вокзале, а если ещё и напиться, есть неплохой шанс провести ночь и начало утра в вытрезвителе. Это вселяло надежду. Я настолько погрузилась в мечты об отдельном койко-месте, что не сразу услышала звонок мобильника. Я рывком достала мобильник из сумки и нажала клавишу "разговор": – Алло. – Добрый вечер, Дженет. Не помешал? – Аркадий..., – я просто онемела от неожиданности. Вот он, мой спаситель! Только бы у нашего Казановы случилось затишье на любовном фронте! – Аркадий, я могу к Вам приехать? – Что случилось, рыбка? Что-нибудь серьёзное? – Серьёзнее не придумаешь – мне негде ночевать!

Повисла пауза, но недолгая. Аркадий Яковлевич хорошо меня изучил и знал, что паниковать без повода я не буду. Поэтому он быстро оценил ситуацию и сказал: "Приезжай. Жду".

* * *

Прохоров встретил меня в шёлковом халате густого синего цвета и велюровых туфлях на босую ногу.

Сколько же ему лет? Когда мы с ним познакомились, ему как раз исполнилось пятьдесят, с тех пор прошло чуть больше девяти лет, следовательно, ему около шестидесяти. Но как шикарно выглядит: к волосам едва прикоснулась седина, лицо практически без морщин, фигура прежняя, а взгляд!

При виде меня улыбка ловеласа сползла с красивых губ Аркадия Яковлевича: – Я всё же надеялся, что ты преувеличиваешь, Дженет. Но дело и вправду серьёзное, ведь так?

Вместо ответа, я сняла ботинки, стащила с себя куртку, шапку бросила, кажется, на комод, но не уверена, и молча протопала на кухню. Аркадий Яковлевич запер входную дверь и последовал за мной. На кухне наши взгляды встретились, и он задал мне единственный вопрос: – Есть "Флагман". Будешь?

Мне совсем не хотелось напиваться изысканно, поэтому я кивнула. Самым трудным был первый глоток, потом стало легче. Я пила сосредоточенно, глоток за глотком, и уже начинала злиться, потому что легче не становилось: нервы были напряжены настолько, что алкоголь уже не действовал. Аркадий Яковлевич с пониманием следил за моей агонией, однако в определённый момент он накрыл стопку, из которой я пила, ладонью и сказал : "Хватит". Я подняла на него не предвещавший ничего хорошего взгляд, и хотела подкрепить взгляд соответствующей репликой, как вдруг словно плотина сорвалась с моей души: я внезапно всхлипнула и бросилась на грудь своему бывшему возлюбленному. Сотрясаясь от истерических рыданий, я начала говорить. Обо всём: о Сергее, о Лиле, о своей боли, о ревности, о соседях, практиковавших геноцид в моей собственной квартире.

Когда я наконец остановилась, силы меня покинули. Мы сидели на угловом диванчике, Аркадий Яковлевич что-то тихо шептал мне на ухо, в одной руке он держал платок, которым промокал редкие слезинки, стекавшие с моих щёк, другой гладил меня по голове, словно маленькую девочку.

Эта сцена стала последним воспоминанием за длинный день, полный тревог, который наконец-то закончился.

* * *

Весь следующий день я просидела в пустой квартире, дрожа от каждого шороха.

Прохоров уехал рано, оставив на прикроватной тумбочке некое подобие инструкции: "Еда в холодильнике, одежда в шкафу. Буду вечером".

Я проснулась около десяти, долго лежала под одеялом, вспоминая подробности прошедшего вечера. Когда попыталась встать, оказалось, что я зря вчера обижалась на водку. Голова не болела совершенно, зато сильно болели глаза, и подойдя к зеркалу я поняла почему: на том уровне, где у всех нормальных людей были размещены парные органы зрения, у меня красовались две узкие щёлочки, обрамлённые красноватой припухшей кожей.

