Текст книги "Недобрый клоун"

Автор книги: Юрий Ситников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Они загнали меня в тупик. Я уже сам начал накручиваться, холодея от ужаса при мысли о цыганском проклятии. Нет, в принципе я не против сходить в табор и переговорить с Шандором. Вопрос в другом: согласится ли старик меня слушать, а если даже и выслушает, будет ли от моего визита толк?

Пытаясь мыслить логически, я наспех разложил по полочкам имеющуюся информацию. И скажу откровенно, мне стало фигово. Шандор стоял возле наших ворот – факт неоспоримый. А вторым неоспоримым фактом являлось то, что старого цыгана привела к нашему дому определенная цель. Цель, которая всегда оправдывает средства.

…Цыганских кибиток на опушке уже не было, табор уехал. На том месте, где цыгане разжигали костер, тлели угли, и пахло жареным мясом. А у самого леса Стас заметил небольшой холмик свежей земли.

– Смотрите, – крикнул он. – Вроде могила.

На влажной земле лежала золотая цепочка с овальным медальоном. Кирюха его поднял.

– Положи! – заорала Лилька, но Кирилл уже вертел медальон в руках.

– Здесь Шандор похоронил собаку, – сказал я присутствующим, хотя это было очевидно и без моих пояснений.

– В медальон вставлена фотография, – Кирилл смотрел на молодого мужчину, улыбающегося с черно-белого маленького снимка.

– Это его сын.

– Который подарил щенка и умер? Слушайте, а вдруг цыган верил, что душа сына после смерти вселилась в подаренного щенка.

– Намекаешь на реинкарнацию? – недоверчиво спросил Стас.

– Такое вполне возможно.

– Возможно что? – не поняла Лилька. – Сама реинкарнацию или вера старика в переселение душ?

– И то и другое. Но сейчас я имел в виду веру Шандора. – Кирилл сглотнул. – Не зря он медальон здесь оставил. Слав, что скажешь?

Мне нечего было сказать, если Кирилл поверил в реинкарнацию – дела наши плохи. А что дальше, Кирюха скажет, что верит в инопланетян, снежного человека и Лохнесское чудовище? Я, конечно, не отрицаю бессмертия нашей сущности и вполне допускаю, что после смерти душа не погибает, а переселяется в другую – новую – оболочку, но… Касательно животных сильно сомневаюсь, что душа умершей собаки перевоплотится в душу новорожденного человека или наоборот.

Все это очень сложно и сейчас лично для меня не имеет никакого значения. Я напуган другим. Меня пугают не души умерших, а живой человек. И имя этого человека – Шандор.

Мне вдруг стало неуютно находиться возле собачьей могилы, я пошел назад. Практически побежал. Ребята кричали, просили остановиться, а я не мог, ноги несли меня вперед. Вернее, уносили от опушки, с которой так поспешно уехали цыганские кибитки.

***

С того дня многое в нашей деревне пошло наперекосяк. А началось все с рисунков Никитки. Ник любит рисовать и, обложившись альбомами и фломастерами, может просидеть за столом весь день. В основном рисует машины, самолеты-вертолеты и прочие вещи, интересующие мальчишку его возраста.

Но теперь Ник начал рисовать людей. Мне его рисунки не нравились, они пугали и отталкивали; все люди у Никитки имели синий цвет лица, красные глаза и длинные когти вместо пальцев. Некоторых людей Никита рисовал прикованных цепями к собачьим будкам или заборам, других рисовал с намордниками, передвигающихся на четвереньках. И все это в черно-синих тонах. Почему Ник перестал пользоваться любимыми зелеными, желтыми, оранжевыми фломастерами для нас осталось загадкой.

С ним разговаривал отец, разговаривала мать, даже я пытался выяснить, почему Никитка больше не хвастается новыми рисунками с изображениями эмблем машин, а с утра до вечера рисует клыкасто-зубастых монстров. Должна же быть причина?!

Ник только вертел головой, пожимал плечами и хватал черный фломастер.

