Текст книги "Искушая судьбу"
Автор книги: Жаклин Рединг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Боже мой, что же она наделала?
Ей казалось, что это будет нетрудно – одурачить некоего изнеженного английского лорда, ради собственной выгоды отвернувшегося от своего короля. Думала, что он будет проводить большую часть времени в своих английских поместьях, что Кулхевен – только часть его владений, а, взглянув на холл, поняла, что он серьезно обосновался здесь. И он выглядел не как человек, способный выслушивать аргументы других, а, скорее, как тот, чье слово является законом. Требующим беспрекословного подчинения. Не терпящим возражений.
А чего еще она могла ожидать, спросила она себя. Разве он не носил имена двух римских императоров? И за такого человека она собралась выйти замуж?
Мара с трудом оторвала взгляд от его грозного облика. Она не должна себе позволить, чтобы он, этот человек, которого она еще только должна была увидеть, заочно производил на нее такое впечатление. В конце концов, перед ней находился всего лишь портрет, а не облеченный в плоть и кровь человек. Вероятнее всего, художник, изобразив графа столь могучим и страшным, просто приукрасил его.
Конечно, это должно быть именно так. Ни один мужчина не может быть столь свиреп в реальной жизни.
Просто ее подвели нервы, вот и все, – нервы, расшатанные возвращением домой после стольких лет отсутствия, пробудившимися воспоминаниями о той ужасной ночи, самим участием в этой опасной игре. Пути назад нет, сказала она себе. Только не теперь, когда она столь близка к тому, чтобы предпринять ответные действия, действия, о которых мечтала и которые планировала с той самой страшной осенней ночи, когда стала свидетелем того, как ее мать замертво упала на каменный пол Кровавой башни.
Глава 4
Адриан осадил своего жеребца на вершине зеленого холма, пытаясь сохранить равновесие на гарцующем могучем животном. Похлопав по его мускулистой шее, он откинулся назад в скрипнувшем под его весом седле и окинул взором расстилающуюся внизу местность.
Видит Бог, эта земля была, несомненно, красива.
Зимой на вершинах гор белоснежными шапками лежал снег, а деревья стояли голыми под бездонным, ярко-голубым небом. Сейчас же, летом, его первым летом в Кулхевене, их листва была густой и зеленой, а пастбища, покрытые мириадами луговых цветов, простирались вдаль насколько хватал глаз. Высоко над его головой, пользуясь сильным восточным ветром, парила, казалось не прикладывая никаких усилий, одинокая серо-голубая пустельга. Вдалеке подобно осматривающему окрестности гигантскому серому стражу над вершинами деревьев возвышалась башня Кулхевена.
Да, в этом диком, нетронутом месте было что-то неумолимо притягивающее его. Непонятно почему, но с тех пор, как почти семь месяцев тому назад он прибыл сюда, ему казалось, будто он родился и всегда жил здесь.
И все здесь принадлежало ему.
Как бы ему хотелось, чтобы этот образец несовершенства Орест Росс, покойный граф Сент-Обин, являющийся, по мнению большинства, его отцом, оказался сейчас здесь.
Он, его незаконный сын, владел теперь более чем тысячью акров прекраснейшей и самой плодородной земли в Ирландии. Угодья Кулхевена вполне могли поспорить с древним родовым владением Сент-Обинов, Россинхемом, как по красоте, так и по размеру. Он надеялся, что ханжески-благочестивый граф корчится сейчас в аду при мысли о том, что сын, которого он Отказывался признать и на которого постарался навесить унизительный ярлык незаконнорожденного, поднялся выше того положения, в котором он его оставил.
Это было нелегкой задачей. Его отец Орест позаботился о том, чтобы клеймо скандального происхождения осталось на его сыне навсегда, чтобы всю свою жизнь он прожил известным всей Англии как незаконнорожденный граф Сент-Обин. И, как будто ему мало было этого унижения, отец отнял у сына единственного человека, в родстве с которым тот был уверен, – его мать Элизабет, которую Орест застрелил спящей.
Единственным достойным поступком в жизни Ореста было то, что после этого он, направил пистолет против себя самого и покончил со своим никчемным существованием.
Коснувшись пятками боков лошади, Адриан по узкой, заросшей тропинке направил ее вниз с холма.
Мысли об отце испортили ему настроение, и он глубоко вздохнул, пытаясь остановить нахлынувший на него гнев. Позади него, в зарослях, раздался треск. Схватившись за пистолет, он обернулся и увидел белохвостую олениху, выскочившую из высокого кустарника и скрывшуюся в чаще леса.
Адриан дал ей спокойно убежать и спрятал пистолет.
В последнее время он охотился не за оленями, а за этими проклятыми браконьерами, досаждавшими Кулхевену.
Теперь он не спеша ехал вдоль края леса, его конь время от времени срывал пучки высокой сочной травы. растущей по обочине узкой извилистой тропинки. И вдруг Адриан услышал звук, нарушивший царящую вокруг идиллию.
– Тихо, Хугин, – прошептал он гигантскому черному жеребцу, которого назвал по имени одного из воронов, от которых верховный скандинавский бог Один черпал свою мудрость. Затем медленно натянул поводья и прислушался.
До его ушей донесся плеск воды, но не естественное журчание текущего потока, а чего-то или кого-то, двигающегося по воде. Он взглянул на деревья, из-за которых доносились эти звуки. Не предполагая существования там какого-либо водоема, он снова прислушался.
Тишина.
Он слез с седла, бросил поводья на землю, давая Хугину возможность попастись, и вытащил пистолет из седельной кобуры. Потом двинулся по направлению к деревьям, не производя обутыми в сапоги ногами ни малейшего шума.
Как только Адриан вошел в подлесок, плеск воды возобновился с новой силой. Ему захотелось поймать браконьеров врасплох. Годы воинской тренировки давали ему уверенность, что, несмотря на его большой вес, его никто не услышит. Он двигался медленно и легко, стараясь не спугнуть браконьеров и поймать их за установкой одной из этих проклятых ловушек. Только за последнее время Адриан потерял несколько овец и кобылу с жеребенком, а всего лишь вчера одна из его лучших охотничьих собак охромела – ее нога была искалечена железными челюстями капкана.
Остановясь у края зарослей, Адриан одетой в перчатку рукой отвел в сторону густую ветвь. На незначительном расстоянии от себя он увидел небольшое озерцо, вода которого поблескивала в лучах солнца, проникающих сквозь разрыв в густой листве деревьев. Местечко было замечательным, и он удивился, почему не наткнулся на него раньше. На противоположном от него берегу озерка, в тени могучего дуба, лежали два покрытых мхом, древнего вида валуна. На них виднелся какой-то необычно окрашенный предмет, выглядевший здесь совсем не к месту и поэтому привлекший его внимание.
Может быть, это своего рода маскировка для одной из браконьерских ловушек?
Адриан двинулся было вперед и вдруг заметил что-то движущееся прямо под поверхностью воды.
Он замер.
Из воды, как богиня Афродита из пенящегося моря близ острова Кифера, показалась огненноволосая женщина. От потряс головой в надежде избавиться от этого наваждения, но женщина – несомненно, просто призрак, предмет воображения – не исчезла. Сначала на поверхности появились ее плечи, точеные бедра, округлые ягодицы, затем стройные ноги, сужающиеся к изящным лодыжкам. Мокрые волосы, липнувшие к белоснежной спине, достигали поясницы.
Ошеломленный и онемевший, Адриан смотрел, как она, выйдя на берег, взяла лежащий на валуне цветной предмет и начала энергично вытирать свои густые темно-красные волосы, пока они свободно не распустились по всей спине.
Боже милостивый, она была так красива, что от одного взгляда на нее глазам становилось больно. Он отступил под прикрытие деревьев, стараясь не упускать из виду ни одного дюйма белоснежного тела. Ее груди были округлыми, с розовыми сосками, но не слишком большие, как будто специально предназначенные под размер мужской ладони. От тонкой талии соблазнительно изгибались бедра. Ниже темно-красных завитков в месте соединения бедер начинались точеные стройные ноги, казавшиеся бесконечными.
Как бы почувствовав чужое присутствие, женщина отвернулась, и Адриан ощутил, как бьется его сердце Даже не бьется, а отчаянно колотится. При виде ее, подобно лесной нимфе стоящей во всем великолепии своего обнаженного тела, его пронзило мгновенное, почти болезненное желание. В горле пересохло, как у портного Тома, глазеющего на прекрасную леди Годиву Адриан представил себя стоящим перед ней, привлекающим ее на себя, представил, как они падают вместе в кристально чистую воду. Как ее груди – почему-то он был уверен, что их кожа нежна, как шелк, – заполняют его ладони, как он берет их в рот, как его плоть погружается в нее, как ее нежная горячая плоть окружает его и он растворяется в ней. Представил, как пробегает языком по этому прекрасной формы животу, и вкус этой белоснежной кожи.
И чуть не застонал вслух.
Девушка, это прекрасное создание, без сомнения, являющееся лесной феей, наклонилась, и Адриану показалось, что она вот-вот взлетит – настолько грациозны были ее движения. Потом подняла руки и натянула цветной предмет, простое платье голубого цвета, на голову, полностью скрыв под ним свое тело. Черт побери!
Запустив пальцы в волосы, она расчесала ими начинающие подсыхать локоны, каждый из которых вспыхивал подобно языкам пламени. Казалось, что от прикосновения к ним можно обжечься. Интересно…
– Милорд!
Адриан оторвался от своих мыслей.
– Вы здесь, милорд?
Вовремя повернувшись, он успел заметить голубое платье, в последний раз мелькнувшее за деревьями.
Через секунду девушка без малейшего шума скрылась из виду. Воцарилась полная тишина, как будто она ему просто привиделась. Еще мгновение назад она была здесь, наполняя все его чувства, его мысли, само его существо, и вдруг исчезла, оставив после себя лишь чувство неудовлетворенного желания.
Адриан выругался.
– Милорд, вот вы где! Слава Богу, милорд! Мы нашли вашего жеребца без всадника и боялись, что на вас напали браконьеры.
– Черт побери, Дейви, – сказал Адриан, испытывая желание ударить парня. – Даже если бы в пределах мили отсюда и были браконьеры, то давно бы убрались подальше после твоих воплей. Для того чтобы поймать браконьера, совсем не обязательно предупреждать его о своем присутствии.
Дейви, юноша лет шестнадцати, чей отец, Пудж, был лесником Кулхевена, а с недавних пор еще и кучером, при виде гнева хозяина склонил голову, спрятав глаза под полями своей грубой коричневой шляпы.
– Простите, милорд. Я забеспокоился, когда увидел вашего жеребца, пасущегося в одиночестве.
– Да ты уже говорил мне! – Адриан снял с Дейви шляпу и потрепал его светлые волосы. – Ладно, Дейви, все в порядке. Как видишь, со мной ничего не случилось. Мне показалось, что в озере кто-то есть, и я решил спешиться, чтобы проверить.
– Вы не поймали никого из этих проклятых браконьеров?
Адриан недоуменно поднял брови.
– Простите, милорд.
Граф усмехнулся:
– Ладно, Дейви. Что касается браконьеров, мои чувства к ним совпадают с твоими. – Он снова повернулся к озеру, надеясь, по всей видимости, что каким-то чудом женщина появилась там вновь.
Но ее не было.
– Но боюсь, что браконьеров я здесь не нашел, Дейви. Во всяком случае, на этот раз.
«Да, но зато нашел нечто гораздо более интересное».
Собравшись уйти, Адриан в последний раз бросил взгляд на то место, где впервые появилось прекрасное видение. Сейчас водная гладь была совершенно спокойной, как будто ее никогда ничто не беспокоило. Может быть, это все-таки было своего рода галлюцинацией, возникшей у него в мозгу? Да, должно быть, это так и есть – результат того, что в его постели давно уже не было женщины.
И все же ему не хотелось уходить, хотя он отлично знал, что не может ожидать появления своей лесной феи, стоя здесь вместе с Дейви.
– Что ж, нам пора возвращаться в Кулхевен. Солнце скоро зайдет, а так как сейчас новолуние, то нечего нам оставаться здесь в темноте.
Очевидно обрадованный тем, что настроение хозяина изменилось к лучшему, Дейви улыбнулся:
– Конечно. И кроме того, сегодня должна прибыть ваша невеста. Отец был очень польщен тем, что именно он привезет ее к вам в Кулхевен. А мать сказала, что ваша помолвка с мисс Арабеллой, когда вы даже не видели друг друга, очень романтична. Но, как я слышал, вам нечего бояться, милорд. Говорят, она прекрасна как ангел. Неудивительно, что вы так спешите вернуться в Кулхевен. Вам, наверное, не терпится ее увидеть.
Улыбка исчезла с губ Адриана. Его невеста. Он совершенно забыл о том, что должна прибыть Арабелла, забыл или, что вернее, предпочел вовсе не думать об этом, как будто, игнорируя сам факт этого прибытия, он мог предотвратить его.
Арабелла. Одно только это подействовало на него как холодный душ. Любое желание заполучить женщину в свою постель исчезало при одном его упоминании.
Какое же тогда действие окажет на него ее вид? Несомненно, всякое плотское желание при взгляде на нее покинет его окончательно.
Для того чтобы организовать эту встречу, понадобились месяцы тщательно спланированных действий и скрупулезной разработки малейших деталей. И он понимал, что должен был сам быть в Кулхевене и приветствовать ее, стоя на верху парадной лестницы, чтобы дать понять ей и ее матери, что будет подходящим мужем. Что ж, для того чтобы достичь своего настоящего положения, в последние несколько лет ему приходилось совершать гораздо более недостойные поступки.
Оставалось довести до конца это заключительное дело, и он сможет быть полностью уверен в своем положении.
Да, он должен желать увидеть ее хотя бы для того, чтобы наконец-то достигнуть своей цели. При этом не имело никакого значения, была ли она ангелом, или обладала лошадиной физиономией. Главным для него было то, что принесет ему эта свадьба.
Если бы только сама мысль об этой женитьбе не заставляла стынуть кровь в его жилах!
Глава 5
Маре отвели просторную комнату в западном крыле дома, из окна которой открывался прекрасный вид на излучину реки и на освещенные солнцем горы позади нее. В комнате на помосте стояла инкрустированная розовым деревом кровать, отделанная голубой с золотом тканью. Вся прочая обстановка была изготовлена из красного дерева и, несомненно, в расчете на женский вкус.
Сидя за туалетным столиком, подперев голову рукой, Мара взглянула на стоящие рядом с ней на деревянной полке бронзовые часы. Она нахмурилась.
Было уже поздно, очень поздно, а этот чертов жених так и не появлялся.
– Уже больше семи, а о нем все ни слуху ни духу, – громко сказала она в пустоту комнаты. – Солнце почти зашло. Прекрасно же он встречает будущую невесту. Манеры прямо-таки королевские. Истинная галантность. Но чего можно ожидать от англичанина, тем более от незаконнорожденного?
Из-за расшитой цветами ширмы вышла Сайма, несущая поднос с несколькими небольшими чашками.
– На твоем месте я постаралась бы забыть это слово до того, как вернется его светлость. Последнему, кто имел глупость назвать его так, пришлось проглотить свои собственные зубы. К тому же даже лучше, что его до сих пор нет, девочка. На то, чтобы снова перекрасить твои волосы, у меня уйдет целый час. О чем ты думала, когда прыгала в это озеро? Ты смыла со своих волос всю краску. А если бы тебя увидели скачущей голой, как стриженая овца? Если бы кто-нибудь оказался поблизости и раскрыл твой маленький секрет? Что бы ты тогда делала?
Не успела Мара открыть рот, как за окном раздались громкие крики, собачий лай, отдаленный звук охотничьего рога и приглушенный стук копыт по сырой почве.
– Сайма, прекрати свою болтовню и выгляни посмотреть, что там делается.
Сайма высунулась за открытую створку окна.
– Ага! Легок на помине. Это он, девочка. Наконец-то прибыл. И какая встреча. Ей-богу, я не помню ничего подобного с тех пор, как Оуэн Ро О'Нил вернулся из Испании, чтобы повести наших людей к победе при Бенбурбе.
Она повернулась, перекрестилась в безмолвной молитве и подошла к Маре.
– Лучше тебе приготовиться, девочка. Твой будущий жених прибыл для встречи с тобой.
При воспоминании о висящем, на лестнице портрете сердце Мары забилось быстрее. Совершенно забыв о том, что только недавно обвиняла своего жениха в пренебрежении к своему прибытию, она вскочила на ноги.
– Он здесь? Уже? Черт возьми! Нам нужно спешить! Скорее, Сайма, краска готова?
Сайма подошла к очагу и помешала варево, готовящееся в небольшом железном котелке.
– Почти готова. Если бы ты не была такой дурочкой и не смыла бы краску с волос, в такой спешке не было бы необходимости. – Она взяла маленькую ступку и, растерев в ней пестиком какое-то непривлекательно выглядевшее вещество, высыпала его в кипящее на медленном огне содержимое котелка.
– Ты права, Сайма. Извини меня. Но озеро выглядело так заманчиво. Сначала я просто хотела пройтись по берегу, но когда увидела его за деревьями, то снова почувствовала себя ребенком. Ты же помнишь, как я любила купаться в нем, а это было так давно. Я ничего не могла с собой поделать, просто должна была нырнуть.
Сайма наклонила голову Мары над фарфоровым умывальным тазом и улыбнулась:
– Я всегда знала, где тебя искать, когда ты пропадала. Вместо того чтобы заниматься рукоделием или музицировать на спинете, ты вечно прыгала голышом, как лягушка, по окрестным скалам.
Она вылила немного смеси из котелка на голову Мары.
– Во всем виноват этот твой братец Оуэн Вы с ним почти ровесники, поэтому-то ты вечно и таскалась за ним, пытаясь доказать, что способна на то же, на что и он. Вам надо было родиться близнецами. Интересно, что сейчас поделывает наш дорогой Оуэн?
При упоминании имени самого младшего и упрямого из своих братьев Мара нахмурилась:
– Вероятнее всего, висит с выклеванными глазами на придорожной виселице за ограбление какого-нибудь кучера-англичанина. Я не имела от него вестей почти два месяца. С тех пор, как он сообщил мне о времени прибытия Арабеллы. Можно было бы догадаться, что Оуэн не будет ждать, пока план принесет плоды.
От запаха Сайминого варева она сморщилась.
– Сайма, что там в твоем ведьмином зелье? Пахнет отвратительно, еще ужасней, чем в прошлый раз.
Сайма начала втирать густую смесь в рыжие волосы Мары.
– Кожура грецких орехов, листья мирта, шалфей и кое-что еще, о чем тебе лучше не знать. А то тебя может вывернуть наизнанку.
Зная о стремлении Саймы сохранять свои рецепты в тайне, Мара не стала дальше допытываться, что означает это «кое-что еще».
– Разве обязательно, чтобы оно пахло так ужасно?
Его светлость близко ко мне не подойдет, если почувствует это зловоние – Чтобы сделать твои волосы такими же черными, как у Арабеллы, зелье должно быть достаточно крепким. Прекрати болтать чепуху. Когда оно высохнет, запах станет слабее.
Она вылила остаток содержимого котелка на голову Мары.
– Горячо!
– Потерпи немного. Оно быстро остынет.
Сайма отжала из волос Мары остаток черного настоя и закрутила уже почерневшие локоны на макушке.
– А теперь, чтобы не испачкать платье, накинь на плечи вот это и присядь перед очагом подсушить волосы.
Мара сделала, как ей сказали, наблюдая за тем, как Сайма выливает оставшуюся в тазу краску в стоящий в углу комнаты горшок. Если запах этих отбросов коснется ноздрей горничных, они, несомненно, решат, что лорд Сент-Обин женится на уличной девчонке с испорченным желудком.
– А ты успела подогнать по моей фигуре одно из платьев Арабеллы, чтобы я смогла надеть его сегодня вечером? – спросила она, присаживаясь на маленький стульчик перед огнем.
– Да, хотя это было тоже не просто. Этой девушке, если она хочет поймать себе мужа, необходимо держаться подальше от кексов, чтобы не превратиться в настоящую кобылу. – Сайма черепаховым гребнем начала расчесывать еще влажные и спутанные волосы Мары. – Хотя, может быть, она хочет отрастить себе зад потолще. Берет в этом отношении пример с матери.
– Ты уверена, что платье будет по мне?
– Да. Никто даже не догадается, что платье сшито не на тебя. Радуйся, что я здесь с тобой! С твоим умением шить, если бы ты приложила к нему свои руки, то выглядела бы как неудачливая торговка апельсинами.
– Рукоделие никогда не было моим сильным местом.
– Это уж точно. Сейчас одна из прачек гладит его.
Но мне все же хотелось бы, чтобы можно было вернуть замок как-нибудь по-другому. Ты уверена в том, что сможешь убедить его светлость, что ты и есть та самая Арабелла? Он может знать о ней то, о чем ты не имеешь никакого понятия. Что, если он поймает тебя на чем-нибудь? Граф не кажется мне человеком, которого так легко надуть. Наоборот, он, я думаю, изобьет тебя до полусмерти, если узнает всю правду.
– Но я должна убедить его в этом, Сайма. Неужели ты не понимаешь? Это единственный для меня способ получить Кулхевен обратно, если даже он не будет полностью принадлежать мне. По крайней мере потомки Диспенсеров снова будут бегать по его коридорам. Я обещала матери, что ее внуки вернутся в Кулхевен, и я должна выполнить это обещание даже с риском быть пойманной, иначе Кулхевен исчезнет с лица земли Кроме того, это единственный способ отомстить Сент-Обину за то, что он отобрал у нас Кулхевен. Он не должен узнать правду, по крайней мере до тех пор, пока я не буду носить его ребенка. Тогда ему придется столкнуться с проблемой расторжения брака, а, сделав это, он подобно своему отцу будет вынужден объявить своего сына вторым незаконнорожденным графом Сент-Обином.
– А что при этом ты будешь делать с незаконнорожденным ребенком, да еще от англичанина? Твоя мать в гробу перевернулась бы, узнай она, что в жилах ее внуков течет английская кровь.
Мара посмотрела на нее.
– По-моему, ты все время забываешь, что и в моих жилах течет английская кровь.
– Твой отец – совсем другое дело. Упокой Господи его душу. – Сайма печально покачала головой. – Не надо было твоему братцу Оуэну рассказывать тебе о том, что Кулхевеном теперь владеет лорд Сент-Обин. Слишком это рискованно. Да поможет тебе Бог в тот день, когда лорд Сент-Обин узнает, что ты не настоящая Арабелла.
Мара вызывающе улыбнулась:
– А, к тому времени он влюбится в меня без памяти. И то, что я не настоящая Арабелла, не будет иметь никакого значения.
– Дай тебе Бог, чтобы так оно и случилось, девочка. Очень на это надеюсь.
Однако, когда Сайма, продолжая расчесывать ее волосы, зашла ей за спину, улыбка исчезла с губ Мары.
Глядя «в окно на отдаленную неровную цепь гор, она помолилась про себя, чтобы Адриан Август Росс, граф Сент-Обин, не оказался жестоким человеком.
Спустя два часа Мара следовала за лакеем, посланным, чтобы проводить ее по коридору на ужин. В замке было на удивление темно, и с тех пор, как служанка принесла ей отглаженное платье, она больше не видела никого из прислуги. Приноравливаясь к неровной походке престарелого лакея, Мара была вынуждена замедлить шаг. Они шли молча, потому что, попытавшись было сказать несколько слов насчет прекрасной картины, изображающей неизвестный ей город, и услышав в ответ лишь невнятное бормотание, она поняла, что все попытки завести разговор обречены на неудачу.
Собственно говоря, она была даже рада этому. От ожидания близкой встречи с ним нервы ее были натянуты как канаты. Сент-Обин. После того как сегодня утром она увидела его портрет, в ее воображении осталось впечатление чего-то огромного и варварского. Не доставит ли ему удовольствие пытать леди, выдавшую себя за его нареченную? А может быть, увидев Мару насквозь, он просто повесит ее на ближайшем дереве? Сможет ли она убежать от него достаточно быстро и далеко?
Они свернули в еще один темный коридор, и ее юбки зашуршали по покрытому ковром полу. Сайма отлично справилась с переделкой этого Арабеллиного платья из шелка цвета красного вина. Каждый увидевший его поклялся бы, что оно сшито специально на Мару, если не считать того, что весьма скромный фасон платья совершенно не отвечал ее вкусу. Цвет ей тоже совсем не нравился, хотя она должна была признаться себе, что он по крайней мере гармонирует с ее, теперь черными, волосами.
Если бы даже на ней и было какое-либо ожерелье, оно оказалось бы совершенно скрытым под белым кружевным воротником, застегивающимся у шеи и спускающимся до плеч. Рукава с большими буфами оканчивались доходящими до самых запястий накрахмаленными манжетами.
Проходя мимо, она осмотрела свое отражение в зеркале возле лестницы и подумала, каким же образом ей удастся привлечь внимание его светлости, если она закрыта с головы до ног, как какая-нибудь чертова монашка. Необходимо что-то предпринять, подумала Мара, не имея понятия, что именно. Она все меньше ощущала себя Марой и все больше и больше мисс Арабеллой Вентворт.
– Сюда, мисс Арабелла.
Мара чуть было не споткнулась на верхней ступеньке лестницы. На ней были очки, которые она нашла в саквояже Арабеллы и надела в надежде, что они помогут ей в ее маскараде, но которые несколько мешали четко видеть окружающее. Подсвечник в руках лакея давал совсем немного света, и, чтобы не скатиться по ступенькам вниз, ей пришлось ухватиться за перила.
Когда они спустились на первый этаж, она увидела справа от себя открытую дверь, ведущую в освещенную свечами комнату. Во всех остальных частях замка было темно, все двери в другие комнаты закрыты.
Когда они направились к двери; Мара вся напряглась. По другую сторону этого дверного проема ее ждал он, ее будущий муж.
Из освещенной комнаты не доносилось ни звука.
Лакей, держа перед собой подсвечник, подошел к дверям и молчаливым жестом пригласил ее войти.
Мара прошла мимо него в комнату и увидела, что оказалась одна. Сент-Обина там не было. Она облегченно вздохнула, сняла очки и начала оглядываться по сторонам.
Комната представляла собой кабинет джентльмена, не слишком отличающийся от кабинета ее отца в старом Кулхевене. Она подумала: «Как это странно – чувствовать себя чужой в доме, где прошло все детство».
Но это не был прежний Кулхевен. Там, где не висели уставленные старыми книгами полки, стены были отделаны темными панелями из древесины грецкого ореха. Потолок был низкий я покрыт лепниной, что еще более усиливало впечатление замкнутости пространства.
По стенам, через равные промежутки, висели канделябры и, кроме того, несколько знакомых ей картин – когда-то они висели в длинной, застеленной ковром галерее, в которой были выставлены семейные портреты Диспенсеров. «В этом новом для них окружении, – .подумала Мара, – они смотрелись явно не на своем месте».
В другом конце комнаты, позади гигантского стола черного дерева, уютно трещал огонь очага. Она подошла к нему. Несмотря на идущее от очага тепло, ее вдруг охватил озноб, и, обняв себя руками, она потерла ладонями предплечья. С каждой минутой, отбиваемой резными напольными часами, ее напряжение, вызванное отсутствием Сент-Обина, нарастало.
Может быть, он вообще решил не спускаться к ужину, подумала Мара, изучив названия нескольких книг, стоящих на полках, и подивившись разносторонности собрания. Она сняла с полки потрепанный томик стихов Спенсера и, прежде чем поставить обратно на место, перелистала несколько страниц. Наполовину вытащенная со своего места стояла книга Вудхауса «Путеводитель по Королевству Ирландии». Найдя это вполне похвальным, она улыбнулась.
Пересекая комнату, чтобы взглянуть из высокого, занавешенного окна на ночное небо, Мара вдруг заметила портрет, висящий высоко над каминной доской из черного мрамора и наполовину скрытый в тени. Непонятно почему, но ее потянуло к нему.
Она медленно подошла к картине, и при виде смотрящего на нее лица матери ее охватило странное чувство.
Портрет был написан задолго до того, как солдаты Кромвеля осадили Кулхевен, когда самой большой заботой Мары было то, как бы улизнуть от уроков танцев, даваемых ей гувернанткой миссис Пиблс. В их местах все звали ее мать красавицей Эданой. На картине она была изображена возле зубчатой стены одной из башен, Кровавой, той самой, где позднее ее застрелили «круглоголовые». Она смотрела в сияющее летнее небо, и ее ничем не скрепленные сверкающе-рыжие волосы развевались на ветру.
Мара как сейчас помнила тот день, когда был написан этот портрет, и ссору между матерью и отцом по поводу платья, которое она должна была надеть. Он настаивал на небесно-голубом, она же предпочитала изумрудное. В конце концов отец настоял на своем, однако ценой того, что на портрете ясно отразился вспыльчивый характер матери. Даже сейчас Мара ясно видела гордо поднятый подбородок и силу, излучаемую ее светло-голубыми глазами.
Мара закрыла глаза. «О, мама, как мне тебя не хватает!»
Если бы только можно было вернуть те беззаботные дни. Если бы солдаты в тот злосчастный день не прорвали оборону. Если бы мать не отказалась сдать Кулхевен. Если бы…
– Добрый вечер, мисс Вентворт!
