Текст книги "Молнии"

Автор книги: Жан Эшноз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

5

Таким был этот новый подлый удар судьбы; однако в данный момент мы находимся на стройплощадке, где начался обеденный перерыв, Грегор сидит, не снимая с головы котелка, ибо он никогда его не снимал, что зимой, что летом. Так вот, на дворе стоит зима, и, чтобы согреться, Грегор ест картошку с горячей ветчиной. Ветчина завернута в пергаментную бумагу, на которой проступило жирное пятно, весьма похожее очертаниями на тот самый уголок Восточной Европы, где Грегор появился на свет; он усердно жует и одновременно раскладывает на обертке кусочки жесткой ветчинной кожуры, воссоздавая из них в мельчайших деталях два горных хребта, что окружают его родную деревню; саму деревню он обозначил комочком хлебного мякиша. Поскольку точное время своего рождения Грегор не знал, таким затейливым образом он сумел показать место своего рождения прорабу, который относился к нему с некоторой симпатией, хотя Грегор никогда не стремился внушить окружающим это чувство.

Мы видим Грегора сидящим на мешках с цементом, на ящиках возле костра, где горят доски, покрытые пятнами гипса, посреди стройки, раскинувшейся на широкой бруклинской улице, в тени ручек лопат и мотыг, воткнутых в кучу песка. Решетчатая загородка отделяет стройку от этой грязной суматошной улицы, откуда на нас с Грегором обрушивается шум и грохот и где давятся в густой толпе прохожие, всадники, повозки, запряженные волами, ручные тележки и омнибусы на конной тяге – словом, все виды транспорта, которые Грегор старательно, хотя и машинально, классифицирует, как он привык раскладывать по полочкам все, что ему встречается на жизненном пути. А еще по улице ездят взад-вперед новые, работающие на электричестве, трамваи, которые частенько ломаются, а то и опрокидываются прямо на ходу, приводя в ужас как пассажиров, так и пешеходов, за что их ругают все кому не лень.

«Нет, эти трамваи – дохлый номер! – заявляет прораб, сидящий рядом с Грегором. – Они ведь к нашим улицам не приспособлены». – «Отчего же, – возражает Грегор, – они обязательно когда-нибудь, в конце концов, приспособятся. Все дело в энергетической системе: проблема кроется в постоянном токе». – «А вы-то откуда знаете?» – удивляется прораб. «Дело в том, что я, видите ли, инженер, – чопорно отвечает Грегор, – и это моя настоящая специальность. Электричество».

И он пытается объяснить в коротких, простых и удивительно доходчивых фразах, каковы недостатки постоянного тока в сравнении с переменным, который позволил бы использовать трансформаторы, способные повышать и понижать напряжение. Благодаря таким трансформаторам можно было бы когда угодно передавать электроэнергию под напряжением в тысячи вольт на сотни километров, по высоковольтным линиям передачи. Слабая сила электрического тока позволяет нам снизить его потери, вы понимаете?

Прораб сперва поглядывает на него как-то недоверчиво, разрываясь между странным ощущением, что он вдруг начал понимать чужеродный язык, и подозрением, что его собеседник бредит, однако, по мере того как Грегор излагает ему свои идеи, недоверчивость во взгляде прораба мало-помалу гаснет.

– А перед конечным потреблением, – завершает Грегор, – напряжение понижается до необходимого уровня. Таким образом можно было бы передавать ток на большие расстояния, и тогда вовсе не обязательно жить рядом с электростанцией, чтобы иметь дома электричество. В этом случае переменный ток – оптимальный вариант. Он и стоил бы намного дешевле, и работал бы куда лучше. То же самое и с трамваями. Но я вам, верно, уже надоел своим электричеством.

– Совсем нет, – сказал прораб, – ничуть.

– Вот как, – удивился Грегор, – неужели вам интересно?