– На пустом месте такое не случается, – переживала мама. – Его что-то тревожит, и тревога находит отражение в мрачных рисунках.

– Пройдет, не надо на этом зацикливаться, – неуверенно отвечал отец.

У него, как и у меня, не раз за последние дни проскальзывала мыслишка касательно связи между нынешним поведением Никиты и смертью цыганской собаки.

– Пап, Никитка тогда здорово испугался, может, он до сих пор под впечатлением? Отсюда и странные рисунки.

– Возможно.

– Но ведь это прекратится?

– Конечно, прекратится, Слав. Вы бы брали Никитку с собой, когда у Кирилла в теннис играете. Отвлеки его, займи чем-нибудь.

Тем же вечером отец привез из города красный «Порше» на дистанционном управлении. В любое другое время Ник прыгал бы до потолка, играл с машиной до глубокой ночи, а потом в обязательном порядке нарисовал бы её на альбомном листе, и прикрепил магнитом к холодильнику.

Но сейчас подарок отца остался проигнорирован. Никитка вяло взглянул на красивую коробку, провел по ней ладонью и поднялся к себе.

– Да что с ним? – мама едва не плакала.

Я взял коробку, зашел в комнату брата, сел рядом с ним на кровати.

– Никит, смотри, классная тачка. Она на дистанционке. Давай поиграем, а?

Он мотнул головой.

– Да ты чего, смотри сюда, я начал открывать коробку, пытаясь правдоподобно изобразить неподдельный интерес к машине. – Суперская машина! Ник, давай, бери пульт.

И вроде я заинтересовал брата. Сначала он безынициативно нажимал кнопки и дергал маленькие рычажки, а потом стал оживать: глаза заблестели, движения руками стали более быстрыми, Никитка заулыбался.

Я спустился вниз, заявив родителям, что Никитка пришел в себя.

А ночью, проснувшись от грома, и выйдя в коридор, увидел брата сидящим на полу. Он рисовал. Снова людей с синими лицами, красными глазами и длинными когтями. Правда, на тот раз один из рисунков был подписан. Никитка научился писать в три года, он знал все буквы и писал довольно легко, но раньше свои рисунки не подписывал. И вот теперь в левом верхнем углу, как раз над лохматой головой очередного синелицего существа я увидел надпись: «Шандор».

Остатки сна с меня смыл покатившийся градом пот.

– Что это значит?! – закричал я на Ника. – Зачем ты это написал?

Брат растеряно смотрел на меня, моргая длинными ресницами.

– Отвечай! – я тряхнул его за плечи.

Никитка испугался, он выглядел обиженным и беззащитным, а я уже не мог остановиться. Продолжая трясти брата за плечи, требовал от него признаний, совершено забыв, что Ник не умеет разговаривать. Я словно обезумел, не понимал, что творю, находился в каком-то полугипнотическом состоянии.

В себя пришел, когда из комнаты на первом этаже вышел отец.

– Вы с ума сошли, почему не спите?

– Пап, я… Я попить встал. И Никитка тоже пить хочет.

– А орать при этом обязательно надо?

– Извини.

Отец вернулся к себе. Никитка взял мою ладонь, поднес к своей щеке и посмотрел на меня глазами загнанного в угол зверька. Как же мне стало его жаль, я возненавидел себя за своё неконтролируемое поведение. Обняв Ника, попросил у него прощения, потом мы оба встали с пола, я поднял рисунок и уже спокойным голосом спросил:

– Никит, почему ты это написал? Откуда ты знаешь имя старика?

В полном недоумении брат ткнул в меня пальцем. И я вспомнил, что сам называл при Нике имя цыгана. Он просто запомнил имя и сейчас, нарисовав лохматое существо, назвал Шандором. Всего-то навсего. А я разорался как ненормальный.

Сгорая от стыда, я провел Никиту в спальню, укрыл одеялом, а сам пошел в кухню: сильно захотелось есть. Пришлось заедать чувство вины и неловкости пюре, кабачковой икрой и холодными котлетами.

