Текст книги "Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени"

Автор книги: Юрий Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Так точно.

– Тимофеев, когда ты сможешь мне доложить обязанности начальника караула, помощника, разводящего и часового?

– Не понял?

– Что вы не поняли, товарищ лейтенант? Что не понятно?

Я вскочил и произнес:

– Виноват. Все понятно. Сегодня до двенадцати ноль-ноль. Повторить немного надо.

– Повторить? Повторить надо. Жду ровно через час. Свободны оба.

Через час я пришел к комбату и спокойно доложил то, что он потребовал, и еще много чего, о чем он меня спросил.

– Молодец. Не будешь дурить и лениться – далеко пойдешь. Значит, слушай меня внимательно. Руками прекращай махать. Уже замполит полка там интересуется: что, говорит, там у тебя за офицер такой нашелся, говорит, что не умеешь ты находить подход к разным национальностям. Не перебивать меня! Он мужик нормальный, всю жизнь в пехоте. Все последовательно у него по службе: замполит мотострелковой роты. В Афганистане замполитом мотострелкового батальона был. Он все понимает хорошо. В переводе с его языка это означает, что возникла опасность, значит, ч….ны жалуются ему на тебя. Хорошо, что только ему. Он правильно поступает, аккуратно предупредил. Мы с тобой и твоим командиром роты люди умные и благодарные, поэтому сделаем выводы. Замполит полка тебя где-то прижмет и отдерет как следует, да так, что личный состав узнает об этом. Не вздумай ерепениться, прими как должное, если огрызнешься против замполита, то от меня пощады тогда не жди. Потому что мы с тобой люди умные, понял?

– Все понял.

– Моя обязанность как комбата – командиров взводов обучать и воспитывать. Дальше. Состав караула от нашего батальона почти один и тот же, меняется из караула в караул где-то четверть, но все люди одни и те же. Все обучены, и все славяне. Проблемных там нет. Ч… нов там тоже нет, одни славяне и пара прибалтов. Ну может, несколько дембелей попробуют тебя прогнуть. Руками не размахивать, это мой приказ! Это караул, все с оружием! Это действительно единственная боевая задача в мирное время. И необходимости там такой не должно быть. Работай через помначкаров, их трое всего, ходят в караул по очереди. Это лучшие, сильные и очень хорошие сержанты. Каждый из них имеет право приходить ко мне напрямую. Если что-то не будет получаться, лучше по-тихому вызови меня или начальника штаба. Я и так всегда проверяю караул в разное время. Если в караулах на тебя начнутся нарекания, придется опять командиров рот и батареи ставить, это плохо, они мне в парке нужны и в других местах. Тогда я тебя сгною. Не обижайся. Если есть вопросы, то лучше спроси.

– Никак нет. Но вот схожу в первый караул самостоятельно – там могут появиться.

– Теперь ты можешь ко мне напрямую по всем вопросам, особенно что касается караулов. В любое время. Пойми, мне там всяких самострелов и стрельб перед пенсией совсем не нужно. Понимаешь?

– Так точно.

– Все. С этим закончили. Сейчас идешь к командиру третьего батальона, он тебя ждет, поедешь с ним и его офицерами оружие первой роте пристреливать. Умеешь хоть?

– Так точно.

– Если забыл или не знаешь (не дай бог), лучше мне скажи, я тебя поменяю на твоего командира роты. Тебя сам потом потихоньку научу. А то ведь потом, если что, весь полк засмеет.

– Все нормально, товарищ подполковник. Я в своих знаниях уверен, еще не успел забыть.

– Хорошо. Иди.

Сходил в караул стажером. Спиной чувствовал ухмылки солдат и сержантов, в основном уже опытных, и похоже, хороших солдат. А уже через сутки заступил сам начальником караула, и это событие оставило отпечаток на всей моей жизни.

В темное время суток караул сначала проверил начальник штаба батальона, потом дежурный по полку, потом комбат, потом опять дежурный по полку, потом начальник штаба полка, на рассвете командир полка. Никаких нареканий не было, с дежурным по полку, начальником штаба артиллерийского дивизиона, даже немного посидели и выпили чаю. Командир полка похвалил и немного побеседовал со мной. Мой помощник начальника караула, старший сержант Коровин, даже мне высказал:

– Товарищ лейтенант, вас всегда так проверять будут? А то ведь мы тут повесимся.

