Текст книги "Станция Мальчики"

Автор книги: Юрий Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Юрий Яковлев
Станция Мальчики

1. Закопченное стеклышко

Вам когда-нибудь приходилось смотреть на солнце через закопченное стеклышко?

Голубое небо становится серым. Белые облака чернеют. А ослепительное солнце превращается в маленький тусклый шарик. Как поплавок, плывет оно в темных волнах. То исчезнет, то появится снова. Говорят, сквозь закопченное стекло видны протуберанцы – огненные языки солнечного пламени…

Почему Алеша вспомнил об этом? Разве ему сейчас до какого-то стеклышка? И при чем здесь протуберанцы?

У Алеши горе. Это оно красит в черный цвет и небо, и облака, и ледяную горку. Если бы горе можно было оторвать от глаз, как закопченное стеклышко, и забросить куда-нибудь далеко-далеко!..

На улице морозно. Снег под Алешиными шагами хрустит так громко, будто кто-то рядом грызет пористый сухарь: хруп, хруп, хруп. Но Алеша не слышит своих шагов. Он идет по бульвару в бурой дубленой шубке, видавшей виды, в лопоухой шапке-ушанке, в шершавых варежках на тесемочках (чтобы не потерялись). Глаза у Алеши большие, серые. Но стоит ему улыбнуться, как они сразу пропадают, и вместо них остаются две узкие щелочки. На скулах у Алеши веснушки, хотя до весны еще далеко. И на порозовевшем от мороза чуть приплюснутом носу тоже примостилось несколько дерзких веснушек. Алеша никогда не обращает на них внимания. Это только мама гладит их пальцами и говорит:

– Если верить твоим веснушкам, то на свете нет ни лета, ни осени, ни зимы. Одна весна.

Бульвар длинный и седой. Нет ему конца, морозному, ледяному, похожему на лесную просеку. Здесь сейчас пустынно, как в лесу, и только краснобокие трамваи, мелькающие за деревьями, напоминают о том, что здесь город. Сегодня воскресенье. Красное число. Но оно для Алеши не красное, а черное.

Вы знаете, что такое горе?

Если вы сломали свой самокат, или набили себе шишку, или у вас не хватило денег на билет в кино, – знайте, это еще не горе. И не стоит из-за этого печалиться.

Горе – это когда не удалась жизнь.

Что значит «не удалась жизнь» и что надо сделать, чтобы она удалась? У кого спросить? Может быть, у этой бабушки – случайной прохожей: ведь бабушка давно живет на свете, ей все должно быть известно.

А может быть, у бабушки у самой не удалась жизнь?

2. Ссора

Ссора в доме началась утром.

Алеша слышал из-за стенки, как папа крикнул: «Хватит!», а мама сказала: «Нет, изволь выслушать!» И она говорила долго и тихо. Потом они говорили оба, перебивая друг друга. Алеша не слышал, о чем они говорили, но по голосам он почувствовал, что каждый старается сделать другому больно. До него долетали обрывки обидных слов.

Алеша не видел отца, но он знал, что папа каждое слово сопровождает взмахом руки, словно бросает его, как камень. А мама при каждом слове щурит глаза (как Алеша, когда улыбается), словно ожидает удара.

Алеша встал со стула и подошел к стенке. Нет, нет, не потому, что ему хотелось подслушать разговор родителей, ему не терпелось дождаться, когда наконец кончится ссора и наступит мир.

Но мир не наступал.

– Ты не думаешь о ребенке, – сказала мать.

– При чем здесь ребенок? – ответил отец. – Ребенок здесь ни при чем.

– Вот-вот, – подхватила мама, – я ни при чем, ребенок ни при чем. Один ты.

А мальчик стоял у стены, словно наказанный, и слушал, и слушал этот резкий разговор. Каждое слово ударяло его по сердцу. А глаза его наполнялись слезами. Ему хотелось открыть дверь, вбежать в комнату и крикнуть:

«Папа! Мама! Я люблю вас обоих. Почему вы ссоритесь? Ведь вы оба хорошие!»

Но он продолжал стоять на месте. Ноги не двигались, будто магнит держал подметки башмаков.