Глава четвертая

Фант и другие

В четверг у Лили пропал кот. Толстый ленивый Фант не вернулся домой ещё с вечера. Если говорить начистоту, Фант – или как его называла Лилька, Фантик – был котом особенным, не похожим на других. Все его жизненные интересы сводились исключительно к миске с сухим кормом. Фантик ел и спал, спал и ел. Он не гулял с соседскими кошками, не дрался с соседскими котами, а о том, чтобы добровольно покинуть территорию не шло и речи. Единственное, что мог позволить себе Фант, это царственно дойти по дорожке до калитки, обнюхать куст пиона и вернуться обратно на крыльцо. Короче говоря, Фант был домашним от усов до хвоста. И вдруг он пропал.

Версия о внезапном кошачьем загуле была отметена Лилей как самая невероятная из всех существующих. И хоть мы с Кирюхой и Стасом не сомневались, что с Фантом полный порядок, все равно согласились помочь Лильке отыскать кота. Ходили по дороге, заглядывали в кусты, смотрели на деревья, непрестанно выкрикивая имя Фанта.

– Да фиг с ним, – не выдержал Кирилл. – Кот не ночевал дома одну ночь, а эта истеричка всех на уши поставила. Пойдемте на речку.

– Идите, я позже подойду.

– Куда собрался, Слав?

– К водонапорной башне смотаюсь. Может, он там сидит.

– Забей на Фанта, сам придет.

Но я не стал забивать на кота, что-то мне подсказывало – водонапорная башня окажется последним местом наших поисков. Так и вышло. Фанта я обнаружил метрах в трех от трансформаторной будки. Его загрызли.

Утешало одно, судя по всему, Фант не мучился, наверняка умер мгновенно. Тот зверь – не сомневаюсь, это была огромная бродячая собака – которую на свою беду повстречал Лилькиного кот, после первого же укуса отправила Фанта в кошачий рай.

Мне было жаль кота, я вспомнил его огромные желто-оранжевые глазищи и хитрый взгляд. Зачем же он ушел с участка, почему вдруг решил изменить своим привычкам и покинул территорию? Неужели не предчувствовал своего страшного конца?

Постояв минут пять возле трансформаторной будки, я начал судорожно соображать, как действовать дальше. Лильке ни в коем случае нельзя это видеть. Пусть лучше считает Фанта пропавшим, чем узнает о его гибели.

Позвонив Кирюхе, я попросил их со Стасом срочно подойти к башне.

– Что у тебя? – спросил Кирилл, четверть часа спустя. – Сам не мог прийти, чего ты вообще здесь забыл?

– Здесь Фант.

– Ты нашел его?

Я посторонился, Кирюха разинул рот, Стас быстро отвернулся.

– Капец! – Кирилл присел на корточки, неотрывно глядя на кота. – Какая зверюга его так?

– Собака.

– Ты уверен?

– Ну, не медведь, это точно.

– А что, если не медведь, то сразу собака?

– Кирюх, а кто ещё в деревне может загрызть кошку?

– Не забывай, лес рядом. Лисица могла пошуровать.

– Сомневаюсь, насчет лисицы, – сказал Стас, дрожа от страха. – Вряд ли у вас они водятся.

– А я сомневаюсь, что это собака. Офигеть! Ребят, Лилька не должна знать правду, – Кирилл поднялся, посмотрел на нас.

– Тогда надо поскорее избавиться от него, – я кивнул на Фанта.

– Предлагаешь, трогать эту гадость? – брезгливо спросил Стас.

– Не гадость, – буркнул Кирюха. – Это наш кот. И выхода другого у нас нет. Слав, сгоняй к нам, возьми у матери лопату. Стасон, ты дуй в деревню и ищи Лильку, как найдешь, отведи её куда угодно, только бы она сюда не приперлась. Я здесь останусь.

Мы начали отдаляться от водонапорной башни.

– Слав, – крикнул Кирюха. – Мешок полиэтиленовый прихватите. Непрозрачный!