"Красота – страшная сила", – повторяла я себе, готовя примочки из спитого чая для своих эскимосских глазок.

Как я ни харахорилась, однако мысль о том, что в ближайшее время мне предстояло вернуться в свою квартиру и снова стать объектом для апробирования психотропных средств, меня совсем не радовала.

Есть не хотелось. Я накромсала несколько кружочков сервелата, толстым слоем уложила их на кусок белого хлеба, и заставила себя проглотить аппетитный сэндвич. Обнаружив в холодильнике бутылочку "Pepsi Light", я тут же на одном дыхании опрокинула в себя половину, чтобы сэндвич не тосковал.

В шкафу, как и писал Прохоров, обнаружились залежи одежды, как мужской, так и женской. Но к прискорбию своему, я поняла, что все бывшие пассии Аркадия Яковлевича – девушки суперизящные, ростом с дюймовочку и с золушкиным размером ноги.

И только в ванной я нашла белоснежный махровый халат, который смотрелся на мне очень неплохо.

От нечего делать, я начала слоняться по квартире, и забрела в святая святых – кабинет мастера. В кабинете Аркадия Яковлевича было очень много литературы, посвящённой ремёслам, распространённым в различных странах мира, здесь были красочные альбомы знаменитых живописцев, книги по архитектуре и многочисленные тематические справочники.

Искусство всегда меня увлекало, поэтому я, удобно расположившись на кожаном диванчике хозяина, углубилась в изучение трудов, посвящённых искусствам народов мира. Впрочем, это занятие мне очень скоро наскучило. Жаль, что среди всей этой массы книг не нашлась хотя бы одна книжечка Дарьи Донцовой!

Поставив книги на место, я вновь побрела на кухню. Там я обнаружила недопитую бутылку "Флагмана". Честное слово, я человек непьющий, но в стрессовых ситуациях или от скуки, я начинаю совершать дурацкие поступки. И так случилось, что к приходу Аркадия Яковлевича я была слегка навеселе. Впрочем, Прохоров, будучи озабочен своей очередной выставкой, не сразу заметил это. Когда он вошёл, я была в ванной: перед его приходом мне в голову пришла блестящая мысль поплескаться в "джакузи".

Отвернув кран, я присела на край ванны и следила за тем, как из большого флакона "пены для ванн" медленно вытекает ароматное содержимое. По ванной комнате распространился запах ночной фиалки и жасмина. Прохоров приоткрыл дверь: – Есть будешь? – Ага, – ответила я, пытаясь поймать огромный мыльный пузырь, скользивший по водной глади.

Когда ванна наполнилась больше чем наполовину я, скинув халат, шагнула в гулкую громадину и, поскользнувшись, с шумом и брызгами, плюхнулась в воду. Падая, я схватилась за какие-то краны, и сверху хлынул холодный дождь.

На шум прибежал Аркадий Яковлевич. Он уже обнаружил на верхней полке холодильника пустую бутылку из-под элитной водки, и поэтому был в курсе моего досуга. В то время, как я, потирая ушибленные места, морщилась от холода, льющегося сверху, Прохоров закрутил холодный кран и попытался дотянуться до горячего, который почему-то был расположен в углу ванны; при этом он взывал к моему разуму: "вылезай из ванны, ты же пьяная. Жанна, ведь ты умная девочка, заверни воду и вылезай".

Умная-то умная, да только с юмором, растущим пропорционально выпитому. При виде безуспешных попыток Аркадия Яковлевича дотянуться до крана, и его сильно перегнувшегося торса, мне в голову пришла совершенно дикая мысль. Я подняла правую руку и, засунув пальцы за ремень джинсов Аркадия Яковлевича, слегка потянула вниз. Прохоров попытался сохранить равновесие, но мокрый пол мало ему в этом помог, и мой грозный спаситель оказался в воде.

