Текст книги "Жизель"

Автор книги: Юрий Слонимский

Чтение этих строк Гейне могло подсказать Готье мысль использовать в зарождающемся сюжете балета стихи Гюго. Они напечатаны в сборнике Гюго «Восточные мотивы» (1828), имевшем огромный по тому времени успех и 14 раз переиздававшемся. Цикл «Призраки», на который ссылается Готье, не вызывает сегодня прежнего энтузиазма. В нем нет и намека на ориентально-экзотические мотивы, давшие название томику Гюго. Это лирические размышления о судьбах юных и прекрасных девушек, у которых реальная действительность отняла все, вплоть до самой жизни. Идиллические сценки, характеризующие героинь Гюго, окрашены в трагические тона. Первое стихотворение начинается словами: «Увы! Как часто я видел юных девушек, которые умирали». И заключается: «Да, такова жизнь!». Второе стихотворение – набросок портретов девушек, которые умерли. Поэт хочет «удалиться в глубь лесов».

 
Виденья нежные! Лишь погружусь в мечтанья —
Выходят чередой они ко мне тотчас,
В неверном сумраке их зыбки очертанья,
Но вижу явственно я средь листвы мерцанье
Печальных и пытливых глаз.
Я вижу, вижу их! Приняв их облик милый,
Рой помыслов моих является ко мне, —
Сплетаясь в хоровод, танцуют вкруг могилы
И тают в воздухе… Смятенный и унылый,
Я вновь с собой наедине[9]9
  Перевод М. А. Донского.


[Закрыть].
 

Заметим, что эти строки подсказывают II акту «Жизели» жанр баллады или ноктюрна. Герой Гюго размышляет вслух, как бы сливаясь с видениями, рожденными его фантазией, и одновременно вспоминает девушек, так и не испытавших счастья юности. Реальное бытие и призрачное существование по воле героя, «обдумывающего жизнь», образуют два мира в стихотворении. Авторы «Жизели» провели через II акт этот принцип двуединства. Возникают и другие ассоциации со спектаклем. Вспомним слова Гюго о том, что он помогает движениям призраков, берет их за крылышки, и др.

В третьем стихотворении поэт описывает героиню, полюбившуюся Готье, когда он думал о Жизели, отождествляя ее с балериной Гризи.

 
Близка моей душе одна из них всех боле:
Испанка юная! Прелестна, как рассвет.
Взгляд черных глаз ее полн радости и боли,
И нежная краса сияет в ореоле
Пятнадцати невинных лет.
 

И далее:

 
Балы и празднества! Их предвкушенье, сборы
Смущали день и ночь ее души покой;
В мир, видимый лишь ей, она вперяла взоры:
Флейтисты, скрипачи, танцорки и танцоры
Во сне являлись к ней толпой.
 

Неоднократно поэт повторяет, как рефрен, один и тот же мотив.

 
Балы и празднества! Как их она любила!
И эта страсть ее в могилу унесла.
 

Выразительно описываются чувства героини на балу.

 
Вся – воплощение веселья, танца, смеха…
А вслед за праздником – печальное похмелье.
Бал кончился, наряд упрятан в гардероб.
Прощайте, танцы, смех, браслеты, ожерелья, —
На смену шумных зал – девическая келья,
Тоска и кашель и озноб.
 

В четвертом стихотворении говорится об Испанке, умершей в 15 лет: «мертва при выходе с бала», и цветы, которые венчали ее головку, вянут на могиле. Пятое стихотворение рассказывает, как призрак девушки встает из могилы, как обнимает мать.

 
И в танец роковой ее он увлекает.
Звучит незримый хор. И вот редеет тьма:
В сиянье радужном на-небеса всплывает
Белесый диск луны. Вкруг облаков мерцает
Серебряная бахрома.
 

Заключается цикл коротким шестым стихотворением: поэт призывает вспомнить о героине, умершей, как Офелия, собирая цветы.

 
И в упоении срывала розы жизни,
Веселье, красоту, и юность, и любовь.
 

Героиня балета также обожает балы и танцы, как Испанка. Словно про Жизель написаны строки Гюго:

 
О счастье! Вы – в толпе. Она владеет вами,
Весельем праздничным вы пьяны, как вином.
И незачем вам знать: земля ли под ногами.
Иль в небе кружитесь вы вместе с облаками,
Иль мчитесь в смерче водяном.
 

На могиле Жизели увядает гирлянда, венчавшая ее королевой праздника виноградарей. Офелией своего рода предстает она в финале I акта: сцена ее безумия могла родиться непосредственно из стихотворных строк. Переклички Гейне с Гюго очевидны. Оба говорят о парижанках, для которых балы – синоним жизни, счастья, любви. Из описаний Гейне – иногда коротких, иногда длинных – вырисовывается образ женщины, чья трагическая участь вызывает «отвращение к эгоизму» (так поэт определяет свое отношение к буржуазной действительности) виновников гибели юных парижанок. Приведенные строки Гейне кажутся написанными о «Жизели». И то, что парижанка, отдающаяся танцу, порхает на крылышках из расшитого газа. И то, что у нее, как у бабочки, «грудь проколота булавкой». И то, что она испытывает «стремление вкушать радости жизни», словно предчувствуя близящийся момент, когда «смерть оторвет от кипучего источника наслаждений».

Пытаясь пройти путем размышлений Готье, я перелистывал страницы произведений Гейне… Чуть ниже предания о вилисах есть слова, которые нельзя не учесть, формируя драматургию II акта «Жизели». «Никакое заклинанье не устоит против любви. Любовь ведь есть самое высшее волшебство, всякое иное заклятье уступает ей». Эта мысль воплощается в волнующих танцевальных образах. А вот другой пассаж Гейне: «Я не смеюсь, когда гляжу на м-ль Дежазе, которая, Вы это знаете, столь превосходно исполняет роли гризеток. С каким мастерством она играет бедную модистку, или же маленькую прачку, которая впервые выслушивает нежные речи какого-нибудь carabin (студента-медика. – Ю. С.)… и отправляется в его сопровождении на Bal Champetre (сельский бал. – Ю. С.)… Ах, все это очень мило и смешно, и публика смеется. Но когда я подумаю про себя, чем в действительности кончается подобная комедия, а именно – грязью проституции, больницей Сен-Лазара, столами анатомического театра, где carabin нередко может увидеть, как вскрывают его бывшую возлюбленную… тогда смех замирает у меня в горле.

И если бы я не боялся показаться дураком в глазах самой просвещенной в мире публики, то я не прятал бы своих слез…».

Произведений французской литературы, в которых встречаются «родственники» «Жизели», много. В годы, предшествовавшие созданию балета, появились, в частности, новеллы Мюссе, в которых он «выразил отчаяние века». Одна из них – «Фредерик и Бержеретта» (1838) – едва ли не больше других перекликается с «Жизелью». Поиски личного счастья, тщетные в условиях парижской действительности; гризетка – носительница идеала любви; ее самопожертвование, верность до гроба любви – черты образа Бержеретты. Ее возлюбленный Фредерик – типичный молодой человек своего времени, увековеченный корифеями французской литературы. Законченный себялюбец, воспитанный в сознании, что все продается, все покупается, он губит гризетку, беззаветно полюбившую его, но, «наказанный любовью», испытывает потрясение, открывающее ему глаза на величие души «подруги на час». В Фредерике трудно не узнать одного из прототипов Альберта[10]10
  У Готье герой «Жизели» именуется то Albert, то Albrecht. Подчеркивая, что действие происходит в Германии, Готье тем самым обязал принять немецкую транскрипцию – Альберт, а не французскую – Альбер. Конечно, можно допустить и другой немецкий вариант – Альбрехт. Но к чему изменять традиции, существующей уже 125 лет в русском театре?


[Закрыть]