Текст книги "Последнее пророчество"

Автор книги: Жан-Мишель Тибо

Глава 26

Ночи Дариена были невыносимыми. Влажная жара мешала ей дышать. Эскадры комаров атаковали ее. Инесс слышала их жужжание и шипение змей, которые, только-только придя в себя после предыдущего ливня, уже предчувствовали следующий. Комары стягивали свои силы, стоило ей зажечь керосиновую лампу посреди своей хижины на сваях. Средство защиты от этих кровососов у нее было одно – противомоскитная сетка. Но ее еще нужно было правильно установить. Что до Мишеля Пеша, то он, нечувствительный к укусам, спал как ребенок.

Рядом с ними, на полу просторной комнаты, члены трех семей индейцев ваунана похрапывали на циновках. Они спали рядком, плотно прижавшись друг к другу, от самого старшего к самому младшему. Самые старые спали в гамаках. И всем им снились сны. А ей – нет. Шесть дней назад они приехали в эту затерянную в джунглях деревню, о существовании которой не знали даже боевики ФАРК, наркоторговцы и отряды коммандос. Мишель, поддерживавший очень тесные и доверительные отношения с главами племен и шаманами, отправил следопытов на поиски отца-иезуита.

Найти отца Михаэля – задача не из легких. Много искателей приключений жили, скрываясь от всех, в этом аду, простиравшемся более чем на двести квадратных километров по обе стороны границы. Если в данный момент он находится в Колумбии, она только даром потратит время.

Инесс встала с кровати. Дождь закончился. Снова заквакали лягушки, но это пение не вызывало у нее ностальгических воспоминаний. В этих краях лягушки были опасными – их кожа выделяла ядовитое вещество. Даже пение птиц не успокаивало Инесс. Страшные крики пернатых казались ей похожими на ведьминский хохот. Раздалось рычание, потом эти звуки сменились ворчанием: на опушке леса рысь раздирала свою добычу.

Инесс вздрогнула. Она подошла к бамбуковым перилам и замерла, пытаясь проникнуть в тайну этой черной ночи и… своих собственных мыслей.

«Что я здесь делаю? Господи, вразуми меня!»

Она снова терзалась сомнениями…

– Красиво, не правда ли?

Она подпрыгнула от неожиданности. Мишель стоял с ней рядом. Он смотрел во тьму, которую научился понимать.

– Я люблю этот лес. Здесь не место слабым, – продолжил он, усаживаясь по-турецки, чтобы набить курительную трубку. – Вы привыкнете.

– Джунгли мне не в новинку. Я жила в подобном месте какое-то время, – ответила она.

– Если так, кто же вы на самом деле, мадемуазель Полен?

– Называйте меня Каролин.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Мой отец выращивал домашнюю птицу, мать занималась домом. Я третий ребенок в небогатой семье. Я просто женщина, которая не захотела быть похожей на своих родителей. Вот и все.

– Панамские иезуиты, как мне кажется, очень вам доверяют. А я хорошо знаю нрав этих хитрых ребят… Проявлять альтруизм или сочувствие – не в их привычках, особенно здесь, в Центральной Америке. Человек, которого вы ищете, очень им нужен, – подвел он итог, выпустив облачко табачного дыма.

– Иезуиты хорошо вам заплатили, я полагаю?

– Да. Намного больше, чем если бы речь шла об обычной туристке, жаждущей сильных впечатлений.

– Значит, выполняйте хорошо то, ради чего вас наняли, и приведите меня к этому человеку.

Высказавшись, Инесс вернулась на свою кровать и отдалась на растерзание комарам.

Рассвет постепенно проглатывал ночь. Он выдался тусклым, туманным. Запах грибов и перегноя поднимался от земли, тиной тянуло от ленивой реки, ласкавшей бока пирог.

Индейцы ваунана разожгли костры. Женщины пекли лепешки и варили мясо. Мужчины и дети еще нежились на своих ложах. Крокодил вылез на берег, оставляя грязный след, и спугнул каких-то пернатых.