На моём лице расцвела довольная улыбка, в то время как лицо Прохорова не предвещало ничего хорошего. Минуту или две мы сидели молча, наслаждаясь ситуацией каждый по-своему: я радовалась тому, что замысел удался, а Прохоров радовался возможности скорого отмщения. Что он задумал, я поняла лишь тогда, когда Аркадий Яковлевич начал стаскивать с себя мокрую одежду. Что это он делает? Пошутили и хватит. В мои планы совсем не вписывалась любовная сцена в "джакузи" в гостях у бывшего любовника! – Ты хотела шоу? Ты его получишь, – шипел Прохоров, снимая плавки. – Неужели Вы сделаете это, воспользуетесь тем, что я пьяна и не могу себя защитить? происходившее было настолько непостижимо, что я не могла в это поверить. А разве ты сама не хочешь этого? – ответил Аркадий Яковлевич вопросом на мой вопрос, и я опустила голову, потому что вдруг поняла, что он прав. – А как же Сергей? – спросила я скорее себя, чем Прохорова. – Сергей – глупый мальчишка, который заигрался, а ты – глупая девочка, которая ещё не наигралась. И в том, что ты хочешь того, о чём мечтает половина земного шара, нет ничего стыдного. Ты имеешь право на желания, как любой другой человек.... Иди ко мне, моя девочка.

И девочка послушалась! Она забыла обязательства, привязанности, приличия и условности и пришла к человеку, в чьих объятиях впервые закричала от страсти и произнесла слово "любовь".

Это был незабываемый вечер. Я лежала на широкой постели, изнемогая от нежности и пьянящих ласк, закрыв глаза. Движения Аркадия Яковлевича были неторопливы и размеренны. В моём воображении проносились вереницы образов, самым запоминающимся из них была новогодняя ёлка. Она сверкала разноцветными огнями, яркими игрушками, а на вершине её сияла звёздочка. Когда Аркадий Яковлевич ускорил темп, ёлка исчезла, и наступило затмение духа, лишённое образов и звуков, небытие, в глубинах которого зарождался безумный рассвет.

* * *

Уже глубокой ночью, слишком переполненные эмоциями, чтобы уснуть, мы с Аркадием Яковлевичем обсуждали мою проблему. Первая же фраза, сказанная Прохоровым, повергла меня в смятение: – Завтра мы едем к Рашиду. – А кто такой этот Рашид? Капитан милиции? – Твой ангел-хранитель, – спокойно произнёс Прохоров и, предваряя поток вопросов, возникших у меня после его довольно неоднозначной фразы, добавил безапелляционным тоном: "Это всё, что тебе нужно о нём знать. Веди себя хорошо, не строй из себя Никиту, пусть он увидит перед собой испуганную девушку, которая не понимает кто, что и зачем с ней делал". – Но ведь так и есть. Я правда не понимаю кто и каким образом проделывал всё это со мной, и, главное – зачем? Кому я успела перейти дорогу? У меня нет ни денег, ни драгоценностей, как сказала героиня Софи Марсо: "единственное, что у меня осталось – это моя невинность, но и та подлежит сомнению". Я – обычный человек, о преступном мире знаю только из боевиков и милицейских сводок. Кому я понадобилась? – Прежде всего давай определимся с приоритетами, что для тебя важнее: получить ответы на твои вопросы или чтобы тебя оставили в покое? – Конечно второе. – Значит, твой путь лежит к Рашиду. Будь готова к десяти, за нами заедут. А теперь давай спать – впереди нас ждут большие хлопоты.

* * *

Утром нас с Аркадием Яковлевичем бодренько затолкали в джип, уже в машине кто-то из свиты Рашида завязал мне глаза, и мы тронулись в путь. "Может быть, в последний", – почему-то подумалось мне.

К сожалению, не могу описать дом, в котором жил мой спаситель: глаза развязали после того, как мы в него вошли, меня лишь предупредили, что перед входом ступеньки. Аркадий Яковлевич держал меня за руку и не дал упасть.

