Текст книги "Давайте соблюдать процедуры (ЛП)"
Автор книги: Жан-Клод Дюньяк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
ОЧЕНЬ СУЩЕСТВЕННО – СЛЕДОВАТЬ ПРОЦЕДУРАМ, НЕ ОТСТУПАЯ НИ ОТ ОДНОЙ БУКВЫ. Они, даже если бестолковы, защищают вас от скандалов куда эффективней, чем амулеты некромантов. Для таких, как я, хуже некуда, чем ввязываться в авантюру, не оформив все необходимое заранее, желательно – получив три визы в разных инстанциях, и в строгом иерархическом порядке. Обычно к моменту, когда документы готовы, от проблемы не остается и следа. Или для решения этой проблемы находят кого-то другого.
Как ни печально, с этим не всегда получается.
*
В тот момент, когда все началось, я проводил планерку с двумя самыми старыми гномами из команды – остальные предпочитали рыться в горе. На столе стояла тарелка с едва начатыми бутербродами: свежий гранитный хлеб c корундовой посыпкой и дополнительной порцией слюды для меня, и куча мерзкого фастфуда, которым питаются эти коротышки и к которому я бы ни притронулся ни за что на свете. За пиво они поделились всем, что у них оставалось.
Я просил меня не беспокоить и все вызовы отсеивать, поэтому, когда с потолка шахты спустился сверкающий луч света и уперся в камень, служащий мне черепом, я лишь раздраженно пожал плечами. После чего у меня перед носом запрыгали хрустальные клинки, заставляя гномов крутить шеями в попытках понять, что происходит, и я понял, что дело приобретает серьезный оборот. А когда по пещере эхом прокатились четыре характерных нотки, а за ними Голос, я смирился и склонил голову.
К моим ногам подскакала полупрозрачная сфера, и раскололась о мизинец. По полу раскатился рулон пергамента с нескончаемым перечнем производственных задач, целевыми показателями и соответствующими блок-схемами. Затем, к моему удивлению, за первой сферой последовала вторая. Кто-то из гномов рубанул ее топором, достал довесок к тому списку и передал его мне.
– Это особое задание, для тебя лично… – (Он бегло глянул на него, пожевав под бородой губами, создавая впечатление, будто там бегает с места на место целая колония крыс). – Да, а график выглядит невыполнимым.
– Ладно, – проворчал я. – Мы устроим рабочее совещание по запуску проекта, как только я повидаюсь с шефом.
*
Через два часа, поднявшись наверх, я мерил шагами ковролин в приемной. Они его поменяли после моего последнего визита, и наверняка поменяют и после этого – я оставил уже достаточно глубокие борозды, чтобы из-под них проглядывал камень. Еще минут десять, и они смогут укладывать рельсы. Я это делаю не нарочно – ну, не совсем. Но я как-то привык ценить, когда меня редко заставляют ждать, если мне назначен прием.
– Он сейчас вас примет, – нервно бросает секретарша, откладывая нож для разрезания бумаг. – Он новенький, не думаю, чтобы вы имели с ним дело раньше.
– Какой он?
– Его лучше не злите…
Дверь, открывающаяся за моей спиной, не позволяет мне ответить. Я медленно поворачиваюсь и оказываюсь нос к носу с человеком с кислым выражением на лице. Позади него я вижу огромный письменный стол, полузасыпанный грудами аккуратно свернутых пергаментов, сверху которых покоится продолговатая печать на цилиндрической ручке. Красноватые потеки воска на конце печати подчеркивают сходство с отрезанным пальцем.
Шеф смотрит на растерзанный ковролин, потом мне в физиономию, а затем бросает на секретаршу взгляд, от которого она прямо на месте обращается в студень.
– Вы решительно бедствие для бюджета шахты, – говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Пройдемте со мной!
Люди умеют заставить себе подчиниться, в этом их фокус, даже троллей – если только вы их первыми не стукнете. Тролль ни за что не станет пытаться убеждать другого тролля взглянуть на вещи иначе. Он просто по тому стучит, пока не завладеет вниманием. Но люди вечно закатывают длиннейшие речи, и единственный способ их заткнуть – это сделать то, чего они требуют.