– Сеньор Мишель! Сеньор Мишель!

Мишель сел на кровати. Его звала женщина-индианка. Она указывала на индейца, бегущего к деревне. Это был один из разведчиков.

– Просыпайтесь, – сказал Мишель, тряся Инесс. – Думаю, мы нашли его.

Инесс очнулась от кошмарного сна, в котором отец стегал ее плеткой, приказывая целовать ноги Пресвятой Богородицы. В хижину вошел индеец, чей лоб и грудь украшали татуировки. На губах его играла улыбка человека, прекрасно справившегося с заданием.

Индеец описал деревню, в которой жил чужак. Она находилась у подножия гор Пирре, в десяти километрах от колумбийской границы. Мишель развернул карту и отметил на ней свои нынешние координаты. Она была похожа на карту сокровищ. Каждое племя было обозначено определенным значком.

– Он здесь, – сказал Мишель, указывая на хохлатую голову орла. – Это Хованда, деревушка золотоискателей. Чуть севернее, в Манене, находится тренировочная база американских коммандос, которые, кстати говоря, официально заявили, что вывели свои войска из страны. К югу, на Альтос де Киа, по которым проходит граница, собрались порядка двух тысяч повстанцев. Если добавить к этому миллион пауков и столько же змей, а еще – несколько сотен вооруженных до зубов наркоторговцев, можно сказать, что путешествие ради встречи с вашим человеком нам предстоит не из легких. Вы умеете этим пользоваться? – спросил он, вынимая из-за пояса кольт.

– Да, – ответили Инесс, хмуря брови.

– В этих местах сначала стреляют, а потом уже разбираются, что к чему. Возьмите. Еще я вам дам ружье. Полагаю, вы и с ним управитесь.

Инесс передернула плечами.

– Вижу, мадемуазель Полен, монахи в Панаме не ошиблись: вы – просто образцовый работник системы национального образования Франции. Весьма одаренный, должен признать. Собирайтесь, нам предстоит долгий путь.

Инесс потеряла счет времени с того момента, как они проникли в самую глубь джунглей, в запрещенную зону. Она страдала от влажной жары. С неба каждые полчаса сыпался мелкий дождик. Ей было трудно дышать, приходилось барахтаться в грязи, спотыкаться о корни. Она ненавидела этот лес. Впереди Мишель и четверо индейцев расчищали дорогу ударами мачете. Тела ваунана блестели, как глянцевые. Пот ручьями стекал по их татуированной коже. Небо прорезала молния, и на землю снова пролился aquacero [35]35
  Короткий ливень ( исп.).


[Закрыть].Гроза гремела, сотрясая скрытые за пеленой низких тяжелых туч Кордильеры.

Тело Инесс тоже покрылось крупными каплями пота. В глазах щипало. Она подставила лицо струям воды, стекавшим по листьям.

– Легионеры! – крикнул Мишель.

Она подумала, что он говорит о легионерах Христа. Но ошиблась. Индейцы попятились. И вот она увидела, что же так их испугало. Муравьи, миллионы плотоядных муравьев! Они двигались вперед десятками правильных колонн, спасаясь от поднявшихся вод взбесившейся реки.

– Эти твари будут пострашней наркоторговцев, – сказал Мишель. – Нам повезло, они направляются к горам. Недалеко есть мост из лиан. Индейцы проводят нас туда.

Инесс старалась держаться поближе к своим провожатым. Видимость была плохой – она ничего не могла различить уже на расстоянии десяти метров. Кусты, лианы и ветви деревьев падали под ударами мачете. Ваунана, казалось, не знали усталости. В прорубленном проеме показалась река. Она раздувалась, поглощая гектары земли, вырывая с корнем деревья, грязными всплесками разбивалась о камни. Над разъяренными водами нависал сплетенный из лиан мост. Опорами служили стволы растущих у берега деревьев. Они перешли мост и оказались на другом берегу. Один из индейцев заговорил с Мишелем.

– Неподалеку есть убежище, – сказал тот Инесс. – Пещера.