На все про все у нас ушло не более часа. Положив Фанта в мешок, мы потопали в лес. Кирилл выкопал неглубокую яму, я положил туда мешок, и вскоре мы вернулись в деревню.

– Неприятные ощущения, – сказал Кирюха, в сотый раз поднеся к носу ладони. – Такое впечатление, что я в грязи вывалился.

– Зачем ты руки нюхаешь?

– Мне кажется, они чем-то пахнут. Понюхай, – и он сунул мне в лицо свою ладонь.

– Да иди ты! Ничем они не пахнут. Но на всякий случай можешь их керосином помыть.

– Слав, я серьезно, – обиженно прогудел Кирилл.

Из-за поворота показались Стас с Лилей. Она неслась к дому, размахивая руками, он едва за ней поспевал, о чем-то говорил, пытался остановить.

– Ёлы-палы, неужели Стасон проболтался? – Кирилл быстро бросил лопату в кусты.

– Лиль, ты где была? – спросил я, когда она подбежала к калитке.

– Ребят, – сказала она, тяжело дыша. – По-моему, ночью Фант с кем-то дрался. Возле дома Игнатовых много белой шерсти. Это его шерсть!

– Да нет, Лиль, – урезонивал её Стас. – Там шерсть сероватого оттенка.

– Ты дальтоник, что ли? То она у тебя серая, то коричневатая. Шерсть была белая! Понял?

Стас встретился со мной взглядом и закатил глаза. Лиля прошла в калитку, я пошел за ней, а Кирюха, дождавшись пока мы скроемся в доме, поднял лопату, поспешив с ней к гаражу.

…Ночью произошел вопиющий случай: у Игнатовых загрызли кавказскую овчарку. Собака находилась в вольере, но это не спасло; металлическая сетка была разодрана, цель кровожадного животного достигнута – овчарка погибла.

По деревне поползли слухи, старухи заговорили о проделках нечистой силы; те, кто поумнее, предполагали, что собаку мог загрызть волк; самые умные разводили руками – у них не было версий.

Я терялся в догадках. Ясно одно, убийство кавказской овчарки на совести животного – это не обсуждается, но возникает вопрос: что за животное появляется в деревне с наступлением ночи? Волк? Хорошо, предположим – хотя предположение это весьма критично – из леса вышел оголодавший волк. И сразу вопрос на засыпку: почему он не загрыз какую-нибудь бродячую собаку, зачем полез на участок Игнатовых? А залезть к ним не так-то просто. Забор под два метра, ни лазеек, ни дыр, ни подкопов не имеется.

Но даже если волку повезло, и он умудрился перемахнуть через двухметровую преграду, почему в таком случае находившаяся в вольере собака не подала голоса? Ведь никто не слышал постороннего шума. И вероятнее всего такое могло произойти лишь в одном случае – зверь, убивший собаку, действовал молниеносно. Пес просто не успел опомниться, не понял, что произошло, миг – и все кончено. А разве волк мог действовать молниеносно? Нет, конечно. И потом, у волка хоть и острые зубы с мощными когтями, но разодрать металлическую сетку ему вряд ли удалось бы.

Что тогда получается? Действовал неизвестный супер-зверь, для которого вольер не является преградой, а огромная собака сравни безобидному кузнечику?

Мама была готова приговорить меня к домашнему аресту. Впрочем, родители Кирюхи тоже высказались по поводу временной отсидки дома. Как пошутил его отец: сидя дома, целее будете.

Мы взбунтовались, чего за дела-то? С какой стати нам торчать дома? Может, вообще предложат эвакуировать всех жителей и объявят деревню зоной отчуждения?

Я согласен, инцидент с собакой Игнатовых выходит за рамки, но переходить из крайности в крайность не вариант.

– Это они ещё про Фанта не знают, – сказал Кирюха, когда мы играли в теннис.

Я толкнул его в бок. Он ойкнул, но было поздно, Лилька отшвырнула ракетку в сторону.

– Что они должны знать про Фанта? Кирилл, лучше сразу скажи, я за себя не ручаюсь.

