Текст книги "Ренессанс Русского балета"

Автор книги: Жан-Пьер Пастори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Невозможность привлечь Нижинского не устраивает Дягилева еще и потому, что он предполагал поручить ему создание нового балета. «Пластика же в «Свадебке» – дело Нижинского, и сговариваться с ним мне, думаю, не придется», – пишет он Стравинскому [24]24
  Там же. P. 70


[Закрыть]. И успокаивает композитора, по-видимому, опасающегося, как бы замысел, в который он вложил столько труда, не сорвался вовсе: «Я напишу ему второе письмо, уже не такое скромное и хорошее, и этот жалкий тип сообразит, что шутки плохи».

Вацлав Нижинский в роли Фавна

Как поясняет Дягилев в том же письме от 25 ноября 1914 года к своему другу Стравинскому, Мясин еще слишком молод, чтобы заняться «Свадебкой», но «с каждым днем становится все более нашим». Чутье говорит Дягилеву, что он имеет дело не только с танцовщиком, но и с хореографом.

Однажды вечером, когда они бродят по Галерее Уффици, он внезапно задает молодому человеку вопрос, считает ли тот себя способным создать балет. Поначалу Мясин отвечает отрицательно. Но чуть позже, когда они оказываются перед «Благовещением» Симоне Мартини, на Мясина нисходит откровение. «Все, что я видел до того во Флоренции, словно достигло высшей точки в этой картине. Казалось, мне предлагают ключ в незнакомый мир, приглашают пройти по дороге, по которой я буду идти до конца. «Да, – обратился я к Дягилеву, – я думаю, что смогу создать балет. И не один, а сотню, я обещаю вам»» [25]25
  Мясин Л. Моя жизнь в балете . С. 61.


[Закрыть]. А пока он рисует и пишет маслом, почти по два часа в день [26]26
  Открытка Мясина Большакову, Рим, 6 декабря 1914 г.


[Закрыть].

Этим балетом станет «Литургия». Дягилев видит его как «экстатическую обедню, 6–7 коротких картин. Эпоха по жанру около Византии; конечно, у Мештровича [сербского художника] выйдет по-своему. Музыка – ряд хоров a capella – чисто религиозных, может быть, вдохновленных григорианскими темами» [27]27
  Письмо Дягилева Стравинскому от 25 ноября 1914 г.


[Закрыть]. Однако эти хоры звучат лишь при закрытом занавесе, а танец исполняется в тишине [28]28
  Письмо Мясина Большакову, Бостон, начало февраля 1916 г.


[Закрыть].

Дягилев мечтает, чтобы балет написал Стравинский. Ему непременно нужно с ним все подробно обговорить. Поэтому он снова приглашает композитора приехать, на сей раз в Рим. Денег у Стравинского по-прежнему нет, доходы из России поступают теперь самые скудные.

Быть может, решением проблемы стала бы организация концерта в Риме? Среди прочих преимуществ это позволило бы окупить расходы на поездку. Дягилев обращается к президенту Академии Санта-Чечилия графу Энрике Сан-Мартино ди Вальперга, который поначалу «подскочил на диване от восторга и закричал: «Да я его возьму открытыми руками!» [29]29
  Письмо Дягилева Стравинскому от 25 ноября 1914 г.


[Закрыть], но впоследствии передумал, сославшись на стесненность в средствах.

Концерт, назначенный на 3 января, отменен. В конечном счете Стравинский будет гостить у Дягилева в Риме за его счет с 7 по 18 февраля. Домочадцев он временно оставляет в отеле «Виктория», в Шато-д’Оэкс, в предгорье водуазских Альп. Композитор покидает их не без тревоги: 13 января в Абруццо случилось сильнейшее землетрясение, говорили о тысячах жертв! И в Италии все ожидают новых подземных толчков.

Вацлав Нижинский. Балет« Жизель»

Тем не менее Стравинский без помех добирается до Рима. И с удовлетворением убеждается, что Дягилев умеет делать дело. В «Гранд-Отеле», неподалеку от музея «Терм», организован вечер, на котором Стравинский и итальянский композитор Альфредо Казелла играют «Весну священную» в переложении для фортепьяно в четыре руки. Кроме того, Стравинский исполняет несколько страниц партитуры «Жар-птицы» и аккомпанирует польской певице Марии Френд, спевшей несколько арий [30]30
  Richard Buckle. Diaghilev. London: Weidenfeld and Nicolson, 1979. Р. 288.


[Закрыть]. В зале присутствует весьма почетный слушатель – Огюст Роден, который тремя годами ранее, когда разразился скандал вокруг эротики в «Послеполуденном отдыхе фавна», выступал в поддержку Нижинского.

На следующий день в рамках большого концерта, которым дирижирует Казелла, состоится итальянская премьера «Петрушки». Футурист Маринетти в восторге восклицает: «Долой Вагнера! Да здравствует Стравинский!» (Abasso Wagner! Viva Strawinsky!)

