355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Штальбаум » Красный Лог » Текст книги (страница 1)
Красный Лог
  • Текст добавлен: 15 февраля 2021, 13:00

Текст книги "Красный Лог"


Автор книги: Юрий Штальбаум



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Юрий Штальбаум
Красный Лог

© «Пробел-2000», 2020

© Штальбаум Ю.К., 2020

Сборник «Красный лог» включает одиннадцать различных по тематике произведении, объединенных глубоким пониманием жизни и умением ценить прекрасное в человеке.

В основе рассказов и повести Юрия Шталъбаума лежат правдивые, не выдуманные истории, драматические конфликты героев с их сложными судьбами и жизненными перипетиями. Реальность событии, чуткое отношение к деталям позволили автору создать яркие и запоминающиеся образы главных и второстепенных героев. Честный и открытый взгляд творческого человека открывает читателю неизвестные страницы истории родной страны через описание трудных и, зачастую, болезненных этапов в судьбах его персонажей, с большим интересом и вниманием читатели следуют за авторской мыслью, погружаются в череду драматически сменяющихся событии в истории большой немецкой семьи и юного Марка, совершающего непростой переход из детства во взрослую жизнь.

Историческая правда, узнаваемые детали и откровенное описание эмоциональных переживании своих героев позволяют автору удерживать внимание читателей до последней страницы.

Глубина понимания многогранности человеческого бытия, умение вызывать яркие эмоции, погружать читателя на тонкий тан осознанияименно это характеризует творчество Юрия Шталъбаума, нашего современника, человека активного и неравнодушного, живущего полной жизнью и щедро делящегося с нами своим талантом.

Ирина Макеева, кандидат социологических наук


… Красный Логэто малая Родина многих поколений, в подавляющем большинстве это дети из обычных семей и скромных родителей, и выглядит она на фоне карты огромной страны маленькой, едва заметной точкой, которая излучает яркое свечение, она зовет и манит двигаться вверх и вперед. Спасибо тебе, Красный Лог, за радость и печаль, за встречи и разлуки, достижения и неудачи. Спасибо за яркие, незабываемые уроки жизни.

…До людей изредка доходили в те годы новости, передаваемые по ночам зарубежными радиостанциями о «кровавой расправе коммунистического режима над мирным населением Новочеркасска», а с очевидцев взяли подписи о «неразглашении информации» под страхом уголовного наказания…

… Как могло произойти, что родители не оставили родному сыну шанса вернуться в родительский дом, где он родился и прожил свои лучшие юные годы, у которого не было более родных людей, чем они? Родители поступили не по-христиански; партийные догмы и мораль застили их сознание и закрыли их сердца, всю жизнь они молились своим богам, где не нашлось места милосердию и любви к ближнему.

Автор

Красный лог

Сегодня уже никто из старожилов не может точно сказать откуда произошло название «Красный лог». Есть утвердившееся мнение, что это название он получил в годы Гражданской войны, когда армия Адмирала Колчака, двигаясь по территории России от Урала к Восточной Сибири, захватила станцию К…о Западно-Сибирской железной дороги, куда вошел корпус пехоты бело-чехов, которые отличались неоправданной жестокостью к местному населению. Начались аресты и мучительные допросы красных, большевиков, членов их семей и сочувствующих, а затем казни. Приговоренных уводили далеко на окраину в лог; по дну которого бежал ручей, заросший ивняком, черемухой и чертополохом вперемешку с крапивой, где их расстреливали, наспех закапывали тела и приваливали хворостом. Позже, в годы установления Советской власти на месте захоронений был сооружен неказистый памятник с красной звездой и надписью «Героям Гражданской войны». Иногда, к праздникам, памятник белили известью, но затем перестали и это делать, – так он и стоял сиротливо-брошенный знак исторической памяти кровавых событий и жертв тех лихих годин. Этим, пожалуй, и был красен, памятен лог; который окрестили «Красным». Он представлял из себя глубокую впадину, седловину или яр, который дугой опоясывал юго-западную оконечность города и протянулся более чем на восемь километров при ширине около четырех.

