Текст книги "Казаки-разбойники"
Автор книги: Юрий Волошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Что ж делать?! Этак мы все провороним, – волновался Омелько.
– А чего ждать? Связать матросов с боцманом и тикать!
– Опасно в такой ветер, – охладил пыл друзей Макей. – Погода такая, что в поле за час околеешь или с дороги собьешься. Одежонка-то у нас какая?
– Вот дьявольщина! Скоро воскресенье, а мы можем тут застрять! Сколько этот ветер продлится? – Лука скрипнул зубами в бессильной злобе.
А ветер все свирепел. Лишь в последние часы воскресенья он стал незначительно слабеть и менять направление.
– Как назло, лишь в воскресенье стал утихать! – кипятился Лука. – Придется ждать следующего воскресенья. Но тогда не будет праздника!
– Посмотрим, – бросил зло Рядно. – Может, Бог со всеми святыми угодниками и помогут нам. Потерпим. Все одно в такую погоду далеко не уйдешь. Макей верно заметил.
А в пятницу на судно вскарабкался капитан с двумя офицерами и четырьмя матросами. Оглядел судно, расспросил о чем-то боцмана, бросил придирчивый взгляд на казаков, отдал какие-то распоряжения. Боцман взял двух матросов и отвалил в город.
Казаки переглянулись. В их глазах метался не то чтобы страх, но неуверенность и острое недовольство и отчаяние.
– Дотянули! – зловеще прошептал Лука, хотя никто из французов его понять не мог. – Конец!
– Погоди ты психовать! – одернул того Губа. – Ничего еще не известно. Посмотрим, что происходит.
– Тут и смотреть нечего, – огорченно молвил Лука. – Я слышал, как капитан намекал, что в воскресенье уходим в море. Сам слышал.
– Тогда нечего терять время! – Терешко рубанул воздух ладонью. – Хватаем оружие, перебьем всех тут – и на шлюпку.
– Шлюпка-то ушла, Терешко, – остановил того Петро. – На чем переправимся? На малой лишь половина уместится. Думай башкой!
– Можно перебить тут всех, подойти к причалу и высадиться, – неуверенно и смущенно проговорил Яким Штаны.
– Мы не сможем сами этого сделать. А с берега сразу поймут, что на борту что-то неладное, – ответил Лука. – Наверное, придется ждать более удобного и благоприятного момента. Судьба!
Казаки послушали юношу и как-то сразу приуныли и притихли. А тут еще на палубу вышел капитан с пистолетами за кушаком, со шпагой на боку. Он подозрительно глянул на кучку казаков, помолчал и потом спросил, медленно произнося слова:
– Что приуныли, ребята? Скоро кончается ваше сидение. В море добудем призов, и сможете идти на все четыре стороны. Радуйтесь!
Казаки загомонили. Многие мало что поняли из слов капитана, и остальные торопливо разъясняли им.
Капитан подождал, пока утихнут разговоры, и продолжал:
– Надеюсь, вы уже достаточно понимаете мой французский? Значит, меньше будет недоразумений. Воины вы отличные, а вот матросы еще не очень. Придется поднатужиться, ребята. Вы теперь равноправные матросы каперского судна и добычу свою получите согласно договору. Так что молитесь своему Богу и просите удачи и благословения! За дело, ребята!
Казаки молча кивали чубатыми головами. Некоторые тихо переспрашивали у соседей.
Новые корсары только недавно поняли, что такое каперское судно. И Лука старательно разъяснял товарищам:
– Есть королевская бумага, которая разрешает топить, грабить неприятельские суда. За это владелец судна получает девяносто процентов добычи, отдавая в казну только десять.
– А чего ж матросы получают так мало? – недоверчиво спросил Рядно.
– Им причитается лишь одна или две доли с добычи, а капитану и офицерам по несколько. Да и владелец судна получает много. Он же снаряжает его, а это стоит дорого. А у нас и владелец, и капитан в одном лице. Вот и богатеет, казаки.
Те с сомнением чесали затылки, хмыкали, додумываясь до смысла услышанного.
– Ты вот скажи мне, Лукашка, – повернул люльку к молодому казаку Макей, – я слыхал, что есть еще какие-то пираты. А это что?
– Пираты грабят любые суда, а каперские – только определенного противника. Мы будем орудовать против испанцев и в отдельных случаях против англичан. Остальных мы не трогаем.
– А почему в прошлом плавании мы изничтожили всех англичан?
– Чтоб свидетелей не оставлять. Французы в плохих отношениях с ними из-за помощи Испании, но не воюют. Понял?
Старый казак скривил губы в понимающую гримасу, качнул головой. Что-то пробормотал себе в прокуренные усы.
Два дня спустя «Лис» отвалил, подняв якоря, и вышел в море.
Погоды стояли свежие, казаки и матросы мерзли, но работы было много и им было не до тепла. Море было неспокойно, опасность подстерегала за каждой волной. Никто не знал, куда направляется судно, тем более что солнце показывалось редко.
И все же казаки смогли определить, что судно держит курс почти точно на запад. И матросы вскоре подтвердили это.
– Знаете, казаки, куда мы держим путь? – таинственно проговорил Лука.
– Ну и что? Будто мы знаем эти места, – недовольно буркнул Терешко. – Нас никто не спросил и спрашивать не собирается.
– Все равно интересно, – немного обиделся Лука.
– Ладно, хлопец, говори, – разрешил Макей.
– Подслушал, что идем в какое-то Ирландское море. Что бы это могло быть?
– Тебе же сказали, что ничего мы тут не знаем! – бросил Терешко. – И чего ты кипятишься! Не наше это дело.
Но Лука больше не заговаривал, а вскоре матросы, плававшие много лет, рассказали, где и что это такое. И Лука обеспокоился, о чем и поделился с Якимом.
– Матросы говорят, что это море между каким-то большим островом и Англией. И говорят, что там очень опасно из-за большого числа кораблей.
– Где мы не пропадали, Лука, – философски ответил Яким. – Терешко прав, что не интересуется всем этим. Один ты вечно забиваешь себе голову требухой.
– Мне это интересно, Яким! И чего все против меня?
– Лучше скажи мне, почему мы вчера подняли английский флаг, когда заметили впереди судно?
– Наверное, капитан маскируется под англичан. Так легче избежать опасности. Он хитрый как лис.
– Недаром и судно у него называется «Хитрый Лис».
– Да уж. Будет ли нам удача от этого названия?
Недели через две, оставив мыс Лендс-Энд далеко по правому борту и в виду скалистых островков Силли по левому, «Лис» вышел в Ирландское море.
Стояли туманные дни, судно медленно, трехузловым ходом шло на север. На бушприте и на марсах постоянно сидели впередсмотрящие. Они пялили глаза, вслушивались в звуки, стараясь определить встречное судно.
– Слева по курсу судно! – пронеслось от бушприта.
– Что за корабль? – рявкнул капитан, хватая подзорную трубу.
– Не могу определить, господин капитан! – Голос матроса был глуховат из-за плотного тумана. – Видимость плохая, господин капитан! Лишь колокол слышу!
Прошло томительных десять минут.
– Господин капитан! – донеслось с марса фок-мачты. – Судно двухмачтовое! Идет курсом на юго-восток! Сближается с нами, господин капитан!
– Приготовиться к бою! Соблюдать тишину! На марсе, сколько до судна?
– Чуть больше ста саженей, господин капитан! Идет узла три!
– Все на реи! Убрать паруса! Оружие к бою! Пушки зарядить картечью!
Вскоре и все остальные увидели контуры судна. Оно шло медленно, осторожно, и звук судового колокола постоянно носился в тумане.
– Канониры, наводи! Готово? Пали!
Прогрохотал залп. Дым густой пеленой заволок палубу, смешавшись с туманом. Вопли и ругань тут же пронеслись над тихими водами моря.
– Приготовиться к абордажу! – гремел голос капитана. – Сближаемся! Приготовить крючья! Багры и сети!
Суда были уже на расстоянии не более десяти саженей. Матросы стреляли из мушкетов и пистолетов. Крючья на линьках уже летели к судну, вгрызались в фальшборт. С десяток матросов с криками и воплями стягивали борта.
Кто-то из матросов, держа в зубах тесак, уцепившись за канат, пролетел между бортами и свалился на палубу вражеского судна, затеяв отчаянную рубку. Однако сопротивление почти не оказывалось. Англичане едва пытались отражать наскоки того смельчака, что перелетел к ним на борт.
А когда борта оказались стянутыми, волна матросов перескочила на вражеское судно, рубя всех не разбирая. Сопротивление было в момент подавлено. Палуба покрылась трупами, кровь ручьями стекала к бортам.
Последние защитники с поднятыми руками кричали о пощаде. Им рубили головы, всаживали в животы клинки. Азарт добытчиков захлестнул матросов.
Лука с чувством некоторого ужаса выглядывал с марса, где он устроился с арбалетом, пуская стрелу за стрелой. Картина бессмысленной резни была ужасна. Она холодила кровь, шевелила волосы на голове. И он пожалел, что оказался свидетелем столь жуткого зрелища. В свалке это сглаживалось общей и близкой опасностью и общим порывом.
Он слез по вантам. Крики, гвалт, вопли и беготня на захваченном судне захватила наконец и Луку. Он отбросил арбалет и бросился помогать матросам осматривать судно.
– Ферон! – донесся голос капитана. – Бери с десяток матросов и следуй за нами! Мы уходим!
Ферон, один из лейтенантов судна, быстро отобрал команду из десяти матросов. В нее попали только французы. Видимо, казакам еще не полностью доверяли.
Захваченное судно было небольшим, вооружено всего четырьмя малыми пушками. Да и те не были использованы при отражении нападения.
«Хитрый Лис» развернулся, сделав большой круг. Матросы обезьянами лазали по реям и вантам, распуская полотнища парусов. Суда сблизились, соединились буксирными канатами и двинулись на юг.
– Неужели идем домой? – спрашивал Яким Штаны.
– Думаю, что да, – ответил Лука. – Приз добыт, его надо доставить в порт, груз распродать, судно продать, а добычу разделить. Капитан ведь должен средства свои оставить дома. Стоит ли ему рисковать ими в море.
– А если встретим военный корабль?
– Это заботы капитана. Он должен думать.
Два с лишним дня суда медленно продвигались в тумане, рискуя столкнуться с встречным кораблем или сесть на мель. Капитан почти не покидал полуюта и постоянно смотрел в подзорную трубу и спрашивал впередсмотрящих об увиденном.
Но вот туман разошелся, солнце засияло в небе. Капитан стал готовить инструменты для определения местонахождения судов.
Лука с интересом и любопытством следил за манипуляциями капитана. Очень хотелось подойти поближе и заглянуть на эти приборы. Но подходить к капитану было настрого запрещено.
Глава 6
Месяц спустя пришли в порт Шербур. Надвигался шторм, а этот порт был самым близким.
Теперь они шли без буксирного троса. За время плавания призовое судно, пострадавшее от обстрела, немного отремонтировали.
Небольшой городок на полуострове Котантен имел довольно открытую бухту с небольшим молом и дамбой, отделявшей порт от моря.
– Знаешь, что я подслушал вчера, – шепнул Луке один из казаков по имени Максим, хорошо осваивавший язык, но предпочитавший притворяться непонимающим, чем сильно раздражал боцмана Стевенара.
– Разве ты так хорошо знаешь их разговор, Максимко?
– Ш-ш! Тише! Я не хочу этого показывать, но тебя я в этом переплюну, Лука. Так вот. Слышал я, как капитан говорит этому самому Реше, что ли, что будто бы намерен уйти к берегам Америки. Ты знаешь, что это такое? И далеко ли это?
Лука пожал плечами, помолчал, давая понять, что ничего не может ответить.
– Может, спросить у кого? Есть много матросов, что давно ходят в море. Они должны знать это.
– Только поостерегись лишних разговоров, – Максим посмотрел по сторонам.
– Ты уж лучше сам поостерегись, а то поглядываешь по сторонам так, будто заговор какой готовишь. Чего тут остерегаться? Но я послушаю тебя.
– Узнаешь, мне поведай, договорились?
Лука согласно кивнул и немного задумался. Потом подошел к матросам. Его принимали охотно. Он был незлобив, мало ругался и вид его был вполне миролюбивым. Он посидел на бухте каната, послушал разговоры. И тут ему повезло.
Он услышал, как один матрос упомянул Америку. Лука тут же спросил с интересом, подсаживаясь ближе:
– Берар, ты говоришь об Америке? Я кое-что о ней слышал, но ничего не знаю толком. И что это за земля такая – Америка?
– Ну и темнота ты, казак! Все об этом знают!
– Ты же знаешь, откуда мы прибыли сюда. Там ничего об этом не говорят.
– Ладно, дикий ты человек! Так и быть, поведаю тебе. Америка – это большой материк далеко на западе. Надо переплыть океан.
– И долго плыть через него? – не унимался Лука.
– По-разному, Лука. Иногда и двух месяцев не хватит. Как ветры да течения будут располагаться.
– И что там интересного?
– Там все интересно, Лука-дикарь! Тепло, если будешь на юге. А в Канаде будет похолоднее, чем у нас. Снегу по грудь выпадает каждую зиму. И индейцы бродят по лесам, охотятся за скальпами белых людей.
– Кто это индейцы? И почему ты называешь каких-то людей белыми?
– Дурья голова! Индейцы – это тамошние дикари, а мы все для них будем белыми людьми. В отличие от них – краснокожих. У них цвет кожи немного красноватый.
– А что это ты сказал про охоту на каких-то ск… Не запомнил я.
– Ха-ха-ха! Ну и тупоголовый ты, казак! Ничего не знаешь! Скальп! Это кусок кожи с волосами, снимаемый победителем с головы убитого им воина.
– А зачем это им? – со страхом спросил Лука.
– От кровожадности, друг мой Лука, чтоб тебе лопнуть, нахлебавшись соленой воды в День Всех Святых! Ну и бестолочь! Вы видели таких, ребята? – повернулся Берар к товарищам.
Матросы весело смеялись, добродушно похлопывали Луку по спине, пыхали трубками и продолжали ржать от восторга.
Лука не стал обижаться. Он даже был согласен с этими бывалыми морскими бродягами. Они действительно многое знали, и ему стало еще интереснее поговорить с ними.
Лука поспешил к Максиму поделиться сведениями, которые он получил от матросов. Тот с удивлением и некоторым страхом поглядывал то на Луку, то на далекое море, накатывающее валы на берег. Судно качало.
И Лука вспомнил с отвращением, как он мучился первую неделю плавания. У него выворачивало все внутренности, он с трудом двигался, болела голова, а в ногах была такая слабость, что было страшно ходить по палубе.
Даже теперь, по прошествии нескольких месяцев, некоторые еще ощущали приступы морской болезни. Особенно в дни больших штормов, когда море качало судно на могучих валах и не было нигде спасения от этого кошмара.
– Даже страшно подумать, что мы можем уйти так далеко, Лука! – шептал Максим, вцепившись в рукав его куртки. – Как же тогда вернуться?
– Возвращаются же. Сотни кораблей ходят туда и обратно. И мы вернемся. Лишь бы денежек добыть достаточно.
– Тебе хорошо, Лука! – с горькими нотками в голосе протянул Максим. – А я только послушаю звон монет в кармане, так тут же охота их пропить.
– Как ты можешь столько пить? Меня начинает мутить от трех глотков. Батька говорил, что так было и с моим дедом по матери. Все сверстники и друзья смеялись над ним.
– Хмы! – неопределенно промычал Максим.
Ему было лет тридцать пять. Был он худ, жилист и черен. Его иногда дразнили турком, а он сильно обижался. И все же признался по пьянке, что его бабка была татаркой, взятой когда-то в полон и выкупленной дедом.
Его немного плоский нос был широковат, но глаза смотрели с оттенком хитринки и редко надолго останавливались на одном месте. Мысли его постоянно вертелись вокруг богатства. Это была его мечта, и все знали об этом. Однако никто не верил в осуществление его стремлений. Он все топил в водке и вине, и лишь длительное воздержание в походах, а теперь в плавании, сохранили его человеческий облик.
Надвигалось лето. Теперь казаки часто съезжали на берег и проводили много времени в тавернах и притонах, где спускали гроши на вино и баб и тешили себя одними мечтами о возвращении домой.
Лишь Макей почти не посещал кабаков. Он изредка довольствовался женским обществом и копил деньги на дорогу. К нему быстро примкнули Яким Рядно и Ермило Гулай. Они часто шептались, склонив головы над столом.
Казаки и смеялись над ними, и завидовали. Откровенно посмеивались и над Лукой, когда он пренебрежительно отзывался о проститутках.
– На кой черт они мне сдались!? – волновался он. – Мне без интереса продажная любовь. Я нахожу себе по душе и согласию. Это интереснее.
– Вот дурень! Да и хитрец! Хочет сохранить деньжата!
– Чего там сохранять? Я все их трачу на подарки моим девкам. Зато и удовольствие получаю не то, что вы! А здешние девки ласковые, если им понравиться. А я им нравлюсь. Шрам на щеке я уже научился прятать в бородке. А одна мамзеля даже гордилась тем, что у меня такой шрам. Просила бороду сбрить.
– А ты что, Лука?
– Не. Не согласился. Пусть такого любит.
– То-то и оно, Лука! Недаром ты частенько подбриваешь свою бороденку на местный лад. Ишь какая остренькая! А усы! Точно бравый драгун!
Казаки весело смеялись, а Лука оглаживал маленькую бородку и усы. От висков шла полоса коротких бакенбардов, один из которых закрывал шрам. И теперь в порту у него, Луки, было достаточно времени заниматься своим туалетом. Он даже пользовался душистой водой, что вызывало взрывы гогота и насмешек его товарищей.
А перед глазами часто возникал образ той божественной девушки, которую он встретил в усадьбе какого-то помещика. Она не оставляла его в покое. Он часто видел ее во сне, изредка она представлялась ему по вечерам. Он не мог вспомнить ни ее платья, ни фигуры, а только лицо с русыми локонами и бледным тонким лицом и глазами, полными слез. И губы. Бледные, дрожащие, готовые искривиться в рыданиях. Но она держалась с достоинством, и гордость была заметна во всем ее облике.
И Луке иногда очень хотелось бы предстать перед нею в красивом наряде богатого человека с ухоженной бородкой и приятным запахом. Этот запах! Он и теперь остро ощущался им при воспоминании об этом создании. Он был едва уловим, но восхитителен и запомнился ему до сих пор.
Признаться в этом он не решался даже Якиму, хотя и намекал. Но у того это не вызывало отклика. Он был равнодушен к мечтам и чувствам друга.
До выхода в море оставалось дней пять. Капитан Эсеб де Казен уже объявил об этом, вернувшись из Булони еще три дня назад.
Человек шесть казаков возвращались из таверны теплым июньским вечером. Воздух был чист и ласкал приятным ветерком загорелые лица казаков, разгоряченных вином.
Они громко переговаривались. Омелько и Савко пытались затянуть песню.
Вдруг перед ними возник в темноте силуэт человека.
– Ой, приятель! – икнул Яцко, вздрогнув телом. – Чего тебе?
– Братцы! Неужто вы с Украины?! – в голосе человека звучали слезы.
– Ба! Глядите-ка! Собрат! Ты кто такой? – это рявкнул Губа, покачиваясь.
– Я? Из Киева, братцы! Правда, давно уже. Учился здесь, да неудачно.
– Ишь ты! Ученый, стало быть? – воскликнул Петро. – И что ж ты тут делаешь?
– Мыкаюсь, братцы! Вот услышал родной голос и подошел. Был тут рядом, – и человек неопределенно мотнул головой.
– Вот так встреча! – заорал Яцко пьяно. – Отметиться хорошо бы. Есть чем?
– К сожалению, ничего не могу предложить, братцы.
– У нас еще найдется малость, – серьезно заметил Губа. – Встретить родного человека на чужбине – это вам не люльку выколотить. Пошли! Угостим тебя!
– Мне бы лучше поговорить, братцы! Откуда вы тут?
– Мы-то?.. – отозвался Петро. – Воевали тут недалеко, да в полон попали. Теперь мы на судне. Каперском. Слыхал про такие?
– Слыхал, братцы! И много вас тут?
– А сколько нас, казаки? – оглядел темные лица Петро. – Человек восемнадцать. Не ошибся ли я, казаки?
– А как тебя зовут, братец? – обратился Яцко к человеку.
– Матушка нарекла Назаром. Так что я Назар Смулка. Бывший послушник Киево-Печерского монастыря.
– Эгей, казаки! – радостно воскликнул Яцко и хлопнул Назара по плечу. – Я так думаю, что нам его не след отпускать от себя! Это ж почти настоящий поп! Он-то нам и нужен больше всего! Сколько времени без благословения и службы живем! Отпустить грехи и то некому!
Казаки заговорили разом, окружили Назара, а тот лишь поворачивал голову и никак не мог вставить слово.
– Хватит, казаки! – рыкнул Губа решительно. – Берем попика на судно – и все тут! Хватит ему одному гулять на чужбине. А нас много. Все ж свои. Идем!
Казаки бесцеремонно подхватили Назара под руки и, пошатываясь и крича во все глотки, направились к шлюпке, что ожидала их у причала.
Лишь в шлюпке, гребя невпопад, казаки немного успокоились. А Петро спросил Назара доверительно:
– Ты хоть согласен с товариществом, Назар? Мы скоро уходим в море, а когда вернемся – один Господь ведает. Ну, может, немного капитан. Ха-ха!
– Согласится ли ваш капитан взять меня в команду? – неуверенно спросил Назар. Он все оглядывался на темнеющий берег, на редкие огни и вздыхал.
– А чего там! – хорохорился Петро. – Мы заставим его взять тебя! Мы ведь уже не пленные, а свободные моряки. И казаки, – поправился он тут же. – Верно я говорю, хлопцы?
– Верно, верно! – донеслось с носа. – Лучше вперед посматривай, а то и мимо судна пройдем с таким рулевым, Петро!
– Это не хитро, Яцко! Но будь спокоен…
Шлюпка грубо стукнулась о борт «Хитрого Лиса».
– Эй, на судне! – орал Петро зычным голосом. – Спускай трап! Мы явились!
Он говорил на родном языке, но был уверен, что его поймут. И оказался прав.
– Это вы, казаки? – послышался голос в ответ. – Спускаю трап, ловите. Да не свалитесь в воду, бродяги голопузые! Лезьте!
Казаки с трудом вскарабкались на борт. Вахтенный матрос к ним не присматривался, а фонарь едва светил.
– Теперь спать, братва! – прошамкал Яцко. – Попика устроим, а завтра поговорим с капитаном. Он не осмелится нам отказать.
Утром Андрейко и Лука с Макеем говорили с капитаном. Тот внимательно выслушал просителей, но отвечать не стал. Лишь сказал, пыхнув трубкой:
– Хочу глянуть на вашего попика, как вы говорите. Ведите.
Капитан с интересом оглядел Назара. Он выглядел бедным, но в одежде чувствовалась некоторая аккуратность. Все было французское. Удлиненное лицо с серыми глазами, темной бородкой и усами, прямыми бровями и длинными густыми волосами светлого шатена. Прямой нос и довольно яркие губы делали этого тридцатилетнего мужчину вполне привлекательным и приятным.
Де Казен спросил, растягивая слова:
– Так это ты монах, парень?
– Был монахом, месье, – ответил тот на отличном французском. – Теперь мещанин, с вашего позволения.
– Откуда так хорошо знаешь французский?
– Учился в Сорбонне, месье.
– Ого! Да ты ученый! Это хорошо!
– Не совсем так, месье. Я бросил университет. Немного не дотянул до бакалавра. Простите.
– Вот как? И какова причина, если не секрет?
– Не скажу, что секрет, но говорить не хотелось бы.
– Однако придется, монах. Говори, я должен знать все!
Назар вздохнул, оглянулся на казаков и молвил:
– Женщина, месье капитан. Думаю, этим сказано достаточно.
– Вполне, – усмехнулся де Казен. – И ты желал бы идти в море?
Назар неопределенно пожал плечами, помолчал, но ответил потом:
– Я встретил своих – и в душе все перевернулось, месье. Хотел бы попробовать, месье. Я многое умею, хотя еще в море не ходил.
Капитан подумал, огладил бородку, спросил:
– Другие языки знаешь?
– Английский и испанский, месье капитан.
– Гм! Отлично! В таком случае можешь подписывать контракт. Как тебя называть, монах?
Назар ответил, а в голове завихрились противоречивые мысли и чувства.
– Ну что ж, месье Назар, – усмехнулся капитан с веселым блеском в глазах, – поздравляю с назначением тебя на должность толмача и матроса. Иди, знакомься с народом и работами.
– Вот и устроилось, Назар! – воскликнул Губа, услышав, что произошло у капитана. – Интересно, что за контракт ты подпишешь? И что это такое?
– Это договор на участие в деле, – ответил Назар. – Там указываются твои права, обязанности, плата и наказания за невыполнение условий договора.
– Мы ничего не подписывали, – заметил Яцко.
– Вы пленные казаки, и вас просто использовали на бесплатной работе, – ответил Назар. – Но теперь, как вы говорите, вам необходимо это оформить. Я осмотрюсь здесь и попробую что-нибудь сделать для вас.
– А что за женщина у тебя была? – спросил Андрейко. – Рассказал бы, а?
Назар вздохнул, помолчал, словно не решаясь открыть тайну, но все же молвил:
– Я с несколькими монахами был послан в Париж Петром Могилой для обучения европейской премудрости. Нас было восемь человек. Мы здорово взялись за учебу и два года корпели над книгами, изучая науки и языки.
– И ты все это изучил? – ужаснулся Омелько.
– Какое там! Всего изучить и познать невозможно, Омелько. Но языки я знаю.
Назар замолчал. Было заметно, что он волнуется, переживает прошлое и не решается продолжать. И все же, словно собравшись с силами, сказал:
– А потом я встретил женщину. Из старого рода, обедневшего, но знатного. И хоть ее отец был всего лишь шевалье, но это ни о чем не говорило.
– Погоди, Назар! – остановил того Лука. – Что это за шевалье?
– Вроде младшего дворянского титула, – ответил Назар недовольно.
– Лука, не перебивай! – озлился Омелько. – Пусть продолжает, пока нет работы и мы свободны.
– А я в сане, как вы уже знаете, – вздохнул Назар. – Долго колебался, сомневался. Так прошло с полгода. Знал я, что и она ко мне питает некоторые чувства, а потому решился и объяснился с нею. Она была в замешательстве, не согласилась, но не отвергла сразу.
– Вот стерва! – не выдержал Михай, с интересом слушая монаха.
– Зачем же так, – мягко ответил Назар. – Она не виновата ни в чем. А я после этого потерял голову, решив, что могу на что-то рассчитывать. Глупо, конечно, но я был так влюблен, что многого не замечал.
– Папаша заартачился? – вставил Терешко, как всегда со злобинкой в голосе.
– И не только, – вздохнул Назар. – Все родственники поднялись на дыбы. И теперь я их понимаю. Что я мог дать ей? Жил я на средства митрополита Могилы, а у самого ничего не было за душой.
– Ну и что! – воскликнул Петро. – Умыкнул бы – пусть тогда бы поплясали!
Назар снисходительно усмехнулся краем рта, помолчал, но отвечать не стал. Просто продолжил, как видно, желая сам побыстрее очистить душу от давно копившихся переживаний:
– Нет, так поступить я не мог. Я просто засел с головой за книги. Меня хватило месяца на три. Я опять искал встречи и нашел ее. Она была благосклонна ко мне, но я чувствовал, что это дается ей нелегко. Она понимала всю обреченность наших отношений. Понимал и я, но чувству не прикажешь. Около месяца мы тайно встречались.
Назар замолчал, отмахнулся ладонью от клубов табачного дыма, потом заметил:
– Как вы можете столько смолить этой дряни?
– Привычка, парень, – за всех ответил Макей. – Но продолжай, ты так гладко говоришь. Сразу видно грамотного человека.
– А что говорить-то? Расстались мы. Меня просто изловили, избили до полусмерти и бросили в Сену. Это река в Париже. Думали, что утону. Но я выбрался. Долго отлеживался среди нищего люда, пока не поправился. Но больше не пытался искать с этой женщиной встречи.
Назар замолчал. Казаки грустно переглядывались, не осмеливаясь нарушить горькие воспоминания нового товарища. И все же Яцко не вытерпел и спросил:
– А как же учение?
– Бросил. Почти два месяца я провалялся больным. Деньги мои украли. Спасибо, что хоть подкармливали из сострадания добрые люди. Но жить мне не хотелось. Видимо, поэтому и долго не мог поправиться. Потом промышлял чем мог, используя те знания и умения, что приобрел в университете. Писал прошения, помогал в делах судейских, был секретарем одного скряги и вот подался сюда. Мне говорили, что здесь легче найти подходящую работу. Да, Париж мне больше не хотелось видеть.
– И давно ты тут, Назар? – участливо спросил Макей.
– С весны. Ничего путного мне найти не удалось. Зато встретил вас. А это мне так необходимо! Все ж свои люди. Противно только то, что я не оправдал надежд моего учителя и благодетеля Петра Могилы. Стыдно и горько. Столько денег на меня было потрачено, а я так его подвел. Хотел на Украину пробираться, да как представлю себе встречу с учителем, так сразу же вся охота пропадает. Горько на душе, тяжело. Простить себе не могу!
– Э, парень! Это дело поправимое, – Макей выбил трубку о каблук. – Руки-ноги целы, голова на плечах вертится, а остальное приложится, даст Бог!
Казаки потом целый день перетряхивали историю Назара, а вечером Омелько с Губой заявили всем остальным:
– Ладно, казаки. Будет горевать и лясы точить! Пошли в кабак, что под ивовой веткой. Там, может, в последний раз отведем душу в кружке с пойлом, каким нас потчует хозяин. Кто со мной? Назар, мы угощаем. Собираемся, гроши еще остались, а в море с ними делать нечего!
Человек восемь расселись в шлюпке, и весла дружно ударили по воде…
«Лис» неторопливо держал курс на юго-запад. Вторую неделю шло плавание, а подходящего приза не попадалось. Капитан де Казен злился и с удовольствием отводил душу на матросах, гонял их нещадно, раздавая оплеухи.
Зато частенько вел беседы с Назаром, увлекая его в каюту, где капитан напивался до чертиков, и Назар каждый раз опасался, что тот прикончит его за настойчивые попытки уложить в койку.
Ближе к осени все же удалось взять два приза. Пустили на дно одного испанца, а португальца с грузом ценных пород древесины из Бразилии захватили.
– Этого отбуксируем в порт, – распорядился капитан. – Судно крепкое, его можно легко сбыть в любом порту.
Когда через две недели «Хитрый Лис» был уже недалеко от Нормандии, его встретил английский военный корабль.
Капитан сразу же понял намерения англичан и приказал готовиться к бою.
– Мы попытаемся уйти, – заметил он лейтенанту Реше. – Позиция у нас предпочтительней. Ветер нам благоприятствует, да и до вечера недалеко.
Оба судна подняли все паруса и попытались уйти от англичан. Те разгадали намерения французов и попытались отрезать им путь к берегу. Это им в какой-то степени удалось сделать. Расстояние сильно сократилось. Бортовой залп англичане произвели достаточно удачно. Два ядра угодили в борт ниже ватерлинии, а книппель – спаренные цепью ядра – повредил бегучий такелаж.
– Заделать пробоины! Приготовиться к залпу! – голос капитана был уверенным, зычности ему не занимать, а в хитрости он был вполне достойным соперником англичан.
Им повезло, что все внимание англичан было приковано к основному противнику. А призовое судно тем временем оказалось в непосредственной близости и сумело залпом из трех пушек малого калибра сбить фок-мачту противника ниже марса. Она медленно завалилась, запутав снасти и частично порвав паруса грот-мачты. Вопли радости с бывшего португальского судна донеслись и до «Хитрого Лиса».
– Вот не ожидал от Ферона такой прыти! – гремел голос капитана. – Теперь у нас появился шанс, ребята. Огонь, пока мы не изменили курс!
Борт «Лиса» окутался дымом. Два ядра слегка задели рангоут галеона, не причинив никакого вреда, но тот уже был не в состоянии ответить. Поврежденное судно стало плохо слушаться руля. Этим воспользовались французы и отвернули в сторону.
Матросы с трудом заделали пробоины, истово работали помпами. Ход был сохранен. Надвигался вечер, море темнело.