Убежище было им необходимо. Молнии зажигали костры в недрах Дариена. Время от времени то один, то другой лесной гигант обрушивался от удара молнии, расколотый ствол его был черным от поражения электрическим разрядом. В воздухе слышался треск, земля дрожала. Джунгли сотрясались в конвульсиях.

Инесс подумала о смерти. Орден Божественного спасения отправил ее в это пекло так же бесстрастно, как в Первую мировую на смерть отправляли тысячи простых людей. Инесс боролась со стихией. У нее появились новые ощущения, проснулись инстинкты, доставшиеся в наследство от предков, которые жили в пещерах и разрывали зубами сырое мясо. Она почувствовала себя животным, душа которого была едина с душой джунглей. Удар молнии вспорол землю в нескольких метрах от нее и швырнул ее вперед. Мишель схватил ее за руку и помог подняться.

– Держитесь! Мы почти на месте!

Склон, в котором виднелась пещера, нависал над лесом. Они добежали до него, подгоняемые отчаянием. Инесс сжалась в комок на земле, мертвая от усталости.

– Здесь хуже, чем в Гватемале, – прерывающимся голосом произнесла она.

Мишель улыбнулся.

– Вы справитесь.

И протянул ей дорожную флягу.

– Пейте!

Инесс глотнула и стала пунцово-красной. Закашлялась, выплюнула часть напитка.

– Что это за кошмар?

– Это разновидность местного самогона, его готовят метисы в Ла Пальме. Пройдет десять минут, и вы будете полны энергии. Он делается на основе отвара из тростника, корешков и грибов. Ну же, еще глоток. Так надо! А потом отдыхать. Нам всем нужно поспать.

Инесс скривилась, но подчинилась. Пеш был прав. Спустя несколько минут головокружение, усталость и страх испарились. Таких ощущений у нее никогда прежде не бывало. Все чувства обострились. Она четко видела рельеф стен пещеры. По ним бегали мохнатые пауки. Странно, но ее это зрелище совершенно не впечатлило. Не было причин для беспокойства. Мишель и индейцы тоже были спокойны. Что до проводника, то он растянулся прямо на земле. За пределами пещеры бушевала стихия. С приходом сумерек тучи разойдутся, aquaceroпрекратятся, и они продолжат свой путь к колумбийской границе.

Инесс снова снился кошмарный сон. Кто-то говорил с ней, но она не могла понять, кто именно. Это не были ни отец, ни мать, ни одна из сестер-служительниц Святого Духа. Она открыла веки, не осознавая, где находится. Было очень темно, спина болела. Она вспомнила: пещера… Снаружи день клонился к закату, дождь прекратился. Инесс села. Лицо ее исказилось от боли. Все тело превратилось в сплошной источник боли.

– А-а-а!

Кричал Мишель.

– Мишель! Что случилось? – выкрикнула Инесс.

Ваунана топали пятками, стучали по земле мачете. Один кинулся к ней и припечатал ногой землю в нескольких сантиметрах от ее ноги. Потом изо всех сил дернул ее верх, пытаясь поднять.

– Вставай или умрешь! – сказал он по-испански.

Она вскочила. Голова кружилась. По мере того как к ней возвращалось чувство реальности, на лице проступал ужас. На земле извивались блестящие ленты. Сначала на ум пришло: змеи, потом – сороконожки. Волосы на теле встали дыбом. Она, в свою очередь, стала раздавать удары подошвами направо и налево, давя ползучих агрессоров, которые тоже нашли здесь спасение от вод разлившейся реки. Раздавила одну тварь, двух, трех… Они закручивались в спирали, распрямлялись, пытаясь достать ее своими ядовитыми зубами.

– Сколопендры! – пробормотала она, вспомнив название тварей.

Правда, было одно отличие: эти твари совсем не походили на членистоногих, в чьем теле насчитывался двадцать один членик, обитающих в сельскохозяйственных регионах Европы. Эти были чудовищны – от полуметра до метра длиной. Одна из них укусила Мишеля за руку, впрыснув в кровь свой яд.

Инесс подбежала к своему спутнику. Мишель не мог больше ни сдерживать крик, ни терпеть боль. Жгучий огонь разливался по его венам. Один из индейцев вскрыл место укуса с помощью мачете и пытался высосать яд. Напрасный труд.

– Эта тварь такая же ядовитая, как гремучая змея. Но я выберусь! Боже, как больно! – кричал Мишель. – Надо найти шамана!

Боль поднялась выше. Он ударил по руке кулаком, пытаясь умерить ужасное страдание. Сквозь слезы он посмотрел на молодую женщину.

– Я наложу вам жгут.

Инесс взяла мачете, отрезала от рюкзака ремень и остановила кровотечение с помощью тугой повязки.

– Нам надо найти деревню. Вы сможете идти?

– Попробую.

Глава 27

 
Счастлив (тот), чье преступление прощено,
Чей грех закрыт (прощен)!
Счастлив человек, которому Господь не вменяет вины (его)
И в чьем духе нет лжи.
Когда молчал я (не обращался к Господу), истлели кости мои
В криках моих вседневных,
Потому что днем и ночью тяготела надо мной рука Твоя;
 Превратилась свежесть моя
В летний зной.
 

Сидя по-турецки на циновке, одетый в набедренную повязку, какую носят туземцы, Михаэль черпал силы в псалмах из старой Библии, купленной случайно в Панаме двадцать лет назад. Святая книга, которую он регулярно читал, связывала его с прошлым и питала его веру. Чтение заставляло его забыть о жаре, паразитах, насекомых, жужжащих прямо в уши.

Он сделал паузу и закрыл глаза. Когда он читал, к нему возвращалось чувство вины. Грехи толпились на опушке его совести. Он столько раз грешил с момента своего приезда в эту страну! Сексуальные желания, алкоголь, мошенничество – вот составляющие его нынешней жизни. Он открыл глаза и прислушался к доносившемуся из джунглей барабанному бою. Скоро должен был начаться большой индейский праздник. Он не станет в нем участвовать. Ему не хотелось добавлять грязи в душу, уступая очередным соблазнам. Он вернулся к чтению, отгородившись от шумов, доносившихся из деревни.

 
О грехе моем я сообщил Тебе и вины моей не скрыл;
Сказал я: признаюсь в проступках моих Господу,
И снял Ты вину греха моего.
Поэтому молится Тебе каждый благочестивый во время, когда найден (Ты),
Разлив многих вод не застигнет его.
Ты укрытие мне, от бедствия Ты охранишь меня,
Ликованием избавления окружишь меня.
«Вразумлю тебя и покажу тебе путь, каким пойдешь,
Советовать буду тебе, обращу взор Мой на тебя».
 

К барабанам присоединились резкие, пронзительные голоса флейты. Михаэль поднял голову. Жизнь делала все возможное, чтобы его отвлечь, пробудить инстинкты. Он постарался сконцентрироваться на тексте тридцать второго псалма.

 
Не будьте как конь и как мул неразумный – уздой и удилами
Нужно обуздывать рот его,
Чтобы (он) не приблизился к тебе (и не укусил тебя).
 

Барабаны застучали еще громче. Этому призыву невозможно было противиться. Его мысли унеслись туда, где могли ласкать раскрашенное на индейский манер лицо девушки-подростка, плетущей корзину. Он видел ее ежедневно перед домом из бамбука и листьев, принадлежащим ее родителям, в окружении сестер. Одеждой девушкам и девочкам служили набедренные повязки и длинные гладкие волосы, черные и блестящие. Девушку звали Намия. Сегодня – ее праздник. Она станет женщиной. Взгляд ее черных, бархатных глаз останавливался на нем бессчетное множество раз. Она выбрала его, как и многие до нее. Но на этот раз он устоит перед искушением.

Воин с татуировками на теле вошел в хижину и присел перед Михаэлем на корточки.

– Ты должен прийти.

– Нет, Яко…

– Боги пришли.

«Какие боги?» – хотел спросить Михаэль. Но индеец смотрел на него с сыновней нежностью. Все индейцы любили его. Они вместе охотились, вместе рыбачили, вместе переживали эпидемии, вместе исполняли религиозные обряды. А еще он обучал молодежь испанскому языку и рассказывал об опасностях, которые таит цивилизация. Он жил среди добрых людей, истинных потомков жителей Потерянного Рая, самых верных и преданных на этой земле.

Он не имеет права их обижать. Михаэль отложил Библию, встал и со вздохом потянулся за брюками и сорочкой, но Яко его остановил. Он последовал за воином и вскоре затерялся среди трех сотен соплеменников. Одна из женщин предложила ему чашу с чичей, потом вторую. Это был крепкий алкогольный напиток из кукурузы и тростника, который индейцы делали, подмешивая свою слюну и оставляя его бродить в широких деревянных емкостях. Алкоголь быстро ударил в голову и облегчил вхождение в резонанс с друзьями из джунглей.

Волнение охватило его, когда он увидел, как Намия выходит из родительского дома в сопровождении матери и двух теть. Все собравшиеся застыли на месте, стало тихо. В этой неподвижности чувствовалось неясное ожидание, истоки которого восходили к незапамятным временам. Момент был торжественным, священным.

Михаэль восхищался девушкой и уже не мог противостоять примитивному желанию. Время замерло для нее, сегодня она была королевой. Ритуал превратит ее в женщину. Она простится с детством и обретет возможность дать новую жизнь.

Все взгляды были прикованы к ней. Девочки помладше завидовали ей, остальные думали о том, способна ли она дать потомство, о будущем своего племени.

По обычаю народности ава, тело девушки было сплошь покрыто татуировками. Украшением служили также нитки бус, собранные из медных и серебряных монет, закрывавшие еще не сформировавшуюся грудь, свисая до самого пупка. Ее не беспокоило то, что все взгляды, зажженные чичей, устремлены на нее. Сама она смотрела только на Михаэля.

У него кружилась голова. Михаэлю казалось, что он видит перед собой обретшую телесное воплощение богиню. Бусы отражали солнечный свет, и это сияние ослепляло его. Желание росло в нем, однако было запрещено обнаруживать его перед Намией, которая все еще считалась ребенком.

Когда девушка приблизилась к шаману, началось массовое распитие чичи. Михаэль на ощупь схватил чашу и одним глотком выпил огненный напиток. Яко протянул ему листья коки. Он принялся их жевать. На предыдущем празднике он впал в состояние транса, танцуя и обливая себя водой, подкрашенной morajа borrachera, открывшей перед ним врата в параллельные миры. Он подражал движениям змеи и антилопы. Бегал по облакам вместе с шаманами. Забыл о Христе, Ватикане, интригах и монашеской сутане.

Он – индеец. Он умрет как индеец, и тело его примет Великая Богиня леса. Михаэль пил, пока не перехватило дыхание. Барабаны стучали в его крови. Словно во сне он видел женщин, проносившихся мимо. Они танцевали, подражая движениям пеликана: наклонялись вперед, махали руками, словно это были крылья, понемногу сжимая круг вокруг Намии, которая впервые в жизни пила чичу.

Девушка поморщилась. И это напиток взрослых? Кровь солнца? Огонь опустился вниз по телу, а потом разлился в груди, чтобы тут же устремиться вверх, к голове, и воспламенить разум. Она хотела оттолкнуть калебас, который мать прижимала к ее губам, но колдун одним взглядом дал понять, что она обязана пить. Послышались радостные крики. Неистовство овладело племенем. Чичу пили прямо из больших жбанов, а когда они опустели, принесли еще. Алкоголь увлажнил взгляды, сделал тяжелыми языки, опутал ноги. Те, кто был послабее, падали на землю, их рвало. Но рядом всегда оказывался друг, протягивающий очередную полную чашу. Намию тоже не щадили: все члены ее семьи и соседи столпились вокруг нее, спеша силой залить ей в рот еще немного чичи. Они щипали ее за ноздри и разжимали ей зубы, крича прямо в уши.

И вот настал момент, когда она упала. Михаэль бросился на помощь. Его оттолкнули, и он тоже упал, выслушивая шквал обрушившихся на него насмешек. Чьи-то руки подняли юную девственницу, другие запрокинули ей голову, чтобы можно было вливать в рот спиртное. Чича текла литрами, отравляя весь ее организм. Шаман символически лишил ее невинности, выкрикивая заклинания и призывы к совокуплению. Глаза Намии были стеклянными, с губ срывались бессвязные слова… Словно труп, ее пронесли через всю деревню и уложили на ложе. В этом шествии участвовала вся деревня и, конечно же, спотыкающийся на каждом шагу Михаэль. Иезуит в бреду выкрикивал имя Намии, призывал Великую Богиню и духов леса. Он не вошел в дом, где девушка лежала, пребывая в состоянии, близком к коме.

Намия покинула мир детей. Теперь можно было прийти и взять ее.

Глава 28

Индейцы по очереди несли Мишеля к деревне Хованда, затерявшейся между селениями Хунгурудо и Альтурас де Нике. Больного привязали к толстой ветке, словно убитое животное, которое вскоре будет разделано. Поглядывая на проводника, Инесс понимала, что Мишель долго не протянет. Она смотрела на деревню, ярусами расположенную на склоне холма. Огни костров разрывали сумерки, освещая пороги хижин и шалашей. Инесс предположила – по виду и количеству домов, – что здесь живут одни только индейцы. Быть может, у кого-нибудь найдутся нужные снадобья. Хорошо бы найти и священника, но христианство не распространилось дальше Явизы, расположенной в четырех или пяти днях пути к северу.

Подозрительные жители деревни, относящиеся с недоверием к чужакам, покинули свои логова. Среди них были и белые, и метисы, и представители народности чоко. Это были охотники, рудокопы, члены банд ренегатов и те, кто скрывался от закона. Эти люди жили вне общества и наркотрафика вместе с себе подобными колумбийцами. Здесь можно было сколотить состояние, собирая коку, добывая золото или драгоценные камни. Инесс не раз бывала в похожих ситуациях, и чтобы показать, что не боится, положила руку на рукоять своего кольта. Она обратилась к бородатому верзиле, помахивавшему ружьем времен китайской войны, в то время как другие вооруженные мужчины мало-помалу окружали пришельцев.

– Мне нужна помощь.

– Я вижу, дамочка.

– Его укусила ядовитая тварь. У вас есть лекарства?

– У нас нет ничего такого. Мы лечимся с помощью растений и магии, – ответил мужчина, подходя к Мишелю, которого уложили возле костра. – Погоди-ка… Мишель Пеш собственной персоной! Король джунглей.

– Плоховато выглядит как для короля… – ухмыльнулся один из вновь пришедших, присев возле больного. – Он уже попахивает… Червячки-то в нем уже развелись… Надо бы побыстрей его закопать. Чтоб не мучился, – добавил он, вынимая из чехла длинный тесак.

– Отойди! – скомандовала Инесс, приставляя дуло кольта к его виску.

Мужчина побледнел. У него было крысиное лицо сифилитика.

– Чертова шлюха! – пробормотал он.

– Делай, что она говорит, – крикнул бородач, отталкивая его ногой. – Возвращайся в свою нору и проспись. С тобой мы позже разберемся.

Похожий на крысу мужчина поспешил скрыться с глаз.

Бородач склонился над Пешем.

Мишель не реагировал ни на слова, ни на прикосновения. Жар сжигал его тело. Слюна его приобрела гнилостный запах.

Мужчина осмотрел его руку, прикоснулся к шее.

– Jararaca… [36]36
  Жарарака обыкновенная ( Bothrops jararaca) – ядовитая змея семейства ямкоголовых, водится в Бразилии, Парагвае, Северной Аргентине.


[Закрыть]Очень плохо, – сказал он. – Его укусила jararaca?

– Сколопендра, – ответила Инесс.

– Да… Такая малютка в три фунта весом, – отозвался бородач. – Вы умеете молиться?

– Да!

– Это единственное, что вы можете для него сделать. Куда вы направляетесь?

– Мы ищем друга, живущего у индейцев близ границы.

– А! Этого психа Хосе! Там Пеша могли бы спасти. У них лучшие шаманы во всем Дариене. А еще у них есть священное жилище, укрытое между восемью невидимыми слоями мира. Там они излечивают самых безнадежных больных.

– Это далеко отсюда?

– Гм… Три часа ходу, может, четыре. Жить ему осталось часов десять. Вы можете успеть.

– Проводите меня!

– Нет, это место слишком близко к границе, да и до лагерей повстанцев рукой подать. Я не хочу рисковать своей шкурой.

Он что-то сказал ваунана на их языке и обратился к Инесс:

– Ваши индейцы знают, как найти эту деревню. У вас есть шанс.

Он обернулся к метису и что-то сказал ему на местном диалекте. Метис бегом кинулся к хижине и вернулся с калебасом, завернутым в банановые листья. Бородач кивком приказал передать емкость Инесс.

– Это очень сильная штука. Если почувствуете, что силы вас покидают, выпейте треть того, что в ней есть.

– А что это? – спросила она с ноткой беспокойства в голосе.

– Это смесь, приготовленная колдуном. Здесь листья коки, мате и черные грибы, которые называют «подарком богов». Идите, не теряйте времени! Менитос! Мюнес! Вы пойдете с ними. Понесете раненого первый час пути.

– Спасибо. Да хранит вас Господь, – сказала Инесс.

– Дадите им что-нибудь, – сказал бородач.

– Денег?

– Да, долларов. В Панаме нет ничего бесплатного.

– Десяти хватит?

– Двадцать им… И восемьдесят мне.

– Восемьдесят вам?!

– Да, дамочка! Это мои комиссионные, и, поверьте, я сделал вам большую скидку.

– По какому праву…

– По праву сильнейшего. Мне ничего не стоит вас раздеть и отдать рудокопам, которые вот уже три недели не были в борделе, а потом отправить к крокодилам. Но вместо этого я вам помогаю и даю защиту. Разве на это не стоит потратиться?

Инесс умолкла и положила руку на рукоятку кольта. Собеседник громко рассмеялся. Она поняла, что выглядит глупо в окружении этой вооруженной банды. Вынув стодолларовую банкноту, она бросила ее к ногам негодяя.

– Уж как-нибудь разберитесь с купюрой!

– Без проблем, красавица, – ответил бородач, поднимая деньги.

– Эй вы, вперед! – бросила она своему маленькому отряду, сжимая кулаки.

Два рослых метиса подняли раненого. По знаку Инесс индейцы двинулись в путь. Они снова углубились в джунгли. Сделав около тысячи шагов, Инесс попросила носильщиков остановиться. Она давно об этом думала, но ее останавливало опасение, что она сделает страшную ошибку. Но ведь Бог не может не одобрить…

Она много раз видела, как этот ритуал совершают священники. Склонившись над Мишелем, она стала читать молитву, вкладывая в слова всю свою веру: «In nomine Patris…»– «Во имя Отца и Сына и Святого Духа да не возымеет демон над гобой власти благодаря наложению рук моих! Во имя Святой Девы Марии, святого Иосифа, святых ангелов, архангелов, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, дев и всех святых да будет так!»

У нее не было масла, чтобы совершить ритуал помазания. Она пальцем начертила знак креста на веках, ушах, носу, губах и руках умирающего, приговаривая: «Per istam unctionem…» [37]37
  «Этим (святым) помазаньем…» ( лат.).


[Закрыть]

Индейцы смотрели на нее с недоверием. Метисы, обращенные в католичество, были озадачены еще больше. Взгляды их вопрошали.

– В джунглях не найдешь падре, – сказала им Инесс. – Я пытаюсь спасти его душу.

– Мы помолимся за него, когда шаманы призовут своих богов, – ответил ей один из метисов и перекрестился.