Текст книги "Разрыв-2. Второй день на царствии (СИ)"

Автор книги: Юрий Яньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

     – А-а-а, туфли! – неловко улыбаясь своей рассеянности, проговорил Верховный, ища глазами ближайшее креслице с откидным сиденьем, что стояли в коридоре. На первом этаже, куда он спустился, маячила фигура Коржика, хмурого от того, что надолго потерял из виду единственного гаранта ответно-встречного удара. Видя в каком состоянии пребывает шеф, он кинулся было к нему, но тот только отмахнулся и спросил:

     – Андрей Ильич, поснидаешь со мной?

     – Недавно завтракал, товарищ Верховный. Ступайте, я вас тут подожду.

      В большой и светлой столовой, которую он без труда отыскал, народу почти не было. Поэтому отыскать свободный столик не составляло труда. Очереди на раздачу тоже не было. Привычно взяв поднос из стопки, сложенной на одном из столов, он подошел к окошку в стене. Возле окошка висело меню, написанное от руки и приклеенное скотчем. Слегка щурясь (в глазах еще немного двоилось), вчитался в написанное.

     – У вас тут как, бесплатно кормят или по талонам, а то я что-то кассы не приметил? – спросил он у рослой блондинистой девицы предбальзаковского возраста, стоящей на раздаче.

     – Да что мы, нехристи, что ли какие, что своему президенту тарелки супа не нальем за счет заведения?! – нисколько не смущаясь, ответила она, подбоченившись и сверкнув при этом своими крупными глазами. Обычная девица. Ничего особенного. Не уродина и не красавица, но вполне фигуристая. Такие обычно нравятся мужчинам предпенсионного возраста, когда с молоденькими уже страшновато, а с ровесницами еще рановато.

     – Ой, как хорошо! – обрадовался Афанасьев, а то у меня и денег-то с собой нет.

     – Ну, если уж даже у вас нет денег, то видать, действительно в стране худо идут дела, – опять смело проговорила девица, как будто ей было не привыкать вести беседы с первыми лицами государства. – Что брать будете?

     – Суп молочный, если можно, то две порции. И котлеты с картошкой, тоже две. Хлеба еще и кофе.

     Девица оценивающе оглядела его с ног до головы, словно просветила насквозь рентгеном. От ее взгляда он обеспокоился, и тоже начал оглядывать себя, думая, что забыл что-нибудь застегнуть ниже пояса. Да нет, вроде все в порядке.

     – Не женаты, или уже в разводе? – бесцеремонно поинтересовалась она, уставляя просунутый им поднос тарелками.

     – С чего это вы взяли? – обиженно поджимая губы, ответил он вопросом на вопрос.

     – Дык, как же?! С утреца, а уже голодный, значит, дома не кормили. А раз не кормили, значит некому, – вывела та логическую цепочку. – У меня глаз наметанный, я ухоженного мужика завсегда отличу от брошенного.

     – Ничего я не брошенный, – уже начиная всерьез обижаться, пробормотал он, – просто супруга за городом, на даче отдыхает, – соврал он и покраснел, что не укрылось от ее внимательных глаз.

     – Ну, да, конечно, – то ли поверила, то ли не поверила она. – А кофе не берите. Дрянь кофе – «ребуста». Лучше возьмите какао. Нате, вот, – поставила она сама стакан на его поднос.

     – Спасибо, – снова буркнул он и поспешил восвояси с полным и тяжелым подносом. Выбрав свободный столик, начал лихорадочно сгружать на него содержимое подноса. Молочный суп и паровые котлеты это как раз то, что и было нужно сейчас его больному желудку, который от запаха еды уже лез на стену. В пять минут, обжигая рот и жмурясь от удовольствия, он опорожнил двойную порцию супа и уже примеривался к котлетам, алчно сглатывая невольную слюну, когда напротив него приземлился на манер Карлсона, то есть, не спрашивая разрешения на посадку, откуда ни возьмись, Тучков. Он уже успел привести себя в порядок и ведь не скажешь, что каких-то полтора часа назад он был похож на пациента психушки. По лицу Афанасьева было видно, что это соседство его нисколько не обрадовало, но Николаю Павловичу, судя по всему, на это было глубоко наплевать. Положив локти на стол, он начал без предисловий:

     – Нашли Вдовенко.