Рашид оказался ничем не примечательным лицом неопределённой для меня национальности, лет 40-45-ти. Выглядел он весьма авантажно и по-европейски: серый костюм, очевидно дорогой, галстук в тон, светлая рубашка, эксклюзивная обувь. Невысокий, темноволосый, словом, типичный южанин.

Он выслушал мою историю спокойно, лицо его не выражало никаких эмоций: ни интереса, ни удивления. Когда рассказ мой подошёл к концу, Рашид посмотрел на Аркадия Яковлевича, а тот, в свою очередь шепнул мне : "Выйди и подожди меня за дверью".

Я встала и направилась к двери, секьюрити расступились, пропуская меня, затем один из них последовал за мной. Комната, в которую я попала, оказалась гостиной. Отметив отменность обстановки, я присела на диванчик, стоявший около огромного окна с витражными стёклами и взяла с журнального столика первый попавшийся журнал. Это оказался последний номер "FHM", с картинками и текстами, интересными скорее Аркадию Яковлевичу, чем мне. Порывшись в стопке таблоидов, я обнаружила свежий номер "Мари Клер": он лежал особнячком, в самом низу, погребённый под пластом журналов типа "MAXIM".

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Прохоров вышел от Рашида, только я успела изучить "Мари Клер" от корки до корки, была в курсе всех основных тенденций моды сезона осень-зима, знала как добиться от мужчины предложения прогуляться до ближайшего загса и выяснила свой сексуальный IQ.

* * *

– Ну как мои дела? – спросила я у Аркадия Яковлевича, сидя за столиком дорогого кафе, в которое Прохоров повёз меня завтракать. – Рашид обещал помочь, так что можешь со спокойной совестью отправляться в Париж к своей подруге недельки на две, а по возвращении жить так, будто ничего не произошло. – Неужели Вы думаете, что я смогу забыть весь этот кошмар, продолжая жить там, где всё случилось? – Сделай ремонт или, если хочешь, поменяй квартиру. Помни одно: того, что с тобой произошло, больше не повторится, – сказал Прохоров и переложил из своей вазочки в мою несколько разноцветных шариков пломбира, – И ещё запомни: что бы ни случилось, я всегда приду к тебе на помощь.

* * *

Наташка обрадовалась перспективе увидеться, кажется, даже больше меня. Она засыпала меня всевозможными полезными советами, касающимися вещей, которые нужно взять с собой, чтобы не выглядеть "белой вороной", проконсультировала относительно документов, необходимых для отъезда. Она и её муж Жак наперебой, на русском и французском языках, живописали мне достопримечательности Парижа, которые я посещу вместе с ними по прибытии.

Коту Фене пришлось поменять местожительство: из просторных хором Прохорова его снова выселили в крохотную Иркину квартиру. Иркины коты были вне себя от восторга, да и Феню, судя по его виду, переезд не особо огорчил.

Чемодан со всеми необходимыми вещами был собран мною за рекордное количество часов, и стоял в прихожей Прохорова, готовый к отлёту.

Аркадий Яковлевич развернул бурную деятельность по подготовке моего отъезда во Францию. Он использовал все свои знакомства и связи, чтобы ускорить документооборот, приобрёл билеты, всячески опекал меня, кормил обедами в дорогих ресторанах, дарил подарки. Казалось, не было тех долгих семи лет, что разделили нас и наши судьбы на "до" и "после" разлуки.

Я почти не думала о Сергее, точнее у меня не оставалось на это времени, поэтому неделя перед отъездом прошла для меня без депрессий и сожалений о былом.

... Итак, завтра я лечу в Париж. Лечу налегке, оставляя здесь, в России, весь негатив, накопившийся в моей душе за последние годы, всю боль от разлук, все разочарования. С собой я беру лишь радость от скорой встречи с подругой и оптимизм, который вопреки всему всегда остаётся со мной.