Текст книги "Степан Халтурин"

Автор книги: Юзеф Полевой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Рабочие-революционеры резко выступали против фантастических планов о немедленном проведении народных бунтов, а народников, призывавших к бунтам, иронически называли «генералами».

Степан Халтурин понимал несостоятельность призывов к повсеместному бунту, с которыми народники обращались к рабочим. Но в то же время он, безусловно, ценил и те услуги, которые оказывали пропагандисты-интеллигенты рабочему движению. В отличие от некоторых рабочих-революционеров, которые резко выступали против «бунтарей», «деревенщиков» и проявляли при этом неприязнь к интеллигенции вообще, Халтурину было чуждо такое отношение к интеллигенции. Действительно, он считал рабочих-социалистов более надежными революционерами, чем интеллигентов. «В его отношении к студентам, – писал Плеханов, – всегда была некоторая доля юмора, пожалуй, даже иронии: знаю, мол, цену вашему радикализму: пока учитесь, все вы – страшные революционеры, а кончите курс да получите местечки и как рукой снимет ваше революционное настроение» ^{65} . Это, однако, было как бы первичное отношение Халтурина к интеллигенции. В течение всех последующих лет он видел по только получивших местечки в разных учреждениях, но и десятки и сотни казненных или похороненных заживо в царских тюрьмах и крепостях.

Степняк-Кравчинский указывает, что несправедливо думать, будто Халтурин вообще недолюбливал интеллигенцию. Жил он почти всегда в компании студентов, был с ними на «ты» и в самых лучших отношениях. В кругах интеллигенции он различал фразеров, «модных революционеров» и людей с искренними революционными убеждениями.

Революционная интеллигенция была полезна рабочим не только в роли лекторов, но и в деле организации революционного подполья, создания централизованной революционной организации, овладения тонкостями конспирации. Халтурину по многим вопросам организации сходок, демонстрации, стачек приходилось обращаться за помощью. У него было ровное отношение к различным течениям народничества. Это объяснялось тем, что Халтурину и его товарищам были по сути дела одинаково чужды все направления этого течения.

Халтурин считал, что, когда советы народников помогают рабочему делу, можно их слушать. Когда же мнение народников расходится с интересами рабочих, «послушаться их нельзя». Так категорически и совершенно определенно решались Халтуриным как одним из руководителей «Северного союза» основные вопросы взаимоотношений рабочих с народнической интеллигенцией.

Халтурин вынес все неимоверные трудности, связанные с созданием в условиях жестоких преследований царизма и идейной борьбы в революционном подполье с противниками оформления самостоятельной рабочей организации. Он был новичком, моложе других, но сразу занял видное место в основном ядре рабочей организации. Его первая встреча с Обнорским состоялась в 1876 г. В ноябре того же года Обнорский вторично уехал за границу, где пробыл до ноября 1877 г. Вскоре он уехал в Москву. Первую часть 1878 г. он провел с Халтуриным в Петербурге.

В августе того же года Обнорский в третий раз поехал за границу и по возвращении был арестован 6 февраля 1879 г. и присужден к 10 годам каторги. С. К. Волков, И. А. Бачин, С. И. Виноградов, К. А. Иванайнен, И. С. Обручников, А. П. Петерсон, А. К. Пресняков, В. Я. Савельев, Д. Н. Смирнов также недолго были на свободе после образования союза.

Халтурин переносил все эти удары, восполняя потери привлечением новых сил. Рабочая организация продолжала расти. Пропаганда в кружках заводских рабочих велась на многих заводах и фабриках Петербурга.

С ростом рабочего движения и расширением пропаганды в Петербурге и других городах обострились противоречия между Халтуриным, Обнорским и их товарищами из рабочей организации с народнической интеллигенцией.

Бунтарское направление, которое господствовало в революционном народничестве, идя на помощь рабочим в стачечном движении, организации демонстраций и расширении революционной пропаганды рассматривало рост рабочего движения как свои достижения в реализации плана поднять «народ» на социальную крестьянскую революцию. Объективно это свидетельствовало об отрицании возможностей для самостоятельного классового движения пролетариата в России.

Для Халтурина и его товарищей рост стачек и других форм борьбы свидетельствовали о необходимости окончательного оформления самостоятельной рабочей организации с собственной программой, печатным органом, типографией.

В августе 1878 г. В. Обнорский снова выехал за границу. Халтурин, уже перешедший к тому времени на нелегальное положение и работавший в Сормове на заводе наследников Бенардаки, вернулся в столицу и поступил работать с паспортом на имя Степана Батурина в мастерскую Нового адмиралтейства. С этого времени начинается пора наиболее активных политических выступлений рабочей организации столицы.

О существовании рабочей организации интеллигенты-революционеры Плеханов, Натансон, Кравчинский, Михайлов, Ширяев, Русанов, лаврист Мурашкинцев и его единомышленники знали. Народники не были против существования рабочей организации. Они сами создавали специальные группы для деятельности среди рабочих, стремясь подчинить их своему влиянию. Но стремление рабочих создать свою самостоятельную рабочую организацию, независимую идейно и организационно от народников, вызывало неодобрение.

Определенную услугу Халтурину и его товарищам в организационном оформлении «Северного союза» оказали лавристы. «У лавристов, – пишет Плеханов, – было хорошо хоть то, что они изображали не в превратном виде западноевропейское рабочее движение, и под влиянием их рассказов русский рабочий мог лучше выяснить себе свою собственную задачу. Если в программе образовавшегося зимой 1878/1879 г. Северно-русского рабочего союза сильно слышалась социально-демократическая нота, то это, кажется, в значительной степени нужно приписать влиянию лавристов» ^{66} .

Однако программа «Северного союза русских рабочих» была составлена Халтуриным и Обнорским совершенно самостоятельно. При составлении программы Халтурин изучал западноевропейские конституции и особенно опубликованные в журнале «Вперед», издаваемом П. Л. Лавровым, Эйзенахскую (1869) и Готскую (1875) программы немецкой социал-демократии. К. Маркс критиковал последнюю за уступки последователям Лассаля. Большое значение имело участие в подготовке программы В. П. Обнорского, изучавшего за границей программные документы западноевропейского рабочего движения.

Конец 1878 г. явился важным этапом в окончательном оформлении самостоятельной рабочей организации. Эта идея назревала давно и выражала чаяния всех передовых рабочих Петербурга. Необходимо было практически осуществить эту идею, продумать структуру рабочей организации, разработать проект программы, обсудить ее окончательно на собраниях наиболее деятельных членов организации. Также было не менее важно найти квартиру для проведения этих собраний. Все это было проведено в крайне тяжелых условиях.

Покушение В. И. Засулич на жизнь петербургского градоначальника Трепова в январе 1878 г. и последовавший за ним переход части землевольцев, а затем и большинства народников к политическому террору вызвали усиление репрессий царского правительства. Это сильно затрудняло деятельность рабочих-революционеров.

Власти особенно зорко следили за всякими сходками и собраниями. С большим трудом Халтурину удалось найти квартиру на дальних линиях Васильевского острова. Заключительному общему собранию предшествовали небольшие сходки рабочих по районам Петербурга. Из соображений конспирации проведение больших собраний было приурочено к святкам. Окончательно программа была обсуждена 29 и 30 декабря 1878 г., а отпечатана в подпольной типографии «Земли и воли».

Степан Халтурин поражал всех близко знавших его своей неутомимой энергией, неукротимой волей, беззаветной преданностью делу освобождения трудящихся. Занимаясь, как и всякий другой рабочий, тяжелым физическим трудом, он в то же время весь был поглощен общественной деятельностью. Для него не существовало малых дел, все дела были одинаково важны. Он организовывал кружки, учил рабочих, доставал им книги, мирил ссорившихся, журил виноватых.

К этому времени Степану Халтурину еще не исполнилось 22 лет. Но это был уже вполне сложившийся организатор и идейный руководитель рабочего движения на раннем его этапе.

