355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Ситников » Скитания Кота » Текст книги (страница 1)
Скитания Кота
  • Текст добавлен: 15 октября 2021, 12:30

Текст книги "Скитания Кота"


Автор книги: Юрий Ситников


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Юрий Ситников
Скитания Кота

Книга вторая

Глава первая
Это было недавно, это было давно…

Он – рыжий кот с янтарно-жёлтыми глазами. Ему семнадцать с половиной лет. Его имя – Кот!

Впервые удача улыбнулась Коту в четырёхнедельном возрасте, когда он, будучи маленьким голубоглазым комочком, был замечен Димиными родителями в продуктовом магазине. В тот день малыш выскочил из коробки, забрёл в торговый зал, а там люди, суета, неразбериха…

Котёнка принесли домой, и одиннадцатилетний Димка назвал его Котом.

Шло время, котёнок, как и его юный хозяин, взрослел, превращаясь из забавного несмышлёныша в упитанного рыжего красавца. Потом Кот сделался стариком, а чуть погодя долгожителем. Семнадцать лет – не шутка.

Вырос и Дима: озорной мальчишка стал мужчиной, женился на Марине, и вскоре на свет появился ребёнок – Дениска.

Кот боготворил свою семью. Для него она была святыней, без них, родных и близких людей, он не мыслил своего существования. Вся его жизнь зависела от хозяев: Димы, Марины и пятилетнего Дениски.

Любимым местом Кота в квартире по праву считался кухонный подоконник. Такой удобный и широкий; лежать на нём – одно удовольствие: можно вытянуть лапы, лениво зевнуть, дёрнуть хвостом и царственно осмотреться по сторонам. А у плиты суетится Марина, и Кот мурчит, наблюдая за её торопливыми движениями. Занимаясь готовкой, она изредка смотрит на Кота, и когда их взгляды пересекаются, начинает улыбаться. Улыбка у хозяйки красивая, и голос приятный: нежный, шелковистый.

Потом в кухне появляется Дима, подмигивает Коту, касается пальцем его влажного носа, чешет за ухом. Кот щурится от умиления.

Самый юный хозяин – Дениска – был на особом счету. Его Кот любил больше остальных, оно и понятно – ребёнок. Любое появление Кота воспринималось Дениской настоящим праздником. Мальчик отбрасывал в сторону машинки или карандаши, закрывал книжки, переставал смотреть телевизор. Пришёл Кот, рыжий гигант – друг. Его надо крепко прижать к себе и обязательно уткнуться лицом в мягкую пушистую шерсть.

Обнимая Кота, Дениска на миг замирал, а потом начинал громко смеяться: задорно и звонко. И его весёлые веснушки смеялись вместе с ним, и нос морщился, а на щеках появлялись аккуратные ямочки. Дениска разговаривал с Котом, задавал ему вопросы, рассказывал истории из своей детской жизни – истории важные и интересные, иногда тайные, о которых даже родителям не осмеливался сказать.

Кот его слушал, мурчал, перебирал передними лапами, не выпуская когтей, вглядываясь в искрение глаза своего лучшего маленького друга. Дениска снова хохотал, и создавалось впечатление, что в комнате начинали звенеть хрустальные колокольчики. На смех сына приходила Марина, останавливалась в дверях, улыбалась и говорила, что пора идти ужинать.

Дениска бежал на кухню, Кот семенил следом. В углу стояло несколько мисок: одна с водой, вторая с геркулесовой кашей, третья (самая любимая и большая) имела форму лежавшего на спине мышонка. В эту миску Марина всегда насыпала сухой корм.

Во время еды в кухне воцарялась идиллия; ею дорожили не только люди, ею дорожил сам Кот. Он хрустел сухими шариками, слыша за спиной торопливый голос Дениски (тот опять рассказывал родителям какую-нибудь очень «важную» новость); а чуть погодя начинал говорить Дима, размеренно и спокойно. Дениска не сдерживался, перебивал отца и его смех заполнял каждый уголок кухни. Когда в разговор вступала Марина, Кот всегда оборачивался. Её голос казался ему мягким белым облаком, хотелось запрыгнуть на колени хозяйке, зажмуриться и ощутить на спине лёгкое прикосновение тёплой ладони.