– Трепло! – Стас встал между ним и Лилькой. – Рот на замке не смог удержать.

– Я жду! – орала Лиля.

– Лиль, – я осторожно тронул её за локоть. – Давай отойдем. Понимаешь… Фант погиб…

Я пересказал ей о вчерашних событиях, Лилька была поражена, испугана, она моргала, не в силах найти подходящих слов. Да и вряд ли они сейчас бы нашлись. Потом весь свой гнев, обиду и злость Лиля перекинула на нас, мы оказались предателями, которые собирались морочить ей голову. Наше оправдание, что хотели как лучше, было не услышано. Смахивая со щек слезы, Лилька забежала в дом.

Стас решил немного пройтись по улице, я тоже не стал задерживаться, пошел к себе, а Кирюха нехотя поплелся домой, объясняться с сестрой.

В тот день мы больше не виделись, до ужина я играл с Никиткой, после ужина читал ему книгу, затем мы посмотрели фильм, и около полуночи я заснул.

Проснулся от истошного крика. Взгляд сразу выхватил в темноте светящиеся зеленоватые цифры на электронном табло часов. Без пяти два.

И снова крик.

– Кто-нибудь… – услышал я через открытое окно мужской голос. Мне показалась, мужчина плачет. – Кто-нибудь помогите…

Я вскочил с кровати, подбежал к окну. По дороге на четвереньках полз неизвестный, а из калитки соседнего дома уже выбегали хозяева. Одновременно я увидел и своего отца. Он тоже выскочил из калитки, натягивая на ходу белую футболку.

Из дома Кирюхи вышли его родители, со всех концов подтягивался разбуженный криком народ.

Мужчина, который полз на четвереньках по дороге, теперь лежал и не шевелился. Мой отец склонился над ним, а мать Кирилла вызывала «скорую».

И тут меня хорошенько тряхнуло. С какой стати я сижу в комнате и смотрю в окно, чего я жду? Наспех одевшись, выскочил в коридор, миновал лестницу и выбежал на улицу.

Минуту спустя в лежащем на дороге человеке я узнал соседа Дениса. Ему было около тридцати, с престарелыми родителями он жил в самом крайнем доме, нигде не работал, ежедневно напивался до полубессознательного состояния.

Объяснить что-либо внятно Денис не мог. Не потому, что был пьян – нет, весь хмель мгновенно выветрился из головы – просто Денис находился в состоянии транса. Он всхлипывал, мычал, то и дело озираясь назад.

Я заметил, у него кровоточит левая ладонь.

Бабки охали, подростки с интересом смотрели на ладонь, мужчины стояли в сторонке, а женщины суетились над мычащим Денисом, не зная, какую помощь они могут оказать до прибытия врачей.

«Скорая» приехала быстро, Дениса посадили в машину, увезли в больницу, но люди не тропились расходиться по домам. Стояли небольшими группами, гадая, что на самом деле произошло с Денисом. Выдвигались различные версии: правдоподобные и не очень, делались прогнозы касательно ладони. И снова вздохи, тревожные взгляды, причитания.

Глава пятая

Pro et contra & За и против

Вернувшись из больницы, Денис начал рассказывать леденящую душу историю, о том, как возвращался ночью домой, шатался и падал мешком на дорогу. После каждого падения отлеживался минуты две-три, с трудом поднимался и продолжал идти. До дома оставалось не так далеко, когда Денис, собираясь после очередного падения встать на ноги, услышал тяжелое дыхание.

Обернулся, прищурился и даже не успел понять, что происходит. На него надвигалось рычащее пятно. Зверь – пронзила первая мысль, причем зверь агрессивный. Денис почувствовал боль в ладони. Зверюга вцепилась в неё зубами.

На счастье Дениса вблизи послышался шум мотора. Рычащее существо издало гортанный рык и скрылось во мраке, а протрезвевший Денис стал ползти по дороге и звать на помощь.

Вот, собственно, и вся история. Вопросов, конечно, осталось предостаточно, только ответы на них Денис дать не мог.

Впрочем, верили ему не все жители деревушки, большинство придерживались мнения, что, напившись, Денис стал жертвой разыгравшегося воображения и повстречавшейся на пути бродячей собаки. Она-то и тяпнула его за ладонь. А дальше, как говорится, дело техники. У страха глаза велики, особенно, если страх приходит спьяну.

Но были среди местных жителей и те, кого рассказ Дениса заставил насторожиться, призадуматься. В деревне объявили комендантский час. В это трудно поверить, но люди действительно решили ограничить собственную свободу во благо спокойствию.

Разумеется, комендантский час был объявлен неофициально; так, сговор кучки особо впечатлительных личностей, посчитавших лучшим для себя и своих семей не высовываться из дома позднее десяти вечера.

Наша семья, к глубокому моему сожалению, принимала в сговоре активное участие – мама входила в число тех самых впечатлительных личностей. Моим мнением никто из родителей не поинтересовался, просто поставили перед фактом: так, мол, и так, ситуация неоднозначная, надо быть предельно острожным, из дома лишний раз ни-ни.

Я пытался отстаивать свои права, но мой мятеж был подавлен. И такая несправедливость происходит почти всегда. Я бываю взрослым и должен отвечать за свои поступки исключительно в те моменты, когда это нужно родителям, в любое другое время, я обычный несовершеннолетний подросток, и обязан подчиняться.

А почему так, а не иначе? Сколько раз я слышал от родителей фразы типа: «Ты достаточно взрослый», «Решай сам», «Не маленький, без нянек сделаешь». Так почему сейчас я не могу решить все сам? Не-е, ну это финиш! В десять вечера быть дома… Летом. Жесть! Чувствую себя пятилетним малышом.

В соседнем доме шла такая же ожесточенная борьба за справедливость. Кирюха с Лилькой пытались доказать родителям, что принятая ими мера на самом деле полный бред. Лилька даже заговорила о правах человека, напомнив, что крепостное право отменили ещё в девятнадцатом веке. Мать в свою очередь напомнила об обещании, подарить на день рождения вожделенный iPad. Лилька сразу заткнулась, решив, что свои права отстаивать, конечно, хорошо, но иметь навороченный iPad намного круче.

Стас участия в споре не принимал. Он тихо сидел перед телевизором, не собираясь признаваться родственникам, что и без комендантского часа не вышел бы на улицу позже девяти часов. Стас любил комфорт и спокойствие. Как и Фант, который больше всего ценил в жизни уютную обстановку. Но Фанту это не помогло.

Не помогло и осторожному Стасу. Уже на следующий день он пропал…

***

В пять часов мы пошли на речку, через час вернулись, а дома Стас спохватился – он оставил на берегу телефон. Отправился за ним и с концами. Самые черные мысли появились около восьми вечера, мы облазили всю деревню, сгоняли к реке, Стас как сквозь землю провалился. Народ запаниковал, вспомнили и Дениса, и убитую собаку Игнатовых и ещё много чего, что в буквальном смысле разрывало сердце матери Кирюхи и Лильки.

Она отчаянно бегала по деревенским улицам, звала племянника, ловя на себе жалостливые взгляды соседей, которые уже мысленно простились со Стасом.

Меня это бесило! Люди не могут быть настолько черствыми и темными. Мы живем в двадцать первом веке, откуда столько невежества? Ну с какой стати бабка в белом платке, непрестанно крестится возле калитки, оплакивая отрока Станислава, которого забрали черти? При чем здесь черти? Стасон может быть где угодно, живой и невредимый, почему сразу черти, почему безвозвратно пропал? Мы же не пещерные люди.

Или пещерные, подумал я, услышав, как одна женщина на полном серьезе рассказывала другой о якобы появившемся в наших краях людоеде.

А когда Кирюха обнаружил недалеко от водонапорной башни телефон Стаса, в существование людоеда на доли секунды поверил и я.

Был вызван наряд полиции, начались поиски, что называется, по горячим следам. Но полицейская собака не смогла взять этот самый след. Сначала она побежала в сторону реки, затем резко сменила курс. Развернулась и понеслась к нашему дому. У калитки долго принюхивалась, рванула на участок Кирюхи, замерев возле кровати-качалки.

– Собака тормознутая, – прошептал мне Кирилл. – На пенсию отправлять пора. Совсем нюха лишилась.

В двенадцать ночи Стаса обнаружили привязанным к сосне с кляпом во рту. Его бил озноб, он не мог ничего толком рассказать, а едва его развязали, без сил упал на землю. Вызвали «скорую», Стасу сделали укол, он уснул, проспав больше двенадцати часов.

Днём снова приехала полиция, Стас скороговоркой сообщил, что к дереву его привязали незнакомые парни. Он встретил их у водонапорной башни, когда возвращался с телефоном домой. Они стали требовать деньги, угрожали ножом, в нескольких местах порезали руку. А поняв, что Стас «пустой» отволокли к лесу, связав по рукам и ногам. Телефон не взяли, модель устаревшая.

Стас говорил комкано, стараясь не встречаться взглядом с полицейским. Закончив краткий рассказ, попросил разрешения подняться в комнату, сославшись на головную боль.

Часов в восемь мне позвонил Кирюха.

– Дуй к нам. Быстро!

– Что-нибудь случилось?

– Придешь, узнаешь.

Я выбежал из дома, пообещав маме вернуться максимум через час.

Внизу меня встретила встревоженная Лилька. Приложив палец к губам, она стала подниматься на второй этаж. В комнате Стаса я увидел такую картину: Кирюха сидел на стуле, на кровати лежала открытая спортивная сумка, Стас доставал из шкафа вещи, швыряя их на кровать.

– Этот чудик уезжать собрался, – сказал Кирилл. – Уже родителям позвонил, завтра за ним отец приедет.

– Стас, а почему уезжаешь? – мой вопрос прозвучал глупо, не стоило его задавать. Я отлично понимал Стаса, окажись на его месте, поступил бы так же.

– Вы ничего не знаете, – проговорил Стас, запихнув в сумку джинсы и рубашку в полоску. – А когда узнаете, советую собрать вещи и свалить отсюда.

– Узнаем что? – Лиля хотела аккуратно сложить рубашку двоюродного брата, но Стас не разрешил.

– Оставь её.

– Помнется.

– И пусть мнется! Черт с ней! Слав, сядь, – Стас облокотился о дверцу шкафа, выдержал паузу и огорошил известием: – Никаких парней не было. Я соврал полиции.

– У-у! – Кирюха подался вперед. – Зачем соврал?

– А кто тогда привязал тебя к сосне? – спросил я.

Стас молчал.

– Не время играть в молчанку, – раздражено бросил Кирилл.

– Я не знаю, кто это был. Он выскочил из-за водонапорной башни. Ростом чуть больше метра, одет в цветастый комбинезон, навроде клоунского, волосы взлохмачены, а лицо… Лицо нечеловеческое.

– Как не человеческое?

– Оно больше смахивало на маску.

– Так, может, это маска и была?

– Исключено! Он подбежал ко мне, схватил за руку, приказал молчать. Хватка у него крепкая, я пытался вырваться – не получалось. Потом он достал складной нож, резанул меня по руке, засмеялся и потащил к лесу.

– Карлик, – тихо сказала Лилька, поежившись как от холода.

– Не думаю, – снова возразил Стас. – Вернее, сначала я тоже решил, что это карлик, и про маску мысли были, но позже убедился в обратном. Понимаете, он вроде как резиновый.

– Кто? – хором спросили мы с Кирюхой.

– Ну уродец этот. Как большая ожившая резиновая кукла. И лицо у него кукольное, только отталкивающее.

– Стас, а ты уверен, что тебе не нужна помощь психолога? – спросила Лилька.

– Перестань, я не сумасшедший! Вот поэтому ничего и не сказал полиции, не хотел, чтобы меня принудили проходить лечение, причислив к шизикам. Я не шизик! Я действительно видел резинового человека.