Я, конечно, отшутился. Но у самого возникло какое-то неприятное чувство. Неужели не доверяют? Ведь дело-то несложное. Списал все на то, что в полку не привыкли, что начальниками караулов ходят молодые лейтенанты, или отвыкли, а потом ведь у них здесь забот не столько, как в нормальном развернутом полку.

Утром после развода нагрянул замполит полка. После встречи и доклада мы проследовали в помещение начальника караула. Замполит спросил:

– А кто у вас в карауле комсомольский актив?

Несмотря на то что что имелись все положенные записи, я запнулся. Слишком неожиданным мне показался вопрос, и я совершенно растерялся.

– Товарищ лейтенант, вы вопрос поняли?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Не знаете. Не обращаете на это внимание. Я вас понял. А вы сами встали на комсомольский учет?

Меня пронзила молния. Я про это совсем забыл! Влип!

– Никак нет, товарищ подполковник. Виноват. Исправлюсь.

– А вы знакомы с секретарем комитета комсомола полка?

– Нет, не знаю такого.

– Твою мать! Товарищ лейтенант, вы откуда к нам сюда упали? Откуда вы такой дремучий?

Я промолчал. Совершенно растерялся.

– Ну, с секретарем комитета комсомола я разберусь. Как только сменитесь с караула, сдадите оружие и приведете с ужина личный состав сразу к нему в кабинет. Он вас будет ждать хоть до утра. И я его закрепляю за вами как минимум на полгода, теперь вы будете с ним встречаться каждый день. Понятно? – спросил замполит тихим и спокойным голосом, с почти незаметным раздражением.

Лучше бы он на меня наорал.

– И еще завтра с утра, после развода жду вас в своем кабинете с конспектами по марксистко-ленинской подготовке. У вас есть такие?

– Так точно. Все конспекты первоисточников есть, еще с училища, – ответил я с уверенностью в голосе.

– Тогда и поговорим.

Замполит развернулся и направился в комнату бодрствующей смены.

Перекинулся несколькими фразами с находившимися там солдатами и сержантами. Одобрительно отметил вопрос написания писем на родину. Потом начал смотреть тетради и вытряхивать лежавшие там уставы.

– А это что такое? – замполит откуда-то вытащил отпечатанные на машинке синим шрифтом листы.

– Я спрашиваю, чье это?

Тишина.

– Товарищ лейтенант, что это?

– Разрешите посмотреть?

– Посмотришь ты у меня. Завтра я тебе все покажу, – неожиданно перейдя на ты, тихо прошипел замполит. Было видно, что он находился в ярости, но сильно сдерживался.

– Товарищ подполковник, это мое. Товарищ лейтенант тут ни при чем, и вообще офицеры ни при чем. Никто ни при чем. Я только сам это читал, – произнес Коровин.

– А вы понимаете, что это?

– Так точно. Это материалы общества «Память».

– Грамотный, как я посмотрю. Из студентов?

– Так точно. Закончил первый курс Новосибирского государственного университета.

– Значит, так, Коровин, после ужина зайдешь ко мне. Я тебя буду ждать. А сейчас об этом не думать. Несите спокойно службу. Коровин, вы в состоянии?

– Так точно. Честное слово, товарищ подполковник, – произнес Коровин.

– А вы, Тимофеев?

– Так точно, я в состоянии, а все недостатки устраню.

Мы вернулись в помещение начальника караула, часовой у входа в караульное помещение доложил, что прибыли комбат и начальник штаба полка, я спросил у замполита разрешения и пошел их встречать.

Похоже, они почувствовали, что надо прийти. Сразу направились к замполиту полка, и все вместе, ни слова мне не говоря, отправились на выход.

Ну и ну! Что это было? Я пребывал в замешательстве.

– Коровин, зайди, – сказал я.

Коровин плотно закрыл за собой дверь.

– Что это за литература?

– Не переживайте, я все взял на себя.

– Что там написано? Антисоветчина?

– Да нет. В общем, там не об этом.

– Что там? Говори ты прямо. Ты думаешь, я никогда не слушал всякие там «вражеские голоса»?

– Да говорю же, там не про это. Там тексты общества «Память».

– Что это?

– Это такая литература для русских и за русских. О том, что во все эти всякие времена мы, русские, пострадали больше всех, но есть такие народы, которые, наоборот, поимели больше всех выгоду.

– Что это за народы такие?

– Ну евреи, например, и другие тоже.

– А кто другие?

– Ну, при Сталине грузинам не по заслугам хорошо жилось, например. И после Сталина тоже.

– Понятно. Эта «Память» запрещена?

– В том-то и дело, что не запрещена.

– Точно?

– Да фиг его знает.

– А где взял?

– Приезжали подружки с университета, дали почитать.

– У тебя еще есть?

– Почитать хотите?

– Я бы почитал, интересно. Но как придем из караула, надо все уничтожить.

– Больше нет ничего. Честно. А если хотите почитать, я вам достану.

– Верю тебе, но если найдут еще что-то, веры к тебе не будет никогда. Потом найди мне почитать эту литературу.

Где-то через час пришел комбат. Ни слова плохого не сказал. Тоже расспросил Коровина, что в этих текстах и не припрятал ли он еще что-то. Спокойно ушел.

Остаток караула прошел спокойно.

После всех положенных дел я пришел в кабинет к секретарю комитета комсомола полка. Он меня ждал. Познакомились, решили все бумажные и денежные вопросы. Он пожаловался, что ему влетело за меня. Напоил меня чаем. Договорились, что он будет ко мне заходить, где бы я ни был, а я при случае к нему, сказал, что, если будут особо борзые бойцы, говорить ему, сможет помочь, есть у него кое-какие свои методы. Нормально, я от помощи не отказываюсь.

У выхода из штаба полка меня нагнал Коровин:

– Товарищ лейтенант, я от замполита полка.

– Ну что там?

– Замполит подтвердил, что это не запрещенная литература. Я так понял, он сам не знал, удивился, что не запрещена. Видимо, куда-то звонил и уточнял. Но все равно он запретил это своей властью, сказал, что у нас многонациональный воинский коллектив и распространять такое говно нельзя.

– А ты сам-то что думаешь?

– Если бы я не попал в армию, я бы был с ним согласен. А теперь нет. Ну вы, думаю, меня хорошо понимаете. В армии читать это не буду. Ну а на гражданке – там уже мое дело.

На следующее утро после развода я доложил Виктору и пошел к замполиту.

Замполит встретил меня словами:

– Где конспекты первоисточников?

Я с удовольствием протянул ему раскрашенные и расписанные цветными ручками конспекты в полной уверенности что они отработаны, как подобает. Замполит молча их полистал, задал несколько вопросов. Ответы я знал и четко ответил (спасибо моему отцу, что надоумил отнестись к этому вопросу серьезно).

– Ну расскажите мне, товарищ лейтенант, как вы личный состав воспитываете со своим командиром роты.

– Как все воспитывают, так и мы воспитываем.

– А как все это делают?

– Приказываем, просим и уговариваем. Беседуем.

– Наглеешь?

– Никак нет!

– А как ты уговариваешь?

– Ну так, успокоить, сказать что-нибудь хорошее.

– Издеваешься? – уже с угрозой в голосе спросил замполит.

Черт! Никак не получается у меня с ним наладить общий язык, все как-то никак.

– Товарищ подполковник, извините. Я не хочу, чтобы вы так думали. Вы меня как-то неправильно понимаете.

– А зачем вы с твоим командиром роты солдат бьете?

– Не скрою, у меня возникает иногда такое желание, но командир роты мне запрещает и сам никогда так не поступает.

– А почему тебе так хочется?

– Ну вот бывает, не слушаются, не хотят работать. Начинают призывы считать.

– И ты им сразу в торец, да?

– Нет, я их уговариваю, прошу и провожу индивидуальную беседу.

– Помогает?

– Не всегда.

– И что ты делаешь, когда не помогает? В торец?

– Ну что сразу в торец? Сам беру лопату и показываю личный пример.

– Понял. А они не смеются над тобой нисколько, от стыда сгорают, хватаются за лопаты и не дают тебе показать личный пример. Так?

– Не так.

– А как?

У меня нарастало желание сказать ему все, что думаю, но я уговаривал себя держаться.

– Я не могу сесть и поплакать. Потому что я офицер, я командир и я должен добиться выполнения моего приказа всеми доступными способами.

– Какие же способы тебе доступны?

– Все, что предусмотрены дисциплинарным уставом и методами воспитательной работы.

– А там написано, что можно бить руками и ногами?

– Нет, конечно.

– У меня в столе несколько объяснительных, в каждой из них конкретно фигурируешь ты. В каждой из них, если дать ход, конец твоей карьере. Будешь вечный командир взвода и сопьешься. Потом будешь всех обвинять во всем. Виноваты будут все, но только не ты. И знаешь, что самое плохое? Самое плохое то, что никто тебя из армии до сорока лет не уволит, заставят служить. Ты у себя в общаге в пьяном угаре будешь обоссываться, но тебя не уволят, ты и на службу ходить не будешь, и все равно не уволят. Так устроена Советская армия, и мы с тобой ничего в ней не изменим. Ты сейчас сидишь и думаешь: вот хорошо замполиту рассуждать, а мне же надо задачу выполнять, и меня подчиненные не слушаются. Как мне быть? Я знаю, ты так думаешь.

И уже повышая голос, продолжил:

– А ты знаешь, что у меня в Афганистане, где я был замполитом мотострелкового батальона, из более чем пятисот человек было не более тридцати славян и прибалтов всего-то, не считая офицеров и прапорщиков? А остальные в основном из Средней Азии, дагестанцы, чеченцы, азербайджанцы, грузины. Понимаешь? И там кулаком порядок не наведешь, можно и сдачу получить запросто или пулю, все вооружены. И как-то ими командовали такие же, как ты, офицеры. Боевые задачи выполнялись. Как это удавалось?

– Да, у меня вопрос: как? Научите, товарищ подполковник, пожалуйста! Я честно вас прошу, научите!

– Ну хорошо, не хватает тебе мозга. Не ожидал. Я думал, ты способнее. Даю тебе шанс. Подумай прямо сейчас. Как вы должны были поступить там, на полигоне, с этими туркменами?

– Вы и это знаете?

– Не о том думаешь! – вскрикнул замполит.

Я взял паузу.

– Не знаю.

– Можно было перед выездом притянуть за ноздри этого Курбана и поинтересоваться, все ли он сделал.

– Согласен, товарищ подполковник, все просто. Не додумался.

– Правильно вы взяли в оборот Курбана, очень грамотная работа, а используете его очень плохо. И опять же с Курбаном вы сработали очень жестко, а если бы он не сломался? Что тогда делать? Вас бы там потом все начали на хер посылать. Понимаешь? А ведь можно и по-другому. Можно подобрать к человеку ключик, и он без всяких кулаков начнет на тебя работать. Вот именно это и называют индивидуальной работой с личным составом, а беседа индивидуальная – это метод. Понимаешь?

– Кажется, начало доходить.

– Думай, лейтенант, думай. Ты командир, а не мент в ментовке, который у блатных показания выбивает. Вот попадется тебе в роте как-нибудь человек десять чеченцев, что делать будешь? Тогда думать будет поздно. Если ты хороший командир и сможешь их объединить для достижения правильных целей и правильными методами, у тебя рота лучшей будет. А если с ними драться начнешь, то все, пиши пропало. Каждого ты должен знать, каждого. Для того чтобы надавить, когда надо. Вот в чем смысл индивидуально-воспитательной работы. А ты думаешь, они мне все рассказали и написали, потому что я их бил? Или потому что телефоном их пытал? Или ты думаешь, они все сексоты? Нет. Они мне сами все рассказали. И поверь мне, они не хотели ничего рассказывать.

– Я понимаю, что поступаю неправильно. Но то, что вы предлагаете, это в долгую. А мне быстро надо. Какие есть реальные методы воздействия на личный состав?

– Тот, что с Курбаном, хороший метод, но не основной, совсем должен быть крайним. А тот, что на полигоне, вообще надо исключить. Понимаешь, я тебе честно скажу, кулаком можно кое-где и кое с кем навести порядок. Это прежде всего в небольших подразделениях, особенно если много офицеров и прапорщиков, и они физически крепче подчиненных. Но в развернутых пехотных ротах и батальонах это сделать невозможно, конечно, изредка, как вспомогательный способ, и там такое может присутствовать, но не советую. Вот почему в пехоте не будет такого порядка, как в других подразделениях. Больше головой думай. Ты свой личный состав не перебить должен, а передумать. Именно передумать! Так все устроить и так все ниточками связать, чтобы все двигалось и перемещалось без рукоприкладства. Вот так надо свою волю навязывать, чтобы даже они и не догадывались, что все, что происходит с ними, это только по твоей воле. Запомни это. Комбат у тебя золотой, клад просто. Там опыта! Ты подойди, спроси его, когда сам не додумаешься, не съест. Отдерет, но не съест. И смотри, чем дышит личный состав. За такую литературу еще год назад с тебя бы скальп сняли. Понял меня?

– Так точно. Спасибо большое, товарищ подполковник.

– Иди. С секретарем комитета комсомола будь дружнее, он парень хороший и опытный, в Германии три года был замполитом роты материального обеспечения, та еще клоака, так что он уже кое-что соображает. Я его не надзирателем к тебе поставил, а чтобы помог тебе, пока ты не сгорел. Если бы информация, которой располагаю я, каким-то чудом дошла до начпо, тебе бы не поздоровилось. Учти это.

Я вышел из штаба полка на ватных ногах. Спасибо замполиту. Никогда не думал о них ничего хорошего, и мне преподали отличный урок. Навстречу мне попался Виктор.

– Юра, иди в парк, там зампотех тебе задачу поставит.

– А ты куда?

– Замполит полка чего-то вызывает, скоро приду, – озабоченно сказал мне Виктор.

Я пришел в парк. В курилке рядом с КТП стоял наш зампотех батальона, майор в возрасте за сорок лет, курил и отчитывал Мишу Каверина, который тоже нервно курил.

– Ну вот ты здоровый мужик и такой долбо… б! Как ты мог так поступить? От тебя, Миша, я такого не ожидал.

– Но они мне сказали, что через час мне его вернут.

– А зачем он им нужен, ты подумал?

– Какая мне разница? Попросили, вот я и дал.

– Думай теперь, как будете рассчитываться со своим командиром роты. Он узнает – мало тебе не покажется. Тимофеев, иди сюда!

– Но Тимофеев здесь при чем? – спросил Миша.

– Тимофеев, вот ты мне скажи, ты у себя во взводе укрывочный тент принимал?

– Принимал.

– Весь в наличии?

– На двух машинах есть, а на одной нет. Все в актах указано.

– А сейчас все в наличии?

– Были все на месте.

– А ты проверь.

Я бегом побежал к своим машинам, проверить. Все было на месте. После чего вернулся в курилку и застал непрекращавшийся разговор зампотеха с Мишей.

– Товарищ майор, вы мне лучше скажите, что делать! – с надрывом в голосе почти прокричал Миша.

– А ты на меня голос не повышай, надо было на тех прапоров орать.

– Я же вам в сотый раз объясняю, что даже не мог предположить, что эти прапоры такими скотами окажутся.

– Миша, ты уже полтора года служишь и не смог понять, что все прапоры – ворюги, мошенники и жулики?

– Да говорю же вам, что с виду были нормальные прапорщики.

В это время из проходной КТП вышел комбат и сразу свернул к нам в курилку.

– Товарищи офицеры! – подал команду зампотех, немного припрятав в ладони сигарету, но не затушил.

– Товарищи офицеры! – ответил комбат.

Зампотех сразу глубоко затянулся сигаретой.

– Что случилось, Александр Николаевич? – спросил комбат.

– Да вот, наберут в армию дол… в, а нам мучайся.

– Так что случилось?

– В пятой роте тент украли.

– Как, когда?

– Полчаса назад, средь бела дня.

– Не понял, – с удивлением произнес комбат.

– А что тут? Все просто. Подъехала машина к нашим боксам, ЗиЛ-131, подходят к нему два прапорщика и говорят, что я сказал им выдать один брезент, через час-полтора привезут обратно.

– Ну?

– Каверин поверил им и даже помог загрузить. Прапоры уехали. Все.

– Ну и что? – спросил комбат.

– А то, что я такую команду не давал и прапоров этих не видел.

– А мне откуда было это знать? – с упреком произнес Миша.

– Тебя что, на твоей дремучей военной кафедре не учили, как военное имущество должно учитываться и выдаваться? – продолжал зампотех.

– Товарищ майор, что теперь делать? – взмолился Миша.

– Жопу свою готовь, сейчас придет твой командир роты, обрадуешь его, и как раз твоя жопа понадобится. И деньги готовь. С тебя, дурака, в десятикратном размере взыщут. Будете со своим командиром роты вместе рассчитываться. Это надо же додуматься, еще и сам погрузил!