Когда однажды Кот заболел, Марина лечила его лекарствами и своим голосом. Укутала в махровое полотенце, держала на руках и каждые два часа вливала в пасть ложку горькой микстуры – рекомендация ветеринара. Потом делала укол, качала Кота, словно тот был младенцем, успокаивая и отводя боль голосом с нежной интонацией.

Кот слушал Марину, и ему становилось легче: утихала боль, спадал жар – хвори отступали.

Вот что такое преданность, взаимопонимание и любовь. У Кота была семья, и он был счастлив.

Счастье – частичка тепла, подаренная близким человеком.

***

Полгода назад, едва наступил цветущий июнь, семнадцатилетнего Кота отвезли на дачу. До того дня он видел мир исключительно из окна, сидя на широком подоконнике. Улица, и та неизведанная, оттого и чуждая пониманию свобода, казалась некой иллюзорностью. Мир в границах квартиры считался основным; всё, что за его пределами – и улица с ярким солнцем и куском неба, и деревья, искусно менявшие цвет листвы в зависимости от сезона, и маленькие люди, снующие туда-сюда, и машины, и даже ветер, что так свирепо завывал по ночам в ненастную погоду – всё это относилось к царству призрачных фантазий.

Кот не мог потрогать лапой парящий в воздухе листок, не мог прыгнуть на скамью, на которой грелись бездомные кошки, ощутить твердь пыльного асфальта, вырыть ямку в песке, пройтись по газонной траве. Это было за пределами его возможностей, следовательно, воспринималось не более чем красивым миражом.

И вдруг на старости лет Кота привезли на съёмную дачу. Пришлось увидеть мир другими глазами. Свобода оказалась настолько интригующей и манящей, что Кот пьянел от её безграничности. Он слился с ней, вместе они стали ещё большей свободой; Кот ощутил себя властелином необъятных просторов.

На пике своего кошачьего блаженства, потеряв бдительность и не умея правильно разбираться в хитросплетениях людских характеров (откуда домашнему коту научиться этой премудрости), Кот был похищен соседкой по дачному товариществу. Некая Зая, молодая румяная женщина, привечавшая несколько дней Кота ангельским голосом, приветливой улыбкой и блюдцем молока, в итоге оказалась двуличной и опасной. На даче гладила и ласкала, заразительно смеялась, называя Кота «своим Здоровячком», а через неделю, забрав чужое животное в город, изменилась до неузнаваемости.

С того дня начались скитания старого рыжего кота с янтарно-жёлтыми глазами. Счастье вдруг лопнуло, как лопается большой мыльный пузырь, достигнув своего предела. Домашний кот стал бездомным. Жестокая свобода, за которую совсем недавно он ратовал, считая её вершиной блаженства, показала свою оборотную сторону.

Для домашнего кота свобода – это гибель. Для старого домашнего кота свобода – неминуемая гибель.

Но у него была цель: найти хозяев. Во что бы то ни стало, несмотря ни на какие трудности. Идти, терпеть невзгоды и ждать момента долгожданной встречи.

Судьба вела Кота по бесконечному городу; шутила с ним злые шутки, иногда издевалась, дарила надежду, а потом вновь её отнимала.

Улицы, дома, дороги, люди – всё смешалось воедино. А Кот всё шёл, полагаясь на природное чутьё и удачу.

Люди, которым была небезразлична судьба бездомного кота (потерянного и несчастного), не побрезговав, давали ему временный приют. Так Кот познакомился с одинокой пенсионеркой Анной Ниловной – женщиной, чьё милосердие к животным ежедневно заставляло её подкармливать дворовых кошек. Анна Ниловна взяла Кота к себе, назвала его Мальчиком и окружила заботой. Но никакая забота и ласка не шли в сравнение с любовью настоящих хозяев, друзей; и Кот снова был вынужден отправиться в путь, на поиски своей семьи.

