Текст книги "Четверо детей и чудище"

Автор книги: Жаклин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Жаклин Уилсон
Четверо детей и чудище

Глава 1

– Что читаем? – спросила Шлёпа, выхватив у меня из рук книгу.

– Отдай! – сказала я, но она отвела руку в сторону – не дотянуться, а когда я попыталась отнять книжку, больно пихнула меня локтем. Когда ей нечем заняться, она вечно таскает мои вещи. Ей бы прозвище не Шлёпа, а Шлёп-и-нету.

– «Пятеро детей и чудище», – прочитала Шлёпа дурацким голосом. – Глупое какое-то название. Что за чудище?

– Псаммиад, – сказала я.

– С псами в ад? – спросила Шлёпа. Похоже, ей стало любопытно. – Это ужасы?

Сама она читала исключительно страшилки Марвела О’Кэя, и чем кровавее, тем лучше.

– Нет, это про такое чудно́е волшебное существо, диво песков, – сказала я.

– Диво песков! – фыркнула Шлёпа. – Я из сказочек про диво дивное еще лет в шесть выросла. Ты такая малышня, Розалинда.

– Никакое это не диво дивное. Псаммиад вроде обезьяны с глазами-рожками, он ужасно придирчивый, а еще он желания исполняет, – сказала я. – Книжка просто замечательная.

– Ты такая ботанка – тебя послушать, так все книги замечательные, – сказала Шлёпа. Она запрыгнула на кухонный стол и, болтая ногами, стала листать мою книжку. А Робби, мой брат, как раз был под столом – лежа на пузе играл тихо-мирно со своим зверинцем. Шлёпины блестящие кроссовки болтались прямо у него над головой, так что он уполз назад, к стене – от беды подальше. Препираться со Шлёпой ему хотелось еще меньше моего.

Шлёпа перестала листать страницы, наткнувшись на картинку:

– Чего это они так вырядились? Вот дурачье.

Я вздохнула. И Робби под столом вздохнул. Маленькие пластмассовые львы и тигры со слонами наверняка вздохнули тоже. Это Шлёпа дурачье, а не ребята на картинке. Честное слово, хуже сводной сестры, чем она, у человека быть не может!

– Книжку написали сто с лишним лет назад, – сказала я. – Поэтому дети одеты по эдвардианской моде: в передники и бриджи.

– Сама ты эдвардианская, – сказала Шлёпа. – История – занудство. – Она зевнула и как ни в чем не бывало швырнула книжку на пол. Явно пыталась затеять ссору – и я знала, кто победит.

– Тебе сколько лет? – спросила я эдак надменно. – Моди и то себя лучше ведет. – Я подняла книгу с пола. Несколько страниц помялось. Я стала разглаживать их дрожащими пальцами. Как же мне ее терпеть столько времени! Она так ужасно себя ведет – особенно с Робби и со мной. Она младше меня, а я все равно ее боюсь.

– Что ж делать-то, твоя занудная книжонка вся помялась! – притворно огорчилась Шлёпа. Она энергичней заболтала ногами и уронила пару слонов и обезьяну. – Ой!

Показалась рука Робби и попыталась собрать попадавших зверушек.

– Помогите, тут что-то ползает и скребется! Может, крыса? Надо скорей ее раздавить, – продолжала ерничать Шлёпа, соскользнула со стола и с размаху наступила Робби на руку.

– Хватит! Отстань от моего брата, заноза! – вмешалась я. Все-таки она вывела меня из себя.

Робби ничего не сказал – он изо всех сил старался не зареветь, – зато его любимый лев цапнул Шлёпу за лодыжку. Посмеявшись над этим безобидным нападением, она схватила льва и подбросила его высоко в воздух. Зверь приземлился на все четыре лапы на книгу рецептов Джейми Оливера на кухонной полке.

– Да ему надо в цирке выступать! – Шлёпа вскочила и опять схватила льва. – Знаете фокус, когда укротитель засовывает голову льву в пасть? Тут от него бы проку не было. Я предлагаю наоборот: пусть лев сунет голову в пасть укротителю. Идея – отпад! – Она запихнула крошечного льва в рот и хорошенько прикусила.

– Нет! – закричал Робби.

Я вскочила на ноги, схватила ее – и как дерну льва за задние лапы! Лев выскочил на волю, обслюнявленный, блестящий – и в крови.

– Ай! Ты мне губу поцарапала, свинюга! – заверещала Шлёпа, прижав руку ко рту.

– Так тебе и надо! Сама виновата. – Сердце у меня так и колотилось. – Почему ты вечно вредничаешь?

– Потому что ты с твоим мелким братцем-нытиком мне поперек горла. Быстрей бы вы уже выкатились отсюда, – процедила Шлёпа.

– Привет, ребята! Что за шум? – Папа влетел в кухню в пижаме и теперь стоял и чесал голову. Он посмотрел на Шлёпу. – Не слишком гостеприимные речи.

– Они первые начали! Смотри!

Шлёпа задрала голову и показала ранку на губе. Папа присмотрелся к маленькому пятнышку крови:

– Как это тебя угораздило, Шлёп?

Та многозначительно воззрилась на меня.

– Розалинда? – изумился папа. – Розалинда, неужели ты и впрямь ударила сестру?

– Она мне не сестра, – пробубнила я сдуру.

– Поверить не могу, что ты полезла в драку! – покачал головой папа.

– Она меня защищала. – Робби выполз из-под стола.

– Прячешься за юбкой сестры, да, Роберт? – сухо спросил папа.

– Я драться не умею, – сказал Робби, и, в общем, не соврал.

– А из-за чего драка-то началась? – поинтересовался папа.

Мы уставились на свои босые ноги. Я погоняла большим пальцем кукурузные хлопья: мы ели прямо из пачки и просыпали немножко на пол.

Папа тяжело вздохнул:

– Ладно, бог с вами. А ты, Розалинда, держи себя в руках. Не вздумай больше драться! Я не потерплю в своем доме такого поведения. А ну-ка помогите мне на стол накрыть, шевелитесь. – Папа стал протискиваться к шкафу с посудой и наступил на пластмассового зверька. – Черт! – Он поднял слона и бросил его в Робби. – Ты хуже Моди, по всему дому игрушки разбрасываешь. Вроде бы взрослый уже играть в эту ерунду.

Робби понурился. Неужели папа забыл? Он сам подарил Робби первых трех зверят, еще когда приезжал к нам каждые выходные и мы ходили вместе в зоопарк.

– Не понимаю, – покачал головой папа. – Дочь дерется, а сын играет в игрушки под столом. У вас все перепуталось, дети. Придется положить вас в мешок и хорошенько перемешать. – Он пытался острить, только мы с Робби ужасно злились и нам ни капельки не было смешно.

Шлёпа смеялась над нами – конечно, к ней-то папа цепляться не станет. Нечестно. Мы знали, что папе Шлёпа тоже не нравится, но ее он не отчитывал: она ведь дочка Элис, а не его.

Сама Элис появилась, когда мы все уже позавтракали, а папа допивал вторую чашку кофе.

– Привет, пупсики.

Она впорхнула в кухню, расточая улыбки, – точь-в-точь артистка на сцене в ожидании оваций. Она не переоделась – была в тонкой ночнушке, чересчур прозрачной, – но волосы, длинные и светлые, уже успела расчесать и губы накрасила блестящей розовой помадой.

– Как замечательно, что мы все собрались вместе, – сказала она, сцепив руки.

Мы уставились на нее. Кого она обманывала? Никто из нас ей даром не нужен, даже Шлёпа, ее родная дочь. Обычно на каникулы мы приезжали по очереди: сначала мы с Робби, потом Шлёпа. Но этим летом Шлёпин папа умотал на Сейшелы – медовый месяц с новой женой, – а наша мама уехала в летнюю школу – она учится в Открытом университете. Так все мы очутились у папы в Суррее [1] , чтобы изображать Счастливую Семью.

Я уже очень соскучилась по маме, хотя мы только вчера расстались. Наверняка мама тоже по нам скучала. Она даже всплакнула, когда обнимала нас на прощание. Ужасно, что мама и папа больше никогда не будут вместе как нормальная семья. Конечно, мы хотели побыть с папой на каникулах – но не с Элис же. И уж точно не со Шлёпой.

Впрочем, против малышки Моди мы не возражали.

– Здрасте, здрасте, здрасте! – сказала Моди.

Тут как тут! Прямо крошечный полисмен. Она кое-как пришаркала вслед за Элис – в пижамных штанах, бежево-розовом лифчике на шее и сандалиях на высоченном каблуке.

– Я большая взрослая тетя, – объявила она.

Она заковыляла по кухне, улыбаясь нам. На этот раз все улыбнулись в ответ, даже Шлёпа.

– Моди! – я протянула к ней руки.

Обожаю свою смешную сводную сестричку. И я, похоже, тоже ей нравлюсь – она вечно ходит за мной хвостиком, когда мы живем у папы и Элис. Но теперь же здесь Шлёпа. Она вскочила, схватила Моди и давай ее кружить. Моди, болтая каблуками в воздухе, завизжала от смеха.

– Шлёпа, осторожней. Не хватай ее так, – попросила Элис.

Шлёпа вспыхнула:

– А я и так осторожно.

– Она же еще маленькая. Опусти ее. У нее голова закружится.

Моди высвободилась из Шлёпиных рук, не переставая хихикать. Она нашла льва из зверинца Робби и решила попробовать его на вкус.

– Нельзя, Моди, это бяка! – сказал папа. Он присел рядом с ней на корточки и протянул раскрытую ладонь. – Отдай папульке.

Мы с Робби переглянулись. Мы его никогда не называли папулькой.

Моди вытащила льва изо рта, чмокнула его в кончик носа и отдала папе. Папа вытер его рукавом своей пижамы и рассмотрел поближе:

– Ничего себе, Моди его искусала!

– Можно Моди льва обратно? – с надеждой спросила Моди.

– Только не грызи его так, милая. А то зубки испортишь. – Папа, хорошенько ополоснув льва под краном, вытер его чистым кухонным полотенцем и торжественно вручил Моди: – Держи! Скажи папульке «пасипа»!

Мы с Робби и Шлёпой аж поморщились.

– Пасипа, – послушно повторила Моди. Она прекрасно могла произнести «спасибо», но папе и Элис почему-то нравилось, когда она лопочет как грудная.

– Вообще-то это мой лев, – буркнул Робби.

Он сидел рядом с Моди, пока та уминала свой персональный йогурт с покрошенным в него бананом. Лев рыскал по столу и рычал, Моди хихикала.

– Почему она не ест бутерброды и хлопья, как мы? – спросила Шлёпа, доставая из пакета очередной кусок хлеба и густо намазывая его маслом и клубничным джемом.

– Мы следим за ее питанием, чтобы она не располнела, – объяснила Элис.

Шлёпа снова покраснела. Это камень в ее огород. Она не то чтобы была прямо толстая, но с нашей последней встречи поправилась.

– Мам, ты вообще не в себе, – сказала она. – Так Моди к десяти годам анорексичкой станет. Хватит психовать из-за ее веса, она же еще маленькая.

У Элис дернулся рот. Небось сейчас начнет распекать Шлёпу, какая та толстуха. Я бочком направилась к выходу, прихватив книжку в надежде смыться. К себе нельзя – меня поселили вместе со Шлёпой, а для Робби в комнатку Моди втиснули раскладушку. Уединиться негде. Даже если закроешься в туалете, кто-нибудь непременно начнет ломиться. Жаль, фонарика нет – а то можно было бы засесть в чулане под лестницей.

– Ты куда это собралась, Рози-Шмози? – спросил папа.

Меня бросило в жар. Так меня не называли с тех пор, как я была малявкой вроде Моди. Шлёпа аж фыркнула от смеха.

Я промямлила что-то насчет почитать книжку.

– Сколько можно, родная, опять эти твои книжки! Хочешь забиться в угол и читать? Мы же так редко видимся. Давайте куда-нибудь выберемся всей семьей! – Папа радостно потер руки. – Какие будут предложения?

– «Чессингтонский мир приключений», – сказала Шлёпа. – Там классные аттракционы.

– И животные, по-моему, там тоже есть! – поддержал ее Робби, собирая в кучу свой пластмассовый зоопарк. Лев с тигром потанцевали перед Моди. – Ты же хочешь посмотреть на зверей, а, Моди?

– Да, звери, большие собачки, – обрадовалась Моди и погладила «собачек».

– И мы все будем кататься на высоченных американских горках, – сказала Шлёпа, схватила льва с тигром и устроила им бешеные скачки вверх-вниз.

– Осторожней, детка, ты бедной Моди чуть в глаз не попала, – воскликнула Элис. – По-моему, Моди еще маловата для американских горок.

– Да ну, – отмахнулся папа. – Наверняка там и для малышей куча аттракционов.

– К тому же на шестерых это будет уйму денег стоить. Может, попозже съездим, через недельку-другую? – не сдавалась Элис.

В смысле – без нас.

– Тогда поехали на море. Будем строить замки из песка, – сказал папа. – Что скажешь, Моди? Папуля покатает тебя на лодке.

Моди разулыбалась, но Элис вздохнула и закатила глаза:

– Сам подумай, Дэвид. Мы же не влезем в машину. Мы с тобой впереди, Моди сзади в автокресле. Остается всего два места – и трое детей.

– Придется им немножко потесниться, – сказал папа.

Мы с Робби представили, как нам придется всю дорогу прижиматься к Шлёпе.

– Мы с Роббом можем остаться дома. Мы не против, честно, – выпалила я.

– Да, наверняка это нарушение закона или техники безопасности – троих детей на два места сажать, – добавил Робби.

Чудесный день вдвоем: я буду лежать на кровати с книгой, а Робби – гонять своих зверей вверх-вниз по лестнице. Долгие часы тишины и покоя.

– Не дури, – сказал папа. – Закон запрещает оставлять детей дома без присмотра, мистер Всезнайка.

Он шлёпнул Робби кухонным полотенцем. Папа просто дурачился, но Робби поморщился, как от боли.

– Веселей, дружище! – Папа задумчиво уставился в пустоту – и вдруг его глаза вспыхнули: – Я знаю! Отправимся на загородную прогулку. Детям не помешает размяться, а Моди я возьму на закорки, когда она устанет. И пикник устроим. Точно, пикник! С детства не был на настоящем пикнике. Бутерброды, яйца вкрутую, вишневый пирог и разливанное море лимонада.

– Это пикники из книг Энид Блайтон. И разливанное море имбирного пива, а не лимонада, – сказала я, но так тихо, что услышал только Робби.

У Элис идея насчет пикника восторга не вызвала:

– Яйца есть, а хлеба для бутербродов совсем мало. Про вишневый пирог и лимонад вообще молчу. Странное у тебя какое-то меню.

Папа вздохнул. Похоже, сейчас рассердится. Когда мы жили вчетвером – мама, папа, Робби и я, – он часто сердился. Но он не вспылил – взял себя в руки.

– Нулле проблеммо, – сказал он. Видно, считал, что на иностранном языке выразился. – Я сбегаю в «Сэйнсбериз» и запасусь провизией, а вы, ребята, пока сварите яйца.

Мы с Робби покорно остались в кухне и помогали Элис варить яйца, жарить бекон и резать зелень с помидорами. Моди тоже захотела резать и расхныкалась.

– Давайте я ее выкупаю и одену? – предложила я и протянула Моди руку.

– Нет, я ее выкупаю. Пойдем буль-булькать со Шлёп-Шлёпой, Моди. – Шлёпа быстро схватила ее за другую руку.

Мы сами были как трехлетки, которые дерутся из-за любимой куклы.

– Я сама ее искупаю через минуту, – отрезала Элис. Потом, увидев наши лица, сделала глубокий вдох: – Но спасибо большое, что вызвались, девочки. Очень мило с вашей стороны.

У Шлёпы видок был отнюдь не милый. Мина у нее стала кислая, как лимон. Она умчалась и заперлась в нашей общей комнате. Я решила, что разумнее будет не попадаться ей на глаза. Да что там – никому на глаза не попадаться. Элис попросила принести соль и перец из кладовки. Я-то думала, это просто шкаф, а оказалось – целая комнатка. Робби охотно остался в кухне и показывал Элис, как делать шоколадные хрустики из кукурузных хлопьев. Робби очень любит готовить.

Я спряталась в кладовке с «Пятью детьми и чудищем». Там было темно – букв почти не разглядеть, и пол ужасно жесткий, зато я целый час провела в блаженном одиночестве и дочитала книгу. Не то чтобы я расстроилась – у меня в чемодане была еще куча, по книжке на каждый день каникул. По этой причине стопки шорт с майками и джинсов с платьями пришлось оставить дома, но я решила, что просто буду очень-очень аккуратной и постараюсь не пачкаться.

Я начала перечитывать первую главу, про то, как дети случайно откапывают в песчаном карьере странное существо – псаммиада. Я слышала папин голос в кухне и суету, но из кладовки носа не показывала. За завтраком толком не поела – стеснялась и как-то одиноко было, а теперь от запахов бекона и шоколада у меня разыгрался аппетит. Но в кладовке нашелся пакет изюма, и я отлично перекусила втихаря.

Потом папа начал звать меня и Шлёпу. Шлёпа не отзывалась, ну и я тоже не стала. Может, получится просидеть тут весь день и они пойдут на свой пикник без меня. Увы. Папа вычислил меня, как заправский сыщик. Он распахнул дверь в кладовку и тут же меня обнаружил.

– Розалинда, это что за игры? – строго спросил он.

– Прятки, – сказала я.

– Бога ради. Сколько тебе лет? Ты же самая старшая. Ты должна подавать пример, – недовольно сказал папа.

И зачем только я старшая? Я бы хотела быть младшей, хорошеньким пупсом вроде Моди, всеобщей любимицей.

На поиски Шлёпы у папы ушло куда больше времени. Мы обыскали весь дом, но не нашли ее. Потому что ее там и не было. Папа с Элис пошли искать в саду. Строго говоря, в саду Шлёпы не было тоже – она была над садом, на большом лаймовом дереве за домом.

Элис подняла шум – мол, как опасно лазить по деревьям, а потом еще больше расшумелась, когда увидела, что Шлёпа перепачкала свою белую футболку. В общем, когда нас наконец согнали в кучу, время уже шло к обеду.

– Может, устроим пикник в саду? Тогда не придется все это тащить, – предложила Элис, пытаясь управиться со всеми рюкзаками и мешками.

– Чепуха! Я знаю отличное место в Оксшоттском лесу, – сказал папа. – Мы там устраивали пикники, когда я был маленьким. Приезжали на велосипедах из Кингтауна. Там очень здорово. Хочу показать это место детям.

Мы с Робби переглянулись. Когда он жил с нами, он ни разу не предлагал туда съездить.

И мы отправились в лес. У папы был большой рюкзак, у Элис – набитая клеенчатая сумка в одной руке и Моди в другой. Я несла тряпичную сумку с фруктами, а Робби – пакет с бумажными тарелками и стаканами и термосом с вином для папы и Элис. Шлёпа несла авоську с кока-колой и шипучим лимонадом. Она так ею болтала, как будто хотела, чтобы газировка взорвалась.

Мы долго тащились по тротуару мимо бесконечных коттеджей на две семьи, ничем не отличавшихся от папиного.

– Так себе природа, – заметила Шлёпа.

– А мы еще и не на природе. Шагайте давайте, – сказал папа. – Дышите свежим воздухом.

– Природа, природа, природа! – распевала Моди, качаясь на руках между Элис и папой.

Мы все шли и шли. Машин становилось все больше и больше, и скоро из-за шума мы уже едва слышали друг друга.

– Наполним наши легкие полезными и свежими выхлопными газами! – провозгласила Шлёпа.

Дома постепенно росли и все дальше отступали от дороги. Элис с завистью разглядывала особняки – выбирала, какой ей больше нравится. Кое-какие дома были выставлены на продажу, и она так разволновалась, что даже позвонила риелтору – узнать, сколько просят.

– Миллион с лишним! – воскликнула она, нажав «Отбой» и выпучив глаза.

– Ну а ты как думала, – раздраженно ответил папа. – Нам такое не по карману.

– Ну да. Но может, мы и позволим себе что-нибудь получше, особенно если я буду больше работать, когда Моди пойдет в школу, и если тебя опять повысят. Денег бы и так хватало, но ведь у нас столько обязательств.

Она не смотрела на нас с Робби, но я знала: она говорит о нас. Папа каждый месяц платил маме алименты, да и Элис, наверное, давала деньги Шлёпиному папе. Мы были не виноваты, но ощущение все равно такое, что это всё из-за нас.

Я сбавила шаг, чтобы Робби меня нагнал – он плелся в хвосте. Кое-как волок свой бумажный пакет, весь раскраснелся от натуги.

– Отдай мне вино, оно ж, наверно, тонну весит, – предложила я.

– Не надо, – пыхтя отказался Робби.

Я выхватила у него пакет и сунула руку за термосом. Нащупала кучу грив, лап и хвостов. Я вздернула брови.

– Подумал, зверям захочется по лесу побродить, – объяснил Робби.

– Вряд ли мы когда-нибудь дойдем до этого леса. Небось его и нет уже. Срубили, поди, все деревья сто лет назад и понастроили все эти домины, – сказала я.

Но прошагав еще незнамо сколько, мы перешли шоссе и вдруг – наконец-то – очутились в лесу.

– Всё, давайте уже пикник. Я сейчас умру с голоду, – заныла Шлёпа и села, скрестив ноги.

– Не здесь же, тут еще машины слышно! Зайдем подальше в лес. В детстве мы всегда у песчаной ямы сидели.

– У меня в книжке есть про песчаную яму, – сказала я. – Дети там псаммиада нашли.

Но никто не проявил к этому никакого интереса.

Глава 2

Моди давно клевала носом, и папе пришлось вдобавок к здоровому рюкзаку нести еще и ее, но, услышав про песок, она тут же оживилась.

– Песочек! – радостно повторяла она и хлопала в ладоши.

– Ты не говорил, что там есть песок, – сказала Элис. – Она в яслях обожает в песочнице играть – правда, Моди, солнышко?

– Огромная песчаная яма, карьер, прямо в лесу. Помню, мне казалось, там как будто пляж, – улыбнулся папа. – Надо было захватить тебе ведерко с лопаткой, а, Моди?

Мы забирались все глубже в лес, тропа пошла в гору. Песчаной ямы не видать.

– Да кому нужна эта паршивая яма! Давайте тут сядем. – Шлёпа шмякнулась на траву и сняла свои замечательные кроссовки. Совсем новые, с изумрудными блестками. Я с завистью их разглядывала, пока не увидела, как Шлёпа стерла ноги.

– Смотрите, у меня мозоли! Огромные волдырищи, и всё из-за того, что вы заставили меня идти сто тысяч километров, – пожаловалась она.

– Надо было носки надеть. Я тебе говорила. Сама виновата, – сказала Элис. – Хватит кукситься. Пошли, совсем немножко осталось.

– Ненавижу пешком ходить, – закапризничала Шлёпа.

– Это полезно для здоровья – а тебе так просто необходимо. У отца дома ты вечно валяешься, а если нет, так он возит тебя на этой своей дорогущей машине. А тебе нужно двигаться, – запричитала Элис.

– Нет ничего полезного в том, чтобы три часа тащиться по этому тухлому лесу. Я ноги почти до крови стерла – посмотри! – сказала Шлёпа. – Больше ни шагу не сделаю. – Она решительно скрестила руки на груди.

Но тут Робби как закричит! Он убрел куда-то за деревья, а теперь прибежал обратно.

– Я нашел песчаную яму! – голосил он. – Ее видно, вся золотая, там, за деревьями. Идите скорей!

И мы все пошли смотреть, даже Шлёпа – босиком, подхватив свою блестящую обувку за шнурки. Робби нас так зазывал, но на поверку оказалось – ничего интересного. Даже папа был вроде как разочарован.

– Когда я был маленьким, песка точно было больше. И яма была огромная. Мы вниз скатывались. Так весело было. – Он с укором посмотрел на песчаную впадину под соснами. Можно подумать, она нарочно уменьшилась. Папа поставил Моди и рюкзак на землю и пнул песок кединой. – Теперь тут не поиграешь, – сказал он, вытирая пот со лба.

– Но все равно место чудесное. – Элис грациозно села. Подол розового платья лег вокруг нее так, что Элис стала похожа на цветок. Она выгнула спину, одну руку положила на свою тонюсенькую талию, а другой расчесала копну длинных светлых волос. – Ну и жара, – сказала она, при том что вид у нее был абсолютно свежий и умиротворенный.

Мне она не нравилась. Она увела папу. А больше всего мне не нравилось, что она такая красотка. Я с тоской подумала о нашей маме. У нее растрепанные мышиные волосы, скрученные в жидкий хвостик, и с тех пор, как Робби родился, она все собирается сесть на диету, да никак не соберется.

Папа, немедленно приободрившись, уселся рядом с Элис.

– Начинаем пировать! – объявил он и полез в рюкзак.

Отличный получился пикник. У нас были бутерброды с беконом, помидорами и салатными листьями, чиабатта с сыром и тунцом и вареные яйца с солью на хрустящих треугольных тостах. А еще пирог со спаржей, маленькие колбаски чиполата и овощи дольками, а к ним соус. На десерт – ежевично-яблочный пирог с греческим йогуртом, персики, виноград и мандарины. Кока-кола и лимонад брызнули фонтаном, когда Шлёпа открывала бутылки, но все равно всем хватило газировки, а папа с Элис пили вино.

Двадцать минут мы набивали животы – а потом пикник кончился.

– А что теперь делать? – спросила Шлёпа, уплетая последнюю колбаску.

– Шлёпа, ради бога, хватит уже! Ты же лопнешь! – воскликнула Элис.

– Идите поиграйте, а мы с Элис пока вздремнем. – Папа улегся на спину, подложив рюкзак под голову.

– Ты тоже поспи, Моди, – сказала Элис. Она уложила малышку рядом с собой. Моди полежала минуту-другую, а потом высвободилась, решив, что куда веселей играть с нами.

– Давайте лазить по деревьям, – предложила Шлёпа.

– Но нам же нельзя, – сказала я.

Шлёпа закатила глаза. Она кивнула на папу и Элис – те уже вовсю дрыхли.

– Или тебе слабо? – прищурилась Шлёпа и рванула в лес, подальше от родителей. Я взяла Моди на руки, и мы с Робсом поплелись следом. Мне вовсе не хотелось лезть на высокие тощие сосны, окружавшие нас со всех сторон, – но что остается, когда тебя берут на слабо, особенно люди вроде Шлёпы.

– Ну же, это легкотня, – фыркнула Шлёпа и полезла на ближайшее дерево. – Давайте все вместе залезем.

Она уже была высоко над нами. Робби посмотрел на нее, задрав голову, и аж побелел. Он у нас не самый спортивный мальчик. К тому же до смерти боится высоты.

– Присмотри за Моди. – Я пересадила ее Робби на руки, и он вцепился в нее как в щит. – Так. Ладно. Попробуем. – Я потянулась к нижней ветке.

Я ей покажу. Притворюсь, что мне не страшно. Сперва все было вроде несложно. Ветки росли часто, под удобными углами, – все равно что по лестнице забираешься. Я уверенно лезла вверх. Может, и правда легкотня.

– Шевелись, копуша! – крикнула Шлёпа сверху.

Я задрала голову. Шлёпа забралась высоко-высоко, туда, где ствол был намного тоньше. Казалось, что она качается на ветру вместе с тщедушной сосновой верхушкой. В животе у меня зашевелился обед.

– Спустись пониже! – крикнула я, но она только рассмеялась. – Шлёпа, это опасно! – не отставала я.

– Нет, а вот так правда опасно. – Шлёпа, держась за ствол одной рукой, другой изо всех сил замахала Робби и Моди.

Я посмотрела вниз. Роковая ошибка. Меня ужасно замутило. Брат и сестренка казались совсем крошечными.

– Спускайся, Розалинда! – позвал Робби, Моди захныкала. Как будто мышки где-то внизу пропищали.

Я хотела спуститься, но руки и ноги дрожали, и я боялась пошевелиться – вдруг они совсем перестанут меня слушаться.

– Вот те на, наша бедняжка застряла? – насмешливо бросила Шлёпа.

Этого пинка мне и недоставало.

– Ничего я не застряла, балда, – соврала я. – Просто отдыхаю. Осматриваюсь. Озираю окрестности.

– Тогда лезь сюда!

– Нам там вдвоем места не хватит. И… И ты слишком тяжелая. Дерево сломается, если мы обе на верхушку влезем. Лучше спускайся. – Я замолчала, отчаянно стараясь придумать, как же ее убедить. – Ты пугаешь Моди, вон она уже плачет.

Шлёпа перестала махать и взялась за ствол как положено, обеими руками. Она меня недолюбливала. Не говоря уж о бедном Робсе. И папа наш ей не нравился, и, похоже, ее собственная мама тоже. Любила она, кажется, одну только Моди.

– Все хорошо, Моди! Я уже иду, – крикнула она и принялась резво спускаться – одна рука здесь, другая там, – съезжая по чуть-чуть. Она мухой проскочила мимо меня, и я заставила себя последовать за ней.

Очутившись на земле, я едва могла стоять на ногах. Мне в сотне книжек встречалась фраза «мои ноги превратились в студень», но только сейчас я поняла, каково это на самом деле. Ноги под джинсами так тряслись – я боялась, что они меня не удержат.

– Ну ты даешь, Розалинда! – Робби глядел на меня с восхищением.

– Легкотня, как Шлёпа и говорила, – соврала я.

Шлёпа терла ободранные до локтей руки – слишком быстро съехала по стволу. Еще она перепачкала футболку, но, похоже, не расстроилась.

– Видишь, Моди, – сказала она, выхватив ее из рук Робби и обняв, – со мной все хорошо. Когда подрастешь, тоже будешь лазить по деревьям, как Шлёпа. Я тебя научу. – Потом посмотрела на Робби: – Теперь твоя очередь.

– Робби еще мал по деревьям лазить, – выпалила я.

– А вот и нет! Лезь давай, Робби. Или тебе слабо? – подначила Шлёпа.

Робби был в ужасе, глаза у него стали вот такущие.

– Можно не отвечать на слабо, Робс, – сказала я.

– А вот и нельзя, – прищурилась Шлёпа. – Если не полезешь, значит, ты трус.

– Нет, не отвечать на слабо еще храбрее, чем отвечать, – сказала я (хотя сама-то ответила).

Робби беспокойно посмотрел на Шлёпу. Она не знала жалости.

– Да ты просто трухло. Тру-у-ухло, тру-у-ухло, – начала дразниться она. Моди присоединилась – решила, что это игра такая. – Вот видишь, даже Моди считает, что ты трухло!

– Ну и ладно, – сказал Робби, хотя у него уже слезы стояли в глазах.

– Ой, смотрите, рёва-корова, – продолжала цепляться Шлёпа.

– Отстань от него, – рассердилась я.

– Да он же нюня. Даже до середины влезть боится, – не унималась Шлёпа.

– Ничего я не боюсь, – сказал Робби. – Сейчас увидите.

Он поплевал на ладони – как делают суровые дядьки в старых фильмах – и подпрыгнул, чтобы ухватиться за нижнюю ветку. Прыгнул он не очень хорошо. До ветки не достал, а только крепко приложился носом о дерево.

Шлёпа так хохотала, что чуть не упала.

– Умолкни ты! – крикнула я и подбежала к Робби.

– Да нормально все, – сказал Робби. Лицо у него было пунцовое. – Я это нарочно. Просто дурака валял, чтобы Моди рассмешить. Отстань, Розалинда. Сейчас я залезу.

Он попробовал еще раз – прыгать не стал, а потянулся и кое-как ухватился за ветку. Потом быстро-быстро заерзал ногами, пытаясь добраться до следующей ветки. Его кроссовки как будто в ролики превратились – он все время скатывался вниз. В конце концов ему удалось-таки закинуть одну ногу на следующую ветку, и он подтянулся повыше и повис в опасной близости от наших голов.

– Лезь давай дальше, – сказала Шлёпа. – Моди и то выше бы залезла!

Робби потянулся к другой ветке. Ухватился еле-еле, снова заелозил ногами, почти достал – но соскользнул. Он съехал вниз и шлепнулся на попу.

– Ох ты, Робс. – Я хотела посмотреть, не ударился ли он, но боялась еще больше его унизить.

Робби кое-как поднялся. Оперся на одну ногу, потом на другую, осторожно потряс руками.

– Где болит? – спросила я.

Он подумал.

– Везде. По-моему, я что-то сломал.

– Пойду папу разбужу.

– Не надо! – Робби похромал к песчаной яме – от нас подальше.

Шлёпа опять засмеялась, но как-то натужно. Моди разволновалась и сунула в рот большой пальчик.

– Робби? – прокартавила она.

– С ним все в порядке, по-моему. – Я зыркнула на Шлёпу: – Уж точно не благодаря тебе. Не смей над ним издеваться.

– Почему? Это весело. Он ничтожество. Даже на дерево влезть не может! – Она подхватила Моди и закружилась с ней. – Не куксись, Моди. Ты же на шлёпокарусели. Уи-и-и!

Я подошла к Робби. Он сидел на песке понурив голову.

– Нечего за мной ходить, – буркнул он.

– А я не за тобой хожу. Я просто сижу в яме с песком. Может, построим песчаный замок для Моди? Она обрадуется.

– Но у нас ни ведер, ни совков.

– Что-нибудь придумаем. – Я подошла к куче мусора, оставшейся от пикника. Папа с Элис так и спали, прижавшись друг к другу. Я передернула плечами и подобрала пару бумажных стаканчиков и тарелок. Совков из них не получилось: песок был темно-золотой и тяжелый. Зато детский поильник отлично подошел. Я встала на колени и принялась копать.

Робби достал из кармана льва и предложил ему побродить по песку. Лев довольно зарычал. Робби пошел за остальными животными и их тоже выпустил погулять по новой замечательной пустыне. Я внимательно за ним наблюдала: он не хромал. Мы мирно занимались своими делами, но через несколько минут прибежала Шлёпа, таща за собой Моди.

– Чего вы тут делаете? – спросила она.

– Робби обнаружил новый Серенгети [2] , а я строю Тадж-Махал [3] , – сказала я.

– Чего? – не поняла Шлёпа и присела рядом на корточки.

Моди потянулась к своему поильнику.

– Попить, – сказала она и расплакалась, увидев, что ее бутылочка вся в песке.