– Да не то чтобы очень, – ответил прораб, – просто я знаю кое-кого, кто мог бы… Ну, в общем, есть тут у меня один дружок…

6

Дружок прораба сам по себе интереса не представляет, зато он знает кое-кого еще, вернее, служит у него в качестве дворецкого. А дворецкий, надо вам сказать – если, конечно, он хороший дворецкий, – вполне может стать доверенным лицом, с которым его наниматель будет обсуждать не только ведение домашнего хозяйства, но и куда более интимные, супружеские или профессиональные проблемы. Волей случая хозяин этого дворецкого как раз занимает высокий пост в «Вестерн юнион телеграф компани», возглавляемой предпринимателем Джорджем Вестингаузом, а компания эта, между прочим, конкурирует с «Дженерал электрик», возглавляемой Эдисоном.

Прорабу приходят на память некоторые беседы у барной стойки с его дружком-дворецким, когда тот, между двумя пинтами, упоминал о своем хозяине, с течением времени сделавшем его своим конфидентом. Наниматель дворецкого не только обсуждал с ним домашние вопросы, обозначая многозначительными вздохами подозрения, внушаемые слишком молодой супругой, но и посвятил его в некоторые затруднения фирмы «Вестерн Юнион», в числе коих, не считая газовых поставок и телефонных линий, фигурировало электричество, настоящая головная боль Джорджа Вестингауза. Прораб заодно припомнил, что два загадочных слова «переменный ток», произнесенные Грегором, как раз и прозвучали в том разговоре с дворецким. «Если хотите, – говорит он, – я могу замолвить за вас словечко своему дружку. Чем мы рискуем?»

Поскольку Грегор не возражает против подобной инициативы, прораб в течение нескольких дней добирается через дворецкого до его хозяина, а затем, совсем уж непонятно как, до самого Джорджа Вестингауза, который воскликнул: «Черт подери, хотел бы я узнать об этом инженере побольше!»

Предложение явиться к Вестингаузу в середине дня застало Грегора в его жалкой комнатушке и привело в смятение. Не подумайте, что он усомнился в себе – нет конечно, – он беспокоился о своем внешнем виде!.. На такую встречу в строительной робе не пойдешь, туг необходима приличная одежда, и наш герой выходит из дому, чтобы купить новые манжеты и пристежные воротнички, затем до блеска драит башмаки, старательно чистит свой единственный костюм и – с особенной тщательностью – свой любимый котелок.

Вот и головной офис «Вестерн юнион»: за вестибюлем тянутся другие необъятные залы (люстры, мрамор, ковры, статуи, картины, драпировки и швейцары у каждой двери); с трудом преодолев эти расстояния, Грегор, наконец, видит самого Джорджа Вестингауза, сидящего за старинным письменным столом в глубине кабинета размером со стадион. Это человек с обрюзглыми щеками и головой, растущей прямо из туловища, высокий, весьма корпулентный, чтобы не сказать массивный, обвешанный часовыми цепочками и украшенный усами, как у тюленя, скупой на слова. Холодный взгляд голубых глаз мгновенно охватывает Грегора сверху донизу, пухлая холеная рука, украшенная массивным литым перстнем, указывает ему на кресло: здесь даром времени не тратят.

Присев на правый уголок сиденья, сложив руки на коленях и даже не подумав опереться на подлокотники или откинуться на спинку кресла, Грегор чувствует, что нужно идти прямо к цели; для начала он торопливо и коротко перечисляет свои прежние работы – вращающееся магнитное поле, концепцию асинхронного двигателя, но все это так, между прочим, а затем излагает главную идею по поводу переменного тока. Эту тему он развивает подробнее, даже не снисходя до нападок на систему постоянного тока, которую Эдисон сделал своей монополией. Он говорит почти то же самое, что объяснял прорабу, хотя мог бы пуститься в сложные рассуждения, коль скоро сидит перед инженером, и представляет свои аргументы и расчеты так уверенно, что после получасовой беседы его нанимают на работу с испытательным сроком в качестве консультанта. Вестингауз соглашается выделить Грегору средства для разработки его проекта – лабораторию, двух ассистентов и необходимое оборудование, а также крошечную зарплату, – требуя добиться результатов в самые короткие сроки.