Осенью Коту посчастливилось обрести кров в загородном доме знаменитой иллюзионистки Регины Шварц. Как и Анна Ниловна, Регина Васильевна оказывала посильную помощь бездомным животным. Была в ней та самая жилка сострадания, что не позволяла оставаться равнодушной при виде обездоленных хвостатых и усатых.

В доме Регины Васильевны жили две старые собаки: в прошлом цирковые артисты, а ныне списанные со счетов животные-долгожители. Пуделиха Татка – заводная собачонка, которая, несмотря на возраст, могла юлой крутиться от зудящего внутри непоседства, и гордый, степенный и мудрый цвергшнауцер Рамзес.

Они были его друзьями – настоящими, преданными и такими же старыми, прожившими долгую насыщенную жизнь, но не утратившими к ней интереса.

Кот понял простую истину – общаться с животными (пусть даже эти животные и не относятся к твоему семейству) намного проще, чем с людьми.

Одни люди были с ним жестоки и причиняли невыносимую физическую боль, другие настолько добры, что избавляли от страданий. Его любили и ненавидели, пытались уничтожить (и некоторым это почти удавалось) и создавали райские условия для существования.

Кот научился разбираться в людях, научился распознавать их истинную сущность по тембру голоса, вибрации, взгляду и улыбкам. Но встречались и те, кто мастерки скрывал свои пороки за обманчивой добродетелью. Люди-обманки! Притворщики! И тогда снова приходилось стонать от боли, зализывать раны, отчаянно недоумевая, почему человек настолько жесток и бессердечен по отношению к старому животному.

И пока Кот шёл, судьба наносила ему сокрушительные удары; он их сносил и продолжал свой путь. Вперёд и только вперёд. Шаг за шагом. Трудно, больно, страшно. А выбора нет. Или идти и достигнуть цели, или признать поражение, позволив преследующей его по пятам погибели одержать над собой победу.

…Скоро зима, Кот не терял веры. Но его страшила мысль о неминуемом поражении: прошлое казалось зыбким, будущее дышало неясностью. Настоящего у Кота не было. Он уже не жил, он существовал, границы собственной жизни потеряли чёткость.

Полустёртые блеклые воспоминания о семье, словно обрывки свинцовых туч, гонимые беспощадным ветром по небу, всё реже являлись в видениях. Теперь уже семья (как когда-то простиравшийся за окном мир) казалась миражом. Одни невразумительные образы: хлипкие, шаткие, полуистлевшие в глубинах кошачьей памяти.

Мысли кружили чёрными воронами, клевали в затылок, пугали своей стремительностью. Кот тряс головой, отгоняя сокрушительные потоки вероломных дум.

И продолжал идти. И ждать, и терпеть, и верить…

Глава вторая
Лес

Показался ленивый рассвет.

Кот выбежал на дорогу, оставив позади вспаханное поле с промерзшими комьями черной земли. Боязливо озираясь по сторонам, он посеменил вдоль черно-белого бордюра. Идти было легче, чем по нарезанным на поле гребням. Но на дороге существуют определенные риски, машина может появиться из ниоткуда, внезапно; а впопыхах и растеряться недолго: метнешься не туда – и окажешься под колесами.

Гудит. Мотор гудит! Кот задергал ушами – точно, машина едет. Пришлось перебежать дорогу, спуститься по пологому склону с желтеющими островками жухлой травы, покрытой инеем, перепрыгнуть через неглубокий ров, очутившись на том же поле, только по другую сторону от дороги.

А здесь опять знакомые черные гребни, заледенелые и неприступные, и идти по ним (не говоря уже о беге) неудобно – лапы срываются, приходится передвигаться прыжками, как зайцу. Смешно, наверное, со стороны выглядит, но ему не до смеха, он опять стал бездомным, уязвимым перед лицом необъятной свободы.