     – И где? – поинтересовался Афанасьев, не поднимая голову от тарелки.

     – В морге.

     – Застрелился что ли? – спросил Верховный с безразличием в голосе.

     – Да нет.

     – О-о-о! – отвлекся от котлеты, поднимая голову на собеседника Верховный – Это уже любопытно.

     – Нашли его еще вчера утром в аэропорту Шереметьево-2, в «зеленой зоне». Хоть воздушное сообщение в связи с вирусной опасностью и ограниченно, чартерные рейсы кое-куда, все еще летали. Поэтому народу было не шибко много. Все государства сейчас спешат эвакуировать своих граждан на родину, вот и он видимо хотел выскользнуть под этой маркой. В кармане у него нашли дипломатический паспорт с визой на имя гражданина Ирландии – Найджела Шорта. Он еще не успел пройти регистрацию, когда была объявлена «Гроза», поэтому сидел в зале в ожидании прояснения обстановки. Опоздай вы с «Грозой» хотя бы на полчаса и он благополучно бы смылся. Внимания то сразу на него не обратили. Ну, сидит себе человек и сидит. Час сидит в одной позе, второй час сидит. Кто-то, из ожидающих своего рейса, взволнованный донельзя закрытием воздушного пространства возьми, да обратись к нему с каким-то вопросом. Он, естественно не ответил. Его за плечо тронули, он и повалился на бок. Администрация Шереметьево, как это и положено в подобных случаях, вызвала местную «скорую» и полицию, которые совместным актом засвидетельствовали смерть, направила тело в морг, и уведомило МИД, посольство Ирландии и нас, естественно.

     – А что, разве морги и по воскресеньям работают? – удивился Валерий Васильевич, приканчивая первую из котлет с гарниром.

     – Да. Все столичные морги вчера работали. Причем в авральном порядке. Именно по этой причине очередь на вскрытие до него дошла только к вечеру. Когда приступили, наконец, к вскрытию, то обнаружилось, что покойный был мастером по части перевоплощения, что немало удивило патологоанатомов, о чем они и поведали прибывшему сотруднику МИДа. Тут и завертелось. У сотрудника МИДа была с собой фотография настоящего Шорта, действительно работающего в посольстве Ирландии. И на первый взгляд отличить покойного от изображения на фото было весьма затруднительно. Но это было только до тех пор, пока грим не стали убирать с лица покойного. Вызвали районных криминалистов и сотрудников «убойного отдела», потому как дело приобретало скандальный оборот. А тут, как раз, и ориентировка на Вдовенко подоспела. Стало уже совсем весело.

     – Что показало вскрытие? – спросил Афанасьев, отдуваясь, однако, с сожалением смотря на уже пустую тарелку.

     – Ничего особенного. Сердечный спазм. Однако «убойщиков» не удовлетворил подобный диагноз и они тут же связались с нами.

     – И?

     – Наши специалисты забрали тело в морг специальной клиники ФСБ для дальнейшего анализа. Да, и, кстати, у тех четверых, что нашли в тоннеле в форме фэсэошников, предварительный диагноз тот же самый. Как говорит наш любимый телеведущий: «Совпадение? Сомневаюсь!»

     – А что говорят ирландцы?

     – Они сначала громко возмущались проявленной с нашей стороны шпиономанией, но когда при них были сняты остатки грима с лжеШорта, то сразу заткнулись. А уж когда наш сотрудник МИДа не без ехидства поинтересовался у них, что, если на столе в морге, как они утверждали до этого лежит действительно их соотечественник, то, как они поступят с его живой, пока еще, копией, быстренько и не прощаясь умелись.

     – Что думаете предпринять в связи с этим делом? – спросил Афанасьев, размешивая чайной ложечкой оседающее на дно стакана какао.

