Текст книги "Бамбус"
Автор книги: Юрий Яковлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Яковлев Юрий
Бамбус
Юрий Яковлевич Яковлев
БАМБУС
ШКОЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ
Хмурым утром в дверях школы появился незнакомец странного вида. Невысокого роста, большеголовый.
В черных спутанных волосах тусклым солнышком проглядывала лысина. Усы не росли, а беспорядочно лезли из кожи вон, и в них торчала погасшая трубка. Темные глаза навыкате сверкали запоздалым озорством. Если бы ему на плечи накинули расшитый серебром гусарский ментик, на голову водрузили кивер и к портупее пристегнули саблю, он превратился бы в Дениса Давыдова. Даже полосатый пиджак, застегнутый на все пуговицы, и потертые брюки, заправленные в высокие сапоги, не могли уменьшить удивительного сходства незнакомца с гусарским поэтом.
Он взбежал по лестнице, цокая, как шпорами, подковками сапог, распахнул дверь канцелярии, и в комнате резко запахло табаком.
– Мне нужен директор!
Секретарша – плосколицая, с нарисованными бровями – перестала печатать на машинке.
– Как о вас сказать?
– Пришел Бамбус!
Странное имя прозвучало как удар барабана. Нарисованные брови болезненно надломились.
– Как-как?
– Бамбус! – раздался новый удар барабана. – Разве не понятно?
– Понятно, – пролепетала секретарша и быстро проскользнула в кабинет директора.
Директор был не один. Перед ним, размазывая по щекам слезы, стояли двое мальчишек. У одного – с губой вздернутой домиком – рукав был оторван и держался на одной нитке. У другого – с распухшим носом – рыжие волосы торчали на голове ржавыми гвоздиками. Пять минут назад мальчишки дрались, но, приведенные с поля боя к директору, враги превратились в товарищей по несчастью и держались друг друга.
– Вас спрашивает какой-то странный... Бимбус, – шепотом сказала секретарша, входя в кабинет.
– Не Бимбус, а Бамбус! – поправил ее директор. – Да где же он?
А незнакомец уже стоял в дверях, глубоко запустив руки в карманы пиджака и разглядывая директора выпуклыми глазами.
– Бамбус! – крикнул директор и отодвинул кресло.
– Чевока! – откликнулся нежданный гость и загромыхал сапожищами.
– Ха-ха!
– Хе-хе!
И хотя директор был на голову выше пришельца и шире его в плечах, возбуждение нечаянной встречи как бы уравняло их.
– Стареет пятый "Б", – сказал Бамбус.
– А мы давно тебя числим пропавшим без вести. Где ты бродяжничаешь?
– Живу в избушке на курьих ножках.
– Работаешь?
– Предсказателем.
Два заплаканных драчуна удивленно переглянулись и уставились на незнакомца. А директор усмехнулся и спросил:
– Предсказываешь дожди и грозы?
– Землетрясения, – отрубил Бамбус и принялся раскуривать трубочку. – А живу я на Краю Света.
– Почтовый-то адрес у твоей избушки есть?
– Запиши. Остров Шикотан. Мыс Край Света. Представляешь, где?
Директор пожал плечами.
– Ты вообще никогда не блистал по географии! Хе-хе! – Глаза Бамбуса озорно засверкали. – О Тихом океане слыхал? Так там есть такие Курильские острова... Садовая голова!
Два заплаканных драчуна чуть не прыснули от смеха.
– Ладно, ладно, ты не очень. Кто спал в шкафу на уроках? – Директор перешел было в наступление, но спохватился, что, кроме него и Бамбуса, в кабинете развесив уши стоят два нарушителя порядка, и скомандовал им: Марш отсюда!
"Губа домиком" и "Ржавые гвоздики" моментально исчезли: появление предсказателя землетрясений избавило их от неприятностей.
Очутившись за дверью, они долго ходили по пустым коридорам и смеялись, с удовольствием передразнивая директора и его друга:
– Бамбус! Ха-ха!
– Чевока! Хе-хе!
Тем временем в директорском кабинете было уже много сказано и много вспомянуто. А Бамбус, пуская клубы дыма, сновал из угла в угол, как маневровый паровозик.
– В пятом классе у нас была учительница пения, – говорил Бамбус.
И его друг Чевока подтверждал:
– Была, конечно.
– Припоминаешь, как ее звали?
– Мы ее называли Певица Тра-ля-ля.
– Правильно! – Паровозик остановился и перестал пускать дым. – У нее был воинственный вздернутый нос, а когда она пела, то нос поднимался еще выше. Ты не знаешь, где она?
– Зачем она тебе понадобилась? – спросил Чевока.
– Понадобилась, – уклончиво ответил Бамбус. – У нас в пионерском отряде не было горна, так она где-то раздобыла старый почтовый рожок.
– Тебя рожок интересует? – усмехнулся Чевока.
– Не в рожке дело... А где теперь наша Валюся?
– Работает в больнице.
Когда, изрядно надымив, Бамбус расстался со своим школьным товарищем, за углом его поджидали "Губа домиком" и "Ржавые гвоздики". Они пропустили его вперед и дружно крикнули вслед:
– Бамбус! Бам-бус!
И убежали.
Часом позже в больнице раздался странный телефонный звонок.
Какой-то Бамбус спрашивал какую-то Валюсю.
– Это больница! – в третий раз кричала в трубку старая нянечка.
Но Бамбус настойчиво продолжал требовать Валюсю, и растерянная старушка отправилась к дежурному врачу. К ее великому удивлению, Валентина Ивановна спорхнула с белого кресла и бросилась к телефону.
– Бамбус! Здравствуй, Бамбус! Откуда ты? С края света? Я так и думала, что тебя занесет на край света. А я когда-то была в тебя влюблена...
При слове "влюблена" нянечка залилась краской и скрылась в дальнем конце коридора.
В этот же день дежурный по штабу артиллерийского училища докладывал майору Коржикову, что у аппарата его ждет какойто Бамбус, вероятно из цирка, и что он, шутник, непочтительно величает товарища майора "Коржиком".
Майор не вспылил, а прижал трубку к уху и, хмыкнув, произнес:
– Коржик слушает!
Дежурный по штабу тут же решил, что когда-то, до армии, майор тоже служил в цирке вместе с этим Бамбусом. Он окончательно уверился в этом, когда речь зашла о какой-то певице Тра-ля-ля.
Еще Бамбус звонил в детский сад, на швейную фабрику, в порт.
И всюду короткое духовое слово "Бамбус" звучало как пароль, открывающий доступ в далекий пятый класс "Б", куда без этого пароля никого не пускали...
И каждый раз предсказатель землетрясений спрашивал:
– Не помнишь, у нас была учительница... Певица Тра-ля-ля?
Никто не встречал ее. Никто не знал, где она живет и жива ли она вообще.
Только один раз ему удалось продвинуться в своих поисках.
Бывшая староста пятого "Б" Нина Лебедева как-то видела учительницу пения в Музее музыкальных инструментов, но это было давно, да и Певица Тра-ля-ля не узнала ее.
На другой день утром Бамбус пришел в Музей музыкальных инструментов. И сразу очутился в мире скрипок и гитар, сазов и волынок, труб и роялей, в мире старинных виол, лютен, змеевидных серпентов и бочкообразных тамбуринов. Стараясь не очень громыхать своими сапожищами, он шел из зала в зал, приглядываясь к смотрителям и экскурсантам. Иногда он задерживался у витрины и разглядывал какой-нибудь диковинный инструмент. По душе ему пришлась флейта-жалейка, которую безвестный пастух смастерил из бересты и коровьего рога. Вот бы раздобыть такую дудочку, и будет она всегда жалеть и утешать. Недаром ее назвали жалейкой...
А потом среди труб он увидел потемневший от времени почтовый рожок. Он напал на след! Разве это был не тот самый рожок, который Певица Тра-ля-ля принесла в класс?! Рожок не изменился, только уменьшился, как уменьшаются все предметы, когда люди вырастают...
Бамбус забыл о предостерегающей надписи "Инструменты руками не трогать" и снял с гвоздя почтовый рожок. Он ощутил в руке приятный холодок меди. И искренне, как мальчишка-пятиклассник, поверил, что если заиграть на рожке, Певица Тра-ля-ля услышит знакомый сигнал и придет на его зов. Предсказатель землетрясений вдохнул побольше воздуха, сложил губы колечком и поднял маленькую трубу. И сразу в залах музея зазвучал хрипловатый призывный "апев, который в прошлом веке извещал о прибытии почты. Бамбус покраснел от напряжения, с непривычки не хватало дыхания, но он не опускал рожка и повторил сигнал снова и снова. И когда набирал новую порцию воздуха, то слышал трепетное звенящее эхо – это все трубы музея откликались на сигнал почтового рожка.
Неожиданно за его спиной раздался сухой женский голос:
– Гражданин, что это значит?!
Бамбус опустил рожок и оглянулся. Перед ним стояла Певица Траля-ля. Она явилась по сигналу. Он не узнал ее лица, потому что старость, как маскарадная маска, делает человека неузнаваемым. Но в пожилой женщине было нечто такое, что не умещается под маской:
нос учительницы пения, как в молодые годы, был воинственно вздернут вверх.
Да, да, это была она. Глаза Бамбуса засверкали, и он сказал:
– Здравствуйте!
– Мое почтение, – холодно ответила смотрительница музея.
– Я приехал с Края Света, я... – начал было Бамбус.
Но смотрительница музея бросила на него отчужденный взгляд и сказала:
– Вы меня с кем-то путаете!
– Нет, нет! Я же Бамбус, помните?..
– Не помню.
– Как же – пятый "Б"! Вы просто не узнаете меня. Усы. Лысина.
Конечно, вы меня не узнаете, но я вас очень хорошо помню... "По разным странам я бродил, и мой сурок со мною".
Пожилая женщина с воинственно вздернутым носом холодно смотрела на Бамбуса, не видя в нем никого, кроме как нарушителя музейного порядка. А он предпринимал все новые попытки оживить ее память, которая застыла, как капля смолы на коре дерева.
– У нас в классе не было горна. Вы принесли в школу вот этот почтовый рожок...
– Повесьте на место рожок. Это единственный экспонат такого рода.
Не плавилась застывшая смола. Не узнавала учительница пения Бамбуса. Не вспоминала пятого "Б". И тогда он, отчаявшись, сказал:
– Мы ещё называли вас Певица Тра-ля-ля.
– Певица Тра-ля-ля... – Она усмехнулась, и голос её дрогнул. – Да, да, они меня называли так.
Капелька смолы потеплела и медленно поползла, живая и ароматная. И чтобы не дать этой капле застыть, Бамбус стал рассказывать Певице Тра-ля-ля о ней самой же.
– А помните, как вы съехали вниз на перилах?
– Не может быть! – вырвалось у бывшей учительницы пения.
– В самом деле съехали... Я обычно сидел на "Камчатке" и очень досаждал вам. И однажды вы рассердились и крикнули мне: "Бамбус!" С тех пор я стал Бамбусом. Вспомнили?
– Это было так давно... – Она взяла из его рук почтовый рожок и повесила на место.
– Да, это было давно... Вы стояли у окна, а у меня была резинка, надетая на два пальца. Я скатал покрепче бумажку, послюнявил ее и выстрелил в вас. Я всегда мазал. Но тут я попал... Вы вскрикнули и пошли к двери, закрыв глаза ладонью...
Она пожала плечами и спокойно сказала:
– Разное случалось.
Бамбус не сводил с нее глаз. Он как бы испытывал ее.
– Я бегал к глазной больнице и все смотрел в окна, чтобы увидеть вас... Больницу-то вы помните?
– Я не была в больнице.
– Значит, все обошлось?! – воскликнул Бамбус. – А я, знаете, столько лет переживал. Я и теперь боялся встретить вас...
Он осекся. Где-то хлопнула дверь, смотрительница покосилась на шум, и Бамбус заметил, что один ее глаз остался неподвижным. Глаз смотрел на него немигающим, безжалостным взглядом, от него исходил холод. Бамбус вздрогнул. Певица Тра-ля-ля быстро перевела взгляд на незваного гостя. Теперь оба глаза смотрели на него, но было поздно.
– Значит, случилось худшее, – глухо сказал Бамбус.
Она оборвала его:
– Вы здесь ни при чем. Это не ваша рогатка...
Бамбус не поверил.
– Зачем вы меня успокаиваете? Что было, то было. Я ведь взрослый человек.
– Так вот, взрослый человек, – сказала она с раздражением, – верьте, когда вам говорят. Это фронтовое ранение.
Но ее слова не доходили до Бамбуса. Он молчал, уставившись в одну точку. А Певица Тра-ля-ля рассердилась не на шутку:
– Если вы не верите мне, я вам докажу! Вечером вы придёте за мной. И мы пойдем в школу. Ясно?
Все это она произнесла так решительно, как будто перед ней стоял не пожилой человек, а пятиклассник Бамбус с последней парты.
Вечером он ждал ее у подъезда. Накрапывал дождь. Его волосы слиплись. Усы отвисли двумя черными сосульками. Он жевал мундштук погасшей трубки и ходил взад-вперед, стараясь подавить свое нетерпение.
Мимо, не обращая внимания на дождь, шел мальчишка с воздушным шариком. Бамбус подхватил мальчика за руку и спросил:
– А ты знаешь, что накануне землетрясения сурки выбегают из своих норок?
– Не а, – ответил мальчишка.
– А знаешь песню про сурка?
– Не-а!
– Ничего ты не знаешь! – рассердился Бамбус.
– Знаю, – возразил мальчишка. – Вас зовут Бамбус! Вы предсказатель землетрясений. А дожди предсказывать не умеете.
"Губа домиком" расплылась в улыбке, и под ней сверкнули два крупных зуба. А Бамбус выкатил от удивления глаза.
И тут появилась Певица Тра-ля-ля.
В школе был выпускной бал. Звучала музыка, и девочки в белых юбках-колоколах носились по коридорам, кружились, шумели – словом, вели себя как третьеклассники. Мальчики были более сдержанными – им хотелось выглядеть взрослыми людьми. Веселье разгоралось все сильнее, и грусть расставания со школой никак не могла найти щелочку в этом веселье – ждала своего часа.
Певица Тра-ля-ля и Бамбус пробирались сквозь шуршащие белые купола: впереди бывшая учительница с воинственно вздернутым носом, за ней бывший ученик в грязных сапогах, с обвисшими усами, с погасшей трубкой. И от них обоих на паркете оставались мокрые слоды.
Никто не понимал, зачем они пришли и что им, хмурым и озабоченным, нужно на этом прощальном празднике.
Кто-то засмеялся. Кто-то спросил:
– Вам кого?
Кто-то протянул тарелку:
– Хотите бутерброд с колбасой?
Они свернули в коридор и скрылись как два видения. И долго блуждали по пустынным этажам старой школы, пока наконец не очутились в классе пения.
– Сядьте на свое место! – строго сказала бывшая учительница.
И бывший ученик послушно поплелся на последнюю парту.
– Теперь следите внимательно. В тот день я стояла у окна.
Правильно? – Она подошла к окну и стала смотреть на улицу. – Я стояла здесь, а вы выстрелили с последней парты. В какой глаз вы могли попасть?
– В левый, – ответил Бамбус.
– А теперь подойдите ко мне, – властно сказала Певица Траля-ля. Посмотрите, какой глаз мой, а какой чужой... Что вам еще от меня надо! Она почти кричала на Бамбуса. – Заставляете старую женщину бегать под дождем, чтобы...
Она замолчала, потому что не нашла нужного слова. А Бамбус быстро подошёл к ней. Посмотрел в глаза и опустил голову.
– Простите, – сказал Бамбус. – Я думал, что это забудется... с годами... Но есть вещи, которые сильнее нас. От них не убежишь даже на край света. Судьба кидала меня, как мальчика с сурком, но я всегда думал при случае попасть в родной город, разыскать вас и сказать: "Простите".
Певица Тра-ля-ля задумчиво подошла к роялю. Открыла крышку и вдруг заиграла старинную песенку про маленького бродягу и про сурка.
И Бамбус глуховатым, бесцветным голосом запел:
По разным странам я бродил,
и мой сурок со мною.
И сыт всегда везде я был,
и мой сурок со мною.
И мой всегда, и мой везде,
и мой сурок со мною.
Двери класса бесшумно отворились – на пороге стояли девочки в белых колоколах. Они уже не смеялись. Притихли. Печаль нашла к ним лазейку. Сперва они, дыша в затылок друг другу, слушали Бамбуса. Потом, не сговариваясь, запели, словно подбросили в потухающий костер сухих веток и пламя ожило.
Господ немало я видал,
и мой сурок со мною,
И любит кто кого, я знал,
и мой сурок со мною.
И мой всегда, и мой везде,
и мой сурок со мною.
Песня зазвучала с новой силой, и Бамбус почувствовал себя не лысым и усатым предсказателем землетрясений, а большеголовым детдомовцем в стираной-перестираной курточке, сидящим на уроке пения на своей излюбленной "Камчатке" и поющим песню о себе, о своем одиночестве... А молодая Певица Тра-ля-ля бьет по клавишам, утешает его...
Музыка вдруг умолкла. Девочки убежали. И в классе снова остались двое: Бамбус, пожилой, пропахший табаком, и старая женщина, которая уже никогда не съедет вниз по перилам.
Всю ночь Бамбус ходил по городу. Накрапывал дождь. С залива дул ветер. А он шел нетвердой походкой человека, разбитого дальней дорогой.
Погруженный в свои мысли, он дошел до темного здания глазной больницы. Сюда он бегал мальчишкой – потерянным, несчастным от запоздалого сознания своей вины перед учительницей пения. Он заглядывал в окна первого этажа, где лежали люди с белыми повязками на глазах. Певицы Тра-ля-ля нигде не было. Может быть, ее палата была на втором этаже? Он не знал тогда, что с ней, не знал, что она не в больнице, а на фронте. Несчастье случится позже. От пули фашиста.
И все-таки сознание своей вины не оставляло взрослого Бамбуса, стоящего под дождем у глазной больницы. Оно причиняло боль, как незаживающая рана.
Откуда-то из сетки дождя выплыло белое облако. Это шли, сбившись в кучу, девочки-выпускницы. Их колокола намокли, опали, прилипли к ногам. Но они не обращали внимания на мокрые платья.
И весело, на мотив какого-то фокстрота, распевали:
Девиц веселых я встречал,
и мой сурок со мною.
Смешил я их, ведь я так мал,
и мой сурок со мною.
И мой всегда, и мой везде,
и мой сурок со мною.
Бамбус стиснул зубами мундштук трубки и отвернулся к стене, чтобы не быть узнанным.
Бамбус долго не появлялся в Музее музыкальных инструментов.
Но через несколько дней тяжелые сапожищи все же загремели по паркету. Бамбус как-то поскучнел. Его глаза стали темнее, волосы спутались, а усы беспорядочно торчали в разные стороны.
Он прошел мимо скрипок, стоящих как винтовки в пирамиде, мимо медных труб всех калибров, мимо дудочки-жалейки и наконец встретил смотрительницу музея.
– Пришел прощаться, – сдержанно сказал он.
– Очень хорошо, что пришел. Я хочу вам что-то показать. – Она впервые улыбнулась. – Идемте!
Они пришли в небольшую светелку, где в углу стоял шест, на котором была натянута басовая струна. Посередине шеста крепился барабанчик. Кончался же шест маленькой головой. Черные волосы – из конского хвоста, такие же усы, глаза навыкате. А вместо шляпы – на голове медные тарелочки.
– Это бамбус, – сказала смотрительница музея, – инструмент бродячих музыкантов.
Предсказатель землетрясений долго рассматривал диковинный инструмент. И вдруг тихо начал смеяться. И его спутница тоже начала смеяться. И они долго смеялись вместе каким-то детским облегчающим смехом. Посетители музея оглядывались на них и пожимали плечами.
Настала пора расставаться. Бамбус отвел Певицу Тра-ля-ля в сторону и сказал:
– Я помню, в третьем классе у меня заболел зуб. И вы приласкали меня. Я прижался к вам, вцепился и не хотел отпускать. Меня до этого никто не ласкал... Почему я выстрелил в вас из рогатки?
И бывшая учительница ответила ему:
– Переходный возраст. В мальчишек вселяется какой-то бес, который делает все против их воли...
Когда же он очутился на улице и пошел через площадь, то услышал за спиной звук почтового рожка. Оглянулся – в окне музея стояла Певица Тра-ля-ля и подавала ему прощальный сигнал. Предсказатель землетрясений помахал рукой. И двинулся в свой далекий путь.