Взгляды Халтурина не были и не могли быть последовательно пролетарскими. Они отражали уровень классового сознания передовых элементов пролетариата России 70-х годов XIX в. Чтобы в рабочее движение внести теорию научного социализма К. Маркса и Ф. Энгельса, явившуюся высшим достижением мировой культуры и науки, необходимо было обладать огромными знаниями в области философии, политической экономии, научного социализма, а также естественных наук. В условиях царской России даже самые выдающиеся рабочие не имели этих знаний и без помощи революционной интеллигенции не могли самостоятельно возвыситься до теории научного социализма. Среди нее русской революционной интеллигенции 70-х годов прошлого века безраздельно господствовала чуждая пролетариату идеология народничества.

Значительное влияние на формирование мировоззрения Халтурина и его товарищей, организаторов и активных участников «Северного союза русских рабочих» оказало, как уже отмечалось, рабочее движение в странах Западной Европы, достигшее к этому времени значительного развития. По и в этих странах учение К. Маркса и Ф. Энгельса не было еще преобладающим. Даже на родине Маркса, в Германии, где рабочее движение было наиболее развито, наряду с марксизмом было распространено и лассальянство. Среди же передовых рабочих других стран Западной Европы (Франция, Испания, Бельгия, Швейцария) преобладали учения прудонизма, бланкизма, анархизма, выражавшие интересы мелкой буржуазии.

Однако в 70-х годах XIX в. рабочий класс Германии, Франции и Англии давал образцы сознательной массовой пролетарской борьбы и накапливал опыт создания массовых рабочих организаций, рабочих социалистических партий, рабочих профессиональных союзов, рабочей печати и т. д.

Плеханов, высоко оценивая деятельность и личность Степана Халтурина, отмечал, что ему было бы нелегко определить социально-политические взгляды знаменитого русского рабочего-революционера, так как он сам, будучи в 70-х годах еще народником, смотрел на вещи совсем по-другому, чем в начале 90-х годов, когда писал о нем. «Могу сказать одно, – писал Плеханов, – в сравнении с нами, землевольцами, Халтурин был крайним западником».

Плеханов имеет в виду глубокий интерес Халтурина к западноевропейскому демократическому и пролетарскому движению той эпохи.

Халтурин сделал громадный шаг вперед от народничества, отражавшего идеологию крестьянства и мелкой буржуазии, к пролетарской идеологии, к идеологии международного революционного рабочего движения.

Социально-политические взгляды Халтурина в основе своей были чужды народническим. Исходным пунктом и фундаментом народнического социализма всех оттенков была идея об «особом», «самобытном» пути социально-экономического развития России, о русской сельской общине как готовой ячейке социализма. Крестьянство народники считали главным носителем социалистических идей, естественными «коммунистами». Халтурин не разделял этих взглядов. «Ум его до такой степени исключительно поглощен был рабочим вопросом, – писал Плеханов, – что ему едва ли когда случалось заинтересоваться пресловутыми „устоями“ крестьянской жизни. Он знакомился с интеллигенцией, слушал их толки об общине, о расколе, о „народных идеалах“, по народническое учение так и осталось для него чем-то совсем чуждым» ^{67} . Плеханов вспоминает, что в 1879 г. его очень заинтересовала только что вышедшая книга М. М. Ковалевского «Общинное землевладение в колониях и влияние поземельной политики на его разложение». На вопрос Халтурина, что он пишет, Плеханов ответил, что пишет разбор этой книги и подробно изложил Халтурину ее содержание. Для Плеханова, тогда народника, эта книга, в которой исследовался процесс разложения общины, представляла большой интерес; Халтурин же, выслушав Плеханова, сразил его, по словам последнего, неожиданным вопросом: «Да неужели это так важно?»

«Община, – продолжает Плеханов, – занимала самый почетный передний угол в моем народническом миросозерцании, а он даже не знал хорошенько, стоит ли из-за нее ломать литературные копья!» ^{68}

Хотя Халтурин до полного понимания исторической роли пролетариата не поднимался, в основном в оценке рабочего класса он близко подошел к учению Маркса. Промышленный пролетариат Халтурин считал основной революционной силой, призванной преобразовать Россию на социалистических началах.

«В рабочих, – пишет Плеханов, – видел он самых надежных прирожденных революционеров» ^{69} .

