Текст книги "Город, которого нет"

Автор книги: Юрий Ситников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Какого Павла?

– Вашего племянника.

– Боря, ты опять меня разыгрываешь?

– Я Слава.

Элеонора Игоревна засмеялась.

– С Мишкой играете? Скажи ему, чтобы домой шел, обедать пора.

– Я…

– И ты приходи, я сегодня борщ сварила.

Я смотрел на Элеонору Игоревну, как на сумасшедшую. Внезапно появилась мысль, что тетка Павла и в самом деле сошла с ума.

– Элеонора Игоревна…

– Борь, ну хватит. Ты знаешь, ваши розыгрыши мне никогда не нравились. Где Мишка? Мишка, – она повысила голос и огляделась по сторонам. – Иди обедать.

На тротуаре появился мальчишка на детском велосипеде. Проехав мимо нас, он кивнул мне и поздоровался с Элеонорой Игоревной.

– Здрасти, тетя Марин.

– Здравствуй, Вова.

Мальчишка нажал на клаксон, послышался резкий звуковой сигнал. Я аж подпрыгнул. Тетя Марина?! Он назвал Элеонору тетей Мариной?

Пока я смотрел вслед пацану на велике, Элеонора Игоревна свернула за угол, исчезнув на соседней улице.

Понимая, что произошло нечто необъяснимое, я добежал до угла и прильнул к увитому диким виноградом забору. Дождавшись, когда Элеонора поднимется на крыльцо и скроется в доме, я поспешил к месту, где совсем недавно повстречался с черной кошкой.

Дом номер девятнадцать смотрел на меня своими сверкающими окнами-глазницами. Я же впился взглядом в окно на втором этаже. Давай же, мысленно приказывал я неизвестному, подойди к окну, чтобы я тебя увидел. Ну, чего ты медлишь?

Минуты через полторы качнулась занавеска на первом этаже. Насколько я понял, за мной наблюдали из кухни. Наверняка Элеонора. Стало совсем неуютно, не покидало ощущение одураченности. Пришлось сунуть руки в карманы джинс и дойти по тротуару вдоль каштанов до поворота на третью улицу.

Возле двадцать восьмого дома меня кто-то ужалил в шею. Прошло секунды три, и острая боль появилась в щеке.

– Пс-с-с, – услышал я, когда нагнулся и поднял с тротуара черный шарик, размером с гречишное зерно.

– Кто здесь?

– Пс-с-с! – раздалось совсем близко. – Я здесь.

Из распахнутого окна на меня смотрел кучерявый парень. Одной рукой он придерживал занавеску, во второй зажимал красную трубку, из которой и атаковал меня дважды.

– Иди сюда, – позвал он. – Скорее!

– А если бы в глаз попал? – спросил я, остановившись в метре от круглой клумбы.

– Не попал бы. Я метко стреляю.

– И в чем прикол?

– Да тише ты, – шикнул парень. – Чего ты развопился.

– Зачем позвал?

– Меня зовут Левка.

– А я Слава.

– Так и знал, – обрадовался Левка.

– Что ты знал?

– Что ты не Борька.

– Почему я должен быть Борькой, вы сговорились?

– Я по походке определил – ты не Борька.

– Слушай, кончай нести бред. Говори, зачем звал, или я ухожу.

– Постой, Слава. Ты хочешь отсюда смотаться?

– Куда?

– Назад.

Решив, что Левка чокнутый, я стал пробираться к тротуару.

– Не уходи.

– Мне домой пора.

– Если надумаешь, приходи, я буду ждать. Вдвоем у нас обязательно получится смыться. Приходи.

Спустя секунду Левка задернул штору. Сумасшедший дом, думал я, торопясь к себе. Элеонора Игоревна, ставшая по непонятным причинам тетей Мариной, чудак Пашка наблюдавший за мной из окна, теперь вот этот кадр – Левка. Куда я попал?

Возле крыльца играл Никитка. Я потрепал брата по волосам, он вывернулся, скорчив недовольную гримасу.

– Да ладно тебе. Мама дома?

Никитка закивал.

– Мам, я пришел, – крикнул я, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

– Где ты ходишь, Борь? Ты обещал убраться в своей комнате.

Застыв на месте, я сильно сжал перила. Настолько сильно, что костяшки на пальцах сперва покраснели, а затем сделались белыми. Это уже не прикол, не шутка, не розыгрыш. Мама назвала меня чужим именем – Борисом. Я не мог ослышаться, я… Господи, я не знаю, что думать.

Вбежав в кухню, я остановился в дверном проеме.

– Мам, как меня зовут?

– Перестань.

– Мам, скажи, как меня зовут!

– Боря, убираться в комнате все равно придется. На этот раз твои уловки на меня не подействуют.

– Но я Слава!

– Кем бы ты ни был, а в комнате уберись. Борис, ты обещал, в конце концов, учись держать слово.

Никитка прошел в кухню, держа в руке машинку.

– Максим, где ты перемазался? Ну как поросенок.

– Максим?! – я закричал настолько истошно, что напугал и маму и Никитку.

– Борь, да что с тобой?

Не сумев повернуть отяжелевший язык, я бросился на второй этаж. Забежал в свою комнату, осмотрелся, и перед глазами все поплыло. Это не моя комната! Вернее моя (я вижу на полке свои фотки в рамках) но за те полчаса, в течение которых я отсутствовал, она изменилась до неузнаваемости. Кровать, шкаф, кресло, компьютерный стол, тумбочки – все другое. В шкафу чужая одежда, в ящиках стола чужие вещи, да и сама комната из квадратной превратилась в прямоугольную.

Сев на кровать и чувствуя, как по спине стекают струйки пота, а руки трясутся, словно в лихорадочном ознобе, я попытался сосредоточиться. Так, для начала надо успокоиться, шептал внутренний голос. Прийти в себя, перестать нервничать… Но уже через мгновение, тот же голос заорал, что ситуация критическая, она вышла из-под контроля и пора начать паниковать.

Я держался из последних сил. Причем страха как такого не было; была отчужденность и потерянность.

Дверь открылась, в комнату заглянул Никитка.

– Никит, иди сюда.

Брат округлил глаза.

– Ты ведь Никитка?

Он отрицательно замотал головой.

– Хочешь сказать, ты Максим?

Ник утвердительно закивал, улыбнулся и закрыл дверь.

– Финиш! Нет… Надо позвонить… Отцу!

Набрав знакомый номер, я услышал механический голос: «Неправильно набран номер».

Что за ерунда, как неправильно? Сто раз звонил отцу и вдруг неправильно набран номер. Может, из-за сильного волнения нажал не на ту клавишу? Открыв телефонную книжку и отыскав контакт «Папа», я просмотрел номер. Абсурд! Телефон отца действительно был другим. Но это невозможно, я не вносил изменения в записную книжку, я не мог сделать этого, находясь в гипнотическом состоянии. Я не сошел с ума.

Поднеся телефон к уху, я стал отсчитывать гудки. Три… четыре… пять…

– Да, – услышал после восьмого гудка голос отца.

– Пап, это ты?

– Привет, Борька.

Опять Борька! Я сейчас закричу.

– Борь, ты куда-то пропал. Алло. У тебя все в порядке?

– В порядке, – прошептал я. – Извини, набрал тебе по ошибке.

Убрав телефон в карман, я начал шарить в ящиках стола. Во втором ящике удалось обнаружить школьную тетрадь Арбузова Бориса.

– Не верю, – я отшвырнул тетрадь, вскочил на ноги, схватил с полки серебристую рамку с семейной фотографией.

Не помню, чтобы мы фотографировались зимой у какого-то дома. Отец, мама, Никитка, я с улыбкой до ушей; кругом сугробы, позади лестница, крыльцо и… табличка дома с цифрой «13». Это же наш коттедж. Коттедж, в который мы приехали позавчера вечером, коттедж, о существовании которого зимой я даже не подозревал. А на фотке сугробы, на фотке вся наша семья стоит на фоне тринадцатого коттеджа, и в правом нижнем углу дата: 21.01.2013.

Вернув рамку на место, я подошел к окну, уставившись на зеленый газон, Никитку снующего между кустами жимолости и черную кошку, дремавшую на пластиковом стуле.

Глава четвертая

Побег в неизвестность

И как не хотелось спускаться вниз, но другого выхода у меня не было. Улизнуть из дома незамеченным не удалось, на крыльце меня окрикнула мама:

– Куда опять собрался?

– Вернусь через десять минут.

– А комната?

– Уберусь я, уберусь.

Мама что-то ответила, а я, не помня себя, побежал к двадцать восьмому дому. Сейчас увижу Левку и вытрясу из него правду. Только бы не перегнуть палку, успокаивал я себя. Не знаю, получится ли. Я на таком взводе, что с трудом удается контролировать свои действия.

А на Левку был ещё и зол. Ведь он изначально знал о моих злоключениях, здесь и сомневаться нечего, иначе бы не выстрельнул в меня из трубки, не подозвал бы к окну и не предложил бы смотаться отсюда. Конспиратор! Не мог сразу объяснить, что к чему. А я тоже хорош, не выслушал до конца парня, домой поторопился. Эх, ну кто ж тогда думал, что все обернется таким образом.

Остановившись возле знакомой клумбы, я позвал Левку:

– Лёв, ты меня слышишь?

Левка меня не слышал, поэтому пришлось обойти дом и выглянуть из-за угла. Недалеко от кривоствольной березы стояла круглая беседка: с двух сторон до самой крыши она была увита диким виноградом, сквозь густую листву солнечному свету не удавалось проникнуть внутрь – в беседке царила полутень, спасающая от полуденного зноя.

За небольшим столиком сидел Левка и внушительных размеров женщина. Они пили чай, о чем-то тихо переговариваясь. Я решил дождаться момента, когда Левка останется в беседке один, но возникший из ниоткуда пудель, нарушил мои планы. С громким лаем, он побежал мне навстречу, и все норовил подпрыгнуть повыше, чтобы лизнуть мне подбородок.

– Отстань, – проворчал я, отгоняя пуделя, заметим краем глаза, как из беседки вышла тучная женщина.

– Борис, – позвала она меня. – Ты чего там стоишь, почему не подходишь?

– Иди отсюда, – шикнул я пуделю, выдавил подобие улыбки и громко сказал: – Не успел подойти.

– Садись с нами чай пить. Джонни, отойди. Джонни, перестань!

Пудель Джонни как с цепи сорвался, не отходил от меня ни на шаг, принюхивался, фыркал, скулил, словно подозревал, что я чужак в этих краях. А что, очень может быть. Собаки ведь умнейшие существа, у них сильно развита интуиция, чутье, поэтому не исключено, что Джонни видит и знает, намного больше, чем его хозяева.

В беседке я кивнул Левке, удивившись, однако, его реакции. На меня он посмотрел с неприязнью, не ответил на приветствие, а когда его мать поставила передо мной чашку, зло сказал:

– На всех печенья не хватит.

– Дома ещё есть. Я принесу.

– Принеси сейчас.

Женщина вышла из беседки, позвала за собой Джонни, но пудель решил остаться с нами.

– Ну, – быстро заговорил Левка, когда мать скрылась за углом дома. – Вернулся все-таки? Я знал, что ты прибежишь.

– Слушай, что происходит?

– А ты не догадался?

– Нет. Меня называют Борисом, моего младшего брата Максом, а в моей комнате…

– Замолчи! Не надо мне ничего рассказывать, сам все прекрасно знаю. Кстати, здесь меня зовут Андреем, смотри, не вздумай назвать меня при матери Левкой.

– Зачем тогда ты представился Левкой?

– Так меня зовут в нашем мире.

– Что за наш мир?

– Включи мозги, Борька…

– Слава.

– Мы оказались в другом измерении, в параллельном мире. Не знаю, как ещё назвать это чертово место, но мне оно не нравится. Я хочу вернуться назад, если бы ты только знал, как сильно я хочу вернуться.

– Подожди, но как это могло произойти?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Ответов у меня нет.

– Утром все было в порядке, к нам пришла Элеонора Игоревна, потом я отправился к ней домой, а когда вышел, увидел тебя.

– А мы с матерью приехали на лето к тетке. На второй день я плавал в бассейне, началась гроза, я забежал в дом и…

– И что?

– Вижу, стоит мать, смотрит на меня и называет Андреем. Первые дни, думал, что сошел с ума, потом попривык немного. Я немного в курсе про другие измерения, читал статьи в журналах, поэтому панике старался не поддаваться.

– Как вернуться назад, знаешь?

– Нет.

– Но ты предлагал мне смыться отсюда.

– И смоемся, если не струсишь. Сегодня! В полночь!

– Есть план?

– Да.

– Колись.

– В полночь узнаешь. А сейчас слушай внимательно, до вечера старайся ни с кем не общаться, никуда не ходи, закройся в комнате и жди двенадцати часов.

– Почему двенадцати?

– Мои засыпают в одиннадцать, надо выждать время для верности и будем делать ноги.

– Ты давно здесь?

– Месяц.

– Все равно не верю в версию с другим измерением. Существование параллельного мира не отрицаю, но наша ситуация намного сложнее. Сам суди, до нашего появления здесь жил Борька, мой зеркальный близнец, и Андрей, тот, чье место сейчас занял ты. Если мы с тобой невероятным образом переместились оттуда сюда, то где настоящие Андрей и Борис?

Левка пожал плечами.

– Забей на них.

– И родители наши не могут иметь в другом измерении такую же внешность.

– А ты раньше путешествовал по другим измерениям? – накинулся на меня Левка. – Нигде дальше своего двора, наверное, не был, а туда же – разглагольствует. И вообще, мне плевать, кто есть кто, главное, суметь вернуться домой.

– Намекни хотя бы, в чем заключается твой план?

– Не доверяешь мне?

– Просто хочу быть в курсе.

Левка усмехнулся.

– Не боись, план надежный. Ты только… Все, мать идет. Переводим тему.

– Вот печенье. Борис, угощайся.

Напившись чая, Левка вызвался меня проводить. По дороге до нашего коттеджа, он сказал:

– Ты не первый, кто появляется здесь из нашего мира. За прошедший месяц я видел ещё одного переселенца.

– Кто он?

– Старик из второго дома.

– А как ты догадался?

– По походке определил. Помнишь, я и тебе сказал, что узнал тебя по походке. Настоящего Бориса я видел каждый день, он заходил к нам, я так понял, они с Андрюхой были приятелями. Походка у него была пружинистой, скорой. А ты медленно шел, вразвалочку.

– Настоящий Борис не заподозрил, что ты это не ты?

– Я старался свести наше общение к минимуму.

– А что со стариком?

– Старик был стремный, я к нему подошел, спросил, как он здесь очутился. Видел бы ты его лицо: дед испугался, чуть ласты не склеил. Но ни в чем не признался, начал бормотать, отнекиваться, попросил меня оставить его в покое.

– Где он сейчас?

– В том-то и дело – старик пропал. Якобы уехал в город, но я точно знаю, он не в городе. Он…

– Где? Чего молчишь?!

– Ему удалось найти то самое место, куда мы с тобой отправимся в полночь.

– Левка, все это смахивает на безумие.

– Безумие и есть.

– А ты случайно не знаком с Авдеем Карповичем? – спросил я.

– Нет. Он кто?

Я пересказала о разговоре с дедом.

– Нет, Слав, Авдея Карповича я не встречал. Мы пришли. Твой дом.

– Зайдешь к нам?

– Не к нам, а к ним. Это «их» дома, «их» мир. Мы – чужие. Запомни это.

– Тогда до вечера.

– До полуночи. Приходи, Славка.

– Я приду. Обязательно!

Дома я поднялся в спальню, закрыл дверь и достал телефон. Меня подстерегал неприятный сюрприз – телефон отключился. Я пытался найти зарядное устройство, перерыл все кругом и наконец обнаружил его в шкафу на полке с футболками. Взял, воткнул в розетку и присвистнул. А устройство-то к моему телефону не подходит. Более того на нем название фирмы, о существовании которой я впервые слышу.

Положив телефон в карман, я заметался по комнате. До полуночи столько воды утечет, я с ума сойду от нетерпения. Чем заняться, как убить время? Как?! Может, почитать? Взгляд наткнулся на книжную полку. Интересно, какие книги читает Борис; даже любопытно стало.

Взяв томик в тканевом переплете, я открыл книгу на произвольной странице. Стихи! Ненавижу поэзию. Хотя… Хм, а это забавно…

«Ночь – луна, молчит – немой.

Ты боишься, ты – живой.

Не кричи и не ропщи,

Он молчит, и ты молчи.

…Берегись!

Сойти с пути…

Берегись с ума сойти».

Стало не по себе. Вот так предсказание. Аж мороз по коже.

***

Сказать честно, я совсем не сознавал, что нахожусь в другом измерении, или как выразился Левка, не в нашем мире. Для понимания и принятия новой действительности необходимо время. У Левки оно было – целый месяц – вот уж кто сполна ощутил на себе весь ужас безвыходного положения. Не завидую я ему, прожить тридцать дней неизвестно где, терзаться с утра до вечера мыслью о возвращении – что может быть хуже.

Пройдясь по комнате, я сел на подоконник. Немного напрягало, что Левка не захотел посвятить меня в свой план. Не доверяет? Боится, что я подведу? Выдам его? Чудак. Кому я могу проболтаться, да и зачем мне открывать рот, если мы с Левкой находимся в одной лодке.

Как медленно ползет время. Сижу на подоконнике всего десять минут, а кажется, просидел полдня. Нет, надо чем-то себя занять, отвлечься.

Я попытался включить компьютер Бориса, но система потребовала ввести пароль. Пароль мне неизвестен, комп пришлось выключить.

Внезапно в голову пришла совсем уж неудачная мысль (а не навести ли порядок в Борькиной комнате), но за неимением другой, я воспринял её на ура.

Бардак у Бориса был капитальный. В своей комнате я тоже не часто навожу порядок, но Борька определенно меня переплюнул.

Через полтора часа я сел на край кровати. Осмотрелся. Вроде неплохо. Когда Борька вернется, свою комнату не узнает. Может, оставить ему сообщение? А что, звучит: письмо из параллельного мира.

Достав из ящика лист бумаги и ручку, я сел за стол и задумался. Никогда не умел писать письма, по-моему, это самое бесполезное и скучное занятие из всех, которые можно придумать. Что писать, как писать, о чем писать? Темный лес.

Прошло минут пятнадцать, а я только и вывел пару скудных строк:

«Привет Борис. Пишет тебе Слава. Мы незнакомы, но…».

Какая чушь! Самому противно. Скомкав листок, я швырнул его на пол (начало новому бардаку было положено), взял чистый лист и стал обкусывать ручку. С улицы послышался голос мамы, она звала Никитку домой. Пришло время полдника. Сейчас и ко мне поднимется. Блин, а я ничего не написал. После слов приветствия наступает ступор, в голове такой туман, что мысли, путаясь, создают жуткую неразбериху.

Заскрипела лестница. Я напрягся. А, ладно, фиг с ним, с письмом. Обойдется Борька.

Опустилась дверная ручка, затем послышался стук.

– Борис, ты чего закрылся?

– Сейчас открою.

Убрав ручку в стол, я щелкнул замком, пропустив маму в комнату.

– Порядок навел?

– Типа того.

Мама была довольна.

– Молодец! Теперь бы пару недель комната в таком виде продержалась.

– Нереально.

– Думаешь? А вдруг Борь?

– Ты требуешь невозможного.

Мама улыбнулась.

– Спускайся вниз. Перекуси.

– А что у нас из вкусненького есть? – спросил я, опасаясь встречаться с мамой взглядом. Это ведь не моя мама, точнее, моя, если судить по чисто внешнему виду, но на самом деле моей она не является. Во как загнул, сам запутался.

– Испекла творожную запеканку.

Терпеть не могу запеканку, а на творог у меня аллергия.

– Твою любимую, – добавила мама.

Вот и первое отличие от Борьки. Он обожает творожную запеканку, меня же от неё воротит.

К запеканке я не притронулся, пришлось соврать, что внезапно разболелся зуб, зато с удовольствием выпил чай и украдкой положил в карман несколько шоколадных конфет.

На втором этаже я вновь погрузился в ожидание. Часы тикали, время продвигалось вперед и вскоре раскаленный диск солнца медленно, но верно начал стремиться к горизонту.

…В половине двенадцатого я осторожно открыл дверь, высунул голову в коридор, прислушался. Тишина. Никитка давно спал, родители, судя по всему, тоже. Время шло. Осталось тридцать минут. Даже не знаю, это много или мало? Волнение нарастало, дыхание сделалось прерывистым, мокрые ладони слегка подрагивали. Никогда мне не приходилось так нервничать, никогда моя судьба не висела на волоске. Я не преувеличиваю. Положение на самом деле очень серьезное. Если удача будет благоволить и нам с Левкой удастся вернуться к себе, я сочту это за чудо; если же его план с треском провалится… Страшно представить, во что превратиться моя жизнь в новых реалиях. Я не хочу оставаться здесь, я не должен оставаться здесь!

Без двадцати двенадцать я снова высунулся в коридор. Пора.

Осторожно спускаясь по скрипучей лестнице (теперь я убедился, лестницы в домах скрипят в любых измерениях), я пересек прихожую и бесшумно открыл входную дверь.

В груди клокотало, в голове шумело, в глазах рябило.

– Ухожу навсегда, – шепотом сказал я, не оборачиваясь. – Больше сюда не вернусь.

Уверенность вселяла надежду, пусть слабенькую, хлипкую, но надежду.

До Левкиного дома я шел медленным шагом. Торопиться нет смысла, мы договорились встретиться ровно в полночь, время терпит, незачем ускоряться.

Минут десять пришлось потусить возле клумб с ароматными цветами, попинать на газоне круглый камешек, похожий в свете луны на перепелиное яйцо, а ровно в двенадцать упереться взглядом в дверь и затаить дыхание.

Но Левка не появлялся. Уже три минуты первого – в доме ни звука.

Пять минут – полный штиль.

Семь минут – без изменений.

Неужели заснул? Забыл? Передумал? Ничего, сейчас ты у меня поторопишься.

Подняв камешек, я подошел ближе к окну и крикнул:

– Левка!

Легкий ветерок покачивал белую занавеску, однако в комнате царила тишина.

– Левка! – я попытался встать на уступ, чтобы заглянуть в комнату, но в этот момент сзади послышался шорок.

Пришлось отойти от окна.

– Лёв, это ты?

Черная кошка выскочила на газон и, издав грозное шипение, пронеслась мимо меня.

– Брысь!

Кошка сверкнула зелеными глазами, метнувшись под крыльцо.

– Левка! – закричал я, впадая в отчаянье.

Не услышав ответа, снова подошел к окну и швырнул в комнату камень. Раздался характерный стук. Я замер. Как же мне хотелось садануть кулаком по стене, дать волю эмоциям, заорать, затопать ногами. Но я не имел права срываться. Не сейчас. Терпи, Славка, не раскисай раньше времени. Левка сам предложить слинять отсюда, значит, не в его интересах устраивать тебе динамо. Он просто задерживается. Имей терпение.

В пятнадцать минут первого, наплевав на последствия, я все-таки поставил ногу на уступ, и подтянулся к окну. И вот рука коснулась занавески, я сдвинул её в сторону, и в этот момент произошло то, чего я больше всего опасался. Распахнулась входная дверь – на крыльцо выбежала Левкина мать. В руках она держала фонарь, яркий луч света был направлен на меня.