Вот она, свобода – почти что вселенная, раскинулась до самого горизонта, её слишком много, а вот он, Кот – песчинка в сравнении с масштабами вселенной. Прыгает с гребня на гребень, когда оступится, когда упадет, и ненавистна ему свобода со всеми своими привилегиями. Отберите у Кота свободу, заточите его в четыре стены, но чтобы рядом были хозяева – семья – и станет он самым свободным животным из всех живущих. Кто готов пойти на такой бартер, отзовитесь!

Вскоре Кот дошел до леса. Лес шумел, раскланиваясь в любезном приглашении. Несмотря на ранний час, он был наполнен необыкновенными звуками, а запахи, витавшие всюду, казались чарующими, новыми и зовущими.

Холодный ветер, путаясь в длинных и таких уродливых, без листвы ветвях, трещал от негодования, и потом свистел и качал деревья, заставляя поскрипывать могучие шершавые стволы, поражавшие воображение потрясающим величием. Стволы как живые колонны, тянулись все выше и выше, и наконец достигали такой несокрушимой мощи, что царапали острыми макушками угрюмое серое небо, опустившееся этим утром низко-низко и почти слившись с нагим лесом.

Под лапами похрустывала листва, а там где сошел иней, листва шуршала, источая букет сладковатых запахов, не совсем приятных, но, бесспорно, интересных, ранее неизведанных. Многие кочки пахли весьма недурно, чем-то съестным, и пару раз Кот начинал их подкапывать, обходя с разных сторон и принюхиваясь. Чем тут может пахнуть, одна несъедобная листва, промерзшая трава и земля. А ведь пахнет же. Вкусно пахнет. Значит, надо раскапывать дальше, не останавливаться.

Вот и лапы уже перепачканы, и кочка раскопана, и струя хорошего запаха сильнее бьет в нос, а съестного не видно. Повинуясь инстинкту, Кот продолжал копать, появилась первая ямка, затем вторая, запах вскружил голову – пахло мышью. Невероятно, меньше всего он ожидал почуять в лесу запах грызуна: по наивности Кот полагал, те живут исключительно на дачах и в больших городах. Но нет, пахнет же сейчас здесь мышью. Определенно мышью!

Кот работал лапами все быстрее и быстрее, чувствовал, цель близка, надо поднапрячься – и удастся позавтракать шустрым зверьком.

Заостренная морда маленькой мыши показалась из разрытой норы в момент наивысшего кошачьего азарта. Вот она – лови! Мышь выскочила из норы, добежала до пня, хотела юркнуть в кучу листьев и даже зрительно наметила траекторию побега, но сегодня был не её день. Кот оказался проворнее. А мышь была очень даже вкусной, вкуснее дачной, что не могло не придать бодрости духа.

Можно сказать, Коту повезло, он наткнулся на неглубокую защитную мышиную нору, в которой отдыхала молодая неопытная мышь. В большинстве случаев такие норы не имеют кладовых камер и у них есть всего одно входное отверстие. В защитных норах мыши отдыхают, прячутся от хищных птиц, но в случае с лестными животными, кто не прочь полакомиться грызунами, защитные норы, увы, малоэффективны. Их удается ловко разрыть сильными лапами, и участь добычи предрешена. Другое дело – сложные норы, там и отнорков несколько, и глубже они намного, и надежней. Но не об этом сейчас речь, позавтракал Кот мышью – и хорошо.

Побродив какое-то время вблизи разрытой норы (а вдруг снова повезет?), разворошив для порядка лапой листья у трухлявого пня и сжевав невкусную вялую травинку, Кот рысцой побежал вглубь леса, ощутив призыв, беззвучно влекущий куда-то.

Не побоялся, не счел для себя опасной прогулку между высокими стонущими исполинами, с уродливыми переплетающимися друг с другом ветвями, потерявшими свою привлекательность после обильного листопада. И пусть скрипят стволы с отмершей отваливающейся корой, пусть повизгивает ветер, и кто-то незримый поблизости издает рокочущие звуки, а вдалеке слышен стук, беспокойный и резкий.