Стравинский приезжает в Рим не с пустыми руками. Он привозит «Три маленькие пьесы для рояля в четыре руки», «Марш», посвященный Казелле, «Вальс», посвященный Сати, и «Польку» специально для Дягилева. К тому же он просит последнего сыграть партию secondo в «Трех маленьких пьесах». «Дойдя до «Польки», [я] сказал ему, что, сочиняя ее, я думал о нем, представляя его себе в роли директора цирка – во фраке, с цилиндром на голове, хлопающего бичом, заставляющего наездницу гарцевать на лошади» [31]31
  Lynn Garafola. Diaghilev’s Ballets Russes. New York – Oxford: Oxford University Press, 1989. Р. 77Цит. по: Стравинский И.Ф. Хроника моей жизни.


[Закрыть]. Дягилев опешил, но в конце концов от души расхохотался!

В Риме Стравинский знакомится с Джеральдом Тирритом, будущим лордом Бернерсом, которому «Русский балет» будет обязан музыкой к «Триумфу Нептуна» (1926). Кроме того, он навещает Сергея Прокофьева, с которым несколько раз встречался в России.

«Второй концерт для фортепиано с оркестром» Прокофьева встречает очень теплый прием в концертном зале «Аугустео». Двадцатичетырехлетний молодой человек уже выступает в роли лидера авангардной музыки. Он также принимает приглашение Дягилева. Проект реализуется в Лондоне; в нем участвует также поэт-символист Городецкий, который, по-видимому, черпал вдохновение в старинных русских легендах. Прокофьев играет наброски «Алы и Лоллия».

Но ни музыка, ни содержание не имеют успеха у Дягилева: «Сюжет петербургского изготовления, годный для постановки в Мариинском театре il y a dix ans [десять лет назад]. Музыка, – говорит Дягилев, – «без исканий «русскости» – просто музыка. Это именно просто музыка. Очень жалко, и надо все начинать сызнова» [32]32
  Письмо Дягилева Стравинскому от 8 марта 1915 г. Цит. по: Strawinsky I. Souvenirs et commentaires. p. 126.


[Закрыть]. Отложив на время будущую «Скифскую сюиту», Прокофьев будет работать над сказкой из сборника Афанасьева «Сказка о шуте, семерых шутов перешутившем». Постановку балета – который, однако, увидит свет лишь спустя шесть лет, под названием «Шут» (хореография Тадеуша Славинского) – Дягилев намерен поручить Мясину.

Кроме того, Дягилеву хочется сдвинуть с мертвой точки «Литургию». По его словам, Мештрович, которому поручены декорации, чересчур себялюбив и никому не доверяет. Его воображение никогда не попадает в ловушку, но требует определенного обрамления. Дягилев очень рассчитывает на встречу Мештровича и Стравинского.

Судя по всему, замысел балета уточняется. В письме от 8 марта 1915 г., адресованном Стравинскому, который к тому времени вернулся в Шато-д’Окс, Дягилев упоминает тридцать две репетиции «Литургии». [33]33
  Письмо Дягилева Стравинскому от 8 марта 1915 г. Цит. по: Strawinsky I. Souvenirs et commentaires. p. 126


[Закрыть]Если быть точным, речь, по-видимому, идет о рабочих встречах с Мясиным и Мештровичем, потому что труппы у него нет.

Футуристический балет

«Манифест футуристического синтетического театра», выпущенный Маринетти в том же году, когда Дягилев находится в Риме, не мог пройти мимо импресарио. Тот чутко следит за любыми проявлениями модернизма. Ничто новое никогда не оставляло его равнодушным – от лучизма Ларионова до конструктивизма Габо и Певзнера, включая кубизм Пикассо и сюрреализм Миро и Эрнста.

Футуристическую музыку Дягилев открывает для себя скорее всего в Лондоне, весной 1914 года. В самый разгар сезона «Русского балета» в театре «Колизей» состоялся «Концерт звуков большого города» [34]34
  Л. Карафола ссылается на изд.: F. Cangiullo. Le Serate Futuriste: Romanzo StoricoVissuto. Milano: Ceschina, 1961. P. 245–249.


[Закрыть]. В Италии Дягилев, естественно, вхож в авангардистские круги. В начале апреля 1915 года в Милане, в знаменитом «Каза росса» Маринетти, даже состоялись три вечера в честь него и Стравинского.

Первый вечер посвящен аллегорическому спектаклю «Театр луны-зрительницы», в честь которой поэты-футуристы декламируют «слова, вырвавшиеся на свободу». На следующий день, после исполнения «Жар-птицы» в четыре руки, Франческо Прателла представляет фрагменты из своей оперы «Авиатор Дро». На третий вечер состоится импровизированный концерт. Каждый исполнитель, в том числе Стравинский, сидя за своим «шумовым модулятором», среди оглушительного грохота изо всех сил играет что-то свое. Дягилев, которого поэт Франческо Канджулло описал как «вертикального гиппопотама», наслаждается этими крайностями.

Он даже подумывает устроить один из таких «шумовых концертов» в Париже. Знакомство с композициями Прателлы наводит его на мысль положить на музыку «Город Пьедигротта» Канджулло, чтобы затем на этой основе создать балет [35]35
  Там же.


[Закрыть].

Но прямые распоряжения Дягилев в конечном счете отдаст лишь к концу 1916 года. Он доверит художнику Деперо создание декораций и костюмов к «Соловьиной песни» Стравинского – авторскому переложению в виде симфонической поэмы двух первых картин его оперы «Соловей». Однако это начинание так ничем и не завершится: в итоге все декорации берет на себя Матисс. А в декабре 1916 года Дягилев обратится к Джакомо Балле при создании «пластической сцены», предназначенной для симфонической фантазии Стравинского «Фейерверк». Сценическое действо, длящееся пять минут, должно было состоять из шести десятков цветовых эффектов, поочередно включающихся и гаснущих внутри и вне абстрактных форм Баллы [36]36
  Giovanni Lista. Strawinsky et les futuristes // Catalogue de l’exposition Igor Strawinsky – la carrière européenne, Musée d’art moderne de la ville de Paris. 1980. Р. 55.


[Закрыть].

Под влиянием Маринетти Дягилеву приходит в голову, что танец должен опираться не на музыку, а на звуки [37]37
  Письмо Дягилева Стравинскому от 8 марта 1915 г. Цит. по: Strawinsky I. Souvenirs et commentaires. p. 126


[Закрыть]. В какой-то момент он думает использовать колокола с обвязанными языками, сирены, волчки, эоловы арфы… Именно это он имеет в виду, когда приглашает Стравинского приехать в Милан. Первоначально встреча с футуристами намечается на середину марта, но состоится двумя неделями позже. Дягилев возлагает на нее большие надежды: «Очень прошу это сделать [приехать] – крайне важно для будущего» [38]38
  Там же. Р. 127


[Закрыть], – пишет он.

Вопреки ожиданиям, Стравинский в итоге выказывает крайнюю настороженность в отношении «Литургии». С одной стороны, он не одобряет сам принцип балета, восстает против «мысли о перенесении церковной службы на театральные подмостки» [39]39
  Стравинский И. Ф., Крафт Р. Диалоги, воспоминания, размышления. М.: Музыка, 1971.


[Закрыть]. Отметим в этой связи, что он решительно отбрасывает «примитивную концепцию» «Парсифаля», а именно «подход к театральному спектаклю, когда ставится знак равенства между ним и священным символическим действом» [40]40
  Стравинский И. Ф. Хроника моей жизни.


[Закрыть]. Он четко различает «положение зрителя», предполагающее оценку, и «положение верующего», который по определению причастен к тому, что совершается у него на глазах.

Но Стравинский не скрывает и другой причины, по которой он не принял предложения Дягилева: тот не собирается платить ему за «Литургию» отдельно, только заодно со «Свадебкой»! Что оказывается важнее? Во всяком случае, странно, что Стравинский не заявил о своих убеждениях раньше.

Разногласия вокруг «Литургии» никак не сказываются на дружбе Стравинского и Дягилева. Последний дает «Свадебке» самую высокую оценку. «Пиши скорее «Свадебку», в которую я влюблен», – просит он в письме от 8 марта [41]41
  Письмо Дягилева Стравинскому от 8 марта 1915 г. Цит. по: Strawinsky I. Souvenirs et commentaires. Р. 127


[Закрыть]. Может быть, он слышал первый отрывок из нее в Риме? Так или иначе, он не скрывает своего нетерпения. Пятью днями раньше он говорит, что скоро приедет и что «Свадебка» «к этому времени должна быть совершенно законченной!» [42]42
  Письмо Дягилева Стравинскому от 3 марта 1915 г. Цит. по: Strawinsky I. Souvenirs et commentaires. Р. 59


[Закрыть]. И настаивает, иронически намекая в том же письме на «некоторых», любящих «лениться и ковыряться. […] Жди нас […] с большой готовностью балета, а не то ужасно рассержусь».

Лихорадочное нетерпение Дягилева вполне понятно: время поджимает. Вот-вот будет согласовано расписание американского турне. Гатти-Казацца выразил пожелание, чтобы спектакли в Нью-Йорке начались 18 октября [43]43
  Телеграмма Гатти-Казаццы Дягилеву от 10 декабря 1914 г., направленная одновременно в Петроград (Английская набережная, 22) и во Флоренцию (вьяле Торричелли, 4). Metropolitan Opera Archives, New York.


[Закрыть]. Дягилев тревожится: «Не слишком ли рано?» [44]44
  Ответная телеграмма Дягилева Гатти-Казацце от 29 декабря 1914 г. Metropolitan Opera Archives, New York.


[Закрыть]

Американцы, судя по всему, полагают, что не рано: они безотлагательно начинают бронировать залы для «изумительной русской балетной труппы Дягилева, с участием Нижинского и Карсавиной» [45]45
  Письмо от 14 января 1915 г. Джона Брауна (John Brown) У.Р. Макдональду (W. R. MacDonald) из Бостонской Оперы. Otto Kahn Papers, Princeton University.


[Закрыть]! В конце февраля в Рим приезжает Генри Рассел [46]46
  Письмо Дягилева Стравинскому от 3 марта 1915 г. Цит. по: Strawinsky I. Souvenirs et commentaires. Р. 59


[Закрыть], бывший managing director бостонской Оперы, представляющий отныне «Метрополитен-опера компани»; это позволяет уточнить детали. Дягилев собирается начать репетиции в середине июня. Свидетельство тому – два контракта, подписанные в марте в Петрограде: с Яниной Бонецкой и Анатолием Бурманом.

Двое этих танцовщиков обязуются находиться, 1 и 15 июня соответственно, во Флоренции или любом другом городе, указанном С.П. Дягилевым, для начала репетиций балета [47]47
  Предварительные контракты на русском языке, датированные 1 и 15 марта 1915 г. Strawinsky – Diaghilev Foundation.


[Закрыть]. Спектакли начнутся предположительно с октября и продлятся до лета 1917 года. Детали контрактов обговаривает на месте верный Сергей Григорьев, постоянный режиссер Дягилева, с которым тот снова входит в контакт.

Но Дягилев еще должен убедиться, что в его распоряжении есть все необходимые декорации и костюмы.

К тому же в Европе все вверх дном. Пьер Монтё, постоянный дирижер «Русского балета», мобилизованный 5 августа 1914 года, делится со Стравинским своими опасениями: «Надеюсь, декорации и костюмы «Русского балета» не затерялись из-за бомбардировок городов и железнодорожных вокзалов» [48]48
  Письмо Монтё Стравинскому от 30 декабря 1914 г. Цит. по: Strawinsky: Selected Correspondence / Robert Craft Ed. New York: Knopf, 1984. vol. 2. Р. 61.


[Закрыть].

На самом деле почти весь реквизит находится на четырех складах в Лондоне. И на данный момент Дягилеву есть о чем подумать, кроме оплаты аренды… [49]49
  Письмо Генри Рассела Джону Брауну из Метрополитен-оперы, Париж, 24 декабря 1915 г. Otto Kahn Papers, Princeton University.


[Закрыть]

Зато его успокоит изменение расписания гастролей. В конечном счете «Русский балет» начнет выступления в Нью-Йорке только в январе 1916 года…

Глава II
Лето 1915 года

Что означает восстановить рассеянную по всей Европе труппу для подготовки к турне? Во-первых, собрать танцовщиков. В первом американском «проекте» 1912 года участвовали от силы три десятка артистов. На этот раз планка поднята выше: необходимо шесть солистов или звезд и кордебалет из сорока четырех человек! Кроме того, нужен балетмейстер, чтобы репетировать репертуар, и хореограф для постановки новых спектаклей. При любых вариантах – набрать команду рабочих сцены. Снять подходящее для работы помещение. Проконтролировать состояние декораций. Найти костюмерш, дошить и подогнать костюмы. Договориться с оркестром, найти дирижера.

Музыкантов наберут в США. Однако дирижер обязан присутствовать на репетициях: хореографию он должен знать назубок. Пьер Монтё, как мы уже знаем, в армии. В январе 1915 года он пишет из расположения своего полка Стравинскому, с грустью вспоминая золотые дни, когда он стоял за пультом «Русского балета»: «Когда же я буду иметь счастье дирижировать вашими произведениями? Нашим дорогим «Петрушкой», нашей «Весной священной»?» [50]50
  Письмо Монтё Стравинскому от 16 января 1915 г. Цит. по: Strawinsky: Selected Correspondence. Vol. 2. Р. 62.


[Закрыть]Пьер Монтё не знает, что воссоединиться с русскими друзьями он сможет не раньше осени 1916 года; со своей стороны, Эрнест Ансерме и не подозревает, что ему уготована встреча с судьбой.

Ансерме и Стравинский на заре их дружбы

Стравинский и Ансерме – ровесники, почти одногодки. И к тому же соседи. Стравинский в то время живет в «Липах», пансионе на 24 места в Тавеле (коммуна Кларан). Ансерме снимает у архитекторов Виктора Рамбера и Джулио Гуэнци маленький домик, расположенный несколькими десятками метров ниже – «Ля Перванш». Очень скоро они проникаются взаимной симпатией.

Иногда они вместе ходят на концерт. Так, они отправляются в Цюрих слушать «Восьмую симфонию» Малера. Вернувшись из этого «краткого, но весьма поучительного путешествия», Стравинский пишет ученику Равеля Морису Делажу, что «наш дирижер оркестра Монтрё Ансерме – целиком и полностью «наш» [51]51
  Письмо Стравинского Морису Делажу от 15 декабря 1913 г. Цит. по: Stravinsky. / Etudes et témoignages présentés et réunis par Francois Lesure. Paris: Lattès, 1982. P. 233.


[Закрыть].

2 апреля 1914 года Ансерме дирижирует в Монтрё «Симфонией Es-dur, op. 1» Стравинского. Это первое «внероссийское» исполнение сочинения, созданного шестью годами ранее в Санкт-Петербурге. В тот же период композитор окончательно отделывает своего «Соловья». В один прекрасный день он появляется у Ансерме с рукописью: ««Мы сыграем конец в четыре руки». И ставит на пюпитр написанную карандашом партитуру (…) Глядите, Ансерме, вы берете басы и деревянные духовые, а я сыграю все остальное» [52]52
  G.-A. Rosset. Ernest Ansermet – L’Aube d’une glorieuse carrière // Revue Historique Vaudoise. Lausanne. 1983. P. 179.


[Закрыть].

Следить вблизи за тем, как рождается подобное произведение, тем более опера, – воодушевляющее занятие для молодого дирижера, который тоже иногда сочиняет музыку: «Я до сих пор под впечатлением вашего диалога Соловья и Смерти, – признается он, – это великолепно» [53]53
  Письмо Ансерме Стравинскому от 16 марта 1914 г. Цит. по: Claude Tappolet. Correspondance Ansermet – Strawinsky (1914–1967). Vol. I. P. 10.


[Закрыть]. Он находит Стравинскому переписчика и даже берется сам переправить рукопись. И отсутствует 26 мая 1914 года на премьере в парижской Опере только потому, что сам через два дня должен дирижировать в Театре дю Жора «Теллем», драмой Рене Моракса и Гюстава Доре [54]54
  «Театр дю Жора» (Théâtre du Jorat) – великолепное деревянное здание, возведенное в Мезьере прямо в водуазской деревне; торжественно открыт в 1908 г.


[Закрыть].

В свою очередь, зарождающаяся дружба дает русскому изгнаннику возможность расширить круг знакомств [55]55
  «После объявления войны я оказался вынужденным жить в Швейцарии, и здесь у меня образовался кружок друзей, из которых наиболее мне близкими были Ш.-Ф. Рамю, Рене Обержонуа, братья Александр и Шарль-Альбер Сэнгриа, Эрнест Ансерме, братья Жан и Рене Моракс, Фернан Шаванн и Анри Бишоф».


[Закрыть]. Ибо именно в «Голубой гостиной» семейства Ансерме на вилле «Ля Перванш» зимой 1912 года увидел свет «Кайе водуаз». Вокруг журнала, в котором, кроме названия, нет ничего регионального, собирается весь цвет молодых франко-швейцарских артистов, писателей, художников и музыкантов: Шарль-Фердинанд Рамю, Поль Бюдри, Эдмон Жильяр, Фернан Шаванн, Адриен Бови, Анри Шпис, Пьер-Луи Матте, Александр и Шарль-Альбер Сенгриа, Рене Обержонуа… «Надо, чтобы это было анти-университетское, анти-интеллектуальное, то есть живое. Неожиданность, блеск, удовольствие, темперамент. Все в этом», – поясняет Рамю [56]56
  C.-F. Ramuz. Lettres (1900–1918). Lausanne: La Guilde du livre, 1956. Р. 290.


[Закрыть].

Позже Рамю опишет этот период в своих «Воспоминаниях об Игоре Стравинском» – книге, в которой композитор увидит свидетельство «нашей глубокой взаимной привязанности, того отклика, который находили чувства каждого из нас в душе другого, нашей общей любви к соединившему нас кантону Во и горячей и проникновенной симпатии моего друга к России» [57]57
  Стравинский И.Ф. Хроника моей жизни.


[Закрыть].

Помимо всего прочего, война положила конец деятельности Оркестра «Курсааля». В начале августа половина музыкантов уже уехала из Монтрё в Германию. К концу месяца оркестр прекращает свое существование. Ансерме, освобожденный от воинской повинности, изо всех сил убеждает себя в своей бесполезности для армии, чтобы не «отправиться по ту сторону границы – разумеется, западной» [58]58
  Письмо Ансерме Стравинскому от 2 и 9 августа 1914 г. Цит. по: Tappolet. Correspondance… t. I. Р. 16.


[Закрыть]. Большой франкофил, как и Стравинский, он питает нескрываемую вражду к «бошам».

На данный момент ему нужно снова искать средства к существованию. Он получает место преподавателя математики (Ансерме окончил математический факультет университете Лозанны, – прим. ред.) в Кантональном колледже Лозанны. «Единственное (…), из-за чего я долго колебался, уверяю вас, – пишет он Стравинскому, – это из-за мысли, что удаляюсь от вас – правда, по счастью, не слишком!» [59]59
  Письмо Ансерме Стравинскому от 8/15 августа 1914 г. Цит. по: Tappolet. t. I. Р. 17.


[Закрыть]

Действительно, изменившаяся ситуация вынуждает Ансерме переехать в Лозанну, на улицу Этраз, дом 22. Что позволяет ему сдать Стравинскому в поднаем «Ля Перванш». Многие музыканты теперь без работы; в частности, не подлежащие призыву члены Симфонического оркестра Лозанны, оркестра «Курсааля» в Монтрё и оркестра женевского Большого театра. По их просьбе Ансерме соглашается основать новый коллектив и связывается с главным редактором «Газетт де Лозанн»: создание «Романской симфонической ассоциации» должно найти отражение на ее страницах.

«Милостивый государь, – получает он ответ, – вы забываете, что у нас война. Могу только повторить вам то, что сказал Талейран венским музыкантам: «Господа музыканты, вы нам не нужны!» [60]60
  Ansermet parle d’Ansermet. Специальный выпуск Journal de Genève. Genève. 1970. P. 22.


[Закрыть]

Стравинский в кантоне Во

Подобно многим состоятельным русским, Стравинский любит проводить зиму под теплыми небесами. Начиная с 1910 года, он с наступлением осени увозит жену Екатерину, сына Федора и дочь Людмилу то на французские курорты, то на берега Лемана. Так, Святослав-Сулима Стравинский родился 23 сентября 1910 года в Лозанне.

Виды озера Леман, открывающиеся с холмов Монтрё, покоряют Стравинского. Он – не первый композитор, испытавший на себе очарование водуазской Ривьеры. Здесь бывал Мендельсон; Чайковский писал здесь «Орлеанскую деву». С 1906 года здесь жил Дюпарк. Знал ли Стравинский, что Достоевский написал некоторые фрагменты «Преступления и наказания» в Вёве? Так или иначе, он селится в пансионе «Липы», расположенном в городке Кларан. В тот период он работает над «Петрушкой» (1910). Зимой 1911–1912 гг. он целиком погружен в «Весну священную».

Еще год спустя он, по-прежнему обитая в Кларане, но уже в отеле «Шатляр» несколькими сотнями метров ниже по склону, работает вместе с Равелем над новой оркестровкой «Хованщины» Мусоргского. Через несколько месяцев он берется за оперу «Соловей»: ее второй акт написан в Кларане, а третий – в Лейзине, в Водуазских Альпах. Екатерина Стравинская нездорова и находится в санатории, а Игорь устраивается в «Гранд-Отеле». Туда к нему и приезжает Дягилев.

15 января 1914 года в Лозанне у Стравинских рождается еще одна дочь, Милена. Мать с детьми проводят два месяца в пансионе «Бель-Эр» в Сальване (кантон Вале). Стравинскому для выполнения нового заказа Дягилева – написать либретто «Свадебки» – необходимо «Собрание народных песен» Киреевского. Он едет за ним в Киев через Варшаву в семейное поместье Устилуг, на Волыни. После недолгой отлучки он вновь в Сальване. Именно тогда им написаны «Три пьесы для струнного квартета».

В конце лета 1914 года семейство Стравинских спускается с гор обратно в Кларан; Игорь снимает у Эрнеста Ансерме комнаты, которые тот занимал на вилле «Барвинок». Война превращает его пребывание в Швейцарии из временного в постоянное. Вплоть до 1920 года Стравинские будут «водуазцами».

«Романская симфоническая ассоциация» (РСА) просуществует недолго. С 28 октября по 17 декабря 1914 года она дает двенадцать концертов. В конце декабря в Женеве вновь открывается Большой театр, и это событие знаменует собой конец РСА: женевские музыканты вновь садятся за свои пюпитры, и заменить их некем. Однако последовавшая 25 декабря смерть Бернхарда Ставенхагена, возглавлявшего с 1907 года «Концерты по абонементам», меняет ситуацию.

Эрнест Ансерме. Рисунок

К делу немедленно привлекают Ансерме, который готовит к 23 января «русский» концерт, куда входят «Антар» Римского-Корсакова, «Концерт для фортепиано» и «Половецкие пляски» из «Князя Игоря» Бородина, а также русский церковный хор и три отрывка из «Петрушки», исполняемые в Швейцарии впервые. Ансерме считает нужным предупредить Стравинского: «Не ждите от фаготов, что они заставят плясать ваших мишек под стаккато; они, бедняги, слишком вымотаны. А пьяница, насмехающийся над медведем, – астматик» [61]61
  Письмо Ансерме Стравинскому от 20 января 1915 г. Цит. по: Tappolet. t. I. Р. 23.


[Закрыть].

Вопреки всему, концерт проходит с большим успехом. «[Эрнест Ансерме], еще не известный в Женеве, показал себя вчера как первоклассный дирижер, – пишет газета «Ля Сюисс». – Игра точная, очень ритмичная – кто знает, что нужно было для этого сделать, – и, помимо этой четкости, дирижер выкладывается без остатка, увлекая музыкантов жаром общения, энергией и блеском своего руководства. Редко приходится слышать столь слаженный оркестр, придающий столько красок и такую рельефность исполнению» [62]62
  Цит. по: Francois Hudry. Ernest Ansermet, pionnier de la musique. Lausanne: L’Aire, 1983. Р. 21.


[Закрыть].

Горячий прием, оказанный публикой женевского Большого театра «Петрушке», приводит в изумление присутствующего на концерте художника Леона Бакста: «Удивительно, что такая дыра, как Женева, смогла оценить тебя», – пишет он Стравинскому [63]63
  Письмо Бакста к Стравинскому от 24 января 1915 г. Цит. по: Stravinsky: Selected Correspondence…/ edited by Robert Craft. vol. II. London: Faber and Faber, 1984.


[Закрыть].

Шут, или Полуночное солнце. Рисунок Ларионова

Ансерме сразу поручено провести второй концерт. Он состоится 6 февраля и будет включать те же фрагменты из «Петрушки» (по заявкам), «Скрипичный концерт» Бруха, увертюру из «Волшебного стрелка», а также увертюру из «Кориолана» и «Седьмую симфонию» Бетховена; два последних произведения – по настоятельной просьбе комитета «Концертов по абонементам». «Это не персональная программа, это программа-экзамен», – иронизирует Ансерме [64]64
  Письмо Ансерме Стравинскому от 1 февраля 1915 г. Цит. по: Tappolet. t. I. Р. 27.


[Закрыть].

Пресловутому комитету предстоит назначить кого-то на место Ставенхагена. Помимо Ансерме, на него претендуют Жак Далькроз, Отто Барблан и Эрнест Блох. Идет глухая закулисная борьба. У Ансерме два весомых козыря: поддержка Стравинского и Анри Дюпарка. Этому композитору – жившему с 1906 по 1913 год в Тур-де-Пейлз, неподалеку от Монтрё, – он отдал дань полтора года назад, посвятив ему целый концерт. Эти рекомендации, а также блестящее впечатление, оставленное двумя концертами по абонементам, определяют решение женевского комитета.

Однако Ансерме, получив от нового президента, д-ра Огюста Вартманна-Перро, предложение полугодичного ангажемента, сопровождает свое согласие «условием, что вы разрешите мне найти замену, вероятно, с нового 1916 года» [65]65
  Письмо Ансерме д-ру Вартманну от 7 июня 1915 г. Цит. по: Les Débuts d’Ansermet à Genève (1915–1919) / lettres publiées par Jacques Burdet // Revue Historique Vaudoise, Lausanne, 1978. Р. 116.


[Закрыть]. Причина: Сергей Дягилев предлагает ему возглавить оркестр «Русского балета» на время турне по США, с января по апрель 1916 года.

В саду виллы «Ла Перванш» в Кларане; композитор и четверо его детей: Милена, Федор, Святослав-Сулима и Людмила

Музыкант умело отстаивает свою позицию: «Для дирижера главное – чтобы его репутация не ограничивалась слишком узкими пределами. Ставенхаген во многом обязан своим авторитетом предшествующей карьере, сделанной в Германии (…) Со своей стороны, я уже давно ощущаю потребность выйти за пределы моей страны» [66]66
  Письмо Ансерме д-ру Вартманну от 7 июня 1915 г. Цит. по: Les Débuts d’Ansermet à Genève (1915–1919) / lettres publiées par Jacques Burdet // Revue Historique Vaudoise, Lausanne, 1978. Р. 116.


[Закрыть].

Его аргументы находят понимание. Комитет согласен на то, чтобы он дирижировал лишь первыми четырьмя концертами будущего сезона; остальные поручены Венсану д’Энди, Фолькмару Андре, Хенрику Опиенски и Ги Ропарцу.

Ансерме – дирижер «Русского балета»! Дело в том, что у Дягилева появились средства для реализации своих честолюбивых планов. 20 апреля на его счет в генуэзском «Русском внешнеторговом банке» поступило 18 тысяч лир. Скорее всего, это новый аванс от «Метрополитен-оперы». 25 апреля он вместе с Мясиным, слугой и друзьями, Мизией и Хосе Марией Серт (Хосе Мария – художник, Мизия – муза Ренуара, Малларме и Равеля) отправляется на машине в Монтрё. Он останавливается в «Паласе»: быть может, ему уже тогда пришла мысль перебраться в Швейцарию? Во всяком случае, Стравинский сообщает ему, что рассчитывает обосноваться в Морже, богатом городе на берегу озера, километрах в 15 от Лозанны. Возможно, затем, чтобы быть поближе к Ансерме. В Кларане он чувствует себя слегка оторванным от мира. И к тому же ему надоели бесконечные переезды. Ему очень понравились окрестности Моржа, «спокойные, но чуть сонные места; чистенькая, довольно «кокетливая», а впрочем, приятная местность, где, однако, всегда чувствуется, что вокруг царит одна и та же очень размеренная жизнь, активная, но не чрезмерно, верная куче привычек, довольно враждебная ко всему новому; то есть весьма разумная» [67]67
  C.-F. Ramuz. Souvenirs sur Igor Strawinsky. Lausanne: L’Aire, 1978. Р. 72–73.


[Закрыть].

Отныне с жизнью на чемоданах покончено. «Конец меблированным комнатам и целым этажам, снятым в гостиницах, – пишет его сын Федор. – Теперь, под семейным кровом, горячее славянское гостеприимство может развернуться во всю ширь: двери дома распахнуты настежь, стол всегда накрыт» [68]68
  Igor Strawinsky par Théodore Strawinsky // Le Figaro. Paris. 15 octobre 1971.


[Закрыть].

Буйные краски русского фольклора расцвечивают эскизы костюмов Ларионова к «Полуночному солнцу»

Дягилеву тоже пора «стабилизироваться»: настало время заново собирать труппу и создавать новый репертуар. В мае Италия вступает в войну на стороне англо-франко-русской Антанты, и это решительно меняет весь расклад. С другой стороны, его желание жить рядом со «своим» композитором сильно как никогда. И он принимает решение обосноваться на берегу Женевского озера.

В административном плане это не вызывает никаких затруднений. Правила пребывания и проживания иностранцев пока находятся в ведении кантонов. Водуазские коммуны уполномочены выдавать вид на жительство просто по предъявлении паспорта. В случае его отсутствия достаточно денежного залога. К тому же в законе кантона Во оговорено, что иностранцам, находящимся на его территории проездом или поселившимся ненадолго, испрашивать вид на жительство не нужно [69]69
  Закон об иностранцах от 12 мая 1900 г., ст. 14.


[Закрыть].

Лидия Соколова в «Кикиморе», раскраска лица Гончаровой

Рисунок Гончаровой к «Свадебке»

В Монтрё Дягилев составляет свой «план сражения». 5 мая он шлет телеграфом Прокофьеву в Петроград 300 рублей, а спустя три недели – еще 500. Он возлагает большие надежды на новый замысел, над которым работает молодой музыкант, – балет «Шут».

Дом, в котором жили С. Дягилев и Л. Мясин в Лозанне (Уши), 1915 г.

Потом он уезжает в Париж. «Симплон-экспресс» (Лондон – Париж – Лозанна – Милан) с середины мая идет по новому туннелю Мон-д’Ор, сокращающему путь на 17 километров. Весьма приятная новость для членов Международного олимпийского комитета, которые по указанию барона Пьера де Кубертена избрали местом своего пребывания Лозанну. Столица кантона Во перестает быть провинцией. Здесь вот-вот откроется новый отель, и отнюдь не маленький – «Лозанна-Палас»; церемония открытия состоится 19 июня.

В Париже Дягилев запасается партитурами. Музыка Лядова, которую он приобретает у дирекции зала «Гаво», пригодится ему для «Русских сказок». Кроме того, он связывается с танцовщиками, способными пополнить ряды его новой труппы. Вернувшись 22 мая в Монтрё [70]70
  Согласно официальному органу Общества владельцев гостиниц, Le Journal et liste des étrangers de Montreux – Vevey, Дягилев и Мясин проживали в отеле «Палас» в Монтрё до середины июня 1915 г. Archives du Musée du Vieux-Montreux.


[Закрыть], он шлет телеграфом перевод на сумму 700 рублей в Москву, художнице Наталье Гончаровой и просит ее незамедлительно приехать. И поскольку Гончарова не спешит, приказывает ей две недели спустя: «Выезжайте немедленно. Ждем с нетерпением». Причем на сей раз рядом со своей подписью ставит подпись Стравинского [71]71
  Телеграмма, отправленная из Лозанны (район Уши) 3 июня 1915 г. Цит. по: Gontcharova et Larionov, 50 ans à St-Germain-des-Prés / témoignages et documents recueillis et présentés par Tatiana Loguine. Paris: Klincksieck, 1971. P. 200.


[Закрыть]!

Однако друга своего он держит на карантине. Дело в том, что Милена, младшая дочь музыканта, подхватила корь. И Дягилев, который буквально до фобии боится заразиться, несколько недель не пускает на порог никого, кто мог быть в контакте с больным ребенком!

Гончарова (1881–1962)

и Ларионов (1881–1964)

Наталья Гончарова и Михаил Ларионов принадлежат к числу выдающихся деятелей русского авангарда начала XX века. Скорее всего они испытали влияние Сезанна, Гогена и фовистов; однако их примитивизм многим обязан русской иконописи и народному лубку. Дягилев не мог остаться равнодушным к этому новому течению. И отбирает обоих художников для Выставки русского искусства, которую представляет на парижском Осеннем салоне в 1906 году.

Пять лет спустя Ларионов публикует «Манифест лучизма», под которым подписывается Гончарова и еще дюжина художников. «Здесь уже начинается писание картины таким путем, который может быть пройден, только следуя точно законам цвета и его нанесения на холсты, – утверждает он. – Отсюда начинается творчество новых форм, значение которых и выразительность зависят исключительно от степени напряженности тона и положения, в котором он находится по отношению других тонов» [72]72
  Michel Seuphor. Redécouverte du rayonnisme // Gontcharova et Larionov, 50 ans à St-Germain-des-Prés. Р. 95(Цит. по: Михаил Ларионов. Лучизм. М., 1913. С. 15)


[Закрыть].

Под конец жизни Ларионов, оглядываясь назад с высоты прожитых лет, формулирует свой подход так: «Мы хотели использовать все цвета солнечного луча (свет на самом деле содержит самые разные краски). И подобно тому, как Пушкин начал писать по-русски, мы были движимы желанием вернуться к национальным истокам: к дивной, одновременно реалистичной и абстрактной живописи икон; драгоценные образцы давало нам ковроткачество, гончарные изделия» [73]73
  Franck Jotterand. Des Ballets Russes aux voyages dans l’espace: Larionov et Nathalie Gontcharova // L’Illustré. Lausanne. 2 septembre 1959.


[Закрыть].

Ларионова и Гончарову, пионеров абстрактного искусства, отличает способность к примирению строгости и фольклорного буйства. «Шут», «Полуночное солнце», «Литургия», затем «Свадебка»… по просьбе Дягилева они будут по-своему реконструировать вечную Русь. Их пристрастие к живописи на лицах, заставлявшее их в 1913 году эпатировать буржуа, гуляя по улицам с раскрашенным лицом и с ложками в бутоньерке, найдет выражение и на сцене. У персонажей «Полуночного солнца» будет ярчайший грим, а чертовка из «Кикиморы» выделяется необычной раскраской лица: на нем три цветные вертикальные полосы.

Наталья Гончарова в порту Уши, в Лозанне (лето 1915 г.)

В конце концов Гончарова откликается на его просьбу. Но приедет она не одна, а со своим другом Михаилом Ларионовым. Гончаровой, с которой Дягилев работал над «Золотым петушком», будут поручены декорации к «Литургии», а Ларионову – к «Полуночному солнцу» и «Шуту» [74]74
  По различным обстоятельствам создание «Шута» задержится до 15 мая 1921 г.


[Закрыть]. В России работы обоих художников хорошо известны. В 1913 году Гончарова на большой ретроспективе в Москве представила 768 полотен!