В верхней, южной части лога располагалась шахта имени Ленина, в центральной – шахта «Комсомолец», а в западной – шахта имени Кирова. Над каждой из них высилась пирамида металлического копра со звездой на вершине и огромные терриконы – горы породы, которую вывозили вагонетками «на гора» после проходки подготовительных выработок, да вентиляционные шурфы, нагнетающие в чрево шахты свежий воздух и оглашающие окрестность неимоверно громким и пронзительным воем вентиляторов.

Вдоль шахтовых территорий проложили стрелки железной дороги, по которым круглосуточно сновали паровозы в клубах дыма, громыхая порожними вагонами и откатывая груженые доверху сверкающим углем составы, которые затем следовали в западном направлении. Еще в конце девятнадцатого века в Балыксинской системе приисков бывшего Южно-Алтайского горного округа началась добыча ценного, с высоким содержанием антрацита коксующегося угля. Поиск драгоценных угольных пластов привел горных изыскателей к оконечностям этого лога, где в двадцатые годы двадцатого века были пробиты первые шурфы, стволы, штольни и заложены шахты, вокруг которых начали строиться рабочие поселки, со временем слившиеся в единое обширное море деревянных построек частного сектора, образовав огромный рабочий район «Красный лог».

Бедное в основном население строило для проживания простецкие засыпные домики с земляными завалинками и печным отоплением, благо уголь для этого был доступен. Местные власти иногда строили для инженерного шахтового состава и членам их семей, как временное жилье, дощатые засыпные бараки с отхожими местами рядом, во дворе, где навечно поселились полчища тараканов, клопов и огромных нахальных крыс, беспощадная война с которыми велась десятилетиями, но мерзкие твари категорически не хотели покидать облюбованные места.

Наряду с убогими хибарами, со временем все чаще стали появляться дома рубленные из кругляка с резными наличниками и черепичной или шиферной крышей, строили и кирпичные на высоком фундаменте – эти принадлежали более состоятельным домовладельцам. Земельные наделы в шесть соток хозяева застраивали стайками, сарайками, где держали свиней, коров, домашнюю птицу; более искушенные – сооружали голубятни, где разводили элитных почтарей, чубатых, мохноногих голубей, простые сизари здесь не котировались.

В ноябре 1941 года на шахты под конвоем привезли депортированных этнических немцев с Поволжья, Средней Азии и других районов необъятной страны, которых распределили в деревянные бараки за тесовыми заборами с колючей проволокой, – им был уготован опасный и тяжелый ручной труд под землей в обмен на скудную пайку. Это были уравновешенные, законопослушные и трудолюбивые люди, которых придавила вина «ответственности» за нападение Германии на СССР, которым не верили и назначили крайними за вторжение. Пройдут годы, и станет известным имя и подвиг легендарного немца Рихарда Зорге, имена других немцев – Героев Советского Союза и еще много неожиданного, о чем упорно замалчивалось, и лишь 3 сентября 1993 года Законом Российской Федерации немцы были признаны жертвами политических репрессий и реабилитированы наряду с другими депортированными народами. Затем в Логу появились крымские татары, ингуши, литовцы, латыши, эстонцы – в прошлом «лесные братья», которые, сколотив бандформирования до 1947 года скрывались в лесах Прибалтики, терроризировали местные органы власти и мирных жителей; затем главарей и ярых сторонников расстреляли, остальным дали различные тюремные сроки. Незаметно и тихо поселились «бандеровцы», «власовцы», которые жили обособленно в отдельных бараках, в 1941 году встречавшие гитлеровские войска хлебом-солью, добровольно сдававшиеся в плен врагу, на чьей совести была кровь десятков тысяч евреев, ПОЛЯКОВ… Никаких отношений они с местными не поддерживали, а те называли их только предателями и не скрывали своего призрения. Общеизвестно, что Сибирь в народе называли краем каторжан, ссыльных и зеков. После войны, затем смерти Сталина в 1953 году объявили общую амнистию политическим заключенным и уголовникам, многие из которых после отсидки в лагерях остались на поселении в этих краях и прижились в Красном логу.