И птицы кричат совсем не по-городскому, ведь это лесные птицы, и сорока надрывается «Чакр-чакр!», а ей вторит осторожный глухарь, «Тэкэ-тэке!», устроившись на нижней ветке молодого дуба. И завывает самец серой неясыти, его длинное глуховатое «Ууу-х, ууу-х!» слышно за несколько километров. А фоном этой лесной переклички служит многократное заунылое «Ку-ку, ку-ку!».

Лес живет насыщенной жизнью, и Кот идет по лесу и уже не свернет с пути. Позади остались горечь и страх, ему необходимо убежать подальше от места, где судьба столкнула его с обезьяной Чолей (хорошим, добрым другом), а потом бесцеремонно разрушила не только эту дружбу, но и шаткий мирок счастья, созданный для себя Котом в доме Шварцев.

Лес встретил его по-особому, очаровал, заставив проникнуться соблазнительным духом гостеприимства, этим и подкупил, усыпив кошачью бдительность.

К середине дня на пути все чаще стали появляться преграды: на холодной земле, устланной мокрой преющей хвоей и плесневелыми листьями, лежали выкорчеванные с корнем деревья. Израненные, покрытые густым серым лишайником и мхом стволы с поломанными ветками и торчащими в разные стороны сучьями, казались Коту живыми существами.

Вот они, изуродованные колючие великаны, лежат неподвижно, затаившись до поры до времени, и тихо дышат. Делают вдох, тяжелый, по-стариковски боязливый, и потрескивают от тихого вдоха тонкие веточки, а потом следует мощный выход, и ветки начинают трепыхаться сильнее, бьются, словно в агонии. Это ветер заставляет «дышать» мертвые деревья.

Он проносится над лесом, будоража каждую травинку, не оставаясь равнодушным ни к живым, ни к мертвым. Ветер в лесу чувствует себя властелином, здесь все в его власти, и он шныряет туда-сюда, вороша палую листву, качая ветки, заставляя подчиняться своей силе даже неприступные на вид высокие живые пики. Торжествующий ветер врывается из ниоткуда, вдыхает в лес жизнь, и поднимается высоко в небо, и кружит там, набираясь опыта, на раскинувшихся воздушных просторах. Затем стрелой падает вниз. И снова будоражит лес, и снова смешивает его многочисленные запахи, и пронзает насквозь лесное кладбище – бурелом – заставляя мертвые полусгнившие стволы, ставшие отличным местом зимовки жукам и личинкам, дышать тяжело и по-стариковски боязливо.

Запрыгнув на мшистый пень Кот подозрительно принюхался. Пахнет плесенью – неудивительно, но, что интересно, слабо ощущается и другой, уже съестной запах. Не иначе совсем недавно по пню пробегала мышь? А что толку гадать, сытнее от этого не станет. Но из бурелома надо выбираться.

Пришлось проявить смекалку: там подлезть, тут перепрыгнуть, перешагнуть, перелезть, а бурелом не кончается. Лес шумит, и теперь шум воспринимается насмешкой, исчезло первоначальное гостеприимство, а может, его и не было совсем, а тот порыв, вселяющий надежду, оказался обыкновенным самообманом. Лес превратился в ловушку. Вот это да! Даже в городе, в суматошном, сумасшедшем и страшном городе, где все непонятно и идет бесконечная борьба за выживание, Кот ощущал себя намного спокойней.

Бурелом остался позади, когда лес накрыли сумерки. Именно тогда Коту удалось поймать раненую овсянку. Он заприметил её на опушке: неестественно растопырив крылья, птаха отчаянно пыталась взлететь на ветку. Каждый раз, оторвавшись от земли и быстро-быстро взмахивая одним крылом (второе почти не двигалось), овсянка взлетала метра на полтора, совершала в полете нелепый кульбит, камнем падая вниз.

Поймать несчастную овсянку труда не составило, сломанное крыло обрекало птицу на верную гибель. Овсянка и не сопротивлялась, чирикнула что-то перед самым концом и затихла. Кот съел её целиком, оставив на жухлой траве кучку перьев. Вроде вкусная овсянка, до конца он так и не понял. Мала оказалась птичка, на один зубок, что называется, не распробовал. Но идти после трапезы стало легче, веселее, правда, когда стемнело окончательно, пришлось замедлить шаг, ища место для безопасного ночлега.

Неглубокий овражек, засыпанный листвой и сухими ветками, показался Коту наиболее подходящим местом если не для сна, то хотя бы для ночного бдения.

Ночной лес – предательство дня, заманившего Кота в эти дебри, подарившего надежду (точнее, не посмевшего её отнять), а под конец бросившего на произвол судьбы. И нет здесь пощады.

Ночью в лесу преобладает только один запах – запах безысходности. Он напорист и убедителен. Он кристально чист и прозрачен, но все-таки это безысходность, и чем глубже и настойчивей её вдыхаешь, тем сильнее она начинает ломать тебя изнутри.

Ночной лес – купол черного цирка. Здесь есть хозяева, есть гости, они же зрители, и для них (все самое лучшее зрителю) с наступлением темноты начинают давать представление.

Внимание! Парад-алле!

Лес загудел, властный ветер жаждет аплодисментов, оттого и неистовствует. И мало ему скрипа и треска, мало мечущихся в беспорядке звуков, мало напора и безудержного порыва, ветер неукротим, он требует атмосферы всеобщего хаоса.

Парад-алле продолжается!

Ветер набирает обороты, ночные птицы, те, что во мраке начинают активную жизнь и участвуют в представлении, подают голоса – заунывные, неспокойные голоса ночного леса.

Отовсюду слышен шепот, словно восхищенные началом представление зрители, находясь в предвкушении, обмениваются друг с другом первыми впечатлениями, и лес продолжает рукоплескать, а ветру этого мало, он недоволен аплодисментами, они слишком слабые. Нужна бурная овация. Облетев лес, ветер приносит новые звуки, звуки ночной природы, искаженные недовольным эхом, явственные, непривычные, рождающие ложную тревогу.

Взъерошенный Кот лежал на влажной листве, вздрагивал от шума, принюхивался к ночи, пронзая её светящимся взглядом испуганного животного. Ночь его враг! Здесь и сейчас она ему не помощник, и лес – ах, какой он искусный обманщик – вызывает отторжение, он неприятен Коту до спазмов в горле. И страх мелкими колкими шажочками бегает по спине и настойчиво гладит Кота против шерсти.

И вдруг над самой головой слышится шуршащий звук, недобро сверкнули два огромных глаза, в нос ударила струя запаха – древесной смолы и свежей крови – вслед за этим раздался гнусавый крик, заставивший Кота отпружинить от нагретого местечка к истрескавшемуся корявому стволу старого дерева. А крик не смолкает, и опять над самой головой зловеще и незнакомо зашелестели чьи-то огромные крылья, умело наводя смуту в сознании.

Треснула ветка, птица, что напугала Кота, сложила крылья, начав беспокойно раскачиваться. Щелкает клювом, как заведенная, надрывается «Иг-угууу, иг-угууу». Тоже участвует в представлении ночного цирка, играет свою роль. И надо сказать, играет мастерки. Вон как Кота всполошила! Нагнала страху и никак не успокоится, не может из роли выйти – «Иг-угууу, да иг-угууу».

С ней лучше не связываться, ночной лес её стихия, она хозяйка, а Кот – незваный гость, будет лучше, если он сгинет в темноте, попытается найти новое временное пристанище. До утра бы отсидеться, это главное.

Под гнусавое «Иг-угууу» он посеменил вдоль оврага, пригнув голову и поджав хвост, немного жалкий, немного потерянный, уставший.

А ночь и лес были заодно. Будоража, подстегивая друг друга, они продолжали свое представление…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю