Текст книги "Поход викингов"
Автор книги: Жан Оливье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава III
ЛАДЬЯ ПОЛСЕДНЕГО ПУТИ
– Эйрик Рыжий! Эйрик Рыжий!
– Дядя Бьярни! Дядя Бьярни!
Тюркер и Лейф всполошили всех на «Большом змее».
Внутри корабля послышался топот бегущих ног. Ни за что на свете викинг и франк не оставили бы сейчас своего поста: они боялись, что возникшее перед ними видение исчезнет. Бьярни Турлусон первый вынырнул из люка:
– Что случилось, Лейф? Кит или земля? – Он пытался скрыть волнение под маской веселья.
– Не кит и не земля, дядя Бьярни. Вон там, на западе, лодка в море.
– И на ней люди?
– Это лодка, – еще раз повторил Тюркер. – Но если на ней люди, они прячутся за ее бортами.
Эйрик и многие викинги также поднялись наверх. Почти все вооружились, опасаясь нападения.
– Смотрите вон туда! – закричал Тюркер.
Солнце разорвало завесу тумана, и утлое суденышко выступило яснее.
В призрачной белизне зари длинная и узкая лодка со странно приподнятым носом покачивалась на волнах. Она находилась в трехстах или четырехстах футах по правому борту от «Большого змея». На ней не видно было ни души.
– Это, может быть, западня! – сказал Тюркер. – Лодки служат для того, чтобы перевозить людей.
– Наверно, это попросту марево, – заметил моряк по имени Олаф. – Когда подойдем ближе, оно рассеется, как дым.
– Богиня Фрейя и тролли любят морочить людей, – проворчал Сигвал Ловкач. – Не лучше ли нам повернуть в другую сторону?
Все вдруг вспомнили северные предания о блуждающих кораблях. Разве не шла в них речь о безумцах, которые дерзали гнаться за этими призраками? Смельчаков неизменно затягивало в огромную воронку, где они были обречены вечно носиться по кругу.
– Именем Тора, Эйрик Рыжий, скажи, кто плывет на нашем корабле – викинги или бабы? – Лейф сам удивился своей дерзости, но отступать было поздно. – Быть может, эта лодка сорвалась с причала у незнакомых берегов, а люди на ней могли погибнуть в бурю. Вели, Эйрик, спустить на воду ялик. Я поеду сам к этой лодке и попытаюсь подцепить ее багром за борт.
Просьба Лейфа была встречена оглушительным хохотом. Эйрик согнулся от смеха так, что слезы текли у него из глаз.
– Лейф Турлусон, ты не уступишь в храбрости самому великому ярлу Гудбранду. Ну и нахал мальчишка! Сравнивать моих моряков с бабами! Я знал времена, Лейф, когда за такую наглость тебя выбросили бы за борт. Но ты мне по душе, викинг. Черт побери! Спустим немного парус, и все вместе подойдем к этой лодке.
Длинную лодку медленно несло течением в ту же сторону, куда плыл «Большой змей».
Эйрик отдал несколько распоряжений, и корабль осторожно повернул. По мере приближения «Большого змея» к лодке викинги могли лучше рассмотреть ее.
Деревянный остов был как бы обтянут чехлом, сшитым из шкур морских животных. Швы между шкурами тянулись вдоль и поперек бортов и были окаймлены по всей длине красными, черными и оранжевыми полосами.
Почти все моряки «Большого змея» бороздили океан у норвежских берегов, ходили от датских островов до Исландии, побывали вблизи Гебридских островов и Эйрина; Бьярни и Эйрик Рыжий проплыли вдоль побережья страны франков до большого Иберийского залива, а Тюркеру с Торвальдом Рыжим удалось даже достичь северных морей, омывающих земли бьярмов, но никто из них не мог похвастать, что когда-либо встречал лодку такого вида.
На ней по-прежнему не заметно было следов жизни, и тишина, окружавшая хрупкий челн, затерянный в океане, как-то особенно соответствовала загадочности этой встречи.
Высокая волна поднесла лодку к правому борту «Большого змея». В то же мгновение несколько багров мелькнуло в воздухе.
Полоса парусины, испещренная разноцветными рисунками из кружков, ломаных линий, «елочек», треугольников, была протянута от носа к корме и закрывала всю лодку. Нетрудно было догадаться, что человеческие руки немало потрудились, чтобы добиться полной водонепроницаемости швов. Узкий кожаный ремень, пропущенный сквозь деревянные дужки вдоль всей обшивки, крепил узорчатое покрывало к краям лодки.
Перегнувшись через борт, викинги боязливо разглядывали эту старательно закрытую лодку. Ее подтянули баграми к борту «Большого змея». Таинственные знаки, которыми была расписана парусина, возбуждали во всех жгучее любопытство. В подборе и размещении различных частей узора чувствовалось стремление к какой-то гармонии.
Оранжевые и черные кружки сосредоточивались на середине и по четырем углам покрывала, в то время как из конца в конец шли ломаные линии, переплетаясь с полосами из красных треугольников. «Елочки» размещались по двум диагоналям и были попеременно черного и красного цвета.
Викинги не сомневались в волшебных свойствах этих странных знаков, и невозможность раскрыть их смысл приводила всех в замешательство.
Море оберегает тайны затерянных в нем судов.
Лейф обратился к Бьярни Турлусону:
– Лодка весит немного. Мы легко подымем ее баграми.
– Пусть море само и хранит свои загадки, – резко прервал его Сигвал Ловкач. – Я уберу багор.
Но Эйрик Рыжий могучей рукой схватился за багор, который держал Сигвал.
– Клянусь Ванами и Азами, если и есть в этом море загадки, мы имеет право их разгадать, ибо мы первые северные люди, которые проникли в такую даль. Сыны моря, тяните по моему приказу. Раз, два, три! И пусть Тор обрушит свой гнев на меня одного, если я поступаю дурно.
– Я принимаю на себя половину гнева Тора! – воскликнул Лейф.
Этой торжественной клятвой, приносимой лишь в исключительных обстоятельствах, Эйрик Рыжий и Лейф снимали с плеч своих спутников тяжкую кару, которой могли предать их разгневанные боги Валгаллы.
Лодку подняли на палубу. Вне своей стихии она казалась еще более хрупкой. Лейф рассчитал, что от кормы до носа у нее восемнадцать футов, а расстояние между бортами равно всего лишь двум. По-видимому, лодка была спущена на воду недавно, так как краски на обшивке ниже ватерлинии не потускнели.
Эйрик Рыжий быстро перерезал ремень, прикреплявший парусину к лодке.
– Тяни покрепче, Лейф!
Кожаный ремень выскользнул из дужек. Эйрик Рыжий сдернул диковинное покрывало.
Потрясенный Лейф отпрянул.
На дне лодки лежал на спине человек. Его руки были вытянуты вдоль туловища. На тонком, с резкими чертами лице застыло выражение вечного покоя. Рот был полуоткрыт, веки сомкнуты. Человек казался спящим.
На его обнаженную грудь были положены палица, украшенная белыми перьями, очень длинный лук и две стрелы. Вся его одежда состояла из широких штанов, сшитых из мягкой светлой кожи, и мокасин, расшитых черными и красными геометрическими фигурками.
Кожаный ремень стягивал черные волосы с воткнутыми в них двумя перьями морского орла. Когда первое смятение немного улеглось, викинги приблизились к похоронной ладье. Торжественный и спокойный вид покойника не произвел на них особого впечатления. Такие похоронные обряды были им знакомы. Их норвежские предки, подобно этому мертвецу, свершали последний путь на борту своих надежных кораблей, увозя с собой свое боевое оружие в царство смерти.
Не лицо умершего, не его оружие, не тайна, навеки скрытая за крепко сомкнутыми веками, привлекали внимание Эйрика и его спутников. Ошеломленные, они пристально всматривались в цвет кожи этого человека – ровный красно-коричневый цвет меди и порыжелых листьев.
От изумления долго никто не произносил ни слова.
Наконец, Лейф отважился сделать то, на что не решались другие. – Он провел концом указательного пальца по широкой груди покойника, как бы желая снять с нее красноватую чешую. Но цвет был неотделим от самой кожи.
Юноша посмотрел в глаза Эйрику, потом не спеша перевел взгляд
на дядю Бьярни. Оба викинга с задумчивым видом неподвижно стояли рядом.
– Дядя Бьярни! – Лицо скальда утратило напряженное выражение, но Лейф тщетно искал в его глазах так часто вспыхивавшие огоньки. – Я никогда не слыхал о людях с красной кожей. О них не упоминается даже в самых древних сагах.
– Это значит… – медленно произнес Эйрик.
– Это значит, – подхватил Бьярни, – что мы вышли за рубежи наших земель. Вот как я думаю, Эйрик! Мы идем навстречу новому миру, где люди, вероятно, похожи на этого человека. Гренландия – остров, который никому до нас не принадлежал. Здесь же начинается мир скрелингов, мир краснокожих людей.
Лейф молчал. Мысленно он уже был в этом другом мире, лежащем где-то на западе. Разве не там должна свершиться его судьба? Разве не там, по предсказанию Бьорна Кальфсона, должен он встретить необыкновенную девушку, какой еще никто не видал?
Внезапно он почувствовал безграничную благодарность к этому мертвецу, безучастно покоившемуся в плавучем гробу.
Дядя Бьярни положил руку на плечо племянника:
– Пусть мертвец идет за другими мертвецами, Лейф. Помоги мне закрыть лодку.
Плотник гвоздями прибил узорчатое покрывало к бортам, и с помощью багров лодка вновь была спущена на воду.
Эйрик оттолкнул веслом плавучий гроб, волны подхватили его и понесли.
Лейф и викинги не покидали палубы, пока лодка не слилась с серым небом на горизонте. Все испытывали странное чувство пустоты, словно краснокожий человек, отправившийся на свидание с богами, унес частицу живого тепла «Большого змея».
Эйрик поставил парус по ветру и, повернувшись к своим спутникам, просто сказал:
– Теперь более чем когда-либо нам следует плыть на запад!
Глава
IV ПРЕКРАСНЫЕ БЕРЕГА
Лейф не покидал своего наблюдательного поста на носу корабля. Ранним утром на горизонте показалась выпуклая, как щит, земля. Тюркер первый заметил ее на заре следующего после встречи с краснокожим человеком дня. С северо-востока на юго-запад на много миль тянулась дугой береговая полоса. Несметное множество птиц кружило над пустынными отмелями, усеянными плоскими камнями. Такие же камни в большом количестве покрывали холмистые склоны.
Викинги назвали этот край «Хеллуланд» – «Страна плоских камней» и ограничились тем, что довольно долго шли вдоль ее побережья. Какая-то неутолимая жажда открытий побуждала их плыть вперед и вперед. Хеллуланд оказалась самой обширной из земель, которые до сих пор им попадались на пути.
К концу дня они обогнули мыс, замеченный вдали еще с утра, и замерли в восхищении.
Насколько хватал взор, вдоль моря тянулся пляж из белоснежного песка шириной в четверть мили.
Морские волны бесшумно плескались о подножия мирных дюн. Над всей местностью царил такой безмятежный покой, что моряки охотно стали бы здесь на якорь. Но отсутствие растительности – плоские камни по-прежнему устилали почву – и опасение, что у этого ровного берега не найдется подходящей для стоянки бухты, побудили викингов плыть дальше до наступления ночи.
Полная луна освещала похожую на море песчаную гладь. Никто на корабле не думал о сне. Лихорадочное волнение и возбуждение были лучшим противоядием от усталости.
Опершись на планшир, жители севера любовались непривычным для них живописным зрелищем.
Бьярни Турлусон назвал эту местность «Фурдустрандир» – «Прекрасные берега». В голове скальда уже мелькали поэтические сравнения и образы. Он создавал великую сагу о западных землях. Бьярни вполголоса напевал спутникам сложенные им строфы, и сердца викингов восторженно замирали от новых созвучий.
Может быть, потому, что он был здесь самым юным, Лейф казался особенно восприимчивым к этому плавному ритму, к этому героическому и возвышенному лиризму, рождаемому величием этих бескрайних земель. Пение Бьярни выражало самые затаенные чаяния юноши.
Позднее морякам будет предоставлена возможность осмотреть и обследовать вглубь эту чудесную страну, но сегодня самое главное для них – выиграть время, опередить ненастные дни, которые заставят «Большого змея» искать убежища в какой-нибудь бухте. Все жаждали раскрыть тайну краснокожих людей.
Тщетно викинги вглядывались в берега. Людей по-прежнему не было видно. Маловероятно, чтобы парус «Большого змея» остался не замеченным ими. Никогда чужеземное судно, плывущее так близко от берега, не ускользнуло бы от неусыпного ока исландских и гренландских дозорных. Может быть, краснокожие жили в глубине страны или покинули побережье, таинственным образом предупрежденные о приближении «Большого змея»? Скрывались ли они от чужеземцев или готовились вступить с ними в бой?
Лейф очень хотел, чтобы Эйрик приказал высаживаться на сушу. Возможно, что ответ на все вопросы, волновавшие юношу, таился за этими холмами с плоскими камнями и белоснежными пляжами.
Но великий викинг, казалось, искал чего-то иного на юго-западной стороне. Он не давал команды стать на якорь. Корабль плыл вперед круглые сутки.
Люди на борту дивились.
Лейф расспрашивал дядю Бьярни.
– Терпение, мой мальчик, терпение! Эйрик чего-то ждет. Но не спрашивай меня, я и сам этого не знаю. Да и он, наверно, знает не больше меня. Эйрик просит совета у волн, у неба и морских течений.
Викинг и впрямь проводил долгие часы на носу, отрешенный от всего, что его окружало.
Два дня «Большой змей» шел вдоль прекрасных берегов.
На закате второго дня Лейф, занятый плетением какой-то снасти, вдруг увидел, как Эйрик Рыжий, необычайно взволнованный, бросился с бака на палубу.
Лейф мгновенно вскочил на ноги. Эйрик так крепко обнял его, что у юноши захватило дух.
– Тор привел нас во вторую Норвегию! Сейчас же принесем в жертву предназначенного ему козла.
Лейф пытался понять смысл этих слов. Почему Эйрик говорит о второй Норвегии?
– Смотри вон туда, сын мой! На ту полосу на краю неба. Заходящее солнце утопало в багряных облаках, и его косые лучи скользили по темной массе, покрывавшей отроги дальних холмов на юге.
– Деревья, Лейф! Деревья, густые, как колосья на ячменном поле!
Викинги кричали, пели, выражали радость, стуча мечами по бортам «Большого змея» и по своим щитам.
– Маркланд! Маркланд!
– Лесная страна! Лесная страна!
Они не могли сделать более ценное открытие.
Для этих викингов, рожденных и выросших в Исландии, на земле, лишенной деревьев, лес представлял величайшее сокровище. Его ценили на вес золота. Владение большими лесными угодьями открывало неограниченный простор для их потребности созидания. Перед их мысленным взором уже возникали будущие селения, корабельные верфи, флотилии боевых и торговых судов. Все становилось доступным – здесь был лес.
Козла принесли в жертву, а ведро с его кровью вылили в море, выполняя обряд очищения.
– Завтра, – объявил Эйрик, – в час, когда солнце будет прямо стоять над палубой, я брошу в море резной столб из моего родного дома, и мы высадимся там, где Тор и волны выбросят его на берег. С этой минуты мы во всем повинуемся судьбе.
И в эту ночь на «Большом змее» никто не сомкнул глаз.
Вчерашнее шумное возбуждение сменилось задумчивостью. Каждый смутно предчувствовал, что близится осуществление мечты, так долго владевшей поколениями бесстрашных викингов в их пути на запад.
Какое-то время корабль плыл невдалеке от выступавшего в море берега. В лунном свете резко выделялись темные пятна лесов, таких сплошных, что казалось, море плещется у подножия высоких стен. Потом снова моряки видели перед собой только стремительный бег волн.
Когда обогнули мыс, береговая полоса заметно отошла на запад.
– Возможно, что нас сносит сильным течением, – сказал Эйрик.
– Мне тоже так кажется, – подтвердил Лейф.
Кто-то предложил развести костер на железном щите, положенном на палубу.
Пламя медленно поднималось ввысь. Забытый за много дней пути едкий дым от горящего сухого навоза пощипывал горло.
– Этот запах напоминает мне запах дома, – проговорил Тюркер, шумно втягивая носом воздух.
– А какого дома – в Исландии, в Гренландии или, может быть, в стране франков? – пошутил дядя Бьярни.
– Всех домов, где я жил. Тьфу, не знаю более противной вони, чем этот навозный дым, который услаждает ваши северные ноздри! Запахом дома, о котором я мечтаю, могло бы стать благоухание выжимаемого в давильне винограда.
Викинги очень потешались над Тюркером и называли его пьянчужкой.
– Смотрите, люди, смотрите!
Впоследствии Лейф не мог вспомнить, кричал ли он сам или кто-нибудь другой, но смех мгновенно умолк.
Лейф и его друзья увидели, как на берегу в глубокой тьме вспыхнул огонек.
Вначале он слабо мигал, потом стал похож на искорку светлячка и наконец взвился и заплясал красным языком. Это не мог быть пожар от удара молнии. Ночь стояла ясная, а днем грозовые тучи не заволакивали небосвода. Да и сейчас небо по-прежнему было чисто. Нет, это был огонь, зажженный людьми, очаг, похожий на их собственный.
Заметили ли те, кто бодрствовал у костра, пламя на «Большом змее»? Были ли то краснокожие люди? Передавал ли этот огонь какой-либо сигнал? Означал ли он угрозу, или, напротив, его следовало толковать как обещание дружбы?
Лейф ломал себе голову и выходил из себя, оттого что не мог найти на все эти вопросы немедленный ответ. Не задумываясь, он выхватил из костра пылающий обломок доски и несколько раз взмахнул им над головой. Он был уверен, что на берегу неизвестные люди следят за его движением.
– Ты обожжешь себе пальцы, – сказал дядя Бьярни.
– Смотри! Да смотри же! Смотрите все: они мне отвечают!
Над костром кто-то размахивал факелом. При каждом взмахе сноп искр разлетался во мраке. Незнакомый человек без устали подавал знаки ярко горящей головней.
Тогда охваченные радостью викинги подожгли старые просмоленные канаты и испещрили тьму пятнами огня. А там, на берегу, тотчас вспыхнули двадцать факелов, вычерчивая на высоте человеческого роста причудливые узоры.
Темнота мешала определить расстояние, но над ночной равниной был переброшен мост, правда еще очень ненадежный и непрочный, пролеты которого терялись в колеблющемся мраке. И все же возникала уверенность, что устоям этого моста можно будет дать крепость.
Нужно было только дождаться, чтобы в ночи прозвучал человеческий голос в ответ на призыв Лейфа.
Когда канаты догорели, викинги еще долго стояли у борта и смотрели, как на берегу один за другим гасли факелы. Вскоре небольшой холм, или выступ скалы, скрыл от них и сам костер. Но викинги по-прежнему не расходились.
Поток беспорядочных мыслей захлестнул их души. Дружинники Эйрика не унаследовали от предков пристрастия к грабежам и войнам. Уединенная жизнь далеко на севере не доставляла им случая принять участие в воинственных набегах их норвежских и датских двоюродных братьев. Уделом северян было заселять необитаемые острова и в трудных условиях, на неплодородных почвах, добывать пропитание для себя и для своих стад. В этой беспрерывной борьбе с природой у них развилась потребность в мирной жизни и прочном порядке.
Эйрик догадывался, что теперь его друзья надеялись завершить свое удивительное путешествие. Они находились у порога неведомого мира, и через этот порог подобало переступить с большой осторожностью и предусмотрительностью.
Вождь викингов нарушил молчание:
– Завтра Лейф Турлусон бросит в море священные столбы моего очага. Они приведут нас туда, где мы должны будем сойти на берег, где мы построим наши первые дома. Ты меня хорошо понял, Лейф?
– Но ведь я не принадлежу к твоему дому, Эйрик Рыжий. Только сын имел бы право бросить в море столбы от твоего очага.
– Именно так и должно быть, Лейф. И я говорю об этом сейчас для того, чтобы все меня поняли. С этого дня я считаю тебя своим сыном и опорой того дома, который я выстрою на новой земле. Ты согласен?
– Это великая честь для меня, Эйрик Рыжий! Но я не могу навек расстаться с моим братом Скьольдом, живущим в Гренландии.
– Скьольд станет моим вторым сыном, когда приедет к нам.
– В таком случае, я согласен, Эйрик Рыжий, и я буду с честью служить твоему дому.
Он обвел взглядом темные берега, где двигались неясные тени.
– Ты по-прежнему останешься моим дядей, Бьярни Турлусон?
– Клянусь Тором, разве в нас течет не единая кровь! А двойное наследие Эйрика Рыжего и Вальтьофа Турлусона, которое отныне будет сочетаться в тебе, только укрепит наше родство. Здесь мы начнем новую жизнь. Вдохни полной грудью благовонный воздух лесистых берегов, он говорит о молодости этой девственной земли. Я думаю, что в краю краснокожих людей найдется место и для нас, но песнь о новой земле громко прозвучит, лишь когда смешается их и наша кровь: кровь скрелингов и кровь викингов. Почему бы здесь не народиться новому племени?
Бьярни продолжал говорить, но речь его была обращена не к Лейфу, не к морякам «Большого змея», не к нему самому. Скальд слагал сагу, которая предназначалась для будущего. Он воспевал в ней труд людей, их верность и надежды в таких же красочных и богатых образах, как красочна и богата сама земля. Певец викингов выражал словами зов бескрайних просторов и многоликое великолепие жизни.
Лейф и дружинники слушали его, и вдохновенный голос скальда выражал их заветные думы.
Моряки забыли о времени. Незаметно летели часы. А между тем из ночной тьмы медленно выступал только что открытый ими материк, всю необъятность и богатства которого они не могли себе представить в самых безудержных мечтах.
Так для викингов начался первый день седьмого месяца девятьсот девяносто девятого года.
В эту самую ночь над морем вблизи Исландии пронеслась буря. Она выбросила на шхеры Гунбьерна большое судно, на борту которого находились шестьдесят три мужчины и одна женщина. Двумя днями раньше этот корабль гордо обогнул длинную косу Боргарфьорда.
Огромные бурлящие валы снесли мачту и реи. Острые зубья подводных рифов прорвали днище. Налетев на скалистый выступ, судно раскололось.
Так в разъяренной пучине прервался поход мести Йорма и Торстейна возле проклятых островов, которые, по преданию, север воздвиг преградой на пути викингов к Западному морю.
Йорм одним из первых был сметен волной с палубы. Большая мачта, упав, в тот же миг придавила Глума Косоглазого и единственную женщину на борту – Альфид, Ледяной Глаз.
Берсерк Торстейн Торфинсон, внезапно охваченный приступом бешенства, опоясался мечом, прикрылся тяжелым щитом и бросился в морскую бездну, проклиная коварных богов, которые его предали.
Ньорд, Льот Криворотый и самые верные дружинники из рода Торфинсона бесславно погибли в этой грозной буре.
Много лет они сеяли смерть среди исландцев. Проклятие поразило мстителей именно тогда, когда прилив жгучей злобы повлек их в Гренландию.
Когда буря утихла, волны выбросили на берег тело Йорма. Чайки с ближайших скал долго кружили над трупом, а потом обрушились на него стремительным градом.
Начался раздел добычи.
По берегу, усыпанному серой галькой, море разбросало обломки весел, куски судовой обшивки и запутавшиеся в водорослях кожаные щиты.