Таким образом плотно заселенный, многонациональный, противоречивый, порой враждебный своими настроениями рабочий район шахтерского городка К…а постепенно стал приобретать дурную славу; спускаться в Лог по-темну считалось небезопасным, где люди ходили спешно и с оглядкой, женщины и молодые девушки вечером без необходимости за ворота не выходили, да и парни старались держаться друг-друга на всякий случай. Жизнь местного населения была не из легких, чтобы прокормить семьи мужики горбатились в шахтах в три смены, рискуя жизнью и часто погибая под землей. Нравы рабочего люда и бывших зеков отличались непримиримостью и дерзостью, пьяные драки с нанесением увечий были делом обычным. В районе хозяйничали блатные и всякая шпана, без опаски «забивающая косяки» и курящая их для «кайфа и Кумара»: водяру тоже употребляли, но предпочтение отдавали «травке». Лог «держали»: пятидесятилетний однорукий Ваня, отсидевший на зоне более тридцати лет и Коля Хай – тридцатилетний шустряк с неизменной финкой в кармане, ходивший по этапам с малолетства, в ночные смены шахтеры ходили с топором на плече, особенно в дни выдачи зарплаты, но это спасало не всегда: работяг грабили, и нередко утром их находили истекшими кровью от ножевых ранений и остывшими в кустах на обочине.

Лог; как огромная воронка втягивал и расселял по кривым, ломаным линиям переулков и улочек, часто не примиримые, искорёженные людские судьбы и характеры, а затем, подобно плавильному котлу, смешивал чужеродные элементы и взаимоисключающие энергии, перемалывал и переваривал эту людскую массу, и на выходе получались индивиды уже более-менее пригодные для жизни в социуме.

Но многие отчаянные продолжали искать свою правду, так и не смогли очеловечиться; они бунтовали, противились действительности, отвергали любые законы, неизбежно становились асоциальными и опускались на дно жизни, растворяясь в тюрьмах, зонах или на погосте.

Прокормить большие семьи было трудно; люди разводили огороды, выращивали овощи и особенно – основной продукт питания – картофель, откармливали свиней, кур и даже коров. Полуголодные, тревожные, часто тяжелые военные годы постепенно уходили в прошлое, люди отогрелись. Жизнь стала сытнее, и жить, как говорилось «стало веселее». Но!..

Первый Секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев инициировал Совету Министров издать Указ от 1 октября 1956 года, который запрещал содержать домашний скот и разводить личные подворья без уплаты прогрессивного налога, держать разрешалось только несколько штук домашней птицы; по огородам бесцеремонно рыскали спецконтролеры, подсчитывая количество живности на подворьях, нещадно штрафуя и запугивая население. Люди начали массово забивать коров, телят, свиней. Над Логом разносился рёв издыхающих коров и душераздирающий визг поросят, кровавое побоище длилось несколько недель… дети были напуганы страшным зрелищем и украдкой, выглядывая из окон и видя снующих по дворам взрослых с тесаками в окровавленных руках, молчаливо оплакивали тех, кого совсем недавно кормили, поили, ухаживали…

Затем над районом повисла щемящая тоска от людской безысходности, дворовые собаки, ошалевшие от невообразимого многодневного стона и визга затихли, попрятавшись кто в будках, иные в кустах; многие мужики ушли в запой, поминая советскую власть крутыми, многоэтажными оборотами, женщины ломали голову, что делать с избытком мяса в отсутствии снега и холодов? Ведь холодильников в ту пору практически не было; мясо понесли на рынок продавать. Но для нас, пацанов, родившихся и проживших в Логу свои детские и юношеские годы он не казался опасным или пугающим, для нас это было загадочное, манящее, родное и единственное место на земле, где чаще всего было радостно, интересно жить, постоянно и увлеченно открывая все новые и светлые, и грустные грани действительности, наш калейдоскоп восприятия окружающего был многоцветным и отчасти беззаботным.

* * *

В Западной Сибири зима всегда приходит неожиданно: еще вчера, не уставая, сеял унылый дождь, затем вдруг проглядывало солнце, дороги улочек и переулков были залиты озерками луж и лужиц… А уже утром крыши домов, дворы и дороги завалены мягким пушистым снегом, который величественно и медленно накрывает белым полотном распахнутое, необъятное пространство Лога, а лужи накрепко схвачены льдом. Крупные, мохнатые снежинки медленно спускаются на землю несколько дней кряду, все более выбеливая вокруг дома и домишки, заборы и плетни, сарайки, до неузнаваемости преображая, очищая и накрывая этим рыхлым пуховым одеялом всё вокруг.

Стоя на верху левого берега Лога, ты видишь внизу перед собой почти остановившуюся, недвижимую сказочную картину, словно написанную мягкими акварельными красками: уходящие вдаль к горизонту присыпанные снегом жилища, одинокие фигурки неспешно идущих людей с сумками, коромыслами и ведрами, резвящихся в бодрящем снежке собак, ребятишек, катающих в огородах липкий, влажный снег для снежных баб, снеговиков, крыши домов, над которыми чуть извиваясь, поднимаются вертикально вверх голубоватые струйки дыма из печных труб; и здесь возникают образы и пасторальные мотивы картин знаменитого нидерландца Брейгеля.

С наступлением сумерек окрест включаются мириады электрических огоньков, свет которых, слегка дрожа и мерцая, пробивается сквозь снежную пелену. Но особенно неотразим он был с наступлением крещенских морозов, когда все вокруг торжественно замирало под пушистыми шапками искристого, небесно-голубого снега и, над ним устанавливалась звенящая тишина, изредка нарушаемая хрумким поскрипыванием снега под ногами одиноких прохожих.

В начале ноября ударяли первые морозы, иногда ртутный столбик термометра опускался ниже отметки сорок градусов, и тогда городские власти отменяли праздничную демонстрацию на площади, посвященную годовщине Октябрьской революции. А счастливые школьники официально могут не ходить на занятия, но с удовольствием проводят время, особенно отчаянные пацаны, на улице, где их любимым занятием являются гонки на санных поездах. Подождав, когда немного отпустят морозы, любители острых ощущений собираются у магазинчика на верху горы, где заканчивается, разрезая Лог сверху вниз улица Горняцкая, которая тянется более километра и упирается в мост на дне оврага, переброшенный через ручей. Чтобы собрать полноценный состав нужно не менее восьми-десяти саней с загнутыми полозьями, когда лежащий на санях впереди может ногами зацепить заднего, и получалась сцепка, те передний – рулевой чаще был постарше и опытнее остальных, его задача – объехать кучи шлака, рассыпанные вдоль дороги после печного отопления и прохожих с коромыслами, ведрами и без них. Замыкающий разгонял состав, который быстро набирая скорость на крутом склоне, с гиканьем и свистом стремительно несся вниз, поднимая тучи снежной пыли, разметывая по обочинам в сугробы зазевавшихся прохожих, испуганных собак и котов, при этом вся улица сверху донизу оглашалась невообразимым лаем всполошившихся дворовых собак. После короткого обсуждения итогов заезда, команда вновь поднималась наверх, и вновь захватывающий дух стремительный спуск, затем опять подъем на старт. Случались и аварии, когда отдельные сани отрывались от состава и переворачивались, а то и весь состав заносило в сугроб или в кювет, а затем с треском в забор… и лишь когда начинали светиться окна домов, разгоряченные и слегка уставшие, но счастливые гонщики неспешно расходились по домам с тем, чтобы завтра опять собраться на горе.

Еще они любили накручивать веревками на валенки коньки «обрубыши», «снегурки», а счастливчики имели даже «дутыши», и рассекать по укатанному, скованному морозом насту дорог; льду озерков и стадиона, или соорудить на крутой Горняцкой лыжный трамплин для прыжков. Но однажды окрестности облетела весть о том, что подросток приземляясь, упал на лыжную палку, острие которой пронзило его насквозь, но благодаря чуду, паренек остался живым: хирург-фронтовик, делавший ему операцию, повидавший на войне самые серьезные ранения, немало удивился тому, что палка прошила, но не задела его важные органы, – как тут не поверить в Ангела-Хранителя?

После Нового года снежные заносы заметали дома под крыши, перекрывали все выходы, из под снега сиротливо торчали лишь печные трубы да скворечники на коньках крыш. Соседи поочередно откапывали друг-друга лопатами, прочищали тропки для выхода на улицы, ну а дальше уже кто как сможет, – по колено или по пояс в снегу, кто в школу, кто на работу, брели след в след. Наконец, наступало самое подходящее время рыть снежные пещеры, гроты, окопы и блиндажи. Детвора, подобно кротам, азартно и увлеченно рыла, вырезала, трамбовала снег; создавая сложные, запутанные лабиринты, где все, разделившись на «своих» и «врагов», с удовольствием играли в войнушку. Однажды, проснувшись утром, в одном из огородов жители увидели копию танка, только в снежном исполнении, где дулом служила двухметровая гладкая жердь, закамуфлированная снегом: глядя на это произведение, взрослые улыбались и одобрительно кивали, а ребятня со всей округи сбегалась поглазеть на эту невидаль.

Рано или поздно приходил март, теплое солнце все чаще заглядывало в окна, пригревая нежную герань и сидящих на подоконниках, зажмурившихся котов. На карнизах крыш с выросших сосулек капала талая вода, снег становился ноздреватым и оседал. Затем однажды на дорогах появлялись лужицы, а с горы потекли ручейки и постепенно, набрав силы, уже стремительно неслись мутные потоки на дно оврага к ручью, превращенному в бурлящую грязную реку. Снег сползал с разогретых крыш домов, и они стояли очищенные, подсыхая и слегка дымясь под лучами щедрого солнца. Также внезапно прилетали вездесущие, долгожданные скворцы и начинали выкладывать свежую подстилку в скворечниках, при этом неустанно насвистывая свои серебристые трели и напропалую бранясь с воробьями за квартиры, строительный материал и вообще…

Прошло более пятидесяти лет, а эмоциональная память хранит до сих пор эти весенние запахи подтаявшего снега, высыхающей земли огородов и дорог; знакомый и волнующий запах дыма костров, сжигающих прошлогодние листья, сухую картофельную ботву и полынь, когда слегка подбеленный дым с огородов, поднимаясь сливается в один огромный ажурный полог и надежно накрывает Лог до утра. Или утренняя перекличка молодых, звонких, горластых петушков с хрипатыми пожилыми петухами… А еще – ленивая брехня дворовых собак на ночном посту, которые сообщают друг-другу о текущей ситуации: «все нормально, чужих нет». Но если появляется неожиданно ночной гость, сигналы хозяевам и друг-другу становятся тревожными, угрожающими, злобными, – эта многоголосая вакханалия, даже переполох, может продолжаться очень долго и до хрипоты, но главное – долг выполнен, враг обнаружен, сообщение передано незамедлительно и продублировано неоднократно. Говорящим признаком пришедшей весны также были скопления ребят в школьном дворе на переменах, на подсохших отмостках домов, едва подернутых зеленью полянках, где велись баталии под счет и на вылет в зоску. Или игра в еще более азартный пристенок (в «чику») на деньги. Для изготовления зоски, или биты, нужен был свинец, и пацаны рыскали по шахтовым отвалам, заброшенным шурфам, где находили куски электрических кабелей, срезали свинцовую оплётку, на кострах плавили его в консервной банке и отливали любую нужную форму прямо в грунте.

Но самой яркой и памятной была весна, а точнее – двенадцатое апреля 1961 года, когда полетел в космос первый космонавт на земле Юрий Гагарин; на школьной линейке директор огласил важное Правительственное сообщение, и на этом занятия были закончены. На улицах общее ликование, флаги, транспаранты, цветы, шары, люди организованно и стихийно двигаются в сторону городской площади, на их лицах восторг и радость, – это был всенародный праздник гордости за страну, за людей, запустивших ракету не с собачкой, а уже с человеком. Такой эмоциональной силы восторг и радость мог испытать только народ, который прошел через страшные испытания голодом, разрухой, войной и страхом, потерей родных и близких, но все выдержавший и победивший. Это был для нас первый в жизни, по-настоящему значимый праздник, когда мы, дворовые пацаны впервые реально испытали гордость за страну, за такой сильный, умный и смелый народ, частью которого с нетерпением хотелось стать и быть похожими на героев.

* * *

К середине мая устанавливалась теплая солнечная погода, по вновь вскопанной жирной земле в огородах бесцеремонно сновали прилетевшие скворцы и грачи в поисках любимой еды. Деревья выбрасывали свежие, блестящие и клейкие листочки, на ветках яблонь, черемухи, вишни набирали силу, набухали соцветия и однажды утром, повинуясь какой-то магической силе, начинали разом распускать нежные бело-розовые, ароматные цветочки, привлекая вокруг мириады неутомимых пчел. На сколько хватало взгляда вдаль, весь Лог превращался в цветущий сад, одетый в яркий торжественный наряд, те дышалось легко, свободно, без устали хотелось наполнять легкие благоухающим запахом весны.

Все дети во все времена любили смотреть кино, есть мороженое: пломбир, эскимо, вафельные стаканчики, пить газировку с сиропом – грушевую, яблочную, вишневую… и мы стали соображать, как заработать денег на карманные расходы? Ленивые клянчили у родителей, бабушек, а смекалистые с утра выходили «на работу»: мы исследовали дорожные кюветы, шахтовые отвалы, чердаки, овраги и огороды, железнодорожные пути, всевозможные свалки, где предметами наших интересов были тряпье, кости, стеклотара, цветной металл – свинец, медь, алюминий, бронза, затем все собранное, раскопанное и добытое складывалось в мешки и уносилось, отвозилось в приемные пункты «Вторчермета». Здесь в обмен давали незатейливые игрушки, шарики, мячи, пистолеты с пистонами… другой «ширпотреб», и китайские электрические фонари, а к ним батарейки, – обладатель фонарика становился состоятельным объектом зависти. Бутылки, банки, принимали за деньги, и это считалось выгодным бизнесом, где жесткую конкуренцию нам составляли «алики» и престарелые люди, но выигрывали более шустрые. Одним словом, трудолюбивые, коих было меньше, регулярно приобщались к высокому искусству кино, уничтожая нещадно, обожаемое и желанное в любое время суток мороженое.