– А может, привезут обратно, – с надеждой произнес Миша.

– Ага, жди. Если уж прапорам с рембата что-то в руки попало, еще не бывало, чтобы они вернули это за просто так. Уже загнали тент и взяли литров двадцать хорошей самогонки, – мечтательно произнес зампотех.

– Александр Николаевич, а откуда вы знаете, что прапоры из рембата? – спросил комбат.

– Каверин их не знает, значит, не с нашего полка. А потом я у дежурного по парку спросил, он ответил, что сегодня приезжала машина рембата с двумя прапорами в нашу ремроту.

– Товарищ майор, давайте съездим в рембат, поможете мне найти этих прапоров, я заберу тент обратно.

– Ага, вернет он. Жди. Они тебе в глаза скажут, что первый раз видят. Они же сразу смекнули, что ты «пиджак», и решили тебя проучить, с кадровым бы так не поступили. Вон, попробуй у Тимофеева что-то забрать.

– Еще полгода этого дурдома я не выдержу! – в сердцах воскликнул Миша.

– Товарищ подполковник, а что если к замполиту полка сходить? – осторожно поинтересовался я.

Улыбавшееся лицо комбата стало серьезным.

– Можно и к замполиту. Но, во-первых, сначала подождем еще полчасика. Во-вторых, сами справимся. Да, Александр Николаевич, поможем?

– Можно, конечно, попробовать. Каверин, с тебя пузырь!

– Хоть сегодня, главное, помогите вернуть.

В это время из проходной КТП вышел Виктор.

Комбат встал и пошел не спеша в сторону наших хранилищ, я заметил, что он улыбается и пытается это скрыть.

Виктору рассказали все, что произошло.

– Сами вы виноваты, товарищ старший лейтенант, не обучили своих взводных беречь имущество роты, – заявил Виктору зампотех.

– Александр Николаевич, поможете? – раздраженно спросил Виктор.

– Тебе, Витя, помогу. Сделаем. Совсем прапоры обнаглели. Но с Каверина пузырь.

– Будет, сегодня будет, – ответил Миша.

– Чей тент? – поинтересовался Виктор.

– Со взвода Кашина, – ответил Миша.

Все засмеялись.

В это время ворота парка распахнулись, и в парк въехал ЗиЛ-131.

– Это они! – завопил Миша и бросился к машине.

Из кабины высунулся прапорщик и спросил:

– Куда сгрузить?

Потом долго смеялись, а между зампотехом и Мишей возник спор, должен ли в этом случае Миша выставить зампотеху бутылку водки. Виктор этот спор рассудил в пользу зампотеха.

На обед в столовую мы пошли втроем, редкий случай: Виктор, я, Миша. А по дороге случайно встретили Сашу Кашина. Было видно, что он хотел свернуть, увидев нас, но увидел, что мы его заметили, и пошел нам навстречу.

В столовой удалось сесть за один столик. Виктор пригрозил Кашину, что если в течение недели он не закончит работать на замполита, то по прибытии его ждут кары небесные. Я по глазам Саши видел, что он пойдет на все что угодно, лишь бы не возвращаться в роту и не подходить к солдатам, мне стало его немного жалко.

После обеда мне Виктор сказал:

– Есть желание вечером по сто грамм?

– С тобой – есть.

– Пошли после службы ко мне, поговорить надо.

Я догадался. После службы зашли сначала ко мне. Я взял колбасу, кабачковую икру, пачку цейлонского чая и бутылку водки (спасибо Анне). Потом пошли в общежитие, где жил Виктор.

Рассказали друг другу о разговоре у замполита. С Виктором замполит поговорил гораздо круче.

На следующий день я заступил в караул, а потом, через день, опять, и так два-три раза в неделю. В этот период в караул ходил только второй батальон и такой же кадрированный третий. Первый батальон обеспечивал непосредственно боевую подготовку своей же первой роты, танкисты, артиллеристы и зенитчики в этот период также усиленно изображали боевую подготовку и подготовку к проверке. Между караулами меня не очень загружали. Но и расслабляться мне никто не давал. С Анной мы встречались исправно, иногда бывали в компаниях, а иногда гуляли просто так.

Однажды я спросил комбата, когда и как все-таки можно будет представиться офицерскому коллективу. Комбат ответил:

– Никогда.

– Я не понял, товарищ подполковник.

– Я, возможно, один такой комбат во всей армии. Постараюсь тебе объяснить. Может, пригодится. Сколько раз я проставлялся по случаю и без него, а сколько присутствовал на таких мероприятиях? Не сосчитать! Пьянка. Кто от нее получает удовольствие? Точно не я. Кому это нужно? Точно не мне. Так что эту традицию в батальоне отменяю. Другое дело, когда на ужин собираются офицеры с женами после торжественного собрания. Тут я поддерживаю. Но казарменного пьянства при мне не будет. И тебе советую не соблюдать этих традиций. Исключение: боевые награды и звания. Все. А если уж и решили господа офицеры все-таки выпить, то милости просим в ресторан. Потянешь? Так что сходите, если хотите, в ресторан с командиром роты или с кем там решите, не запрещаю, но без меня.

Я задумался над его словами и внутренне был согласен.

Однажды, стоя на улице возле входа в караульное помещение, я заметил, как первая рота в полном составе, в полной экипировке, со штатным вооружением идет на погрузку в парк, ей предстояли боевые стрельбы взводов. У меня подкатился комок к горлу. Вот бы и мне служить в этой роте, пусть и с блатным командиром. Они делом заняты, боевой подготовкой. А я тут тащу караулы. Деградация. Ни одного занятия не провел, ни одного конспекта не написал. Цена самоуверенности перед выпуском из училища возрастает. Надо что-то делать, сгнию я в этих караулах. Если вдруг освободится должность командира взвода в первой роте, надо будет сделать все, чтобы туда попасть. При случае надо найти возможность познакомиться и поговорить с этим командиром роты – сынком генеральским.

В самом конце ноября после сдачи очередного караула меня с комбатом неожиданно вызвали к командиру полка. Что случилось? Что там и кто наговорил? Вроде бы ничего плохого за мной не числилось, и даже наоборот, иногда хвалили.

Подошел к комбату.

– Что ты там натворил?

– Ничего не было. Все нормально.

– Точно?

– Точно.

– Ну смотри.

Зашли в кабинет к командиру полка. Доложили. Командир полка предложил комбату присесть.

– Товарищ лейтенант, послезавтра убываете к новому месту службы. Это правительственное задание. В Закавказский военный округ. Там, в Азербайджане, происходят кровавые события. В Степанакерте разворачивают до штатов военного времени мотострелковый полк. Доукомплектование происходит за счет всех Вооруженных сил, по разнарядке от нашего пока – один командир мотострелкового взвода, неженатый. Выбора нет, это вы, товарищ лейтенант.

В кабинете повисла полная тишина.

– Почему молчите?

– Есть убыть к новому месту службы.

– У вас есть причины, по которым вы не можете убыть?

– Никак нет. А какие могут быть причины? У меня таких нет.

– Еще бы! Какие могут быть причины у лейтенанта? Только вперед.

– Так точно. Должность надо сдавать?

– Что там сдавать? Комбат будет за вас сдавать должность. Девушка здесь появилась? – уже мягче спросил командир полка.

– Так точно.

– Поезжай к ней. Решай там все. С собой не вздумай тащить. Там заваруха будет серьезная. Я сейчас в штаб дивизии сообщаю твою фамилию. О сдаче должности не думай, не твоя забота. Поедешь в повседневной форме, полевую взять с собой, парадную и прочие вещи или девушке оставь, или домой пошли. Если там наведут порядок, потом тебе вышлют. Никаких отвальных и пьянок-гулянок. Завтра к 11:00 с комбатом ко мне, пойду тебя представлять комдиву. Если вопросов нет, идите. Комбат, останься.

Я вышел из штаба и не знал, радоваться или расстраиваться. Закавказье. Что это? Никогда не интересовался. Вроде грузины, азербайджанцы и армяне. Было бы лучше, если бы беспорядки начались в Прибалтике, тогда бы я туда поехал с удовольствием. Ждал комбата.

– Юра, иди домой, – послышался голос комбата за моей спиной.

– Я вас ждал.

– Вот такая судьба военная. Служба. Может, это и к лучшему. Нечего тебе здесь делать. Видимо, и повоевать тебе придется. Ладно, завтра еще поговорим. Приходи к 10 часам, раньше не надо. По сдаче должности мы все с твоим командиром роты решим. Завтра уже бумаги напишешь, пусть оформляют.

На следующий день командир полка представил меня командиру дивизии.

– Все документы передать начальнику отделения кадров дивизии, он лично будет завтра их им отдавать и посадит на поезд.

Собрал все вещи. Все лишнее решил отправить родителям багажом. В полку выделили машину и дали ящик. Спасибо. Все по-человечески.

Вечером пришел к Анне. Она собрала мне целую сумку продуктов, даже бутылку коньяка положила. Как обычно, деньги брать не хотела, с большим трудом мне удалось ее уговорить. Добрая душа. Опять у меня при прощании подкатывается ком к горлу. Не могу. Утром простились. Писать не договаривались. На душе тяжело.

В полку уже делать мне нечего. К шести вечера я с командиром полка должен быть у комдива. До пяти вечера я свободен. Что делать? Решил поездить и походить по городу, совсем не успел его изучить. Сначала проехал на трамвае, потом долго ходил пешком. Хороший русский город, работяга настоящий. Зашел поел пельменей, большая редкость по нынешним временам. Оказывается, в рабочее время может повезти.

Пришел в полк раньше, надо с мужиками попрощаться. Виктор искренне сожалел и говорил, что завидует мне. Миша и Саша, напротив, искренне сочувствовали. Потом пошли с комбатом к командиру полка.

– Юра, смотри там, на рожон не лезь никогда. Уясни обстановку. Если правильно ее уяснишь, решение само придет. Вот увидишь. Ты резковат бываешь, это хорошо, но в боевой обстановке, если что-то не понял и попер, это смерть или инвалидность, – на прощание сказал мне комбат. Обнял.

С командиром полка пошли к комдиву. Там уже стоял командир отдельного ракетного дивизиона, который отправлял лейтенанта, секретаря комитета комсомола дивизиона.

Докладывал комдиву начальник отделения кадров дивизии. Выдали документы.

– Проверьте, – сказал комдив.

– Все в порядке, товарищ генерал-майор, – доложил я.

То же самое повторил мой напарник.

– Как они едут? – спросил комдив.

– У них билеты до Москвы, в Барнауле их прицепные вагоны прицепят к московскому поезду. В Москве возьмут билет до Тбилиси, штаб округа там найдут.

– Ну, Тимофеева знаю, какое училище закончил? – обратился ко мне комдив.

– Омское ВОКУ.

– Какое мнение об этом офицере? – спросил комдив у командира полка.

– Отличный офицер. Отпускать жалко.

– А вас совсем не знаю. Какое училище закончили? – обратился комдив к моему попутчику.

– Лейтенант Копылов, закончил Свердловское ВВПТАУ.

– Хорошее училище. Из военно-политических училищ Свердловское и Новосибирское самые хорошие. Как он служил? – обратился комдив к командиру дивизиона.

– Хороший офицер. Очень ответственный.

– Выпала вам, товарищи офицеры, задача выполнить важное правительственное задание. От нашего тылового округа на доукомплектование мотострелкового полка в Степанакерте приказали отправить двух неженатых офицеров, конечно кадровых, обоих от нашей дивизии. Одного командира мотострелкового взвода и одного то ли замполитом роты, то ли батареи. Выбор у нас в дивизии из этой категории невелик. Поэтому эта честь выпала именно вам. Считаю, что вам повезло побывать в деле, послужить не в полках сокращенного штата, а в развернутом по штату военного времени боевом полку. Получите там хорошую закалку на всю оставшуюся службу. Обстановка в Нагорном Карабахе очень сложная. Скажу по-солдатски прямо, там полным ходом разыгралась настоящая межнациональная гражданская война. Не знаю, чем там занимаются КГБ и МВД со своими внутренними войсками, но раз на уровне Правительства СССР принято решение задействовать там Советскую армию, значит, там никакие органы советской власти уже не справляются. Чувствуется, там все может далеко зайти. Вот и понадобились вы, товарищи офицеры, нашему государству, которое вас учило, кормило, содержало. Пришла пора применить все ваши знания на пользу государству. Пора там прекратить это безобразие. Не жалейте там, ребята, боеприпасов, а солдат берегите и жизнь свою берегите. Желаю вам, молодежь, военного счастья. Как настроение?