В вопросе об отношении революционного движения России к революционному движению на Западе взгляды Халтурина, Обнорского и их единомышленников также существенно отличались от взглядов народнической интеллигенции. Разумеется, и народники сочувствовали рабочему движению западноевропейского пролетариата, но не признавали наличия в России рабочего движения как сколько-нибудь самостоятельного фактора.

Халтурин и его товарищи рассматривали себя и представленное ими рабочее движение как составную часть международного рабочего движения.

Идейно-политические взгляды Халтурина нашли свое выражение в двух сохранившихся важнейших документах – в программе «Северного союза» и в ответе Халтурина редакции «Земли и воли» в связи с появлением в журнале критической статьи по поводу программы союза.

Выработка проекта программы самостоятельной рабочей организации и ее опубликование были завершающим актом окончательного оформления «Северного союза русских рабочих». Халтурин и Обнорский были главными авторами этой программы. Для Плеханова, Ширяева, давриста Мурашкинцева, да и для многих других, появление проекта программы «Северного союза» оказалось совершенной неожиданностью. Современники отмечают большое впечатление, произведенное программой в революционном подполье Петербурга. Заинтересовал самый факт появления программы, самостоятельно написанной рабочими. Правда, в полную самостоятельность авторства рабочих, по свидетельству Русанова, не верили. «Было известно, – пишет он, – что с некоторыми личными приятелями как лавристами, так и народниками, Халтурин советовался по кой-каким пунктам, правда, в общей форме и не говоря, что дело идет о программе уже почти готового рабочего союза» ^{70} .

Проект программы «Северного союза русских рабочих» существенно отличался от всех предшествующих и последующих программ социалистов-народников. Исключение составляла русская секция Первого Интернационала. Провозгласив, что по своим задачам эта организация примыкает к западноевропейскому социалистическому рабочему движению, Халтурин, Обнорский и их товарищи тем самым заявили о классовой солидарности, о стремлении размежеваться с народниками.

В отличие от народнических программ, провозглашавших в качестве конечной цели непосредственное достижение социализма, проект программы «Северного союза» определил конечные и ближайшие цели союза. Конечна} цель – ниспровержение существующего политического и экономического строя и построение нового, социалистического. Халтурин и его товарищи не представляли себе всей сложности пути к победе социалистической революции и построению социализма. В понимании сущности социализма, форм организации социалистического строя они во многом оставались в плену утопического социализма. Более того, чтобы несколько ослабить негодование народников против выдвинутых в программе требований политической свободы, Халтурин и его товарищи как бы намеренно повторяли народнические идеи об учреждении народной федерации общин, основанных на полном политическом равноправии и с полным внутренним самоуправлением на началах русского обычного права, об общинном землевладении, о правах сельской общины и т. д. Народнические рассуждения в программе были не случайны. «Этой прилипчивой болезни, – впоследствии писал Плеханов, – трудно было избежать в России, да притом авторы программы, разойдясь с нами по коренному вопросу о политической свободе, не чужды были, кажется, желания позолотить пилюлю, порадовав нас целой кучей народнических требований» ^{71} .

Для Халтурина и его единомышленников было важно отстоять идею демократического преобразования России как важнейшего условия ее социалистического переустройства. Требование политических прав народу, требование, против которого боролись землевольцы как против буржуазной заразы, было главной ближайшей целью программы союза. Раздел программы «непосредственных требований»– нечто вроде «программы-минимум», изложенной в 10-ти пунктах, – написан с учетом положения пролетариата и народных масс в целом и опыта демократического и рабочего движения развитых стран Европы.

Основные пункты «непосредственных требований»: свобода слова, печати, право собраний, сходок, уничтожение сыскной полиции, политическая амнистия, уничтожение сословных прав и привилегий, уничтожение паспортной системы и свобода передвижений. Кроме того, в программе выдвигались требования ограничения рабочего дня, запрещения детского труда, обязательного и бесплатного обучения во всех школах и учебных заведениях, отмены косвенных налогов и установления прямого налога соответственно дохода и наследства. Вместе с тем в программе ближайших требований выдвигалась необходимость предоставления права сельской общине самостоятельно решать дела по распределению размера податей, о наделе земли, об учреждении производительных ассоциаций, ссудных касс и дарового кредита рабочим ассоциациям и крестьянским общинам ^{72} .

Несмотря на отзвуки лассальянства и народничества, в целом требования можно оценить как демократические. Таким образом, в центре программы стояла необходимость демократического преобразования России революционным путем как предпосылка ее перехода к социалистическому строю.

По убеждению авторов программы, политическая свобода «обеспечивает за каждым человеком самостоятельность убеждений и действий и ею прежде всего обеспечивается решение социального вопроса».

Политическую борьбу Халтурин понимал прежде всего как борьбу рабочих масс, а не кучки заговорщиков. Вместе с тем Халтурин не считал политическую свободу конечной целью, а рассматривал политические свободы как необходимое условие для дальнейшей борьбы рабочих за социалистическое преобразование России.

В программе была выражена давняя мечта Халтурина и его товарищей о превращении рабочей организации Петербурга во всероссийскую рабочую партию. В программе «Северного союза» говорилось, что представители рабочих Петербурга «пришли к мысли об организации общерусского союза рабочих, который, сплачивая разрозненные силы городского и сельского рабочего населения и выясняя ему его собственные интересы, цели и стремления, – служил бы ему достаточным оплотом в борьбе с социальным бесправием и давал бы ему ту органическую внутреннюю связь, какая необходима для успешного ведения борьбы» ^{73} .

Понимание передовыми рабочими-революционерами характера революции и ее движущих сил существенно отличалось от взглядов народников. Все течения народничества рассматривали предстоящую революцию как крестьянскую «социалистическую» революцию. Халтурин и его единомышленники представляли себе грядущую революцию прежде всего с точки зрения интересов городских рабочих.

В отличие от народников, Халтурин и его товарищи считали, что социалистическая революция будет совершена в ряде стран международным пролетариатом, с которым рука об руку выступит и рабочий класс России.

Исключительное значение «рабочего сословия» как наиболее передовой части трудящихся в борьбе за революционное преобразование России подчеркнуто в программе «Северного союза». Это признавал также Степняк-Кравчинский.

«Халтурин, – пишет он, – интересовался всем, что касалось рабочих… Эта органическая привязанность к классу рабочих не была лишена некоторой исключительности: Халтурин заботился только о городских рабочих и нисколько не интересовался крестьянами» ^{74} . Это не значит, конечно, что Халтурина не интересовала судьба других слоев трудящихся, кроме пролетариата. Опыт пропаганды среди рабочих и практика западноевропейского рабочего движения подсказывали ему, что пролетариат является самым надежным революционным классом.

«На нас, рабочих, – говорится в программе союза, – лежит великое дело – дело освобождения себя и своих братьев, на нас лежит обязанность обновления мира, утопающего в роскоши и истощающего наши силы».

Роль рабочего класса в борьбе за революционное преобразование страны выражена, хотя и не совсем точно, в заключительной части программы «Северного союза». «Знайте, – обращаются Халтурин и его товарищи к рабочим, – что в вас заключается вся сила и значение страны, вы – плоть и кровь государства, и без вас не существовало бы других классов, сосущих теперь вашу кровь».

В программе союза нашли отражение и идеи пролетарского интернационализма. Перспективы русского рабочего движения связываются с развитием международного рабочего движения. При этом в программе подчеркивается, что по своим задачам «Северный союз» тесно примыкает к «социально-демократической партии Запада», т. е. к международному рабочему социал-демократическому движению. Тем самым рабочее движение в России рассматривается как часть международного движения пролетариата.

Требования программы «Северного союза» сближали его с международным рабочим социал-демократическим движением, хотя в ней содержались еще отголоски народнических представлений о путях перехода к социализму.

Программа «Северного союза русских рабочих» отражает влияние деятельности Первого Интернационала, а также Эйзенахской (1869) и Готской (1875) программ немецкой социал-демократии и программы Швейцарского рабочего союза.

Программа, составленная Халтуриным и его товарищами, была еще далека от идей научного социализма. Авторы во многом еще не освободились от народнических взглядов и восприняли некоторые немарксистские взгляды, преобладавшие в рабочем движении Запада.

В программе «Северного союза», кроме указанных полубакунинских требований свободной народной федерации, общин и т. д., отсутствовала характеристика различия социальной природы рабочего и крестьянина. Авторы, говоря о городском и сельском рабочем населении, избегали понятия «капитализм», хотя оно уже прочно вошло в русскую литературу.

Не было включено требование всеобщего избирательного права, хотя это требование содержалось почти во всех программах западноевропейских рабочих партий.

В то же время была воспринята лассальянская идея, родственная народничеству, о государственном кредите, выдвинутая как требование государственного кредита «рабочим ассоциациям и крестьянским общинам».

Авторы программы, видимо, для того, чтобы сделать ее более доступной для широких масс рабочих, прибегли в заключительной части к фразеологии «христианского социализма» – о «великом учении Христа», о «братстве и равенстве» и т. п.

Эти и другие недостатки, неизбежные на ранней стадии рабочего движения, не могут умалить значения написанной Халтуриным и Обнорским программы как серьезного шага вперед в развитии русской революционной мысли на пути к марксизму. Насколько далеко Халтурин ушел вперед в понимании ближайших задач русского революционного движения от господствовавшего тогда еще: полубакунинского направления, говорит другой документ, автором которого был Халтурин, – ответ его и его товарищей редакции журнала «Земля и воля».

Появление программы «Северного союза русских рабочих» вызвало живой отклик в разных кругах общества. Об окончательном оформлении союза и выработке его программы не знал и Плеханов, который четыре года встречался с Халтуриным и к которому руководитель «Северного союза» питал особое уважение.

«Возникновению союза, – писал позднее Плеханов, – нельзя было не радоваться даже с нашей тогдашней народнической точки зрения. Но программа его причинила нам немалое огорчение. В ней – о ужас! – прямо было сказано, что рабочие считают завоевание политической свободы необходимым условием дальнейших успехов своего движения. Мы, презиравшие „буржуазную“ свободу и считавшие ее опасной ловушкой, оказались в положении курицы, высидевшей утят» ^{75} .

Н. С. Русанов, встречавшийся в то время с Халтуриным, свидетельствует, что ни лавристы, ни народники не были целиком довольны программой союза. «Халтурин, – пишет он, – хоть лично и близок к Мурашкинцеву, советовался с ним по разным вопросам социалистической теории и практики, но ни разу не сказал ему прямо, что имеется в виду немедленно же образовать рабочую организацию и выпустить ее заявление. И, однако, он, Мурашкинцев, с радостью увидал в программе Союза отражение кой-каких мыслей, которые были дороги ему и его идейным друзьям» ^{76} .

Русанов утверждал, что та часть программы, где говорилось о связях русского рабочего движения с рабочим движением в других странах, а также содержались требования политических свобод, нравилась Мурашкинцеву, что касается требований программы в духе землевольцев, «бунтарей», то лавристы относились к ним отрицательно.

Иначе отнеслись к программе «Северного союза русских рабочих» землевольцы. В их среде программа вызвала общее недовольство. Видный деятель революционного народнического движения 70-х годов, член кружка чайковцев, литератор, сотрудник журнала «Вперед», один из редакторов «Общины», а затем «Земли и воли» Д. А. Клеменц сразу же после появления программы «Северного союза» написал критическую статью. Редакция «Земли и воли» не возражала против образования «Северного союза» при условии, что он разделит народническую программу.

Землевольцы в результате деятельности Халтурина и его товарищей вынуждены были признать, что «социализм нашел среди русского пролетариата не только убежденных сторонников, но и людей, способных без всякой посторонней помощи организоваться в борющуюся партию, способных на самостоятельную инициативу», и что «великая истина – „освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих“ – отныне становится для русского рабочего не только теоретическим положением, но и лозунгом его практической революционной деятельности» ^{77} .