     – Проведем тщательный и сравнительный анализ всех трупов на предмет отравления высоколетучим соединением. Снимем показания видеокамер в «зеленой зоне». Киллер, убивший Вдовенко, возможно уже сам сейчас кормит рыб где-нибудь в Москве-реке с ногами в тазике.

     – Вполне вероятно, – согласился Верховный, прихлебывая, уже порядком остывший, напиток. – Хозяева избавляются от ненужных уже слуг. Вы куда сейчас?

     – Сейчас поеду допрашивать своих бывших шефов и кураторов, а что?

     – Как закончится эта бодяга с нашими признаниями, видео можете оставить себе в архиве, а для членов Высшего Военного Совета оформите в текстовом виде на специальном электронном носителе, для запуска по закрытой сети Генштаба, чтобы все члены Совета могли ознакомиться не только со своим досье, но и с досье соратников.

     – Так ли уж это надо?

     – Надо, – с нажимом проговорил Афанасьев. – Между членами Совета не должно быть никаких тайн. Нельзя начинать новое дело не доверяя друг другу.

     – Кто-то из Совета может не удержаться и тогда информация может выплыть наружу.

     – Это не так страшно, как может показаться вначале. Зато у шантажистов не будет инструментов воздействия ни на кого из нас. Да и еще…

     – Я слушаю, – подался вперед Тучков.

     – Дайте задание вашим аналитикам, на основе полученных показаний подготовить к публикации в СМИ истинных деклараций членов Совета без упоминания источников получения незаконно приобретенного. Будем жестко требовать со всех возврата в казну всего «непосильно нажитого».

     – Хорошо. Но вот только решит ли это общую ситуацию с коррупцией во всей стране?

     – А кто вам сказал, что мы собираемся на этом останавливаться?! Нет уж, дудки! Через вашу «головомойку» я намерен пропустить весь высший чиновничий корпус, включая губернаторов. Хватит выжимать из народа все соки на пенсионную реформу, пора начать наполнять бюджет из куда более полноводного источника, нежели карманы простых граждан.

     – Возможны брожения. Особенно в национальных окраинах.

     – А это уж твоя забота. Да и вот еще что. Не в обиду будь сказано, а тебе ведь тоже не грех потрясти свои кадры, а то уж больно часто сотрудники вашего ведомства стали мелькать в уголовных хрониках. Не хорошо как-то.

     – Не спорю. Много проходимцев затесалось к нам за эти три десятка лет. Пустили уже корни, – тяжко вздохнул Николай Павлович.

     – Вот и надо их под корень срезать. А насчет брожения, я думаю, ты преувеличиваешь чуток. Когда народ воочию увидит, какими богатствами владеет эта кучка и что на них тоже есть управа, а изъятое в свое время у народа к нему же и возвращается в виде школ, больниц, детских садов и пенсий, а не рассовывается вновь по карманам, то и бурлить смысла не будет. Главное – правильно вести информационную политику в этом направлении. И до тех, кто не до конца зажрался донести мысль, что занимаемый пост это тяжкая обязанность, а не средство к обогащению. И я очень рассчитываю на то, что в твоем ведомстве еще остались те кому «за державу обидно».

     – Хорошо. Мы немедленно займемся этим. А только не худо бы для придания авторитета вернуть нам наше прежнее название, а то аббревиатуру «ФСБ» уже никто всерьез не рассматривает настолько все изгадили и извратили засланцы всех мастей.

     – Не хочешь быть директором, а хочешь стать председателем?

     – Ага, – по-простецки ответил потомок славных предков.

     – ладно. Вынесем этот вопрос на Совет. Я так думаю, что на сегодня и завтра придется отменить заседание Совета. Какие из них советчики после ваших застенков? Надо им дать прийти в себя, да и не имеет смысла заседать пока не проявлен вопрос о лояльности всех членов будущего Совета. Но Президиума это не касается. Так что к 16.00 в «малом» кабинете Министерства обороны и в том же составе.

     – Понятно. Разрешите идти?

     – Ступай, Николай Палыч. Ступай, голубчик.

     Тучков не стал злоупотреблять вниманием Верховного. Поэтому отодвинувшись встал со стула и не козыряя (был в штатском по своей обычной привычке) вышел из столовой. Афанасьев тоже решил не засиживаться, так как хотел успеть встретить из «головомойки» Сергея Ивановича. Официантов в столовой он не приметил, следовательно, придется убирать со стола самому. Не спеша встал, собрал на поднос пустую посуду и направился опять к раздаточному окошку, в котором уже виднелась та самая девица. Высунувшись в окошко, она, подперев щеки обеими руками, внимательно наблюдала за телодвижениями диктатора. Судя по всему, она уже изрядное время наблюдала за ним. «И чего она на меня уставилась своими глазищами?» – ежась под ее немигающим взглядом, подумал он в раздражении, подходя к ней.

     – Спасибо. Все было очень вкусно, – выдавил он из себя дежурную фразу благодарности, намереваясь поскорее покинуть столовую.

     – Бабу вам надо, товарищ президент, теплую и душевную, – негромко проговорила она, принимая поднос и в то же время, не отводя от него своих крупных серых глаз, – а то ходите будто потерянный, а это неправильно в вашем-то возрасте.

     – Вы с ума сошли?! Я женат! У меня дети и внуки! – негромко, но твердо и слегка возмущенно ответил он ей. Но та решила не обращать никакого внимания на его слова.

     – Я работаю – сутки через трое, – все также негромко сказала она ему, когда тот уже начал отходить. Он, не оборачиваясь, покрутил пальцем у виска. Затем отойдя еще немного, словно запнулся и остановился. Потом обернулся к ней, чтобы высказать какую-нибудь колкость в ее адрес по поводу неуместной приставучести. Она, улыбаясь, неотрывно смотрела на него. И в ее улыбке была какая-то застенчивость и теплота. Все прежние мысли, будто ветром выдуло из его головы, и вместо этого он просто спросил:

     – Звать-то тебя как, глазастая?!

     – Вероника, – ответила она тихо, явно смутившись, так как ничего хорошего не ожидала в свой адрес от него получить.

     – Ага. Стало быть Вера В Победу. Ну-ну, – хмыкнул он и поспешил к выходу, спиной чувствуя ее провожающий и недоуменный взгляд.

     Глава 15

     I.

     25 июня 2020 года, г. Москва, улицы столицы.

      От сытости и осознания того, что страшные мучения уже позади, он вполне бодро вскарабкался снова на второй этаж. Уверенным шагом, пройдя по коридору в холл, он вошел в «смотровую», где в состоянии полной прострации сидела первая партия проверяемых. Его появление внесло некоторое оживление в среде «приговоренных». Видя, как еще час назад он еле выкарабкивался из пыточного кресла, держась за стену, а теперь вполне резво вышагивает тут перед ними, многие начали невольно бодриться, понимая, что все не так уж и фатально, нежели им представлялось доселе. Раз Верховный жив и здоров, значит и с ними ничего страшного не случиться не должно.

     – Ну, что там наш Сергей Иваныч? – спросил Афанасьев, ни к кому конкретно не обращаясь и не прислушиваясь к доносящимся крикам с экрана.

     – Еще мучают бедолагу, изверги, – простонал кто-то из наименее стойких.

     – Товарищи, – обратился он к сидящим с видом, как будто их приговорили к расстрелу, – у меня, как у прошедшего через горнило испытаний, появилось предложение о переносе Общего Собрания Высшего Военного Совета. Все-таки нашему организму, далеко немолодых людей, уже трудновато переносить подобные мероприятия без последующего отдыха. Меня вон до сих пор потряхивает. Как вы на это смотрите?

     Генералы загудели, соглашаясь с такой постановкой вопроса.

     – Хорошо. Тогда я отдам распоряжение секретариату военной коллегии оповестить всех заинтересованных лиц о переносе первого планового заседания на четверг, примерно на восемь утра.

      Наблюдать, как истязают «пруссака» «комод» не стал, предпочитая дождаться того в коридоре.

     И действительно, ждать того долго не пришлось. Уже где-то через пятнадцать минут, тот выполз из «пыточной», чуть ли не четвереньках. Афанасьев вместе с подоспевшим к месту Костюченковым, которому пришел черед идти на экзекуцию, как могли, усадили безвольное тело соратника на одно из креслиц, где тот долго и со всхлипом вдыхал в себя воздух, пока его взор не приобрел более-менее осмысленный вид. Убедившись, что с Рудовым все в порядке, адмирал скрылся за дверями зловещей комнаты.

     – Поесть не хочешь? – участливо спросил он друга, когда тот наконец-то отдышался.

     – Не-не! – яростно затряс он коротко стриженой головой с проседью. – Ни минуты не останусь в этом гестапо! Если ты меня не подвезешь – пешком уйду отсюда.

     – Ну, тогда тебе придется покататься со мной. Согласен?

     – Конечно. Мне сейчас надо малость развеяться, отвести душу, пристрелить кого-нибудь, – не то всерьез, не то пошутил он. – Не слышал, чего я там наговорил, а то у меня что-то с памятью? Как отшибло.

     – Не слышал. Я в столовой был. Но думаю, что оба мы с тобой наговорили немало. По старому, еще советскому Уголовному Кодексу, дай Бог памяти, если в соответствие с 92-й статьей, так, до пятнашки с поражением в правах. Ладно. Отдышался? Встать можешь?

     Тот кивнул и кое-как встал. Ноги слегка подкашивались, поэтому бережно поддерживаемый Афанасьевым он неспешно побрел к лестнице. На первом этаже их встречал уже опять невозмутимый Коржик. Выйдя на свежий воздух, он глубоко вздохнул, вбирая в себя ароматы лесной чащи, окружавшей «аквариум» и даже попытался расправить плечи. Втроем подошли к машине с распахнутой со стороны водителя дверцей. Михайлова видно не было, в отличие от водителя. Тот же был на месте и как видно время даром не терял. Разложив на коленях бутерброды, он со вкусом уписывал съестное, заботливо приготовленное супругой, и запивал все это, судя по запаху из открытого термоса, натуральнейшим кофе. Увидев подходивших к нему начальников, он не спеша завернул недоеденное в бумагу, и быстро допив кофе, закрыл термос. Уже подойдя ближе, они увидели прикорнувшего на заднем сидении адъютанта. Видимо того разморило долгое ожидание шефа и он решил немного вздремнуть, чувствуя, что и эту ночь придется спать в режиме боеготовности.

     – А?! Что?! – вскинулся тот, когда машина стала заполняться пассажирами.

     – Спи-спи, Борисыч, – прогудел Афанасьев, проявляя несвойственную ему доселе теплоту в обращении с подчиненными.

     – Простите, товарищ Верховный Главнокомандующий! Разморило на солнышке, – начал оправдываться Михайлов, растирая лицо и оправляя на себе форму. Расселись в том же порядке, что и прежде.

     – Новости поступали? – для проформы поинтересовался Афанасьев.

     – Никак нет. К одиннадцати жду утреннюю сводку.

     – Не боись, Василич, – встрял Аверьян Кондратьевич, – было бы чего спешное, так уж давно бы доложили. – Куда путь держим? А то вон уже подходит сопровождающий, маршрут уточнять.

     – Надо бы мне в Банк «Столичный». Кондратьич, посмотри там по навигатору, где ближайшее отделение?

     – Что-то я про такой банк и не слыхивал, – проворчал водитель, неумело набирая корявым пальцем название в системе навигации.

     – Да тут же есть голосовое меню! – не утерпел Михайлов. На этот раз водитель не стал спорить с Михайловым, а просто проигнорировал того.

     – Банк «Столичный», несоизмеримо уступая Сберегательному в количестве отделений, тем не менее по капитализации не так уж далеко от него отстоит. На всю Москву у него вряд ли найдется больше десятка офисов, но зато там обслуживаются vip-клиенты. Вот поэтому, нигде не афишируя себя, он, как паук находится в самом центре наиболее крупных финансовых потоков. Простому человеку туда даже и мечтать нельзя зайти, – со знанием дела начал доводить информацию до окружающих Афанасьев.