В какой-то период нас многих накрыла тяга к коллекционированию марок, старинных денег; спичечных этикеток: это занятие занимало немало времени, изобретательности и усилий. После объявленной в 1961 году денежной реформы, когда взамен огромных бумажных купюр в оборот вошли новые миниатюрные денежные знаки и серебряные и медные монеты (шахтеры тогда нередко носили зарплату в наволочках, прежние банкноты в пачках в карманы невозможно было растолкать), люди избавлялись от старых и охотно менялись на новенькие сверкающие монетки и усеченные купюры. Более всего коллекционеры ценили царские монеты с двуглавым орлом и серебряные полтинники, а также редкие иностранные монеты – тугрики, песо, центы, пфенинги, йены, стотинки… Охота за марками и спичечными этикетками имела свои особенности: конверты, почтовые открытки и коробки мы собирали, изымали и выпрашивали у знакомых, соседей, прохожих, подбирали в мусорках, на вокзале, у магазинов, затем марки и этикетки отпаривали над кипящей кастрюлей или чайником, аккуратнейшим образом отклеивали и разглаживали утюгом. А еще, писали письма на многочисленные спичечные фабрики бывшего СССР, иногда их директорам, и, как правило, в ответ приходили бандерольки с новенькими типографскими оттисками набора этикеток, которые становились солидным обменным фондом в наших коллекциях. Но вот появилось новое увлечение, хобби – самокаты. Велосипеды были редким и дорогим удовольствием, зато самокат собственного изготовления стал привычным средством передвижения азартной ребятни; главное в этой конструкции – найти шариковые подшипники нужного диаметра. Самокаты мастерили из подручных материалов; в ход шли доски, рейки, проволока, но с выдумкой, чтобы не походил на соседский, иногда делали трехколесный с люлькой-прицепом для чего использовали ящики из под фруктов, особым шиком считалось приладить на руль ручной тормоз и даже звонок, с неимоверным шумом и грохотом мы носились на этих средствах с «ручной тягой» по грунтовым дорогам и реже – по асфальту, сопровождаемые косыми взглядами прохожих и не дружественным лаем собак.

С наступлением лета мы целыми днями пропадали возле котлованов, залитых водой, на озерах, любимой речке Ине, или часто с риском для жизни, спускались в шахтовые заброшенные выработки, шурфы, лазили по отвалам в поисках бронзовых трубок, не использованных капсулей и кусков динамита. Самые отчаянные пускали в ход трубки для изготовления поджиги; заклепывали наглухо один конец, пропиливали сбоку маленькую щель для возгорания заряда, трубку – дуло прикручивали накрепко проволокой к вырезанной из дерева рукоятке, начиняли серой от спичек или порохом от старых патронов, засыпали мелкие шарики, забивали сверху пыж из жеваной бумаги и шли на «полигон» расстреливать ржавые банки. Иногда наша подростковая удаль и самонадеянность приводили к печальным последствиям: наш двенадцатилетний сверстник Мишка, уперев дуло поджиги в грудь, занимался перезарядкой ствола и высек случайную искру… заряженный шарик пробил грудь и вошел в сердце, смерть была мгновенной. Он лежал с бескровным лицом, словно недавно уснул, его хоронили все пацаны окрестностей Лога и плакали, вскоре многие утопили опасное оружие в клозетах. Однако рискованные забавы продолжались и уносили все новые жизни. Соседские мальчишки в отвалах породы нашли неиспользованный купсуль – «жевело» и долго возились с находкой, но чтобы произвести подрыв нужна была электродетонация: нашли медную проволоку, протянули линию, приготовили электробатарейку, засели в сарае и соединили контакты… Но здесь же в углу, прикрытый тряпьем стоял старый газовый баллон, который сдетонировал от разрыва капсуля, – сарай разнесло в щепки от взорвавшейся «бомбы», эхо прокатилось по всему Логу и снова похороны, но один из двоих, к счастью уцелел.

И вот нагрянуло новое испытание для народа, – наш «добрячок-старичок», глава Правительства СССР Н.С. Хрущев издал очередной указ – поля повсеместно и безоговорочно засеять кукурузой, на манер американских фермеров, хотел, наверное, «как лучше», но получилось «как всегда». Кукурузная компания, навязанная народу, привела к тому, что к 1962 году хлеба не стало, как в войну, вернее, продавали его теперь по талонам и спискам учета едоков в семье, но зато прилавки магазинов были завалены банками с кукурузным сиропом. Нам памятны эти нескончаемые хлебные очереди у магазинов, которые занимали глубокой ночью, под дождем и снегом, простаивая в ожидании привоза свежего дефицита.

