Текст книги "Генералы в юбках [=Штаны]"

Автор книги: Жан Ануй

Входит Лебеллюк, толстый авантажный мужчина с подозрительно тоненьким голоском.

Леон(в бешенстве кричит на него). А тебе что здесь надо?

Лебеллюк(бодренько). Просмотреть вместе с тобой твое дело. Мне, моя радость, поручено быть на суде твоим защитником. Или ты забыл, что я член коллегии адвокатов? Пока ты изучал словесность на бульваре Сен-Мишель, я там же изучал право.

Леон. Вон отсюда! Видеть тебя не могу, мозгляк!

Лебеллюк. Слушай, давай не будем терять время на всякую ерунду. У нас его не так уж много. Ты же знаешь, мой петушок, что твои дела довольно плохи.

Леон(вне себя). Не смей называть меня „мой петушок“! А то я съезжу тебя по физиономии!

Лебеллюк. Сие представляется сомнительным. У тебя связаны руки.

Леон(орет). Чтоб духу твоего здесь не было, слизняк!

Лебеллюк(спокойно садится, достает из портфеля досье). Что бы ты без меня делал? (После паузы, все тем же писклявым голоском.) Знаю, ты презираешь меня за то, что я пошел на эту операцию. Но ведь я не ты, для меня это была не бог весть какая потеря. И потом не забывай, для человека честолюбивого нет преград! Кстати, в XVI веке подобная операция была в порядке вещей. Не говоря уже о кастратах-певчих в хоре Сикстинской капеллы, из которых впоследствии выходили кардиналы.

Леон(бурчит). Я тебе этого никогда не прощу!

Лебеллюк(просто). Но ведь это проделали со мной, а не с тобой. И вообще, пора примириться с новыми порядками.

Леон(патетически). Никогда!

Лебеллюк. Слушай, нельзя жить позавчерашним днем! Пока лидеры-мужчины, щеголяя своей левизной, заверяли наших женщин, что позволят им скоро играть первую скрипку, эти слабые и угнетенные поймали их самих в ловушку. Ты прекрасно знаешь, что женщин у нас больше, чем мужчин, и что нет более отчаянных рубак, чем вдовы! Стоит ли после этого удивляться, что на последних выборах подавляющим большинством голосов они вернули нас к матриархату? То, чего им не удавалось добиться вот уже пять или шесть тысяч лет, вдруг – бац! – стало реальностью. Они начали с бою брать ключевые посты. Но знаний и технических навыков им явно не хватало, и тогда они призвали на помощь добровольцев. Я же, сам знаешь, привык бросаться в горячие точки. Пойми, моя радость, будущее – за ними! (После паузы.) А кроме того, вся эта процедура в результате успехов в области анестезии стала куда менее болезненной, чем удаление зуба мудрости. Зато потом какое облегчение! И еще, знаешь, я всегда чувствовал в себе нереализованное женское начало. И вот сейчас оно наконец нашло выход.

Леон(еще ворчит). Все равно мозгляк…

Лебеллюк(улыбаясь). Гораздо важнее то, что я теперь старшина сословия адвокатов. Считай, что в память о наших студенческих проказах я пожертвовал своими погремушками, чтобы спасти тебя, моя радость, от подобной участи. (Посерьезнел.) Должен тебе сказать, ты оказался в неважнецком квартале. В Мениль-монтане или, скажем, в Бастилии среди руководства еще осталось несколько трезвых голов. Но у вас в Пасси, где во главе Комитета стоит эта Бомануар, почти невозможно найти зацепку. У вас в квартале самый большой процент левых интеллектуалок на квадратный метр.

Леон(взрываясь). Плевал я на твоих левых интеллектуалок с высокой колокольни!

Лебеллюк(испуганно). Тише ты! Плюй, как все, с приступочки. С высокой колокольни они могут на тебя плевать, запомни! Ты хорошо знаешь новый уголовный кодекс?

Леон. Нет!