Я вздыхаю и вхожу в логово хищника.
*
Стол у шефа – не виданной мной раньше конструкции. Его поверхность полностью изрыта микроскопическими прямоугольными клеточками-сотами. В каждой соте трудится крохотный демон; он таскает по клетке свинцовые циферки, размером почти с него самого, и меняется ими на те, что находятся в соседних ячейках. Когда итог становится отрицательным, между демонами разгораются ожесточенные споры.
– Это моя идея, – с удовлетворением объявляет он, устраиваясь в своем вертящемся кресле и отодвигая кипу свитков, чтобы я мог лучше видеть. – Такие вещи у меня выходят отлично; экономит место, время и персонал, на одном столе – целый микросотовый офис. Расчеты выполняются автоматически, результаты сводятся без малейших ошибок, а нарушения (он указывает на ячейку, где демон выставляет напоказ свои красные ягодицы и издает совершенно непристойные звуки) сразу же становятся очевидными.
– Что он изображает?
– Ваш последний отчет о командировке. Это катастрофа!
– Однако я победоносно сразился с некромантом из проклятых болот, – протестую я. – Я в битве один на один уничтожил его бессмертного прислужника (при воспоминании об этой схватке у меня в брюхе подымается гулкое, как из пещеры, бурчание). Я даже вернул Скипетр преисподней, которым он пользовался при заклинаниях. Понятия не имею, что они с ним сделали, кстати.
– Он на складе, вместе с Ковчегом Завета и прочей утварью в том же роде. Ваше задание, может быть, и успешно завершено, я здесь не для того, чтобы об этом судить. Пока что мы говорим об отчете!
Он указывает на стол, где все демоны побросали дела, чтобы прислушаться к нам.
– Итоговые суммы ваших ежедневных расходов совершенно не соответствуют фактурам, которые вы предоставили. Или, мне скорее следовало выразиться, не позаботились предоставить. В результате проводка вашего командировочного листа парализована, выплата возмещений заблокирована – ко мне названивает с жалобами бухгалтерия, которая с полным основанием обижена этим неоправданным финансовым, можно так назвать, кровопусканием. Ситуация не просто серьезная, она дестабилизирующая. Для меня, для всего отдела и, я бы даже сказал, для компании, в которой мы оба работаем. Вы не соблюли процедуры!
– Я же принес Скипетр, – настаиваю я.
– Вы бы лучше принесли и документы о затратах. Вам придется туда вернуться и дополнить свой отчет подтверждающими квитанциями по надлежащей форме. Когда вы сможете выехать?
Я чешу в голове, попутно сметая с одной из моих макушек остатки орлиного гнезда. Это всегда непростой вопрос, и я научился быть осмотрительным.
– Нужно пересмотреть график горных проходок, – начинаю я. – Похоже, что он нереален, так что это займет некоторое время. Затем надвигается квартальный обзор и…
– Вы меня не поняли, старина. Когда вы сможете выехать завтра? С утра или после обеда?
Я смотрю на него округлив глаза. Проклятые болота находятся в северном конце мира, возле Озера Отчаяния, в конце Изумрудной тропы смерти.
– Вы хотите, чтобы я отправился туда? Немедленно?
– Какие-то возражения, бригадир?
– Сейчас разгар сезона отпусков, – ворчу я. – А в выходные вообще бум.
– Тогда отправляйтесь с рассвета. Я бы хотел, чтобы вы вернулись к началу недели. Не нужно задерживаться в пути, и, главное, никаких инициатив. Я хочу по вашему возвращению успеть закончить с этим отчетом.
Он хватает стопку пергаментов и начинает яростно мазать их красным воском, не глядя на меня. Крошечные демоны возобновляют свою работу в ячейках, служащих им тюрьмой. Я заключаю, что беседа окончена. Я шаркаю обратно к двери, просто ради удовольствия почувствовать, как выдираются под пальцами ног ковролиновые пряди.
– И последнее, – бросает он мне, когда я оказываюсь в дверях. – График вполне реален, разве что вы отказываетесь рассматривать его как удобный шанс. Вызов, если желаете. Вам это даже проще, чем мне. Потому что вам достаточно всего лишь его выполнить, а мне его пришлось придумывать…
– Можем поменяться, как только захотите, – бормочу я.
Проблема троллей в том, что у нас даже мысли звучат гулко, как из пещеры. Так уж они устроены – у меня хватает полостей в самых разных местечках, причем некоторые выложены красивейшими кристаллами, и все это служит прекрасным резонатором, стоит мне открыть рот. Как результат, разговаривать втихую мне не дано. Шеф вскакивает на ноги и машет измазанной в воске печатью где-то в сторону моего пупка.
– Вы! Вы… (Он ищет слова.) Вы мне за это заплатите! Подобная дерзость совершенно неприемлема в нынешней кризисной ситуации. Я вам…
Он раздумывает, потом на его грозном лице появляется тень улыбки. Я такую же торжествующую ухмылку видал у многих некромантов; вот вам объяснение, почему у них не выходит выигрывать в покер.
– Вот что я с вами сделаю, – торжествует он.
И он запускает в меня самым сокрушительным из своих проклятий.
*
Старший из гномов ждал меня у подножия подъемника. По шахте разносятся тысячи знакомых звуков: рев кузничного дракона, рушащаяся под ударами кирок порода, скрип вагонеток, груженных рудой. И все же этого милого гама недостаточно, чтобы поднять мое настроение. Когда я выхожу из клети, я чувствую себя таким же уставшим, как после хорошей лавины, только без приятных побочных эффектов.
– Ого, – говорит гном, увидев меня. – Придется заглянуть в твои запасы. Чего-нибудь сильного?
– Сапфиры. Пару, самых больших, каких сумеешь найти.
– Что, все так плохо? Дать тебе бриллиантов?
Я мгновение колеблюсь. У меня есть специальная коробочка, полная самоцветов, которые я иногда жую на манер пастилок, во время стресса. Рубины возбуждают, сапфиры – со вкусом моря. А для приятного дыхания я использую изумруды. Но бриллианты – это мрак. Эквивалент извержения вулкана с двойным ароматом, если вы себе такое способны представить.
– Только это сейчас меня и успокоит, – вздыхаю я. – Если бы ты только знал, чем он меня нагрузил… Кстати, завтра на рассвете я уезжаю. Вы должны будете самостоятельно начать планировать производство, исходя из тех показателей, которые мы только что получили. Я вернусь через несколько дней и не хочу видеть никаких неплановых выработок. Иначе я взгрею ваши маленькие попки, я тебе это гарантирую!
Он кивает, глазки под кустистыми бровями бегают.
– Не попадитесь в ловушку, – добавляю я. – Если они повышают нормы выработки, так это специально; это для того, чтобы заставить вас копать везде и всюду, пока галереи не обрушатся. Для вас, для гномов, обвалы в галереях – это вернейший путь контролировать численность популяции.
– Это верно, в последнее время у нас много народилось, – нехотя признает он. – Но это их вина, у нас было не так много работы, чтобы мы думали о чем-то другом.
– М-да, ладно, а я пока собираюсь подготовиться к своей поездке. Проклятые болота, и в самый пиковый период, ты себе представляешь этот бардак? И это еще не все…
При воспоминании о проклятии, которое меня ожидает, у меня как будто вся физиономия идет трещинами.
– Он тебя понизил в должности?
– Хуже. (Я в ужасе качаю головой.) Он приставил ко мне стажера.
*
На следующий день я просыпаюсь от ударов кувалдой по затылку. Эффект от бриллиантов уже прошел, но такое чувство, будто утробу мне залили железистой минералкой. Я слегка ворчу для порядка, но гномы продолжают выбивать свой ритм, и я наконец встаю.
– Здесь за тобой пришли, – говорит самый старший. – Тебе лучше бы поторопиться, потому что, я так понял, вы уже на час отстаете от графика, а он говорит, что должен тебе доложиться. Если хочешь, он тут затеряется в галереях? Малышню это развлечет.
– Нет, давай не будем… Как он выглядит?
Он пожимает плечами. Гном часами тебе может рассказывать о хрупкой красоте, скрывающейся за густой бородой его жены, но эстетически судить о ком-то кроме собственного вида они не способны. В тех редких случаях, когда меня навещала троллесса, они пытались изваять ее с помощью кирки.
Я быстро проглатываю свое утреннее пиво и наливаю себе еще на дорожку. Затем роюсь в своих расщелинах. Там куча всякого – в прошлый раз я обнаружил кости зверушки, которая спряталась в одной из моих трещин в юрском периоде. С возрастом трещины растут. Мне уже давно не приходится таскать с собой рюкзак в поездки. Самое сложное – найти то, что я туда сложил.
– Ну, я готов, – бросаю я, покончив с обследованием собственного тела. – Пойдем-ка, посмотрим, каков он из себя.
*
У входа в кузницу, против света, сияющего из пасти дракона, стоит силуэт в цветастых одежках. У его ног лежит огромная раздувшаяся дорожная сумка, из которой торчит ручка ракетки. Дюжина собравшихся в круг возле него малюток-гномов увлеченно за ним наблюдает, пожевывая зубные прорезыватели в форме горняцких инструментов. Он что-то говорит, размахивая руками, но я за грохотом не могу расслышать, что. В воздухе пахнет раскаленным добела шлаком и угольной пылью.
Когда стажер видит, что я иду, он чуть ли не бесится. Затем он разглядывает меня чуть пристальнее, и у него становится бледный вид. Я молча смотрю на него, пока выражение его лица меняется, а сам он съеживается. Удивительно, какой он молоденький. В геологическом масштабе его даже не существует!
– Теперь, когда мы познакомились, – говорю я, – можем договориться о нескольких основных правилах. Первое – это что ты будешь делать то, что я тебе говорю. Никаких споров – разве что всегда можешь конструктивно покритиковать при условии, что в целом со мной согласен. Второе – я ненавижу терять свое время. Я хочу вернуться сюда до того, как ситуация в шахте выйдет из-под контроля. Это означает – без ненужных инициатив и никаких посторонних отклонений, ни по каким причинам! Если ты меня затормозишь, расстроишь или станешь мешать, знаешь, что с тобой случится?
– Вы не утвердите мой отчет о стажировке?
Я разжимаю кулаки и делаю глубокий вдох.
– И это тоже!
Видя, что представление подходит к концу, гномья детвора перебирается в кузницу и играет в прятки вокруг наковальни, ловко избегая ударов молота подмастерьев. Стажер, качая головой, смотрит им вслед.
– У тебя есть имя? – ворчу я.
– Седрик-Анри Дюссар де Отеконтр, барон де Корвиль, – говорит он. – Мои друзья зовут меня Седрик.
– Я тоже так и сделаю, потому что остальное у меня в голове не задерживается. Ты можешь обращаться ко мне «шеф». Вот увидишь, очень легко запоминается.
– Несмотря на свой титул, я против понятия иерархии, – изрекает он с апломбом. – Имеются, конечно, естественные различия, которыми следует воспользоваться. Например, причина, по которой в нашей промышленной империи распоряжаются люди, заключается в их мощном интеллекте, который позволяет им наилучшим образом использовать силу и потенциальные таланты нечеловеческих рас. Я стараюсь воплощать в своем повседневном поведении эту необходимую взаимодополняемость, которая лежит в основе нашего многорасового и многокультурного общества.
Я смотрю на его лакированные туфли на каблуках, эффектно украшенные серебряной лентой.
– Повторишь это мне после того, как сменишь ботинки, – бурчу я. – Мы отправляемся на болото.
– Они классные, правда? Я их специально взял. Мы едем сражаться с некромантом-отступником, а такие вечно окружены сексуальными воительницами (он поднимает руки на высоту собственной тощей груди так, словно взвешивает пару кусков антрацита). Я, разумеется, понимаю, что они заколдованы и все такое, но думаю после дела предложить им пропустить по бокалу.
– Те, которых я знал, больше походили на сверхурочных работниц. В том-то и беда с чарами, что нет ощущения настоящего праздника. А потом, задумайся… (я стараюсь держаться терпеливости в тоне). Если бы человек сумел окружить себя созданиями вроде тех, что ты описал, ты точно уверен, что он стал бы тратить время на варку жаб в котле?