Ему было стыдно, что он подслушивает, и кровь ударяла ему в лицо. И от бессилия, от стыда, от горькой обиды слезы накапливались в глазах и текли, текли…

Мама сказала:

– Жизнь не удалась.

И замолчала.

А папа ходил по комнате. Алеша слышал его тяжелые, большие шаги. И ему казалось, что с каждым шагом отец все дальше и дальше уходил от него.

Жизнь не удалась… Что значит «жизнь не удалась»? Алеша стоял перед холодной стеной и слушал шаги отца, словно они могли дать ему ответ на этот тяжелый вопрос. И вдруг Алеша понял, что он виновник ссоры отца с мамой. Ведь его имя так часто доносилось из-за стенки: ребенок, Алеша, сын.

А что, если Алеши не будет? Тогда все в доме будет тихо и мирно: не из-за кого будет ссориться. Разве это не так?

Алеша почувствовал, что невидимый магнит, крепко державший подметки его ботинок, вдруг ослаб. Мальчик отошел от стены и тихо направился к двери.

Шубка-дубленка и шапка-ушанка. Шарф. И варежки на тесемочке, чтобы не потерялись…

Никто не слышал, как дверь тихо закрылась за Алешей. Как негромко щелкнул медный язычок французского замка. Как замерли его шаги на каменных ступеньках лестницы.

3. На край света

На улице все люди кажутся счастливыми. Никто не плачет. Никто не вздыхает. Никто не жалуется. И поэтому кажется, что несчастлив ты один и нет у тебя товарищей по несчастью, а от этого несчастье еще тяжелее. И Алеша сердито смотрел на людей, которые попадались ему навстречу.

«Что же это такое получается? – думал он. – Если самые дорогие люди причиняют тебе боль, то чего же ждать от чужих людей?»

Никто не сказал Алеше доброго слова, не потрепал его по плечу, не обратил на него внимания. Ведь на улице все люди кажутся счастливыми. Вероятно, прохожие приняли и Алешу за счастливого.

И тогда мальчику захотелось крикнуть на весь бульвар: «Неправда! Мне плохо! Я навсегда ушел от папы и от мамы!» Пусть все знают, что он несчастливый. И пусть никто не принимает его за счастливого!

Но Алеша не произнес ни слова. Он только ускорил шаги. И от этого снег захрустел еще громче. Алеша старался отвлечься от своих мыслей. Он смотрел по сторонам. Не пропускал ни одной ледяной накатанной дорожки, чтобы не прокатиться на ногах. Поддавал ногой каждую попавшуюся на глаза льдинку, и она летела по дорожке, как самая настоящая хоккейная шайба.

Но тяжелые мысли о доме снова и снова возвращались к Алеше, и он шел, уставясь в одну точку перед собой, шел куда глаза глядят. А куда они глядят?

Папа с мамой думают, что он, Алеша, ничего не замечает, что он маленький. Странные люди! Они забывают, что Алеше уже восемь лет. Он все видит. Все слышит. Все понимает. Он понимает, что жизнь не удалась. Ну и что же, что не удалась? Сегодня не удалась. Завтра не удалась. Может быть, послезавтра удастся? Ведь не все же дается легко. Это Алеша хорошо усвоил. И еще он усвоил, что надо бороться.

И он боролся.

Когда папа звал его в кино, он говорил: «Пусть с нами пойдет мама». Когда мама приглашала его гулять, он обязательно старался, чтобы папа тоже шел в сквер. Он появлялся в комнате, когда чувствовал, что начинается ссора. Он знал, что мама тут же скажет: «Что ты говоришь при ребенке!» – и ссора тухнет. Надолго ли?

Иногда он думал так: если у мамы не будет Алешки, то будет у нее один папа, а у папы будет мама. Не может же человек быть одиноким. И они будут вдвоем. А он, Алешка…

И вот его нет. Он шагает по утреннему морозному городу, по родному городу, который сейчас кажется ему холодным и чужим. Он ускоряет шаги, словно надеясь на то, что горе не угонится за ним и отстанет. А если уехать куда-нибудь далеко, то оно и вовсе потеряет Алешу из виду.

И он решил уехать.

Куда?

Не все ли равно? Хоть на край света. Чем дальше, тем лучше.

4. Вокзал

Если во всем городе снег белый, то у вокзала он всегда черный. Тысячи ботинок, галош, валяных сапог днем и ночью топчут его, оставляя свои большие и маленькие отпечатки. Не успеет метель постелить перед вокзалом свежий половичок, как его тотчас же истопчут. И он будет лежать грязным до следующего снегопада.

Если обычная улица похожа на реку, то привокзальная – на водоворот: здесь люди ходят в два раза быстрее, говорят в три раза громче и носят на своих плечах такие тяжелые тюки и чемоданы, какие в другом месте вряд ли пришлись бы им под силу. Возле вокзала каждый куда-то бежит, что-то ищет, кого-то зовет.

Алеша не заметил, как очутился в этом вокзальном водовороте. Сначала он шел не торопясь. Шел, как человек, которому некуда спешить. Он даже умудрился остановиться, чтобы внимательно осмотреть здание вокзала. Вокзал был похож на старинную крепость с башнями и зубцами. Над входом синел циферблат огромных часов. На нем рядом с цифрами были изображены «знаки зодиака» – различные существа: теленок, скорпион, рак. В древности каждый такой знак имел свой особый смысл. Алеша не успел рассмотреть всех существ, изображенных на вокзальный часах. Над самым ухом прозвучал басистый голос:

– Эй, посторонись!

Алеша едва успел отскочить, как мимо проехала тележка, нагруженная целой горой чемоданов. Алеша посторонился и тут же попал в поток пассажиров. И как нелегко пловцу выбраться из речного водоворота, так непросто противостоять потоку людей у вокзала. Этот поток подхватил Алешу и внес его в здание вокзала.

Вокзал гудел, как улей. Люди плакали и смеялись, кричали и обнимались. Два слова царили под этими сводами: «до свидания» и «здравствуйте».

Но Алеше некому было сказать ни «здравствуй», ни «до свидания». Никто его не встречал и не провожал. Никто не обращал внимания на мальчика в бурой дубленке и лопоухой шапке. Он двигался в потоке людей, как самодельный кораблик с газетным парусом.

Так Алеша очутился у кассы.

Он остановился перед расписанием и, запрокинув голову, стал читать названия городов и станций, куда следуют поезда. «Куда бы это поехать? В Казань или Свердловск? А может быть, еще дальше – в Ташкент?»

И тут Алеша обратил внимание на то, что рядом со станцией назначения стояла цена билета. Билет до Казани стоил восемь рублей, а до Свердловска в два раза дороже. Алеша опустил руку в карман и извлек все свои капиталы – тридцать пять копеек. Куда можно уехать на тридцать пять копеек? На такие деньги далеко не уедешь.

Алеша еще раз поднял глаза на расписание, и тут взгляд его упал на строку, которая была почти на самом верху. Он прочел: «Станция Мальчики, цена билета – тридцать пять копеек».

Алеша прочел это странное название и улыбнулся ему, как старому знакомому. Где находится эта загадочная станция Мальчики? И почему она так называется? Может быть, на этой станции живут одни мальчики и нет ни взрослых, ни девчонок? И может быть, эта незнакомая мальчишеская станция приютит человека, которому не нашлось места в большом городе? И он не будет несчастным и одиноким?

У Алеши потеплело на душе. Он решительно подошел к маленькому полукруглому окошечку кассы, протянул деньги и сказал:

– Билет до станции Мальчики!

Глухо стукнул компостер, пробивая дырочки, и перед Алешей очутился маленький картонный билет. Алеша приподнялся на цыпочки, взял билет, сжал его в горячий кулак и отошел в сторону. Тут он разжал руку и внимательно посмотрел на билет: это был обычный билет ближнего следования с дырочкой посередине, с указанием цены, числа, зоны. На обороте было написано: «Действителен для выезда в течение трех часов с момента выдачи». Медлить было некогда. Алеша посмотрел на билет, как на путевку в совершенно иную, незнакомую жизнь. От этого билетика зависело, что произойдет с Алешей, какая судьба ждет его.

Он сунул руку в карман и зашагал на перрон.

5. Судьба

Если бы на вокзале было безлюдно и тихо, может статься, Алеша бы еще стал раздумывать, ехать или нет. Но человек с билетом, попавший на вокзал, напоминает вагон, стоящий на рельсах. Никакая сила не заставит его изменить решение и сойти с рельсов. И все его колебания имеют не больше веса, чем сомнение вагона, идти ему по рельсам за паровозом или свернуть на лужок.

Алеша стал на невидимые рельсы вокзала и послушно шел по ним туда, куда ему было начертано билетом. А вокруг все кипело, спешило, двигалось.

Пробежала молочница, громыхая пустыми бидонами. Прошла женщина с двумя ребятишками, закутанными по самые носы. Три девочки с косичками пронесли на плечах лыжи. Загнутые носики лыж были спрятаны в аккуратные мешочки: иначе не пустят в вагон. За ними прошла продавщица мороженого. Она была круглая, закутанная, от нее веяло летним зноем, ибо продавать мороженое можно только тогда, когда тебе жарко. Поверх сорока одежек на продавщице был белый халат, который выделялся в толпе. Она несла на плече здоровенный деревянный ящик, похожий на футляр от баяна, и жарким, раскатистым голосом распевала стихи о своем несезонном товаре:

 
Пломбир продаю,
Продаю эскимо!
Жевать не придется —
Растает само!
 

Никто не хотел покупать мороженого.

Люди шли в пальто и в шубах, в куртках и шинелях. И все спешили, хотя до отхода поезда оставалось десять минут.

Алеша дошел до четвертого вагона и остановился. «Поеду в этом», – подумал он и тут же решил войти в следующий. Но следующий оказался вагоном для пассажиров с детьми, и Алеша, презрительно покосившись на белую табличку, прошел дальше.

Наконец у головного вагона он остановился и оглянулся. Тайная надежда прокралась в его сердце: а вдруг мама и папа помирились и спешат за ним? Он стал жадно всматриваться в лица спешащих пассажиров, привставал на цыпочки, дошел обратно до вагона «Для пассажиров с детьми». Но нигде не было видно ни серой маминой шубки, ни черного папиного пальто. Алеша сжал руки в кулаки, чтобы не заплакать, и тут почувствовал в ладошке жесткий кусочек картона. Это был билет. Это была его судьба.

«Поезд отправляется!» – с расстановкой произнес голос из громкоговорителя.

Перрон опустел. Алеша подбежал к вагону и вошел в тамбур. Еще раз он высунулся, чтобы оглянуться. Перрон был пуст. Поезд медленно поплыл по рельсам на станцию Мальчики.

8. «Ваши билетики!»

Когда Алеша вошел в вагон, свободных мест не было.

Пассажиры – вагонные новоселы – быстро обжили свой временный дом на колесах. Кто читал газету, держа ее перед собой на вытянутых руках; кто, сладко посапывая, дремал, упершись в грудь подбородком; кто с удовольствием уписывал эскимо, купленное у круглолицей продавщицы. Трое парнишек в форме ремесленного училища бились в домино с сухим безбородым стариком. Старик поднимал кость над головой, со стуком обрушивал ее на чемоданчик, заменявший стол. При этом приговаривал: «То-то и оно-то! То-то и оно-то!»

Все пассажиры так удобно и основательно устроились в вагоне электрички, словно ехали уже давным давно.

Алеша прислонился к стенке и расстегнул две пуговки своего дубленого тулупчика. В вагоне было жарко, и колючий иней тут же стаял с ресниц, с краешка мохнатых ушей шапки, с воротника. Алеша стоял на одной ноге, а вторую слегка подогнул, как аист. Он смотрел в окно. В белом квадрате, как на экране кино, мелькали столбы, светофоры, будки. Город не хотел сдаваться пригороду, и еще долгое время в окне проплывали высокие дома с внушительными вывесками магазинов. У Алеши в первом классе появилась привычка читать вывески. Но сейчас он не замечал привычных слов: «Мебель», «Продмаг», «Домовая кухня». Хотя написаны они были аршинными буквами.

Но вот высоких домов становилось все меньше и меньше. Владения города кончались. Началось царство белых полей, перелесков, одноэтажных домиков. Рядом с поездом по шоссе мчался последний представитель города – автобус. Он несся изо всех сил, не желая отставать от поезда, напоминая пассажирам о том, что город еще недалеко. Но вот и он отстал. А вместе с ним оборвалась последняя ниточка, связывавшая Алешу с городом.

С каждым оборотом колес поезд увозил Алешу все дальше и дальше от родного дома. И Алеша был уверен, что уезжает он на всю жизнь. Может быть, он и вернется домой, но через много-много лет. Папа и мама будут уже старенькими, седыми, а он сам превратится в высокого плечистого мужчину. Что он будет делать все эти годы и каким образом он станет самостоятельным, взрослым человеком? Об этом Алеша сейчас не думал.

Говоря по чести, Алеша всю жизнь мечтал о путешествиях. И хотя в наш век парусный флот давно уступил место быстроходным дизель-электроходам, Алеша представлял себе путешествие только на борту белокрылого фрегата. Тяжелые волны разбиваются о форштевень. Скрипят мачты. Хлопает парусина. А он, Алеша, стоит у штурвала в брезентовой куртке с башлыком и вытирает с лица ладонью соленые брызги океана. Пятую ночь не спит команда. Пятые сутки никому не передает штурвала капитан Алеша. Усталость валит его с ног, но он ведет свой сорокапушечный фрегат через шторм к далекому берегу…

О чем говорят колеса? Рассказывают друг другу свои истории или читают скороговорки? Никогда не думал Алеша, что путешествие на простой дачной электричке окажется таким трудным. Куда труднее, чем на воображаемом фрегате. И хотя поезд мчался вперед, мысли мальчика побежали назад в город, к трехэтажному дому, что стоит в переулке, выходящем на бульвар, к двери, которая сама закрывается, к пуговке звонка…

– Приготовьте билетики! Приготовьте билетики!

Алеша оторвался от своих мыслей. И хотя билет был у него в кулаке, он заволновался. Вдруг что-нибудь не так.

Он разжал ладошку, чтобы удостовериться в том, что билет на месте, и в глаза ему бросилась вещая надпись: «Действителен для выезда в течение трех часов с момента выдачи». Алеше казалось, что с того момента, как он пришел на вокзал, прошла целая вечность и билет утратил свою силу.

А контролер шел по вагону с блестящими щипчиками и весело щелкал билеты, как орешки: щелк, Щелк, щелк.

– Ваши билетики!

Алеша протянул билет высокому контролеру и с опаской посмотрел на него снизу вверх.

– Один едешь? – спросил контролер, рассматривая Алешин билет.

– Один, – ответил Алеша и заволновался: может быть, что не так?

Но контролер, осмотрев билет, вложил его в никелированные челюсти щипчиков и щелкнул: значит, все в порядке.

Потом он протянул билет маленькому пассажиру и добродушно заметил:

– Как это тебя, такого маленького, родители отпускают?

– Я не маленький, – сказал Алеша.

Контролер пропустил его слова мимо ушей и спросил:

– В гости небось едешь?

Алеша ничего не ответил. Он относился к той породе людей, которые не умеют врать. Такие люди краснеют, переминаются с ноги на ногу и молчат, а против своей совести не пойдут. Объяснять незнакомому контролеру печальную историю своего путешествия на неведомую станцию Мальчики Алеша не хотел, а врать не мог. Поэтому он опустил глаза и молчал.

– Молчун, – сказал контролер и, смерив Алешу строгим взглядом, зашагал дальше. – Приготовьте билетики!

Спящие поднимали головы. Читающие складывали газеты. Любители домино лезли в карман за билетом. И только поезд не обращал ни малейшего внимания на контролера и несся вперед, навстречу станции Мальчики.

7. Снежный человек

На улице люди редко заговаривают друг с другом, а в поезде это в порядке вещей. Будто, очутившись под одной крышей, люди становятся ближе друг другу. И нередко в вагоне происходят такие интересные разговоры, каких не услышишь даже в кругу друзей. И если никакие расстояния не могут оторвать человека от невеселых мыслей то интересному разговору это под силу.

– Слыхали? Опять обнаружены следы снежного человека!

Человек, произнесший эти слова, сложил вчетверо шуршащий лист газеты, снял очки и осмотрел своих соседей с таким видом, как будто это он, а не кто другой обнаружил следы неведомого существа.

Эта фраза была подобна спичке, брошенной в охапку хвороста, предварительно облитого бензином. Пламя заинтересованности охватило всех. Пассажиры заговорили о снежном человеке.

– Что вы говорите! А я думала, это сказки.

– Сказки? Как бы не так! От сказок следы не остаются!

– А какой он, сердечный, этот снежный? Говорят, зимой босиком бегает и ноги не застужает. Так кто же он: зверь или человек.

– Наука не дала еще точного ответа, ближе он к обезьянам или к человеческой особи. Идут поиски. Если снежного человека удастся поймать и привезти…

– Его нельзя привозить… Он дышит разреженным воздухом, а у нас он задохнется, как рыба!

Последние слова были произнесены Алешей. Он внимательно прислушивался к разговору о снежном человеке и в тот момент, когда в вагоне электрички решалась судьба неведомого человекоподобного существа, Алеша не выдержал. Он почувствовал, что обязан вступиться за беззащитного снежного человека. Он продолжал:

И ловить его нельзя. Ведь если он человек, значит, должен быть свободным.

Алеша замолчал, переводя дыхание. А человек, возвестивший пассажирам о новых следах своего снежного сородича, надел очки и смерил взглядом непрошеного оппонента (этим словом в мире науки заменяют слово «спорщик»).

– Молодой человек, оказывается, располагает более точными сведениями о снежном человеке! – произнес он и вновь оглядел всех своих соседей, словно желая убедиться в их поддержке. – Тогда, может быть, он сообщит нам, где вообще обитает снежный человек?

– В Тибете! – выпалил Алеша.

– А где находится Тибет?

Алеша знал, где находится этот самый Тибет, знал хорошо, но в эту минуту то ли от волнения, то ли от неожиданности запнулся и умолк. Он почувствовал, как краска разливается по его лицу. И тут он, видимо, потерпел бы великое поражение, если бы не нашел случайной поддержки.

– Зачем малому экзамен устраиваете? Сегодня воскресенье, – сказал молчавший доселе мужчина в шинели железнодорожника (это он дремал, упершись подбородком в грудь). – Раз парень знает про снежного человека, значит, серьезный. Интерес имеет к науке. А к снежному человеку надо бережно относиться.

– Да, да, – подхватил Алеша, с благодарностью глядя на железнодорожника. – А Тибет находится в Китае, на границе с Индией.

– Молодец, внучек! – сказала бабка, которая интересовалась, как это можно по снегу босиком ходить. И тут же воскликнула: – Спутник запускают, на Луну летают, а тут еще снежного человека нашли! Чудеса!

Она порылась у себя в кошелке, достала оттуда свежую булочку и стала энергично жевать ее, продолжая глазами участвовать в ученом разговоре.

А Алеша, хотя и стоял на одной ноге у стенки, мысленно уже перенесся в далекий снежный Тибет. Он видел себя в окружении верных друзей (учеников своего класса), идущим по таинственному следу. Вот он опустился на колени, достал выпуклую лупу и приложил ее к следу: пять корявых пальцев были отпечатаны в сахарном снегу. «Он?» – спросил Алеша. И друзья авторитетно подтвердили: «Он!»

В это время проводник объявил:

– Следующая станция – Мальчики.

Алеша бросился к выходу. Сердце его вдруг застучало так гулко, что, казалось, весь вагон должен слышать его удары. Поезд приближался к заветному Рубикону. Алеша вышел на площадку. Луч солнца ударил'ему в глаза, и они превратились в две узкие щелочки. Электричка замедляла ход.