Остается только оформить уход со стройки и угостить выпивкой прораба-благодетеля; это занимает оставшуюся часть дня, а на следующее утро Грегор берется за дело. Чтобы не томить читателя, скажем сразу: всего за несколько месяцев он реализует свои идеи, создав опытные образцы двигателя, генератора и трансформатора. Испытания и доводка, регистрация патентов, скупое одобрение Вестингауза и, как результат, решение внедрять эти машины где только можно. Похоже, все в порядке – жизнь как будто налаживается.

Жизнь в самом деле стала куда веселей, и в некоторые вечера, выходя из лаборатории, Грегор даже позволял себе прогуляться по паркам, в частности, по Резервуар-скверу; там он покупал попкорн для себя и зерно для голубей, которые дружно слетались к своему кормильцу. Он всегда ходил туда в одиночестве, ибо он всегда был один, и в отличие от других представителей мужского пола, выказывал большую склонность к созерцанию пернатых, нежели, к примеру, молодых девиц.

Вскоре жизнь становится еще более благосклонной к нашему герою: Вестингауз предлагает Грегору подписать контракт с фирмой «Вестерн юнион». По условиям контракта, помимо жалованья он будет получать деньги с продажи электричества, два с половиной доллара за одну лошадиную силу электрической мощности; возможно, на первый взгляд, не больно-то и жирно, но уж как есть. Итак, с этого момента электроэнергию начнут продавать и продавать всерьез. После проведения рекламной кампании фирма будет внедрять переменный многофазный ток с максимальным размахом, дабы охватить всю Северную Америку. Всем уже ясно, что речь идет о весьма масштабном проекте. Об очень значительной операции. О беспрецедентном плане. О гигантском предприятии. Все газеты трубят об этом открытии. А Эдисон читает газеты.

7

В последующие месяцы в окрестностях лаборатории и офисов «Дженерал электрик» все чаще и чаще, притом, в невероятных количествах, пропадают животные – сиамские и персидские коты, мастифы и мопсы.

Начитавшись газет и наслушавшись тревожных сообщений, Эдисон решил действовать. Перспектива победы переменного тока представляла серьезную опасность для его монополии; необходимо было срочно устранить конкурента. А что нужно делать в таком случае? Возмутить общественное мнение и постараться дискредитировать это техническое новшество, которое грозит лишить его рынков сбыта, доныне процветавших. Итак, он замышляет коварный план, способный вызвать брожение умов.

Если встревоженные обыватели, живущие по соседству с «Дженерал электрик», дивятся тому, что их любимые питомцы пропадают неизвестно куда, то объяснить это проще простого: в их районе происходят незаконные торговые сделки. Агенты Эдисона с сияющими улыбками предлагают местным детишкам продавать им всех найденных домашних собак и кошек по двадцать пять центов за штуку, независимо от состояния товара. Детишки, как правило, склонные к наживе, хватают любое четвероногое, попавшееся под руку, и продают его по вышеуказанной цене, после чего «товар» становится объектом широкого показа.

Безвинных зверюшек связывают, раскладывают на циновке прямо посреди улицы на глазах у толпы прохожих, и после короткой речи агента-демонстратора подвергают воздействию переменного тока; результат нетрудно себе представить: дым и чад, трескучие искры, истошный вой жертвы, удушливый запах горелого мяса и трупное окоченение. Это производит сильное впечатление на зевак. Стоит всего лишь раз продемонстрировать жуткие последствия, коими чревата технология, и можно безбоязненно дискредитировать ее, заклеймить как смертельно опасную и убедить население не допускать ее использования в домах.

Однако показ мелкой живности вскоре сочли недостаточно эффектным, и было решено подвергнуть подобному эксперименту более крупные создания, в присутствии еще большего числа зрителей; во время этого действа мелкие служащие, затесавшись в толпу, должны были раздавать зрителям памфлеты-страшилки, в которых – если наглядного примера им было мало! – переменный ток называют источником смертельной опасности. С этой целью на глазах у почтенной публики переменным током испепеляют энное количество баранов, телят, быков и лошадей; Грегор наблюдает за этим шабашем издали и без всякого сожаления: гибель млекопитающих ему безразлична, лишь бы не трогали его любимых птиц; одним словом, разрядами переменного тока приканчивают все более крупных животных и в конце концов возникает идея испробовать его действие на самом большом и величественном из них.

Неожиданно представляется удобный случай. В Луна-парке Кони-Айленда приговорили к смерти одну из слоних. Эта двадцативосьмилетняя самка по имени Топси всю свою жизнь тяжко работала в цирке, а теперь оказалась неспособной выполнять бесчисленные номера, стоя на одной ноге, как положено по программе. Номера эти, неизменно приносившие ей успех, стали причиной артрозов, которые нисколько не улучшили ее нрав: так, в момент крайнего раздражения она затоптала сразу трех слишком настырных укротителей. Приговор: смертная казнь. Сперва решили было покончить с ней путем удушения – именно так спустя тринадцать лет успешно разделались с ее соплеменницей Большой Мэри, затем передумали и предложили ей блюдо моркови, приправленной цианистым калием, к которой проницательная Топси даже не притронулась. Что делать – непонятно, все в затруднении. И тут Эдисон предлагает свой метод.

Сам способ всех устраивает, но необходимо провести эту акцию с невиданным размахом, а главное, широко ее разрекламировать. Что ж, за этим дело не станет: Томас Эдисон, наряду с тысячей других дел, давно интересуется кино, а поскольку он еще и опытный сутяга, то ведет войну контрактов в области этого нового вида искусства. Именно он в данный момент финансирует первый в мире вестерн, он же гангстерский фильм «Большое ограбление поезда», в финальном эпизоде которого герой-грабитель выпускает последнюю пулю прямо в перепуганных зрителей. Но Эдисону мало художественных фильмов: он собирается также приложить руку и к документальному кино.

Электрическая казнь слонихи, снятая на кинокамеру в присутствии полутора тысяч человек, показана всей стране. Перед восхищенными зрителями на экране возникает огромная толстокожая великанша, беззаботно позирующая перед камерой, веселая и жизнерадостная, хотя четыре ее ноги и хобот подсоединены проводами к генератору. Но Топси не чует беды, ведь ее связали и взяли в плен почти сразу после рождения в джунглях Ориссы. Как только ее помещают на металлическую платформу, туда подается ток напряжением шесть тысяч шестьсот вольт. Тотчас же из мест соединения проводов с телом слонихи валят густые клубы дыма, и она мгновенно оседает наземь, безвольно раскинув обмякшие ноги, похожая на проколотый воздушный шар, на огромный серый кожаный мешок, внезапно лишившийся своего содержимого. Что и требовалось доказать. Публика неистово аплодирует.

8

Пока Эдисон изощряется в дискредитации переменного тока, Грегор тоже не теряет ни минуты. Он не может остановиться или хотя бы сделать короткий перерыв, после того как успешно выполнил заказ Вестингауза и получил за него гонорар. Эта работа, если уж честно, была всего лишь воплощением идеи, возникшей очень давно, десять лет тому назад, в одном из городских парков Восточной Европы. Конечно, понадобилось немало времени, чтобы она приняла четкие очертания, но теперь все это уже в прошлом, и его мысли заняты другими планами.

Даже не подумав воспользоваться полученным жалованьем или скопить хоть немного на будущее, он немедленно начинает разработку своих дуговых ламп, вкупе с разнообразными проектами в области освещения, затем переходит к конструированию термомагнитного двигателя, пиромагнитного генератора и коммутатора для динамомашины. Нельзя сказать, что он чувствует себя обязанным постоянно что-то изобретать и стремиться к новым идеям, – просто это сильнее его, поскольку он, по мнению окружающих, да и в собственных глазах (нужно заметить, что он довольно высоко себя ценит) наделен куда большим воображением, чем другие.

Тот факт, что все творения Грегора функционируют точно так, как он их задумал – эксперименты проходят в полном соответствии с его планами! – объясняется особым свойством его интеллекта: еще до создания той или иной машины он мысленно видит ее полностью, до последней детали, во всех трех измерениях. Воображение с невероятной скоростью рисует ему любые части механизмов так ясно, словно они уже реально существуют, словно они осязаемы, и даже сроки их износа не представляют для него загадки.

Однако такие способности, а главное, чересчур богатая фантазия, благодаря которой воображаемое принимается за действительное, а идея – за ее воплощение, опасны тем, что отгораживают вас от окружающего мира и, уж во всяком случае, от людей, которые занимаются претворением ваших мыслей в дело. Вот почему, когда Вестингауз предлагает Грегору в помощь своих сотрудников, это неизменно кончается плохо. Он высокомерно игнорирует чертежи своих ассистентов, предпочитая им свои мгновенные мысленные расчеты, держит их в ежовых рукавицах, пугает внезапными переменами настроения, осыпает упреками и пронзает презрительным взглядом, если они не понимают его достаточно быстро, и выгоняет одного за другим, если они в полном отчаянии не уходят сами. Словом, очень скоро становится ясно, что он предпочитает работать в полном одиночестве, так, чтобы рядом не было ни души, за исключением его бухгалтера.

Впрочем, становится также ясно, что он вообще предпочитает жить в одиночестве, смотреться в зеркало, а не глядеть на других, и обходиться без женщин, которым он очень нравится, ведь он весьма привлекательный, сильный, высокий мужчина, в высшей степени элегантный и красноречивый, ему нет и сорока, – в общем, лакомая добыча. Ему, конечно, не безразличен тот факт, что окружающие дамы добиваются его благосклонности, хотя он любит их не больше, чем окружающих мужчин, но, похоже, в данный момент он не намерен подпускать их ближе, чем ему хочется. Однако и этот факт объясняется кое-какими специфическими чертами его характера.

Характера совершенно невозможного, взять хотя бы две его особенности, которые всецело владеют Грегором, не оставляя места для чего-то другого. Во-первых, это паническая боязнь микробов, бактерий и прочей заразы; она заставляет его исступленно, без конца мыть и чистить все окружающие его вещи, не доверять эту задачу посторонним, мыть руки перед самой уборкой и после нее. Во-вторых, это мания все считать, считать непрерывно – всепоглощающее занятие, обладающее для Грегора непреложной силой закона. Считать булыжники мостовой, ступеньки лестниц, этажи небоскребов, считать свои собственные шаги, всякий раз сравнивая их количество с чужими шагами, считать прохожих на улицах, облака в небе, деревья в скверах, птиц на этих деревьях и опять-таки в небе, а среди них, конечно, голубей – их он всегда считает отдельно.

Единственное, что Грегор не считает, это деньги, как будто мания счета на них не распространяется, отсюда и возникает необходимость в постоянном присутствии бухгалтера: самому Грегору не до того. Ибо его счетная деятельность отнимает у него массу времени, тем более, что это не просто механическая процедура, нет, она затрагивает и его эмоциональную сферу: каждое из бесконечного множества чисел, заполоняющих мозг Грегора, внушает ему особое чувство, имеет свой определенный вкус, свою оригинальную окраску, но ни одно из них не пользуется у Грегора такой горячей любовью, как числа, делящиеся на три, – вот поистине прекрасное и, как известно, магическое число. Все, что делится на три, по мнению Грегора, несравненно лучше остального. Ничто так не любезно его сердцу, как число, кратное трем.

9

Электрические казни животных, продемонстрированные на всех уличных перекрестках, перед тем как попасть на первые киноэкраны, поначалу вызывают у зрителей довольно бурные эмоции, спустя какое-то время – более умеренные, а вскоре становится ясно, что даже слоновьи экзекуции себя исчерпали. Людям быстро все приедается, такова уж человеческая природа… В связи с этим Эдисон и его «Дженерал электрик» начинают раздумывать, не испытать ли действие переменного тока на человеческом существе, ибо подобная акция, будучи весьма эффектной и зрелищной, произведет сильнейшее впечатление на умы и убедит публику в опасностях, таящихся в токе. Остается немногое – найти подопытного добровольца.

Надо сказать, что добровольцы не спешат стать в очередь на эту мгновенную жертвенную смерть. После долгих поисков и опросов, проведенных в различных богоугодных заведениях вроде приютов, ночлежек и клиник, после длительных бесед с меланхоликами, уставшими от жизни и уповающими на веревку, стрихнин, падение с крыши, старый добрый кольт сорок пятого калибра или более современный браунинг 7,65, выясняется, что ни один из потенциальных самоубийц не намерен прибегать к помощи электродов. Приуныв, Эдисон и компания уже готовы отказаться от своего замысла, как вдруг их осеняет: есть место, где можно найти идеального подопытного!

Их первый клиент, некий Уильям Кеммлер, – арестант, содержащийся в тюрьме Синг-Синг, куда его препроводили после того, как он зарубил топором свою сожительницу. Подобное обхождение с женщиной в цивилизованном обществе не приветствуется, преступника не оправдывает даже то, что он совершил убийство в состоянии опьянения. Сочтя, что разделывать топором любовниц не принято, судьи приговорили его к смерти, с каковым вердиктом согласился и сам Кеммлер.

До сих пор преступника в таких случаях вешали. Однако Эдисон, пользуясь своими связями, убеждает начальство, что его новая система более человечна, нежели пошлая виселица, более скора на расправу, более гигиенична и менее мучительна, и добивается разрешения привезти свое устройство в исправительную тюрьму. Посчитав, что процедура такой казни требует хотя бы минимального комфорта для жертвы, организаторы решают, что их клиенту удобнее будет сидеть; поэтому сокамерникам Уильяма Кеммлера приказано срубить ни в чем не повинный дуб, росший во дворе тюрьмы, распилить его и сделать из древесины подобие кресла. На нем укрепляют два электрода, обмотанные влажной махровой тканью и соединенные с динамомашиной модели Вестингауза, добытой неправедными путями. И вот в один августовский день, в шесть утра, в комнате, освещенной, как ни парадоксально, газовыми рожками, в присутствии двадцати свидетелей – журналистов, священников и врачей – Уильяма Кеммлера усаживают в это новенькое кресло.

Первая попытка новомодной казни терпит фиаско: получив семнадцатисекундный электрический разряд мощностью в тысячу вольт, Кеммлер тем не менее остается в живых. Техники, естественно, стремятся как можно быстрее повторить операцию, но генератору нужно некоторое время для подзарядки. Приходится ждать, притом, довольно долго, и в течение этой неприятной паузы обугленный Кеммлер стонет и вопит, что создает в помещении вполне ожидаемую атмосферу. Но вот генератор готов, процедуру повторяют, на сей раз она длится добрую минуту, а напряжение достигает двух тысяч вольт; по камере распространяется едкий запах жженого мяса, с пальцев Кеммлера градом сыплются искры, обильный пот на лице быстро превращается в кровь, над головой поднимается столб густого дыма, а глаза небезуспешно пытаются вылезти из орбит; наконец судебные врачи без колебаний констатируют смерть.

Итак, дело в шляпе. После того как переменный ток впервые испепелил преступника насмерть, его жуткое воздействие на человека уже ни у кого не вызывает сомнений. Томас Эдисон очень доволен. Тот факт, что все свидетели смерти Кеммлера пришли в ужас от сцены казни и теперь станут рассказывать о ней направо и налево, очень ему на руку – таким образом эта система отныне будет неразрывно связана с именем Вестингауза. Постараемся понять причину его ликования и не будем забывать, что самые интересные изобретения часто имеют самые интересные предыстории. Взять, например, хоть эту, где конкурентная борьба породила электрический стул.