Бери пожитки, пора отправляться в путь. Хитрость тут в том, чтобы избежать пробок выходного дня. Вот почему я не хотел выходить раньше времени.
Я хватаю стажера за плечо и увожу его, сгибающегося под тяжестью своей сумки, к лифту. У него совершенно растерянный вид.
– Никаких, значит, созданий из заветных снов? Совсем-совсем?
– Пиявки есть. Большие. Многим они спустя годы снятся до сих пор.
– Дядя, помнится, говорил, что это будет как отпуск, – жалуется он голосом, прерывающимся от одышки.
– Кто это, твой дядя?
– Он глава секции, к которой вы относитесь. Вы наверняка уже с ним встречались.
– Имел такое удовольствие, – рычу я. – Сейчас мы разберем твои вещички, и я тебя научу путешествовать налегке.
Через два часа мы уже покинули город и двигались по широкой мощеной дороге в сторону болот. Нас согласилась подобрать повозка с сеном, когда я решил ее автостопорнуть. Это тролли такое понятие придумали. Оно заключается в том, чтобы стоять посреди дороги до тех пор, пока авто не застопорит – после тщетных попыток нас объехать. Мы делаем это в основном для того, чтобы избавиться от багажа, потому что нашего веса потянуть не в состоянии ни одна повозка.
– Сильное ожидается движение? – спрашиваю я ради поддержания разговора.
Я шагаю рядом с лошадьми, наслаждаясь легким дождиком, который освежает мои лишайники, в то время как Седрик предпочел растянуться на сене, с угрюмым выражением на лице. Следовало бы оставить ему хотя бы одну его рубашку из кожи дикой ящерицы, но там, куда мы направляемся, за такое можно угодить в бочку с дегтем.
– Первые пробки должны появиться уже завтра к утру, – нехотя отвечает возница. – Мне останавливаться раньше, слава Богу. Я должен срочно доставить это сено в Бадаламас.
– Что за срочность может быть в сене?
– Таков современный мир, – сообщает Седрик из своего стога сена. – Как всегда говорит мой дядя: если не хочешь остаться позади, нужно быть частью потока.
Я обмениваюсь утомленным взглядом с возницей, и он щелкает кнутом, чтобы заставить своих животных снова двигаться.
Путешествие обещает быть долгим.
*
В нескольких милях не доезжая Бадаламаса, на перекрестке двух грунтовых дорог с глубокой колеей, где луна отбрасывает зловещие тени по в обе стороны пустоши, стоят торчком два камня, чьи руны давно стерлись от мороза и проклятий, древних как ночь. Между гранитными пальцами, мрачно устремленными в небо, натянут черный как сажа брезент, на котором мелом написано:
Грандиозный фестиваль солнцестояния
Дегустация нового пива
Менестрели, сосиски, еретические костры
Троллям воздержаться.
– Идем, – удовлетворенно бросаю я Седрику.
– Там ведь уточняют: «троллей не звали», разве нет?
– Если бы они так не написали, никто из наших не вздумал бы туда ехать. (Я почесываю макушку, и ногти издают зловещий звук, который резонирует у меня в черепе. Я закрываю рот, чтобы не вырывалось эхо). Заметь, там говорится что-то о пиве, так что мы бы все равно пришли.
– То есть, если бы они хотели, чтобы вы проходили мимо, им не следовало ничего дописывать?
– Это бы не помогло… (Я пожимаю плечами в ответ на его вопросительный взгляд.) Я в любом случае именно туда и хотел заглянуть.
Седрик все еще дуется, а в его рыжих волосах топорщится сено. Он так достал возницу, что тот его высадил в двух лигах от деревни. В результате стажер узнал, что модные туфли для ходьбы на дальние дистанции не рекомендуются, что сумка никогда достаточно легкой не бывает, и что свои соображения по поводу своевременной логистики лучше держать при себе, когда разговариваешь с теми, кто ее реализует на практике. По большому счету, для стажировки – неплохой тренаж.
Деревня состоит из горстки домов, расположенных вокруг храма. В центре грубо вымощенной площади настраивают свои инструменты менестрели. Вокруг них собрались десятки кошек и тоже участвуют в импровизированном концерте. Пахнет теплым медом и свежим навозом. Шум идет главным образом со стороны недавно отстроенного трактира, из которого выставилы столы на улицу, чтобы вместить наплыв посетителей.
– Вот здесь я должен получить свою квитанцию, – говорю я, тыкая в него пальцем. – Я планировал там в прошлый раз переночевать, но знаешь, как это бывает…
Драки в трактире могут вспыхнуть в любой момент. Опытный командированный (в основном из тех, кто выжил после первого раза) знает, что нужно попросить счет сразу по приходу, и при оплате каждой смены блюд требовать квиток. Потому что в случае потасовки не всегда выживает достаточное количество народа, чтобы позаботиться о писанине.
Мы садимся за столик перед дверью, прямо под вывеской, на которой изображен дракон, расправляющийся с рыцарем. Седрик опускается на скамейку, а я водружаю усталые ягодицы на каменный жернов, и, отпихиваясь ногами, катаюсь на нем по булыжникам. Шум привлекает полдюжины здоровяков и официантку, которой мы заказываем пива – кружку для Седрика и бочонок для меня.
– Вы ведь здесь не для того, чтобы создавать проблемы, господа? – вежливо спрашивает меня самый здоровенный из вышибал, похлопывая по своей шипастой булаве.
– Он – нет, – говорю я, кивая в сторону Седрика. – А я просто хочу переговорить с хозяином, чтобы уладить одно небольшое дело, недоделанное несколько месяцев назад.
– Несколько месяцев назад здесь был другой трактир. Он сгорел дотла, и владелец сменился. Так случается при насильственной смерти.
– Знаю, я при этом был.
Есть такие фразы, которые сразу вводят вас в суть дела. Вышибала делает шаг назад и изготавливает свою булаву.
– Чего именно вы хотите?
– Прежде всего, мое пиво. (Я стараюсь не раздражать его сильнее, чем необходимо, хотя мне не помешало бы немного поразмяться). После мне понадобится счет-фактура, датированная днем пожара, за одну ночь и питание.
– Я ведь только что сказал вам, что владелец сменился, – ворчит он. – Старому ваш запрос уже не передать, а новому не нравится, когда ему спутывают бухгалтерию.
– Такова процедура, он прав, – вмешивается Седрик.
Я бросаю на него взгляд, он живо отодвигается и стукается головой о стену трактира.
– Смотри и учись.
Я медленно распрямляюсь. Мои старые суставы скрипят с гулким пещерным грохотом, перекрывающим мяуканье кошек и скрипок. Круг вышибал внезапно раздвигается.
– Давайте я расскажу вам, как все происходит в таких случаях, – говорю я. – Если я не получу фактуру сегодня, мне придется вернуться и запросить другую у следующего владельца, как только он отстроится, и так далее, пока кто-то поумнее, чем прочие, не положит этому процессу конец.
– Это крайне неординарный случай, но, полагаю, на сей раз мы можем сделать исключение, – признает вышибала. – Я сейчас позабочусь. Вы оставляли чаевые?
– Думаю, нет. Я несколько спешил при отъезде.
– Я выпишу вам по тарифному плану с полупансионом и дополнительными услугами. И в следующий раз не забудьте уведомить предварительно!
*
– Мы с тем же успехом могли заночевать там, – ворчит Седрик, ковыляя подле меня.
Рассвет застает нас на главной дороге, в хвосте бесконечной вереницы колесниц. Горизонт забит черными, угрожающими тучами в пересечениях кровавых молний, которые расчерчивают в небе длинные прорехи. Каждый наш шаг сопровождают раскаты грома.
– Мы бы пропустили фейерверк. Видишь, – говорю я, указывая на освещенный небосвод, – у них новое светозвуковое шоу!
Я зарыл драгоценную квитанцию в одной из своих расщелин и смотрю в будущее со здравым оптимизмом. Ночь, проведенная под дождем, притупила способности Седрика к праздным замечаниям, и я смог заснуть на ходу. Это тролльский фокус, удобно, когда перед тобой нет препятствий.