Однажды в разгар лета по Логу пронеслась заманчивая весть о том, что на сенокосные работы в соседнее село Георгиевка набирают желающих подработать, и мы двинулись гурьбой из шестнадцати человек, одержимые желанием заработать кто на велосипед, другие на зимнюю одежду и обувь…

Возле избы Правления нас встретил молодой мужик с лукавым прищуром и весело спросил: «Курящие есть? Не стесняйся, шаг вперед!..» Ровно половина нашей братии курили с семивосьми лет или «баловались», – немного подумав и помявшись, они вышли вперед.

– Значит, так – продолжал, разглядывая нас, бригадир;

– Кругом сухостой и сено, солнце печет нещадно, дождей нет, если полыхнет – сгорит все к чертовой матери вместе с деревней, никакие пожарники не успеют спасти… Вникаете? Рабочий день с шести часов утра до восьми вечера, обед будем привозить в поле, никаких разборок и драк, а также больничных. Вас расставят в звенья по три человека, и если кто-то отсутствует, то его заменить некем, звено уходит на простой, зарплаты нет. Ясно?

Пацаны не всё понимали толком, но то, что работа предстоит нелегкая, где не «забалуешь», – было понятно.

– Будете сгребать конными граблями скошенное сено в валки, валки собирать граблями в копны, затем вилами в стога. Коней поить, кормить, чистить, запрягать и прочее будете самостоятельно, как запрягать покажет конюх, и он кивнул головой в сторону шестнадцатилетнего крепыша по имени Тольша.

– А теперь, желающие работать, – сдать спички и папиросы, махорку тоже и за мной к конюшне. Все до единого выложили на лавку у крыльца содержимое карманов, с этого момента начиналась наша трудовая биография, где нам предстояло узнать и ощутить на себе с каким трудом зарабатываются эти самые большие деньги. Ездовыми, для управления лошадью, впряженной в двухколесную железную грабельную телегу назначили тех, кто постарше и сильнее, остальным раздали вилы и грабли.

На следующее утро после первого рабочего дня мы встали чуть живые, болело буквально все, а двое наших вышли и молча побрели в сторону города, их никто не упрекал, не задерживал, каждый делал свой выбор; или терпел, или надламывался, как многие до них, – позже мы узнали, что некоторые мужики, пришедшие на заработки, не выдержали и ушли. Первые два-три дня были настоящим испытанием на выносливость, зато потом все наладилось, все освоились, включились в рабочий режим и работа пошла веселее, увереннее. Все поняли главное, – они справляются с заданиями не хуже взрослых, появился азарт и желание доказать всем, что это уже не дети, а вполне взрослые, самостоятельные люди.

Самым сложным и увлекательным делом оказалось общение с лошадьми, а их было шесть разномастных, больших и сильных, не всегда покладистых и смирных животных. Норовистый, непредсказуемый Воронок, скачущий галопом к водопою, внезапно мог остановиться как вкопанный, и седок летел через голову, рискуя покалечиться, кубарем на землю. Пожилая, рыжая с проседью Ломиха входила по брюхо в воду с седоком, не торопясь, со свистом цедила сквозь зубы прохладную влагу, а затем медленно заваливалась на бок, желая притопить «помеху» на спине. Или гнедой Красавчик с густой гривой и стриженной челкой, махнашками вокруг казанков и копыт, всегда норовил зайти спереди и лягнуть лошадь в грудь или куснуть молодыми зубами то за ногу, то за плечо… А еще была в конюшне одна лошадка белой масти, трехлетняя резвая кобылка Красавица, которая вынюхивала у всех подошедших ладони в поисках корочки хлеба, и часто ее находила. Эту ласковую и умную лошадку конюх Тольша запрягать не давал, жалел ее и берег от изнурительной работы под жарким солнцем, от злобного натиска полчищ кровососущих оводов и слепней, влекомых запахом пота лошадей, оберегал, как старший брат свою сестренку.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю