Текст книги "Хищник Джаг"

Автор книги: Зеб Шилликот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 4

Больше, чем боль, Патча взбесила потеря здравого смысла и осторожности. Как он мог так расслабиться? Неужели только таким образом его можно привести в чувство? Как лошадь, у которой на глазах надеты шоры! Он даже не подумал, что в отдалении могут находиться другие члены банды. И вот доказательство!

Одна ошибка влечет за собой другую. Посчитав, что он находится на завоеванной территории, Патч не перезарядил свою артиллерию. Поистине, было от чего прийти в ужас! И он еще кичился, что до сих пор жив лишь потому, что никогда не полагался на слепой случай!

Патч понял, что пора вести себя согласно обстоятельствам, и, бросившись на землю, перекатился под защиту большого пня, не обращая внимания на маленькую арбалетную стрелу, впившуюся ему в левое плечо чуть выше ключицы. Оказавшись в укрытии, он вытащил одну из своих "пушек", переломил стволы и зарядил два из них в шахматном порядке, считая, что этого будет достаточно, чтобы разделаться с невидимым пока стрелком.

Только теперь, приготовившись к бою, Патч начал интересоваться окружающей обстановкой. Внешне все выглядело спокойно. Боль, сначала глухая и терпимая, постепенно усиливалась и начинала пульсировать в ритме биения сердца. Патч чертыхнулся. Попади стрела на ладонь ниже, и он бы сыграл в ящик. К счастью, для перезарядки арбалета нужно время, иначе он был бы уже утыкан стрелами, как клубок ниток иголками. Вдруг ему в голову пришла страшная мысль, от которой на лбу выступили крупные капельки холодного пота. А что, если стрела была отравлена каким-нибудь дьявольским снадобьем? Быстродействующим или парализующим ядом, сделанным из сока крапчатого болиголова или ржи, пораженной спорыньей? Патчу даже показалось, что его уже начало сковывать подозрительное оцепенение, скорбной волной накатившееся на все тело.

К счастью, какое-то движение в ближних кустах отвлекло его от мыслей о неминуемой смерти.

– Эй! Если ты сделаешь еще хоть шаг, я стреляю. Можешь быть уверен, картечь сделает свое дело! – заорал он в сторону шевеления листвы. – На твоем месте, если хочешь знать мое мнение, я бы смирно поднял руки и сдался...

Почти тут же две худые оцарапанные руки показались из-за зарослей высокой крапивы.

– Эй! Поднимайся с колен! Или у тебя такая страшная рожа, что ты не очень-то стремишься показывать ее?

Но, поскольку противник даже не шелохнулся, Патч забыл про боль и сам прошел к нему.

За крапивой его ожидал сюрприз.

– Тьфу, пропасть! – изумленно ругнулся Патч, обнаружив незадачливого стрелка. – Пацан! Молокосос сопливый, только от сиськи и туда же! Так вот кто чуть было не прикончил старого Патча! В какие времена мы живем?!

Перед ним стоял бледный, растрепанный, грязный, как поросенок, мальчишка и, не мигая, смотрел на Патча черными, бездонными глазами со сверкающими, как утренняя роса, точками. Он учащенно дышал, и его худая грудь судорожно вздымалась и опадала. Сквозь прорехи в ветхих лохмотьях, служивших ему одновременно рубашкой и пиджаком, светилось голое тело. Патч мимолетно подумал, что мальчишка по комплекции напоминает тщедушного цыпленка. Он готов был поклясться, что у него торчит грудина, как у козодоя, а худые узловатые ноги он словно позаимствовал у лебедя. Необычная помесь!

Мальчишка был совсем еще желторотым, и это объясняло его отсутствие на поляне во время сомнительного развлечения остальных членов банды. При таких обстоятельствах Патча никак нельзя было упрекнуть за то, что он не учел наличия в банде еще одного члена. И даже если бы он вычислил его, то как прикажете относиться к сопляку, которому едва исполнилось пятнадцать лет?

– Ты чего это взбесился? Среди тех босяков был твой отец? – спросил Патч, кивая головой в сторону трупов на поляне.

Пацан отрицательно качнул головой.

– Можно подумать, будто тебе отрезали язык и заставили объясняться жестами.

В ответ тот снова замотал нечесанной головой.

– Ну, так дай ему подышать свежим воздухом, пока я не очень рассердился! Ты был вместе с теми шестерыми?

– Да, – послышался резкий высокий голос.

– Других нет?

– Нет.

– Что ты делал в этой шайке ублюдков?

Мальчишка пожал худенькими плечами.

– Все!

– Ты у них научился пользоваться этим? – спросил Патч, указывая на небольшой арбалет, лежавший на земле у самых ног мальчика.

– Да.

Патч хмыкнул.

– У тебя были очень плохие учителя. Если бы с тобой занимался я, ты бы стрелял точно в цель и укладывал бы противника наповал, а не щекотал его!

Боль в плече становилась почти невыносимой, и Патч поддался минутной, неконтролируемой ярости: своим четырехствольным обрезом он заехал мальчишке по физиономии так, что тот чуть не шлепнулся на тощий зад. Отступив на шаг, он не произнес ни звука, хотя из сломанного носа обильно текла кровь.

– Считай, что тебе повезло – сегодня я в хорошем настроении! – рявкнул Патч. – В противном случае я бы с тебя живого шкуру содрал!

Недовольный собой, он сунул оружие в кобуру и вплотную занялся своей раной, все же искоса поглядывая на непредсказуемого пацана. Он стрелял издалека, и стрела проникла в плечо не очень глубоко, потеряв на излете убойную силу. Кончиками пальцев, соблюдая осторожность, Патч ощупал плечо и, определив тяжесть ранения, нахмурился: наконечник стрелы имел зазубрины и, чтобы извлечь его из раны, придется как следует искромсать плечо.

В идеале следовало бы просто перерезать древко стрелы как можно ближе к телу, а наконечник оставить в ране до тех пор, пока не подвернется какой-нибудь коновал. Но проблема состоит в том, что никогда не знаешь, когда именно состоится встреча с одним из яйцеголовых, большинство которых на поверку оказывались дутыми специалистами. В такой ситуации лучше было прооперировать себя самостоятельно, пока не произошло заражение крови. Патчу доводилось видеть, как со скромных порезов начиналась волчанка, осложнявшаяся мокнущими или разъедающими язвами; как царапины покрывались зеленоватыми корками и всякими чертовыми грибками, которые в конечном итоге расползались по всему телу, отчего больной распухал и погибал.

Скинув с себя снаряжение и рубашку, Патч подошел к лошадям бандитов, стоявшим чуть поодаль и привязанным к деревьям поводьями. Порывшись в седельных мешках, он нашел бутыль со спиртом, сделал солидный глоток, а затем щедро полил спиртом рану. Патч крепко сжал в зубах сверток заплесневевших табачных листьев и, вытащив из-за голенища сапога острый кинжал, принялся делать вокруг стрелы круговой надрез, время от времени останавливаясь, чтобы не потерять сознание.

Когда он закончил работу, по всему его телу струился холодный пот. Патч присыпал рану медной пудрой, смешанной с густым бальзамом, лечебные свойства которого были ему хорошо известны.

Перевязав плечо, он на ватных ногах подошел к испуганно жмущемуся к кустам мальчишке, сунул ему под нос стрелу, одним резким движением переломил ее и швырнул обломки под ноги.

Теперь можно было перейти к более приятному делу – осмотру трофеев и содержимого мешков, притороченных к седлам верховых лошадей и вьючной скотины. Патча ждало приятное удивление: в полном беспорядке в мешках были свалены консервы, куски копченого мяса, приличный мешочек муки, не сильно побитая молью меховая шкура, одеяла, большое количество боеприпасов калибра 9 миллиметров, автомат с пятью снаряженными магазинами, топор с двойным лезвием, три толовые шашки, еще одна бутылка спотыкача, охотничий нож, приличное количество свинца и пороха, которых хватило бы на изготовление доброй сотни зарядов к его пушкам, запас сигар с одуряющей травкой, золотые монеты, драгоценности и пакеты с мумифицированными пальцами, на которых поблескивали кольца и перстни. Патч нахмурился: надо полагать, что пальцы были отрублены у трупов, хотя кто их знает этих сумасшедших.

Патч протяжно присвистнул. Он и не рассчитывал на такую добычу! Перед лицом подобного изобилия стоило позаботиться и о вьючном животном – помеси мула и скраана. Патч любовно погладил мохнатый круп животного, ощупал мышцы ног и убедился в прочности сухожилий.

Убедившись, что груз скотинке по силам, Патч весело принялся за работу по распределению трофейного добра, сопровождая ее шуточками и прибаутками, произносимыми то строго, то почти ласково, словно он обращался к любимой девушке.

Плечо немного побаливало, но огонь в нем угас под смягчающим воздействием бальзама. В любом случае Патч предпочитал двигаться, несмотря на боль, от которой отнималась рука. Он знал, что необходимо разрабатывать мышцы, иначе они просто атрофируются.

Навьючив животное и как следует закрепив груз, Патч напоследок окинул взглядом поляну. Целое сонмище насекомых и мелких грызунов, непонятно каким образом проведавших о предстоящем пиршестве, уже сползалось к остывающим трупам. В первой волне шли муравьи, сколопендры, жужелицы и маленькие подземные ящерки со жгучей слюной – не самая страшная мерзость. Но скоро здесь появятся другие хищники, уже после них-то поляна приобретет свой девственный облик.

– Я оставил тебе одеяло, питье и жратву на целый месяц, – бросил Патч пареньку, который, не шелохнувшись, следил за его приготовлениями, зло слизывая языком текущую из разбитого носа кровь. – Возьмешь себе одну из лошадей, а остальных отпустишь. На твоем месте я бы здесь не задерживался. Скоро сюда пожалует целая свора пожирателей падали, и они не станут особенно разбираться, где мясо холодное, а где теплое.

С этими словами он вставил ногу в стремя, вскочил в седло и повернулся, чтобы отрезать от толстой ветки повод вьючного животного.

И тогда живой комок упал ему на спину и впился острыми зубами в шею.

Глава 5

Молотя воздух локтями, встряхнувшись, как буйвол, отгоняющий рой слепней, набившихся в свалявшуюся шерсть, Патч сбросил с себя гаденыша, тем не менее, оставив у него в зубах добрый клок кожи.

Но атака еще не закончилась, поскольку мальчишка – а это был он – снова, как клещ, вцепился в Патча, пытаясь дотянуться грязными пальцами с длиннющими ногтями до глаз всадника.

Резко откинув голову назад, Патч мощным ударом оглушил мальчишку, который кубарем покатился на землю.

Едва став на ноги, неутомимый, словно состоящий из одних пружин, щенок снова бросился в атаку и, изменив на этот раз тактику, вцепился в шею Зака, одновременно нанося Патчу чувствительные удары в пах.

От боли у Патча перехватило дыхание. Широко раскрыв рот, он пытался глубоко вздохнуть, в то же время ощущая дикую ярость и желание обрушить соединенные воедино кулаки на череп паршивца, осмелившегося причинить ему такую боль.

И в апофеозе он упал на раненое плечо. Однако боль в паху была настолько сильной, что ее дополнительная волна показалась Патчу всего лишь крохотной песчинкой в пустыне его мучений.

Поджав ноги и катаясь по земле, он, не переставая, изрыгал потоки проклятий, перемежая их жалобными воплями – не то молитвой, не то криками о помощи.

– Господи! Не дай этому паршивому недоноску причинить мне вред! Не оставь меня с полувялым огрызком!..

Постепенно боль в паху начала угасать, а вместе с ней все тише и тише становились причитания Патча. Наконец, расстегнув штаны, он принялся озабоченно рассматривать свое достоинство, перекладывая его из руки в руку и внимательно изучая со всех сторон. Осмотр кончился тем, что Патч отошел к ближайшему дереву и помочился, тиская в кулаке свой член и особо обращая внимание на форму и наполнение струи.

– Господи! – послышался у него за спиной издевательский голос. – Не дай этому паршивому недоноску причинить мне вред! Не оставь меня с полувялым огрызком... пусть лучше будет, как у быка! Пожалуйста!

За гнусной тирадой последовал взрыв звонкого хохота.

Опять этот щенок! Патч метнул в него полный яда взгляд и пожал плечами. Как можно быть таким настырным?

– Что ты об этом знаешь, дырка от задницы? – загремел он. – Видел бы ты свою печальную постную рожу! Взглянув на тебя, заплачет даже умирающий.

Заходясь в приступе хохота, парнишка пропустил слова Патча мимо ушей.

Сначала Патч смотрел на него с состраданием: неряшливо одетый, тощий, как спичка, и с расквашенным носом, маленький негодяй являл собой жалкое зрелище. Однако, глядя, как он корчился от смеха, Патч мало-помалу терял свой грозный вид. По его суровому лицу мелькнуло даже какое-то подобие улыбки. И вдруг, совершенно неожиданно для себя самого, он во все горло захохотал, вторя маленькому плуту, по впалым грязным щекам которого текли слезы, пробивая светлые дорожки в запекшейся крови и пыли. Широко раскрыв рот, мальчишка буквально задыхался от спазматического хохота и никак не мог остановиться. Смех крепчал, взлетая до фальцетных взвизгиваний, срывался на кашель, стоны, затем снова набирал силу, и в нем слышались высокие металлические нотки, словно два бойца скрестили между собой сабли. И всю эту какофонию звуков покрывал могучий гомерический хохот Патча.

Один хватался за бока, другой хлопал себя по бедрам так, будто хотел по щиколотку вбить себя в мягкую землю поляны. Они оба на мгновение дали своему естеству вырваться наружу, и стоило одному из них начать успокаиваться, как второго разбирало еще больше. Корчась от хохота, мальчишка передразнивал Патча, показывая, как тот хватался за пах, Патч, в свою очередь, запускал фальцетные трели, имитируя смех пацана.

Когда, наконец, веселье улеглось, оба почувствовали себя оглушенными и опустошенными, окунувшись в суровую, неприглядную действительность.

Какое-то время они молча переглядывались, чувствуя, что уже перестали быть врагами, но еще и не стали друзьями.

– Ладно, повеселились – и хватит, пора в дорогу, – неожиданно заявил Патч. – Я еду на юг, а ты куда, дырка от задницы?

Мальчишка ощерился.

– Я вам не дырка от задницы!

– Ах так! Как же тебя зовут?

– А зачем это вам знать, мы же все равно расстаемся.

– Просто так, ради приличий. Меня зовут Патч.

Хмурое лицо мальчишки скривила презрительная гримаса.

– Сразу и не выговоришь!

Патч прищелкнул языком.

– Не всегда удается иметь то, что хочешь. Идеал – это когда имя можно выбрать на основании каких-то определенных качеств. Так, кстати, делали древние. В те времена имя нужно было заслужить.

– Патч – это имя ни о чем не говорит!

– Согласен. Оно скорее напоминает чихание, зато обладает одним достоинством – краткостью. Нет нужды долго говорить, да и знакомиться проще.

– Однако же вы любите поговорить!

– Все зависит от обстоятельств. Они иногда руководят нашими действиями. Временами за языком не уследишь.

– Ну, вы скажете!

– У тебя в голове никогда не было завихрений?

– Никогда! Это все старческие штучки!

– Я имею в виду не головокружение, а мысли, которые вдруг появляются и теснятся в голове, а ты ничего не можешь с ними поделать, пока не найдешь ответов на вопросы, которые никогда раньше себе не задавал.

– У вас, должно быть, горячка.

– Да нет же! Просто я подумал, глядя на тебя, что такая злопамятность и ярость в бою заслуживают того, чтобы на них обратили внимание.

– Это как?

– Ты знаешь, о ком я подумал, когда увидел тебя – этакую злобную, свирепую, гибкую фурию?

– Нет, а скажите!

– О ягуаре.

На лице парнишки отразилось недоверие.

– О ягуаре?

Патч утвердительно кивнул головой.

– Да. Ни больше, ни меньше. И, мне кажется, ты мог бы взять себе его имя.

– Ягуар?

– Да. Ягуар. Или, скорее, Джаг. Это звучит лучше.

– Джаг... Джаг? Джаг!

Устремив глаза в пустоту, мальчишка повторял это имя с таким наслаждением, словно сосал вкусную конфету.

– Неплохо, правда?

– Не знаю. А почему вы так беспокоитесь обо мне? Что вы имели в виду, когда говорили о моей натуре? Вам не приходила в голову мысль взять меня с собой?

– Мне?

– Да. Вы чувствуете себя не очень хорошо, вам нужен помощник.

– Именно поэтому я не торопился расставаться с тобой!

– И правильно. Чтобы уехать без опаски, вам придется убить меня!

– Ну, вот видишь. Меньше всего мне хочется драться с мальчишкой, у которого закалка ягуара.

– Для вас же лучше.

– Кроме того, ты мне поможешь в бою и на привале. Мы разделим обязанности. Я составлю меню, а ты займешься кухней и мытьем котелков.

На лице парнишки застыло выражение разочарования.

– Ты считаешь это несправедливым? – обеспокоенно спросил Патч, переламывая свою пушку и вкладывая в один из стволов патрон.

– Дело в том, что... не следует забывать, что у меня хватка ягуара...

– Конечно, конечно. Только на этом себе репутацию не заработаешь. Человека превращают в легенду слухи. Если я говорю, что ты обладаешь качествами ягуара, мне поверят на слово. Если ты сам начнешь этим хвастаться, тебя поднимут на смех. Репутацию человеку всегда делают другие.

– То, что вы говорите, – не так уж глупо.

– Ты убедишься в этом сам, Джаг, – ответил Патч.

Резким движением он защелкнул казенник обреза, вскинул его на вытянутой руке и выстрелил. Заряд вздыбил фонтанчик земли меньше чем в метре от ног пацана, который буквально нырнул в траву, закрыв руками глаза и высоко задрав зад.

– Эй, Джаг! Ты что-то потерял? Может, тебе помочь?

– Я подумал... Я подумал, что вы стреляете в меня, – пролепетал испуганный мальчишка, поднимая голову.

– Нужно быть сумасшедшим, чтобы стрелять в парня, быстрого, как ягуар, или мазилой, бесцельно палящим боеприпасы. Скажи-ка, ты любишь рагу из змеи?

– Да, а что?

Патч указал подбородком в траву.

– Тогда подбери эту. С картошечкой – пальчики оближешь!

Рядом с собой мальчишка с удивлением обнаружил большую желтоватую рептилию длиной не менее трех с половиной метров. Змеи этой породы не были ядовиты, они, как удавы, обвивались вокруг своей жертвы и душили ее. Заряд картечи начисто снес ей голову, а в остальном она была совершенно целая. Правильно разделанная и приготовленная, она представляла собой превосходное блюдо.

* * *

Примерно через час после того, как они покинули место драматической стычки, Патч нашел идеальное место для ночевки. Только тогда парнишка осмелился задать своему старшему товарищу вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.

– Скажите, – почтительно спросил он, как следует откашлявшись и прочистив горло, – а это кто – ягуар?

Глава 6

Шло время, Джаг рос и взрослел под недремлющим оком многоопытного Патча.

Эта странная пара неутомимо пересекала пустыни, пробиралась через руины разрушенных городов, оставляла за собой песчаные равнины и болота, неустанно стремясь все дальше и дальше по сумасшедшим, диким и хаотическим просторам некогда цветущей земли.

Высокий и широкоплечий, прекрасно сложенный – настоящая глыба тренированной плоти, – Патч напоминал ковбоя прежних времен, закаленного непогодой и превратностями судьбы. За долгие годы странствий он приобрел множество морщин и шрамов, а также колоссальный жизненный опыт, который медленно и настойчиво передавал своему питомцу, формируя на свой лад его поведение и разум. При этом он любил говаривать, что "задница твердеет, покрывается мозолями и привыкает к седлу только в процессе верховой езды и дальних походов".

Джаг с открытым ртом ловил каждое его слово, а Патч в ходе воспитания удачно сочетал методику кнута и пряника, не желая, чтобы его подопечный расслаблялся и верх над разумом брали чувства. Патч дрессировал мальчишку, не стремясь вместе с тем привязывать его к себе, делать из него некое подобие охотничьего сокола, с темным колпачком на голове сидящего на руке хозяина. Патч считал, что выживание зависит в первую очередь от независимости, и всеми силами пытался привить парню это чувство. Но это так, между делом, потому что было еще великое множество других уроков.

Свои уроки в школе выживания Патч начал давать в первую же ночь, как только они устроились на привал.

– Если ты правильно выберешь место для ночлега, то завтра проснешься целым и невредимым, – отчеканил он, после чего – на первый случай – приготовил такой вкусный ужин, что мальчик, несмотря на бесконечные предупреждения типа "не обжирайся", "не жадничай", так набил себе брюхо, что всю ночь напролет только и делал, что пускал газы да гадил в близлежащих кустах.