– Не ори, – Кирилл выглянул в коридор, плотно прикрыл дверь и подошел к брату. – Что было дальше?

– А ты ещё не понял? Он привязал меня к дереву.

– И?

– Убежал.

– Убежал, значит? Интересно. Слав, ты веришь в эту сказку для детсадовцев?

Я не знал, как реагировать на услышанное, не знал, как ответить на вопрос Кирюхи.

– Молчание говорит само за себя, – истолковал по-своему тишину Кирилл.

– Плевать мне, верите вы или нет, – вспыхнул Стас. – Но я отсюда сваливаю. А вы оставайтесь, если такие смелые, – он вдруг засмеялся и посмотрел на меня. – Не завидую я вам.

– Да подожди ты, – я попросил Кирюху сесть, а сам подошел к окну. – Согласись, поверить в существование резинового человека трудно.

– А смысл мне врать?

– Тебя никто не обвиняет во лжи, – вмешалась Лилька. – Вполне возможно, от страха тебе померещился резиновый человек в клоунском комбинезоне.

– От страха померещилось, – передразнил её Стас. – Спасибо вам. Я и трус, и идиот, и чокнутый. Лучше бы сюда не приезжал.

– Стасон, приди в себя. – Кирюха переглянулся со мной. – Может, чая выпьем?

– Пей его сам, – ответил Стас, продолжив собирать вещи.

Кирилл вышел, мы остались в комнате втроём. Я наблюдал, как Стас впопыхах засовывает вещи в сумку и борется с желанием нарушить тишину. Он хочет ещё что-то нам сказать, но не может решиться.

– Я попытался его оттолкнуть, – без лишних предисловий выпалил Стас. – Ладонь уперлась в лицо уродца, и его нос вдавился внутрь. Там отсутствовал хрящ, потому что нос тоже был резиновый. Как у куклы. И одежда… Я же говорил вам про одежду, слишком яркая, клоунская, обычные люди в такой не ходят.

– Стас, я тебе верю, – произнесла Лиля, но я видел, она лукавит. До конца двоюродному брату Лилька, конечно же, не поверила и к заявлению о встрече с резиновым карликом отнеслась скептически. Просто вовремя поняла, Стаса необходимо поддержать, создать видимость полного взаимопонимания.

– Слав, а ты веришь?

Похоже, выхода у меня не осталось, надо что-то отвечать. Но что?! Я пытался прислушаться к внутреннему голосу, а тот, как назло, пищал тише комара. Пришлось пожать плечами.

– Фифти-фифти, – улыбнулся я.

– Понятно. Не веришь.

– Я этого не говорил.

– За тебя так сказало твоё «Фифти-фифти». Ладно, Слав, проехали. Я на тебя и Кирюху не в обиде, это ваше право, верить мне или нет. Вы сделали выбор, значит, все отлично. Теперь можно попить чай, да? – Стас наиграно улыбнулся и подошел к двери. – Чего так смотрите, идемте.

– Славка, я ему не верю, – призналась Лиля, когда мы остались одни.

– Я тоже.

– Но ведь был тот, кто Стаса связал, сунул в рот кляп и порезал руку.

– Был, – кивнул я. – Только не резиновый человек, а человек из плоти и крови.

Мы обменялись с Лилькой понимающими взглядами, в которых помимо шаткой уверенности нашей правоты, проглядывал огонек страха.

Утром Стас уехал. Позорно сбежал, сказал Кирюха, когда они с Лилей пришли ко мне, чтобы обсудить ситуацию. А обсудить действительно было что; туманная история, произошедшая со Стасом, требовала незамедлительного анализа и мы были готовы разобрать её на мелкие кусочки, лишь бы в итоге докопаться до истины.

– Ни у кого не вызывает сомнений, что Стас врал, – начал Кирилл. – Уже большой плюс. Но правда до сих пор неизвестна.

– Я пыталась с ним утром поговорить, думала, что-нибудь новое расскажет. Не-а, бесполезно. Все снова свелось к резиновому уродцу.