Лебеллюк. То-то же. А я его изучил вдоль и поперек. Это моя профессиональная обязанность. Сейчас мы пройдемся с тобой, дорогуша, по статье сто двадцать второй. На вот, послушай! (Извлекает из портфеля новый кодекс и начинает читать своим фальцетом.) „Приговариваются к радикальной операции…“. Тебе, я думаю, не надо объяснять, что под этим подразумевается?! „Все лица мужского пола, которые, злоупотребив своей силой, либо красноречивыми и лживыми посулами, либо воспользовавшись беспомощностью жертвы, что может быть ими представлено как добровольное согласие, принудили лицо женского пола удовлетворить свое плотское влечение. Если при этом соблазнитель связан узами брака, размер компенсации составит четыре – двенадцать тысяч новых франков. Аналогичная сумма присуждается в случае, если пострадавшая сторона не достигла совершеннолетнего возраста к моменту овладевания ею лицом мужского пола, а также в случае, если она находится в подчинении у вышеназванного“.

Леон. У кого это?

Лебеллюк. В данном случае – у тебя. Она была совершеннолетней?

Леон. Нет!

Лебеллюк. Но она находилась в твоем подчинении?

Леон. Нет. В подчинении моей жены. Я теперь не глава семьи.

Лебеллюк. Это все казуистика!

Леон(вдруг осененный). Ничего подобного! А ну, листай, листай давай! Смотри в общем введении к Основному Закону Матриархата… Статья седьмая, не то девятая…

Лебеллюк(тоже захваченный этой догадкой). Слушай, ты гений! А ну-ка, ну-ка… (Листает страницы). Вот. Статья девятая. „Вся власть, законодательная и исполнительная, и вся собственность зарождаются в животе женщины и исходят из него. Дети мужского пола лишаются права прямого наследования…“. Нет, не то.

Леон. Ищи дальше! Это где-то рядом. Может быть, статья одиннадцатая. Или двенадцатая.

Лебеллюк. Подожди… Подожди… Кажется, нашел. Мы еще с тобой въедем на белом коне… Слушай, статья тринадцатая: „Все лица обоего пола, выполняющие как народнохозяйственные, так и внутрисемейные задания, подчиняются непосредственно женскому руководству предприятия либо хозяйке дома. Ни при каких обстоятельствах мужской член семьи либо производственного объединения не вправе отдавать им приказания по собственной инициативе“.

Леон(торжествующе). Понятно? Она не находилась в моем подчинении. Следовательно, я не мог отдать ей приказание!

Лебеллюк(в замешательстве). Так-то оно так… но ведь ты сделал тем не менее ей ребенка!

Леон(не без фальши). Не приказывал же я ей забеременеть! Я держался в высшей степени корректно. В сущности, она меня все время подстрекала. Наверно, она меня любила, вот что я тебе скажу.

Лебеллюк. Так тебе и поверили! (Опять листает кодекс.) Статья двести седьмая: „Согласие девицы либо женщины не может служить оправданием для мужчины, застигнутого на месте преступления, даже в случае формального подтверждения этого обстоятельства его партнершей“. Что это у тебя так физиономия вытянулась? (Ехидно.) Никак, язык проглотил?

Леон(вне себя). Дерьмо! Я знаю, ты ждешь не дождешься, когда я запою вместе с тобой в хоре Сикстинской капеллы!

Лебеллюк(с достоинством). Не смешивай, пожалуйста, божий дар с яичницей. Что касается меня, то я принес жертву на алтарь веры… или, если хочешь, честолюбия. А тебя я пытаюсь спасти от унизительного приговора. Хочешь знать мое мнение? Только один человек может сейчас тебя спасти: Ада! У тебя с ней были постельные отношения в последнее время?

Леон(сумрачно). Очень редко.

Лебеллюк. И как, успешно?

Леон(взбешенный). Тебе-то что за дело, мозгляк?

Лебеллюк. Прямое. Как адвокат, я должен укрепить наши позиции. Давай начистоту. Ада может быть лично заинтересована в том, чтобы все осталось при тебе? У нее есть любовник?

Леон. Не думаю. Она женщина холодная.

Лебеллюк. Вот и разогрей ее, моя радость! Разогрей – и ты спасен!

Леон. Это невозможно. Да и времени уже нет: через два часа начнется суд.

Лебеллюк. Два часа! Да за два часа и не то можно сделать!

Леон(мрачно). Только не это. Это выше человеческих сил. Во всяком случае, моих. И все их законы тут бессильны! Поди заставь, чтобы у меня…

Лебеллюк(в ужасе обрывает его). Только без выражений! Ты же знаешь, что за них полагается. Статья триста семнадцатая, параграф двенадцатый. (Зачитывает.) „Всякое непристойное или фривольное выражение, уничижительное или скабрезное слово, обозначающее некую часть или совокупность женской анатомии либо женщину как таковую, карается…“ и так далее.

Леон(вне себя). Ну чего они этим рассчитывают добиться?!

Лебеллюк. Уважения. В течение тысячелетий их совершенно не уважали, И вот сейчас, добившись политической власти, они требуют к себе уважения. А что, женщина – тоже человек! Нет, дорогуша, на то и диктатура – суровая, жесткая, нетерпимая ко всяким вольностям. (Пауза.) Поверь мне, когда за дело берутся слабые, отдача бывает очень сильной,

Воцаряется молчание.

Леон(подавленно). Может, мне все отрицать?

Лебеллюк. Бесполезно. Ребенок уже родился, и они уже вытянули из горничной признание, что это ты постарался. В этих женских спецбригадах такие, брат, приемчики. Они и тебя в чем хочешь заставят признаться.

Леон. На что же бить, по-твоему?

Лебеллюк. На то, что это было насилие.

Леон. Насилие? Но я же тебе говорил, она сама хотела… И потом я не вижу, какой мне от этого…

Лебеллюк. Ты прав, никакого, Насилие, моя радость, было с ее стороны. Они все предусмотрели в своем уголовном кодексе, только не это. Так вот, эта девица тебя изнасиловала. С ней были сообщницы, чьи лица ты просто не можешь припомнить. Еще бы, после такого потрясения! Они тебя связали и крепко держали, в то время как эта девица на тебя набросилась. Новое общество защищает только слабых, поэтому мы будем бить на твою слабость!

Леон(тупо смотрит на него). Слушай, давно тебя прооперировали?

Лебеллюк. Два года назад. А что?

Леон. Ты уже забыл, как это делается? Никто им, конечно, об этом не напоминает, но что их злит больше всего, так это то, что мужчина может изнасиловать женщину, а она его – нет. Тем более если он придерживается традиционного взгляда на это дело. Как-никак мужчина тоже должен принимать посильное участие… Нарисовать тебе, как это происходит? Насколько мне известно, в школе теперь изучают это в шестом классе.

Лебеллюк(призадумавшись). Да, конечно природа, она… (Озаренный новой мыслью.) Как бы не так! Природа может обернуться против человека! Я вижу эту сцену… жалкий растерянный, ты смотришь на нее расширенными от ужаса, умоляющими глазами… все твое хрупкое существо противится этой грубой силе… но она слишком коварна и развратна с беспощадной холодностью она избегает твоего взгляда… (Вдруг встает, взывая к воображаемым судьям.) И вот, гражданки судьи, она плотоядно набрасывается на моего подзащитного, и – природа берет свое! Напрасно стонет и взывает о пощаде трепещущая жертва…

Леон(глядя на него с омерзением). Трепещущая… жертва… (И вдруг разражается гневом.) Мерзавец! Собирай свои бумажонки и проваливай! Если ты повторишь это в своей защитительной речи, я встану и скажу всю правду!

Лебеллюк(оскорбившись, складывает бумаги). Мы живем в мире абсурда» где правда стоит недешево. Из-за своего глупого мужского самолюбия ты можешь хвастануть на суде этим подвигом, но, предупреждаю, это будет твой последний подвиг. Счастливо оставаться. Мне еще надо встретиться с двумя клиентами до начала заседания. Надеюсь, они окажутся более понятливыми. (Уходит.)

Оставшись в одиночестве, Леон погружается в горестные раздумья, после чего следует его лирический монолог.

Леон (задумчиво).

 
Иметь или не иметь? Вот в чем вопрос!
Что благородней духом – покоряться
Пращам и стрелам яростной судьбы
Иль, ополчась на море смут, сразить их
Противоборством? Памятуя об
Успехах в области анестезии,
Пойти в больницу? Умереть, уснуть – И только…
И сказать, что сном кончаешь
Тоску и тысячу природных мук,
Наследье плоти, – как такой развязки
Не жаждать? Лечь на операционный
Стол и, вдохнув эфир, уснуть…
Уснуть? И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность!
О, сладострастность этих снов! Затихнув
Под кислородной маской, тщетно будешь
Ты мысли соблазнительные гнать:
Уже ты видел, как сквозь ткань халата
Просвечивают ляжки медсестры…
Не это ли нас вынуждает медлить?!
 

Входит Ада, как всегда суровая и решительная.

Ада. Чем ты тут занимался?

Леон. Да вот, думал…

Ада. Не спрашиваю – о чем. Нетрудно догадаться! Кстати, мой милый, у нас скоро будут детекторы лжи, будем читать ваши мысли… А пока у меня двадцать минут до массажа. Мари-Кристин раньше двенадцати из школы не вернется. Так что еще есть время прочистить тебе мозги. (Надевает очки, раскрывает блокнот.) Скажи, ты хоть капельку начал раскаиваться в содеянном?

Леон. Нет, но…

Ада. (жестко). Так ты продолжаешь упорствовать?

Леон(глядя на нее маслеными глазами,). Послушай, Ада… Я не то чтобы раскаялся, я просто многое понял. То, что я тогда, ни с того ни с сего, будучи еще совсем ребенком, поддался вдруг этому порыву… нет, конечно, не только тогда, и потом тоже, неоднократно… я осознаю свою вину, но… теперь мне все стало ясно. Какая же это бездна, наше подсознание! На какие волнующие пророчества оно способно! Ты знаешь, Ада, я совсем было уже забыл лицо той девчушки, как вдруг оно возникло перед моим мысленным взором! Ты спросишь, почему? Она была похожа на тебя!!

Взгляд Ады невольно выдает ее взволнованность этим откровением. Леон, потупя взор, что-то бессвязно бормочет. Внезапное затемнение.

Когда свет зажигается, сцена переоборудована под зал судебных заседаний. В ход пошла обстановка бывшей гостиной. Позорный столб исчез.

В центре сцены сидит Леон в своем мундире академика. Чуть сзади Лебеллюк, в адвокатской мантии, раскладывает на маленьком столике различные бумаги. За большим овальным столом в стиле Наполеона III восседают Симона Бомануар и две заседатель-ницы. Одеты они не без фантазии: этакое неглиже, с отвагой дополненное тюрбанами, что делает их похожими на трех лесбиянок мужеподобного вида.

В глубине сцены сидят члены семьи и прислуга. Скамью подсудимых отделяет от судей барьерчик.

Президентша. Обвиняемый, встаньте.

Леон, мрачный, встает.

Вы – кавалер ордена Почетного легиона, член Французской академии, имеете Знак отличия министерства просвещения. Принимая во внимание ваши заслуги, Комитет Освобожденных Женщин XVI квартала решил избавить вас от позора, каким бы явился для вас открытый процесс, предусмотренный в подобных случаях. Заседание будет проходить при закрытых дверях. Вы обвиняетесь в том, что обесчестили находившуюся у вас на службе девицу Мари-Жозефину Парампюир, двадцати трех лет, незамужнюю, и зачали ей ребенка, что влечет за собой наказания, предусмотренные статьями сто двадцать вторая, сто двадцать седьмая, сто сорок седьмая и четыреста сорок пятая нового Уголовного кодекса. Характер наказаний определяется в них соответственно, как радикальная операция или тюремное заключение сроком от семи до двадцати двух лет или штраф в размере четыре – двенадцать тысяч новых франков. Все перечисленные меры могут быть применены также по совокупности. Что вы имеете сообщить суду?

Леон. Я не признаю правомочность вашего правосудия.

Президентша(посоветовавшись с заседательницами). Суд отклоняет ваше заявление как не относящееся к делу. Можете сесть. Переходим к заслушиванию свидетелей. (Замечает Лебеллюка, ерзающего на стуле и тянущего вверх руку.) У вас есть возражения, мэтр?

Лебеллюк(преувеличенно тонким голоском). Мой клиент, госпожа президент… (Голос у него срывается.) Мой клиент, госпожа президент…

Президентша(благосклонно). Говорите нормальным голосом, мэтр.

Лебеллюк(виновато). Это невозможно.

Леон криво улыбается и бурчит: «Хитер, подлец!»

Президентша. Ну что же, продолжайте.

Лебеллюк(писклявя изо всех сил). Мой клиент, госпожа президент, всеми уважаемый человек. Одни его титулы и награды, не говоря уже о его безупречной репутации, свидетельствуют в его пользу. А мы с высоты нашего положения хотим вынести ему…

Президентша(сухо). До этого пока еще не дошло. Свою защитительную речь, мэтр, вы произнесете позднее. А пока прошу вас сесть и впредь не просить слова без достаточного основания.

Лебеллюк(тотчас садясь). Да, госпожа президент. Больше это не повторится.

Леон. Заячья душа!

Президентша(заметив, что Ада встает). Вы желаете сделать суду сообщение до начала разбора дела, мадам де Сен-Пе?

Ада(с достоинством). Я считаю своим долгом поставить суд в известность, что менее двух часов тому назад мой муж в приступе животной страсти, никак не спровоцированной, прошу поверить, моими действиями, попытался меня изнасиловать.

Бурное оживление в зале. Леон явно смущен.

Президентша(посовещавшись с заседательницами). Суд начинает слушание дела. Вызовите первого свидетеля.

Пока одна из заседательниц ищет судебную повестку, а ее коллеги, придя ей на помощь, судорожно вытряхивают содержимое дамских сумочек, Лебеллюк с Леоном перебрасываются несколькими фразами.

Лебеллюк(шепотом). Что, не выгорело?

Леон(мрачно). Где там! Такого дурака свалять! Это все ты со своими идиотскими идеями!

Лебеллюк(шипит, разозленный). В студенческие годы, помнится, у тебя не бывало проколов по этой части. Тогда они сами стелились перед тобой.

Леон; Заткнись! Тоже мне специалист! Проваливай в свою Сикстинскую капеллу.

1-я заседательница(найдя повестку у себя за корсажем). Флипот Ле Публан, супруга Ля Фиселля, служанка дома.

Дрожащая Флипот, подгоняемая кулаками мужа приближается к барьеру.

Президентша(мужским банком). Поклянитесь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды. Поднимите правую руку и скажите: клянусь.

Флипот(поднимая руку). Клянусь.

Президентша. Вы находитесь на службе у обвиняемого с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года?

Флипот(испуганно). Да, господин президент.

Президентша(задетая за живое, привычно поправляет). Госпожа. Вы были свидетельницей акта?

Флипот, Да, господин президент.

Президентша(лающим голосом). Госпожа! Надо говорить: госпожа президент!

Флипот(затравленно). Да, господин президент!

Президентша(посовещавшись с заседательницами, пожимает плечами). Хорошо, продолжим! Не надо волноваться. Расскажите, что вы видели.

Флипот. Я послала ее, как обычно, убрать спальню месье. Сама я была на кухне. Гляжу, нет чеснока! А я как раз собиралась делать телятину с морковкой. Не знаю, как вы, господин президент, а я, когда делаю телятину с морковкой, всегда кладу чеснок. Я знаю, многие со мной наверняка не согласятся…

Президентша. Постарайтесь придерживаться фактов.

Флипот. Хорошо, господин президент. Иду я, значит, за ней, чтобы она сбегала за чесноком к итальянцу… у него лавка-то в двух шагах от нас… ну вот, открываю, значит, дверь, а он на ней сверху!

Президентша. На ком?

Флипот. На этой горничной, господин президент.

Президентша. Как он был одет?

Флипот. В свой мундир. Он с утра так одевается. Говорит, что так ему сподручнее писать свои статьи в «Фигаро».

Президентша. Понятно. И что же вы сделали?

Флипот. Я подумала – не моего это ума дело, прикрыла дверь и сама пошла к итальянцу за чесноком.

Лебеллюк(вставая). Могу ли я задать свидетельнице вопрос, госпожа президент?

Президентша. Задавайте, мэтр.

Лебеллюк(обращаясь к Флипот). Что, постель была застлана?

Флипот. Наполовину, месье Лебеллюк.

Лебеллюк. Называйте меня мэтром. А что, эта юная особа тоже, как и вы, застилала постель?

Флипот. Да, месье Лебеллюк.

Лебеллюк(выведенный из себя). Называйте меня мэтром! (Обращаясь к суду.) Кровать моего подзащитного, если мне не изменяет память, не вполне обычная кровать. Это фамильная реликвия – старинная огромная кровать, из тех, что стоят в углу. Отодвинуть ее, с тем чтобы заправить покрывало с другой стороны, под силу далеко не каждому. Проще – я бы даже сказал, естественнее – перегнуться к дальнему краю. (Неуклюже показывает, как это делается.) Горничной, понятно, не привыкать, для нее это дело привычное, но если взглянуть со стороны… Согласитесь, подобная поза может кому-то показаться двусмысленной, чтобы не сказать завлекающей. Хотелось бы услышать от свидетельницы, которой самой приходилось заправлять эту постель, что она думает по данному поводу.

Флипот. Ваша правда! Чтобы заправить эту треклятую кровать, надо посередке ложиться. А он только того и ждет!

Президентша. Что вы хотите этим сказать?

Флипот. Ах, господин президент, ну чего я буду вам объяснять? Мы, женщины, для того и леворюцию делали, чтобы себя от них оборонить, только ведь у них, сами знаете, всегда одно на уме! Ну вот, и когда он, значит, так ее припечатал, она, натурально, давай голосить, это уж как водится. А я так понимаю: раз голосит – считай, дело наполовину сделано. А коли сделано, то, значит, и результата ждать недолго! Не худо бы помнить об этом всем девушкам, а то, как я когда-то, в такой же переплет попадут.

Президентша. Следует ли понимать вас в том смысле, что вы лично прошли через подобное испытание?

Флипот(бесхитростно). Месье был тогда мужчина видный. А я пришла к ним в дом еще незамужней. Чего же вы хотите?

Президентша(покоробленная). Все это происходило до принятия нового законодательства и потому не может быть поставлено в вину подсудимому. Благодарим вас. Вы можете вернуться на свое место. Вы хотите что-то сказать, мэтр?

Лебеллюк. Если позволите, два слова, госпожа президент. Свидетельница коротко и ясно заявила буквально следующее: «Он был сверху». (Начинает развивать свою мысль.) Может быть, «сверху» означает просто «на кровати»? А что если мы просто-напросто помогали этой девушке застилать кровать, ни о чем другом не помышляя?

Флипот(даже вскрикивает от изумления). Как вы можете, месье Лебеллюк? Вас же тогда не было! Месье был один!

Лебеллюк(обмениваясь с судьями понимающей улыбкой). Я позволю себе, с разрешения суда, оставить без ответа последнюю реплику. (Продолжает свою речь, широко размахивая руками мантии.) И эту помощь, гражданки судьи, я расцениваю как одно из проявлений подлинной человечности и изысканной учтивости моего подзащитного. (Флипот, со значительностью в голосе.) Мадам Флипот, не станете же вы оспаривать тот факт, что мой подзащитный по доброте душевной помогал горничной заправлять кровать? Кровать, с которой, по вашим собственным наблюдениям, чрезвычайно трудно управиться?

Флипот(простодушно смеясь). Ну да, месье Лебеллюк! Помогал, а как же!

Лебеллюк(торжествующе садится). Ну вот!.. Зовите меня мэтром… именно это я и хотел от вас услышать.

Флипот(продолжает, хихикая). Он ведь, хитрец, всегда так! Сначала скажет: «Подождите, дитя мое, я вам сейчас помогу!» А потом – цап! И уже поздно кочевряжиться. (Под леденящими взглядами судей благоразумно отступает назад.) Это так раньше было. (Продолжает как по-писаному.) При патриархамском режиме. Когда сознание женщины еще не успело пробудиться. (Заканчивает весьма рассудительно.) Сегодня дело другое. Да и я давно уже не такая простушка!

Президентша(сухо). Вот и отлично. Садитесь!

Флипот возвращается на свое место. На нее туг же набрасывается Фиселль, и они начинают вполголоса ожесточенную свару, которая, то утихая, то вспыхивая с новой силой, продолжается до конца заседания.

Президентша. В деле имеются показания пострадавшей стороны, а также копия метрики ребенка, совпадающая по числам с концом срока интересующей нас беременности. (Леону.) Вы признаете себя отцом ребенка?

Леон. Да, конечно. Если он от меня. Я прошу одного: показать мне его. Я ведь этого ребенка ни разу не видел. Вечно они от меня все прячут!

Президентша. Это запрещено. (Зачитывает.) Статья семьсот вторая: «Виновные в противозаконной любовной связи должны быть разлучены. Административные меры должны быть направлены на то, чтобы обе стороны ничего не знали о местонахождении друг друга».

Леон. Она мне говорила о своей беременности, но подсчеты были настолько приблизительными, что отцом мог быть кто угодно. Тем более что она давно уже не была аленьким цветочком. Нет, я верю только своему носу. У него мой нос?

Президентша. Видел ли кто-нибудь из присутствующих этого ребенка? Если да, то пусть даст свидетельские показания.

Флипот тянет вверх руку, в то время как разбушевавшийся Фиселль пытается удержать жену на месте.

Флипот. Я, господин президент!

Президентша(в сильнейшем раздражении). Госпожа!

Флипот(испуганно). Да, госпожа.

Президентша(рычит). Госпожа президент!

Флипот(затравленно). Да, господин президент!

Президентша(воздевает руки к потолку). Флипот Ле Публан, суд готов выслушать ваши показания по этому вопросу при условии, что вы будете говорить только правду. Итак, когда вы видели этого ребенка и при каких обстоятельствах?

Флипот. Так ведь я сама отвела ее в роддом! Не хотела говорить, что она с пузом! Делала вид, будто это от пирожков! Ну вот, а уж в больнице сестричка мне ребенка, как родился, сразу принесла показать. Решила, видно, что я ему бабушкой буду.

Президентша. Можете ли вы описать нам ребенка, чтобы рассеять сомнения обвиняемого, а заодно и суда?

Флипот(хмыкает, предвидя реакцию зала). Он был весь черный-пречерный, господин президент! Хорошенький такой сенегальчонок!

Буря в зале. У Ады истерический хохот.

Леон(кричит Лебеллюку). Это посыльный Потэна. Он частенько к ней заглядывал. Я всегда подозревал, что тут дело нечисто!

Лебеллюк(язвительно). У нас, в Сикстинской, тебе никто такую свинью не подложит!

Президентша(трясет колокольчиком, требуя прекратить шум). Суд благодарит свидетельницу и заносит ее показания в протокол. Вы можете сесть на место.

Флипот возвращается на место и тут же вступает в яростную перебранку с Фиселлем.

Президентша. Подсудимый! Показания Флипот Ле Публан сняли с вас обвинение в незаконном отцовстве по статье четыреста сорок пятой. Однако вы продолжаете обвиняться в прелюбодеянии с вашей служанкой, прелюбодеянии, которое вы совершили в покоях, освященных Гименеем. А это преступление влечет за собой все перечисленные наказания. Сейчас суд заслушает свидетелей по вопросу о вашем моральном облике. (Заседательнице.) Вызовите следующего свидетеля.

1-я заседательница опять потеряла повестку. Она бросается ее искать и в конце концов обнаруживает у себя в сумочке.

1-я заседательница. Вызывается Мирей Паралюи, двадцати четырех лет, служанка дома.

Новая горничная встает, вся зажатая и смущенная.

Президентша. Поклянитесь говорить только правду, всю правду, ничего, кроме правды. Поднимите правую руку и скажите: клянусь.

Горничная(поднимая руку). Клянусь.

Президентша. Вы поступили на службу в семью Сен-Пе несколько дней назад. Вас взяли на место пострадавшей. Представился ли вам за это время случай вступить в контакт с обвиняемым?

Горничная. Не сразу. Мадам хотела, чтобы я сначала получше познакомилась с домашним укладом. И еще она сказала, чтобы я была начеку. Она много рассказывала мне про месье и внушала, что месье очень опасен, даже когда он на цепи… то есть, я хотела сказать, когда он привязан!

Президентша. В каких выражениях описывала вам мадам де Сен-Пе своего мужа?

Горничная (смущенно). Ну… не знаю…

Президентша(строго). Что значит «не знаете»? Суд предупреждает вас. Вы поклялись говорить всю правду!

Горничная, (решается, не без стеснения). Мадам говорила, что он старый развратник и притворщик.

Шепот в зале. Леон опускает голову. Похоже, ему не по себе оттого, что сейчас скажет Горничная.

Президентша. При каких обстоятельствах вам довелось общаться с обвиняемым?

Горничная. Сегодня утром я пришла отвязать ему правую руку, чтобы он написал свою колонку в «Фигаро».

Президентша. И как он держался все это время?

Горничная(после легкого замешательства). Очень вежливо. Попросил только потереть ему затекшую руку, а то он писать не мог.

Президентша. И вы это сделали?

Горничная. А чего такого!

Президентша. Скажите, пока вы растирали ему руку, вы не заметили в его поведении ничего предосудительного?

Горничная. Да нет вроде.

Президентша. Суд благодарит вас. Вы слишком недолго пробыли в доме, чтобы можно было ожидать от вас каких-то новых подробностей.

Ада(вставая). Свидетельница сообщила далеко не все! Я прошу суд задать ей вопрос: в какую игру мой муж попросил ее поиграть с ним?

Горничная(после некоторой растерянности) Он попросил меня побыть горбуном с улицы Квинкампуа.

Оторопь в зале. Президентша в недоумении шушукается с заместительницами. Лебеллюк обеспокоенно наклоняется к Леону.

Президентша(явно заинтригованная). Не могли ли бы вы пояснить нам, что в точности означает выражение «побыть горбуном с улицы Квинкампуа»?

Горничная(хихикнув). Да ничего такого! Просто надо держать на спине блокнот, чтобы человеку было удобно писать. Особенно когда у него только одна рука отвязана.

Президентша(слегка разочарованная). И это называется «побыть горбуном с улицы Квинкампуа»?

Горничная(простодушно). Ну да. А вы чего подумали?

Президентша(свысока). Ничего! Здесь вопросы задаю я!

Ада(вскакивает, брызжа слюной). Да, он попросил ее подержать на спине блокнот, как знаменитый горбун эпохи Регентства! Но пусть она вам расскажет, госпожа президент, про безобразную и двусмысленную позу, в которую он ее при этом поставил!

Президентша. Поясните ваши слова.

Ада(бушуя). Горбун с улицы Квинкампуа действительно подставлял свой горб различным спекулянтам, которые подписывали на нем всякие там бумаги. Но, во-первых, у него был настоящий горб и очень удобный горб! И к тому же он был мужчина, мужчина в возрасте, да еще обиженный природой! Разве он мог, подставив свой горб спекулянтам, возбудить в них какое-нибудь желание? Тем более что голова у них была занята совсем другим. А теперь я прошу судей представить себе, как свидетельница, пытаясь удержать на спине блокнот, складывается пополам и выставляет свой зад на обозрение моему мужу!

Лебеллюк тянет вверх руку, привставая со стула.

Президентша. Говорите, мэтр.

Лебеллюк(устраивает пантомиму). Прошу суд вникнуть в ситуацию. Вот я кладу на спину блокнот и нагибаюсь. (Блокнот падает, Лебеллюк распрямляется). Видите, надо нагнуться таким образом, чтобы удержать блокнот в равновесии. Спина при этом должна быть прямая, зад подан чуть назад… вот так, иначе не выгнешь спину. (Застыл, согнувшись пополам.) Взгляните! Разве моя поза настраивает вас гражданки судьи, на игривый лад?

Оживление в зале.

Президентша(резко). Сядьте, мэтр. Ваша демонстрация неубедительна. И вообще, вы выказываете неуважение суду… Продолжим восстановление картины. Подсудимый, встаньте. Теперь пускай свидетельница примет позу, в которую вы поставили ее сегодня утром, чтобы вам было удобнее писать.

Горничная нагибается перед Леоном, который стоит не шелохнувшись. Горничная тоже застывает как изваяние. Все это выглядит вполне благопристойно.

Президентша. Обвиняемый, сделайте вид, что вы пишете.

Леон пишет. Горничная издает какие-то странные звуки.

Горничная(хихикает). Когда он так быстро пишет, страсть как щекотно!

Президентша(посовещавшись с заседательницами). Достаточно. Можете сесть на свое место. Инцидент исчерпан. Суд не может поставить в вину подсудимому то, что он положил блокнот на спину горничной.

Лебеллюк(вскакивает). Защита благодарит суд за понимание в этом вопросе!

Ада(вскакивает). Нет, ему это так не пройдет! Я прошу судей представить себе, какое направление должны были принять мысли моего мужа при виде почти голого тыла этой барышни!