Редакция «Земли и воли» одобрительно высказалась о тех пунктах программы, которые были близки народническим идеям. Решительный протест вызвало ярко выраженное в программе стремление Халтурина, Обнорского и их товарищей противопоставить существующей революционной народнической организации классовую пролетарскую организацию. Халтурина и других авторов программы «Северного союза» землевольцы упрекали в том, что они подражают рабочей партии Германии и предают забвению главное в русском социализме – аграрный вопрос.

Особое возмущение вызвало центральное положение программы о политических свободах, что означало открытый разрыв с народнической теорией крестьянской социалистической революции.

Халтурин и его товарищи незамедлительно ответили редакции «Земли и воли» письмом, полным достоинства, глубокого убеждения в правоте своих взглядов на задачи русского революционного движения.

Из письма следует, что в кругах землевольцев резко нападали на деятелей союза. «Нас называли выскочками, упрекали в недомыслии, противоречиях, порицали за слог, – говорится в письме Халтурина и его единомышленников, – а многие даже прямо относились с недоверием, видя в пашей программе произведение интеллигентных рук… до того еще не доверяют нашим силам, до того еще привычка смотреть на нас, как на неспособную скотину, вскоренена во многих» ^{78} . Глубокая обида была обоснована – народническая интеллигенция, так много распространяясь о «народе», зачастую мелочно опекала рабочих-революционеров, строго следя за отступлением от народнических догм.

Халтурин не находил нужным распространяться насчет литературного стиля программы. «Скажем только, – замечал он, – что без ошибок и прорех ничего не удается сначала, и это особенно относится к кудреватости слога». Соглашался он также с упреком насчет крестьянства, заверив своих оппонентов, в частности, в том, что авторам программы «столько же дорог мужичок с его родными лесами, как и фабричный». Вместе с тем сопоставление приведенных Плехановым, Степняком-Кравчинским и Русановым отдельных выражений и фраз Халтурина с текстом письма убеждает в том, что его автором был прежде всего Степан Халтурин. Халтурин решительно отвергал упрек в том, что выдвинутое в программе требование демократических преобразований находится будто бы в противоречии с конечной целью – социалистической революцией в России, что в программе «Северного союза» смешиваются социалистические требования с конституционными.

«Мы верим, – говорится в ответном письме Халтурина и его товарищей, – что наша программа действительно должна была вызвать порицания именно этою стороною, но только мы, со своей стороны, ничего в ней нелогичного не видим. Ведь, собственно говоря, если мы разбираем какое-нибудь суждение, то нам должно обратить внимание только на то, что есть ли в нем логика, а не на то, из чьих мыслей и слов это суждение. Многие, как видно, именно и обращают свое внимание только на последнее и посему в своих замечаниях доходили до того, что требование политической свободы нами, рабочими, считали просто нелепым и не вяжущимся с вопросом об удовлетворении желудка. Вот здесь-то, признаться, мы и не видим никакой логики, ничего, кроме недомыслия.

Ведь высказать подобные соображения – значит прямо отказывать нам даже в малейшем понимании окружающих явлений, значит прямо глумиться над нашими мозгами и приписывать разрешение социального вопроса только одним желудкам» ^{79} .

Халтурин и его товарищи доказывают абсурдность упреков в том, что их требование политической свободы есть отрыв от действительных насущных задач революционной борьбы. Народники считали, что в России благодаря сельской общине народ стоит непосредственно перед социалистической революцией. «Но что же делать, – отвечали авторы письма, – если логика желаний и помыслов уступает перед нелогичностью истории и если политическая свобода является прежде социального удовлетворения» ^{80} .

Мы, продолжает Халтурин, не отсталые крестьяне Сысойки [7]7
  Сысойка – герой романа Ф. М. Решетникова «Подлипотщы» – человек, кругозор которого ограничен пределами деревни.


[Закрыть], не думающие о политических свободах… «мы уже вышли из условий этой жизни, начинаем сознавать происходящее вокруг нас. Мы составляем организацию не ради ее самой, а для дальнейшей пропаганды и активной борьбы. Наша логика в данном случае коротка и проста. Нам нечего есть, негде жить – и мы требуем себе пищи и жилища… И вот мы сплачиваемся, организуемся, берем близкое нашему сердцу знамя социального переворота и вступаем на путь борьбы» ^{81} .