     – Ага! Нашел! Ближайшее отделение находится в Раменках, на проспекте Ломоносова, – воскликнул Аверьян Кондратьевич. И пока он согласовывал предстоящий маршрут через открытое окно с офицером сопровождения, в салоне машины продолжился диалог.

     – Решил разделаться с долгами, как и обещал? – спросил тихо Рудов

     – А чего тянуть? Это как в анекдоте: раз назвался Клизмой, так полезай-полезай.

     – Как говорит мой сын: «респект и уважуха», – подняв большой палец кверху, прокомментировал сообщение Рудов. – Я тоже на днях поеду. Скорее всего, в субботу. Тебе проще. У тебя только в одном банке вклад, а мне еще придется помотаться по городу. Я ведь, страсть какой осторожный – никогда все яйца в одну корзину не складываю.

     – Вот поэтому ты и Начальник главного оперативного управления, – поддержал его Афанасьев. – Ну да, ладно. У нас еще есть время, пока доедем до Раменок, поэтому, чтобы его не терять, Борис Борисыч, – обратился он к Михайлову, – поищи-ка ты мне личный номер телефона твоего тезки – Бориса Иваныча.

     – Юрьева?

     – Да.

     Михайлов выудил из внутреннего кармана пухлый блокнот, и быстро пролистав страницы, нашел нужный номер. Затем снял массивную эбонитовую трубку спутниковой связи, укрепленную в специальном ложементе между креслами и оборудованной защитой на основе квантового шифрования.

     – Набрать?

     Афанасьев кивнул, не тратя даром слова, на которые всегда был скуповат. После нескольких продолжительных гудков послышался спокойный и уверенный голос Юрьева:

     – Слушаю.

     – Здравствуйте, Борис Иваныч!

     – Здравия желаю, товарищ Глава Высшего Военного Совета! – сразу узнал его голос Юрьев.

     – Я уже смирился с мыслью о том, что мне не суждено разбогатеть, – невесело пошутил Афанасьев.

     – Просто вы пока не ставили перед собой эту цель, – возразил ему Юрьев.

     – Возможно. Борис Юрьевич, вы ведь знаете, что из меня никудышный дипломат. И я не поддерживаю Талейрана35 в его суждениях о том, что язык дипломату дан для сокрытия его истинных мыслей, поэтому начну без околичностей, – перевел дух и сглотнул слюну Верховный, готовясь приступить к главной мысли, но Юрьев тоже не придерживался этой теории, поэтому сам закончил начатую Афанасьевым мысль:

     – Хотите предложить мне пост Министра обороны в новом правительстве?

     – Ну что у нас за генералитет такой?! Ни у кого вода в заднем проходе не держится, – раздосадованным голосом произнес он в трубку. – Супостатам и на шпионов тратиться не надо, успевай только брать интервью у наших бравых генералов.

     На том конце послышался негромкий и соответствующий приличиям смешок:

     – Не вините напрасно своих соратников, Валерий Васильевич. Просто они привыкли видеть во мне своего человека, хоть я и больше гражданский, чем военный. Признаюсь честно, что я и сам ждал от вас звонка с предложением нечто подобного. Правда, должность министра обороны я к себе не примерял.

     – А какую примеряли?

     – Что-то связанное с прежней моей тематикой – закупка и внедрение новых образцов вооружения.

     – Пост министра даст вам в этом плане куда больше возможностей, чем прежде.

     – А вас не смущает, что я хоть и носил мундир генерал-полковника, но, в сущности оставался прежним «пиджаком»?36Я ведь никогда не командовал не то что дивизией, но даже и батальоном.

     – Дивизиями и батальонами будут командовать те, кому это положено. К тому же в этом деле вы будете отнюдь не первопроходец. Последние наши три министра имели к армии более чем опосредованное отношение, хоть двое из них и носили погоны с большими просветами. А третий-то и вовсе был, стыд сказать – «мебельщиком».

     – Ну, что ж, этими словами вы вселяете в меня некое подобие уверенности…

     – Следует ли мне расценивать ваши последние слова, как прямое согласие на несделанное предложение?

     – Да. Именно так и расценивать. Засиделся я что-то в этом болоте. Еще немного и волосы из ушей начнут расти.

     – Волосы?! – не сразу сообразил, о чем идет речь Афанасьев.

     – Братья Стругацкие «Понедельник начинается в субботу», – опять усмехнулась трубка.

     – А-а-а?! Да-да! Теперь и я понимаю аналогию, – закивал Верховный невидимому собеседнику, припоминая сюжет знаменитой повести. – Ну, вот и хорошо. Вот и договорились.

     – Однако, прежде чем давать окончательное согласие, мне хотелось бы обговорить с вами сразу круг моей компетенции и детали наших с вами взаимоотношений, потому как, хоть мы и давно с вами знаем друг друга, но оба пребываем в новом для нас обоих качестве, – сразу оговорил Юрьев степень дистанции между ними.

     – Да. Вы, Борис Иваныч, безусловно, правы. Чтобы не возникало ненужных коллизий и недопонимания, необходимо сразу оговорить детали нашего сотрудничества. Правда, сейчас это сделать не совсем удобно. Я сейчас нахожусь в машине, да и по телефону такие вопросы не решаются. Давайте мы с вами поступим так: у нас на 16.00 назначено первое заседание Президиума Высшего Военного Совета, если вы подойдете к нам в Министерство к этому времени, то было бы замечательно. Там все и обсудим. В «малом» кабинете.

     – Хорошо, Валерий Васильевич, – ответил он, нисколько не чинясь. – Только отдайте распоряжение, чтобы мне выписали, хотя бы временный пропуск в здание, а то мой прежний аннулирован.

     – Да-да, разумеется. Я отдам все нужные распоряжения. Всего доброго.

     – Всего доброго, – эхом отозвался Юрьев.

     – Люблю таких, – проговорил Афанасьев, обращаясь к Рудову, после того, как пристроил трубку на место. – Кремень, и цену себе знает и в то же время не из зазнаек.

     – Да, – согласился «пруссак», – хоть и шпак, но есть в нем какая-то военная жилка. Нечто вроде стержня. Побольше бы нам таких управленцев, а не всяких там черт-те знает, откуда набранных по знакомству. Но человек непростой. Трудно будет с ним.

     – И в то же время – легко. Потому как понимающий глубину и специфику вопросов касающихся его компетенции. А насчет того, что не прост… Так все кто прост, все по палатам лежат. В дурке. С простыми и незатейливыми мыслями.

     Михайлову хватило ума не вмешиваться в разговор «больших дяденек», поэтому он надев гарнитуру переговаривался с различными службами, собирая очередную порцию информации об обстановке в стране и за рубежом. Коржик, по своему обыкновению сосредоточенно молчал, а Кондратьичу тоже было не до разговоров, так как движение ближе к центру столицы становилось все оживленнее и это требовало особой концентрации со стороны водителя.

     – Борисыч, – обратился к нему Афанасьев, – свяжись с КПП и распорядись от моего имени выписать пропуск для Юрьева, а то в нынешней нервозной обстановке, как бы ему на входе руки не заломили.

     – Ладно. Не спорю, – поднял обе руки вверх Рудов, как бы сдаваясь. – С этим делом, кажется, решили. Осталось разобраться с инженерами и тогда Совет будет в целом сформирован.

     – А вот здесь я хотел бы попросить твоей помощи, Сергей Иваныч, – сказал Афанасьев, положа руку на колено Рудова. – Ты бы помог мне, а то не знаю, за что вперед и хвататься.

     – Говори, что надо сделать? – повернул к нему голову Рудов.

     – Ты бы сходил в Инженерный институт. Пообщался бы там с кем надо. Прощупал бы их. Определился бы с кандидатом на пост. Да и вообще, разобрался бы с этим делом. А то там какая-то непонятная чехарда затевается то со слиянием с Общевойсковой Академией, то с размежеванием. Я, честно говоря, так и не понял в чем там суть и казус. «Бурят» в свое время чего-то там намутил, а нам теперь предстоит расхлебывать эту жижу.

     – Хорошо, Валерий Васильевич (при посторонних он не стал панибратствовать, называя Верховного по имени, но от «тыканья» все же не отказался), я завтра же с утра займусь этим делом. Но не кажется ли тебе, что у нас есть более насущные дела, требующие скорейшего рассмотрения?

     – Что ты имеешь в виду?

     – Как учил нас великий Ленин, при захвате власти первым делом, на что нужно обратить внимание, так это…

     – Почта, телеграф, телефон…

     – И Банки! – закончил он за Афанасьева.

     – Да, – потер лоб Верховный. – Ты прав, впрочем, как всегда. С Полуяновым пусть Юрьев разбирается. У него с ним давно уже «терки» идут, и тут я Антоше не завидую, а вот Центробанк к Кабмину не имеет никакого отношения и с госпожой Наибулиной нужно срочно что-то делать.

     – Неоспоримым фактом является только то, что она не наш человек. Она ставленник МВФ, а значит Штатов. К тому же, как недавно дошла до меня информация ее дети получили гражданство Норвегии. Это, сам понимаешь, не допустимо, тем более в наших осадных условиях, – поведал Рудов качающему головой в знак согласия Афанасьеву.

     – У нас почти весь депутатский корпус состоит из граждан иностранных государств и подавляющее большинство в правительстве и аппарате президента, – угрюмо дополнил тот Сергея Ивановича.

     – «Резать! Резать, не дожидаясь перитонита!» – воскликнул Рудов знаменитой фразой из фильма «Покровские ворота». Это даже хорошо, что везде карантин объявлен, а значит не улететь, не уплыть, не уехать они не смогут. Вот мы их тут, тепленьких, за жабры и возьмем!

     – Что это ты вдруг так раздухарился, Сергей Иваныч?! – хитренько щурясь на друга, спросил Афанасьев.

     – А что, нам одним, что ли раскошеливаться за них за всех прикажешь?! – набычился «пруссак».

     – Ну, мы-то с тобой еще, положим, не раскошелились.

     – Так, едем же! – парировал Рудов. – Согласно вашим обещаниям. Все чин по чину.

     – Кстати, ты мне так и не сказал, сколько задекларировал.

     – В отчете прочитаешь. Небось, уже договорился с Тучковым, чтобы копии всех показаний были положены тебе на стол?

     – Верно. Отчасти. Но с условием, что данная информация будет общедоступна всем членам Высшего Совета. Так, все-таки, темнила ты этакий, сколько?

     – Десять, – буркнул Рудов, шмыгнув носом и отворачиваясь в окну.

     – Не понял! – вытаращился на него Верховный.

     – Да, чего тут не понять-то?! Русским же языком сказано тебе, – впервые за все это время обратился к нему с нотками неприкрытого раздражения Рудов, – что десять миллионов баксов.

     – А-а-а! – понятливо протянул Афанасьев и тут же прикинул, – По нынешним временам шестьсот пятьдесят «деревянных». Куркуль, ты, однако, Иваныч!

     – Ясен пень. Проехали? – и, дождавшись утвердительного кивка продолжил. – И с другими назначениями надо поторапливаться.

     – Надо. Не спорю, что срочно надо решать вопрос с премьером и министром иностранных дел. А то нехорошо, когда за всех отдувается Нечипоренко, на которого наседают со всех сторон, а Рябцов тут уже заявления распространяет, даже не проконсультировавшись.

     – Я думал, откровенно говоря, что ты замкнешь на себя всю исполнительную власть. И должность премьера тогда будет ни к чему, ибо зачем она нужна при и так сильной исполнительной власти? Лишняя же ступень!

     Афанасьев на это только покачал головой:

     – Тут ты Сергей Иваныч не прав. Я и так совмещаю должности Начальника Генштаба и Главы Совета, а ты мне еще хочешь подкинуть этот подарочек в виде кабминовского серпентария?

     – Но ты же сам сказал, что через два месяца подашь в отставку? – удивился Рудов.

     – Так и сделаю. Не сомневайся. Но на посту премьера должен быть человек, как минимум, разбирающийся в этой кухне и знающий хорошо работу аппарата правительства изнутри. К тому же не такой узколобый специалист как я или ты, например.