– Сам виноват! – рявкнул в конце концов Патч. – Надо слушать, что тебе говорят. Не нужно торопиться с вещами, которые должны делаться медленно. Не нужна и бессмысленная спешка. Выдержка – вот в чем сила. Лучшие стрелки и фехтовальщики, каким бы оружием они ни пользовались, никогда не тренируются с утра до ночи. Чаще всего лучшим оказывается тот, кто умеет ждать, кто сохраняет силу и ловкость для последнего неотразимого удара. Конечно, есть знания и техника, но все это совсем не то. Пока делай то, что я тебе говорю, и, прежде всего, перестань писать против ветра – на меня брызги летят!

Так постепенно Патч обламывал Джага. Из растяпы он рассчитывал сделать настоящего бойца.

Обычно молчаливый, Джаг не рассказывал о том, как жил раньше. Должно быть, ему крепко доставалось от членов перебитой Патчем банды, потому что стоило тому шагнуть в сторону парнишки или протянуть руку в привычном повседневном жесте, как он испуганно шарахался в сторону, инстинктивно выставляя перед собой руку.

Патч не предпринимал никаких шагов, чтобы успокоить или подбодрить его. Доверие придет либо само собой, либо никогда. Да это и не имело большого значения. В такие тяжелые времена не стоило доверять никому.

– Не пялься без конца на огонь, – часто повторял он на привалах. – Если долго смотреть на угли, глаза начинают слезиться и зрачки сужаются. Если кто-то застанет тебя ночью врасплох, то он перережет тебе глотку раньше, чем ты успеешь увидеть его! На огонь смотрят искоса, краешком глаза! Старайся никогда не разомлевать от жары. Жара убаюкивает, расслабляет и превращает тебя в никудышного бойца. Старайся время от времени разминать пальцы. Потягиваясь, напрягай руки и ноги. Ты постоянно должен быть настороже, отдыхай, но никогда полностью не отключайся!

Повторив еще раз свои советы, Патч заворачивался в меховую полость и, сжимая в руках неразлучные пушки, быстро засыпал. Он никогда не храпел, потому что предусмотрительно смазывал ноздри маслом широколистной лаванды, хотя это можно было считать чрезмерной предосторожностью, особенно если учесть, что Патч устраивал лагерь в незаметных или труднодоступных местах. А чаще всего он строго следил за тем, чтобы место бивуака отвечало обоим условиям. Кроме того, он устраивал вокруг лагеря многочисленные ловушки, заботясь о том, чтобы избавить себя от всяких неприятных сюрпризов.

Иногда по вечерам, будучи в хорошем настроении, Патч доверительно раскрывал свои тайны.

– Если честно, Джаг, то у меня нет никаких особых секретов, – говорил он. – Можешь мне поверить. Главное – умение наблюдать и приспосабливаться. Наука выживания не требует ничего большего. Все придет само собой. Ты научишься смотреть на мир моими глазами. Когда-нибудь я тебе расскажу...

– Что вы мне расскажете? – нетерпеливо перебил его Джаг.

– Все и ничего. То, что я познал с тех пор, как появился на свет, и, поверь, мне есть о чем поведать тебе! Я прошел тысячи дорог, подо мной пала не одна лошадь, а уж сколько мне пришлось пострелять... – Патч красноречиво взмахнул рукой и продолжил: – Трудно представить себе то количество песка, что я сожрал, пробираясь безводными бескрайними пустынями, где глаза отвыкают от всяких геометрических форм, за исключением ровной линии горизонта...

– А почему вы нигде надолго не останавливались?

– Потому что не нашел до сих пор стоящего места. Когда где-то основательно устраиваешься; то начинаешь привыкать к своему углу и приходится постоянно себя сдерживать. И тогда ты становишься уязвимым...

– С вами такого никогда не случалось?

– Было раз, если мне не изменяет память. И вот чего мне это стоило, – хмыкнул Патч и распахнул на груди рубашку, показывая беловатый шрам совсем рядом с сердцем – мрачное клеймо смерти, на которое Джаг не раз обращал внимание, не осмеливаясь, однако, задать вопрос о его происхождении. – И если бы только это, – продолжал Патч. – Иногда остаются невидимые глазу раны, которые постоянно жгут тебя изнутри, отравляя душу...

– Вот как?

Джаг не всегда понимал речи Патча и в таких случаях остерегался переспрашивать и лезть ему в душу, чувствуя, что тем самым вторгся бы в запретную зону. Кроме того, он привык к зачастую бессвязным высказываниям старика, к похабным песням, к его нравоучительным поговоркам и прочей болтовне, которую слушал вполуха. Зато он весь превращался во внимание, едва разговор переходил на более серьезные темы.

– Нужно взять себе за правило никогда не оставаться на одном и том же месте больше двух дней, – говорил Патч. – Иначе рискуешь прозевать поезд в рай.

– Что за рай? Что это такое?

– Место, которое больше не существует, если оно вообще когда-нибудь было.

– Вы смеетесь надо мной!

– Нет, нет, честное слово! Это край мечты, где полно травы и цветов, где порхают бабочки, всегда голубое небо, а воздух напоен благоухающими запахами, где обитают стройные, хорошенькие девушки с нежной бархатной кожей, чистые и здоровые, в объятиях которых ты можешь заснуть с уверенностью, что завтра проснешься и встретишь свежий рассвет. Чем не рай?

– Но если такого места нет! А потом, зачем его искать, этот рай, если вы все равно говорите, что ни к чему нельзя надолго привязываться?

Тут Патч сокрушенно качал головой.

– Малыш, меня утомляет твоя логика! Скажи-ка, чем ты рассчитываешь заниматься в жизни?

– Пока еще не знаю. Пойду туда, куда и вы, это точно.

– А потом?

– Когда это – потом?

– Когда меня не станет, что ты будешь делать?

– Я... Посмотрю.

– Что ты посмотришь?

– Ну, не знаю... Буду продолжать.

– Вот это уже лучше. Продолжать, как ты выразился, это то, чем я занимаюсь всю жизнь. А как, по-твоему, что заставляет меня продолжать?

– Ну... Не знаю... Я никогда не думал об этом...

– Так вот подумай, потому что не всегда у тебя за спиной будет кто-то стоять и подсказывать, в какую сторону надо писать!

– Я вас ни о чем не просил. Вы сами захотели взять меня с собой!

– Как раз для того, чтобы передать тебе эстафету, чтобы хоть что-нибудь оставить после себя, когда пробьет мой последний час, чтобы, несмотря ни на что, продолжать жить в тебе! И до тех пор, пока ты будешь продолжать мой поиск, я буду жить! Ты должен всегда помнить о рае, о небесном саде, что бы ни случилось! Для того, чтобы выжить, нужно иметь перед собой цель и стремиться к ней. На протяжении всей своей жизни ты должен пытаться заглянуть за горизонт! Двигайся! Постоянно находись в движении! Только это избавит тебя от сплетен, интриг и ссор! Чем меньше людей встретится тебе на пути, тем лучше, потому что всегда найдется кто-нибудь, кому не понравится твоя физиономия. И если, на счастье, ты окажешься более сильным или более быстрым, можешь не сомневаться, что на смену твоему менее удачливому противнику всегда придет другой. Это непреложный закон! В нашем безумном и диком мире нигде и никогда нельзя чувствовать себя в безопасности. Смерть – повсюду, за каждым поворотом, она следует за тобой неотступно, как тень. Именно поэтому нужно двигаться и еще раз двигаться.

– Вы убили много людей?

Патч надул щеки.

– Я никогда не считал. Видишь ли, делать зарубки на прикладе – не мой стиль. К тому же это не имеет никакого значения. Опасаться нужно тех, кого ты упустил! Либо тех, к кому ты проявил неуважение или оскорбил...

– Вас преследует много народу?

– Откуда мне знать? Одним погоня надоедает и они устают от нее, других на пути поджидают неприятные встречи, болезни, всякие опасности, не считая естественной смерти, которая лукаво подстерегает тебя со дня твоего появления на свет.

– А может, кто-нибудь на вас особенно имеет зуб?

– А ну-ка спи, уже поздно, и завтра нас ожидает тяжелая дорога!

Завернувшись в одеяло, Джаг каждый вечер начинал пересчитывать звезды. Это занятие усыпляло его куда быстрее и надежнее, чем удар дубиной по голове.

Тогда Патч тихонько вставал и готовил себе сладковатый отвар, который прихлебывал маленькими глотками, терпеливо ожидая, пока не улягутся его воспоминания.