Позади нас раздается грохот, и мимо проносится суперобтекаемая, сверкающая зеленью карета, а затем со скрежетом копыт подает назад.
– Ого, – говорит Седрик, внезапно приходя в восторг, – это новая модель весеннего сезона. У меня была одна такая, подарок моей крестной. Мне удалось убедить ее использовать для колдовства вместо тыквы кабачок. В аэродинамическом плане – совсем другое дело.
– Думаешь, это поможет ей катить быстрее? Дорога забита, сплошные пробки из-за массового выезда на отдых.
– Кто это собирается отдыхать? В дождь!
– Видишь ту колесницу впереди нас, прямо за твоим аэродинамическим кабачком, который вот-вот превратится в рататуй? Возницей на ней – деревенщина-тролль. И на той, что впереди, тоже. И на той, что перед ней. До самого края чертова горизонта – это тролли, отправившиеся на свой курорт.
Для деревенских троллей понятие отпусков – совсем недавнее. Они никогда не покидали своего моста, а в брачный сезон – строили мост еще больше. Но теперь, со специально оборудованными тележками, они могут возить его с собой на прицепе. Конечно, это немного громоздко. И перегораживает абсолютно любую любую дорогу. Тем более что катят они в прогулочном темпе, чтобы можно было любоваться пейзажем.
– Куда они едут?
– Туда же, куда и мы. (Я указываю на горизонт, исполосованный разноцветными молниями, которые вырисовывают в небе странные руны). В кемпинг, рядом с ночным клубом.
*
Дорога граничит с Рекой Скорби, которая впадает в Озеро Отчаяния, а затем заканчивается в болотах. У брода оборудовано несколько кемпингов. Самые популярные среди них можно опознать издали по гигантским воротам, достаточно широким для того, чтобы через них можно было перекинуть двухарочный мост. Из громкоговорителей над главным зданием, вибрирующем в такт реву, льются потоки музыки троллей. Время от времени звуковой поток пытается преодолеть какая-нибудь птица, и на всем лету валится на землю.
– Здесь я останавливался в прошлый раз, – говорю я. – Мы быстро заберем мой счет и продолжим путь в местечко пооживленнее.
Седрик убирает руки от ушей, а я терпеливо повторяю, перекрикивая музыку. Он делает знак, что понимает, а затем судорожно заталкивает в себя глиняные затычки, чтобы защитить барабанные перепонки.
Хозяин кемпинга – гоблин, причем не из особо любезных. Я имел с ним дело пару – тройку раз, и я ему не нравлюсь. Тролли не нравятся никому, так что я не принимаю это близко к сердцу, но этот-то гоблин путается с некромантами, и мне уже несколько раз приходилось его ставить на место.
Когда он видит, как мы подходим к стойке регистрации, то просто кивком заостренного уха указывает на табличку «мест нет» и возвращается к своей бухгалтерской книге. Вблизи он похож на нечто среднее между болотной жабой и летучей мышью-переростком, но обнаружить в нем хоть что-то сексуальное мне не удавалось ни разу.
– Ты бы не мог приглушить немножко музыку? – спрашиваю я, опираясь локтями на стойку. – Нужно поговорить.
– Она отгоняет комаров и кучу прочих противных тварюшек. Жаль, на тебя она не действует!
– Я из разряда меломанов. Ладно (я хватаю Седрика, который прятался за моей спиной, и с дружеской затрещиной выставляю его перед гоблином), познакомься с моим стажером. Мне поручили разъяснить ему, как вести переговоры с липучими отбросами вроде тебя, не теряя самообладания. Я ему вчера вечером продемонстрировал, посмотрим, как он усвоил урок. Седрик, твой выход!
Столкнувшись с выражением непонимания на его лице, я даю ему сигнал прочистить уши. Вздохнув, гоблин щелкает выключателем позади себя, и стены перестают дрожать. С потолка падает мелкая пыль и укрывает снежком его лысую голову. Я сопротивляюсь позыву вывести на ней свои инициалы.
– Что я должен сказать? – спрашивает Седрик, незаметно вытирая свои черные пальцы о камзол.
– Ты вытребуешь у него квитанцию за мой последний постой в его элитной помойной канаве. Два дня с полным пансионом, доплата за аренду стоянки для моста. Или хотя бы простой пергаментный бланк, с подписью крестиком. С деталями я разберусь…
– Исключено, – бросает гоблин.
– Действительно, это совершенно неординарной случай, – начинает Седрик. Затем он бросает на меня косой взгляд и поспешно развивает тему: – Собственно, если вы не выдадите ему квитанцию, состоится побоище, и он вернется в следующий раз, чтобы пообщаться со следующим владельцем после того, как тут все отстроят, и так далее, и так далее, пока не найдется кто-то достаточно умный, чтобы прервать процесс.
Гоблин смотрит на меня круглыми глазами:
– Ты его где нашел, этого…?
– Племянник моего шефа…
– Добро, племянник, давай я тебе объясню: это кемпинг троллей. Побоищ не будет просто потому, что они тролли. Они не бьются друг с другом, а не то континенты разъехались бы в разные стороны. Затем: то, чего ты от меня требуешь, – незаконно, аморально и потребует от меня вороха бумажной работы. Этого вполне достаточно для отказа. Вон!
– Идем, осмотрим лагерь перед отъездом, – говорю я, хватая Седрика. – Я уверен, что мы найдем решение.
– Я посчитаю с вас плату за вход, – сказал гоблин, снова погружаясь в свои счета.
Кемпинг раскинулся по обе стороны реки. Над водой, в нескольких метрах друг от друга каждый, выстроились мосты всех размеров, сделанные из грубо отесанных камней, кирпичей и даже цельного гранита. Из-под сводов несется ворчливый гомон. Мои соплеменники любят посплетничать – но, нужно сказать, редко покидают жилище. Говорят, что как только тебя нет дома, так всякие посторонние пользуются возможностью перейти мост, не заплатив.
Стоит приятно сырая погода. В воздухе пахнет дождем и давлеными жабами. Я выбираю валун поудобнее на вид и щелчком отшибаю достаточно большой осколок, чтобы Седрик мог примостить свою задницу.
– А теперь устроим небольшое совещание касательно текущих успехов, – говорю я. – Отчего, по-твоему, с гоблином не пошло так, как ты хотел?
– Я говорил точно то же самое, что и вы вчера вечером, – защищается он.
– Ты следовал процедуре, но процедура шаблонна. Ну, это ведь твоя работа как человека, ты же объяснял мне, что именно ваш мощный интеллект определяет разницу. Так что будь креативен. Оглянись вокруг и попытайся найти идею, подходящую к ситуации.
Он сидит на своем краешке скалы и осматривает лагерь. Вдоль поверхности реки, между мостами, лениво стелется туман.
– Ничего тут даже не пошевелится, – жалобно бормочет Седрик.
– Такой у троллей кемпинг. Эй (я даю ему оплеуху, от которой он валится на траву), да вот же твоя идея!
*
Когда гоблин видит, что мы возвращаемся, он пытается запереть вход в свое бюро, но я быстрее его. Ну, не совсем, но, в конце концов, дверь была всего-навсего деревянной. Я механически смахиваю насыпавшиеся щепки с плеч и встаю перед конторкой.
– Я тут подумал, – говорю я. – Ты знаешь, какие тролли весельчаки, они всегда готовы поразвлечься. Слышал про нашу любимую игру? Мы встаем в круг, кладем тяжелые камни плашмя от своей головы до соседской, и ждем, кто пошевелится первым. Может продолжаться целыми столетиями. Говорят даже, что есть где-то место с другой стороны Земли, где партия продолжается уже тысячи лет…
– И как это меня касается?
– Я подумываю организовать турнир. Что-нибудь пограндиознее, знаешь, с призами и прочим. Конечно, пока все не закончится, участники тебе не смогут заплатить. Или съехать. Тебе придется всем отказывать сезон за сезоном, а твой журнал бронирования заплесневеет еще раньше, чем превратится в труху.
