Текст книги "Кратер Циолковский"

Автор книги: Юрий Шпаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Голос минувшего

Экспресс «Варшава-Пекин» подходил к Омску. В кинозале поезда тянулись со стереоэкрана изумрудные ветви деревьев, плыли перед глазами зрителей миллионы цветов. На экране проходила вся история Омска – от бледных кадров кинохроники давних времен до последних дней.

Нина очень хотела посмотреть этот фильм, но ее спутники рассоветовали.

– Не надо портить впечатление, – сказал Володя. – Что там кино! Наш город, знаешь…

Он остановился, подыскивая подходящее яркое определение, не нашел, засмеялся и закончил:

– Словом, приедешь – сама увидишь!

Нина знала, что в новом городе встретят друзья, что впереди – масса интересных дел, но все-таки было чуточку страшновато. Что ни говори, а впервые уехать от родных не так-то просто. Хорошо еще, что спутники попались веселые, не дают скучать.

Нина выросла в Заполярье, там же и училась в университете. И вот теперь она, студентка четвертого курса исторического факультета, едет в далекий Омск для выполнения курсовой работы – «Революционные традиции сибирских рабочих». Тема большая, сложная, и Нина в душе побаивается. Когда она видит в зеркале на противоположной стене свое круглое, чуть курносое лицо с большими удивленными глазами, то невольно хмурится. Никакой солидности – совсем девчонка! И тут же искоса смотрит на своих спутников.

Самый заметный из них Володя Никитин. Высокий, плечистый, он сразу обращает на себя внимание. У него твердые, словно отлитые из бронзы черты лица, густые, чуть вьющиеся волосы, небрежно откинутые со лба, быстрые насмешливые глаза. К тому же у Володи романтическая, увлекательная профессия. Он специальный корреспондент «Комсомольской правды». Правда, сейчас едет не по заданию редакции. Он в отпуске и направляется в Омск, в гости к своим родителям. Володя – большой патриот Омска, считает, что его родной город – один из лучших в стране. Нина очень рада, что они выходят вместе.

– Наш город превратился в сплошной парк, – говорил Володя. – Впрочем, у него давно прочная слава города-сада. Прямо не верится, что было время, когда в Омске даже деревья были редкостью – о цветах я не говорю…

– О прошлом вашего города я кое-что знаю, – заметила Нина. – Не забывай, что перед тобой историк.

– Между прочим, мне как-то с неделю пришлось поработать в архиве. Готовил один материал.

– Ну и как – понравилось?

– Н-не знаю. Для разнообразия, конечно, неплохо, но делать из этого профессию… Нет, такое не для меня.

– А мне нравится моя специальность. И, пожалуйста, не думай, что мы какие-то архивные крысы! Мы – следопыты, хранители богатств и традиций. Вот кто мы!

– Я же и не спорю! Азбучная истина – чтобы понять настоящее, надо знать прошлое. Но нельзя забывать, что к любому делу надо иметь склонность.

– Конечно. А скажи, ты доволен своей профессией?

– Очень. Между прочим, журналистом я стал именно по призванию. Я ведь по образованию инженер. Кончал институт, даже не думал, что стану газетчиком. Правда, в нашей многотиражке сотрудничал постоянно, писал стихи и рассказы, но считал это пустяком.

– И все-таки пошел в газету?

– Сначала я работал на Урале, на заводе. И вот как-то раз решил написать статью в городскую газету. А дальше получилось совсем то Чапеку. Он ведь недаром писал в свое время, что каждый журналист был когда-то медиком, инженером или юристом, а потом по молодости и неопытности написал что-нибудь в газету. Заметку напечатали, потом еще, и вот человек незаметно становится газетчиком. Так и у меня было. Сначала писал в городскую «Вечорку», потом – в «Комсомолку». Печатали. Даже почти без правки. И вдруг неожиданно предложили переходить в штатные сотрудники. Как говорится – рука судьбы…

– И не жалеешь, что так получилось?

– Нисколько! Завод, конечно, хорошо, но газета… Эх, Нина, тебе не понять, что такое газета! Чудесная это профессия – журналист!

– Смотрите, Омск! – закричал кто-то.

Нина повернулась к окну. Почти не слушая пояснений Володи, она смотрела, как вырастают на горизонте мачты радиорелейных и телевизионных станций, как медленно, словно на фотобумаге, проявляются сквозь призрачное марево жаркого дня силуэты зданий – голубые острова в море зелени. Не успела Нина как следует рассмотреть город, широко раскинувший зеленые крылья садов, колеса экспресса загрохотали по мосту через Иртыш. Нарядные, облицованные светлым пластиком и увитые зеленью многоэтажные дома потянулись за окнами вагона, постепенно замедляя свой бег.

– Итак, мы дома! – торжественно объявил Володя.

Они попрощалась со своими попутчиками, вышли из вагона. Над перроном плыли нежные звуки вальса. А потом молодой женский голос сказал:

– Добро пожаловать, дорогие товарищи! Приветствую вас от имени всех омичей!

– Хорошо тут встречают, – улыбнулась Нина.

– А как же! – отозвался Володя, – Сибиряки – народ гостеприимный. Хотя, конечно, исключения могут быть. Тебя, я вижу, никто не пришел встретить.

– Не надо плохо думать о своих земляках, Володя. Посмотри – вон пробирается к нам. Высокий такой, в очках. Это и есть Комаров, про которого я тебе говорила. Из местного архива.

К ним торопливо подходил очень высокий – чуть ли не на голову выше рослого Володи – молодой человек, загоревший почти до черноты. В руке он держал несколько крупных и ярких цветов.

– Здравствуйте, Николай, – сказала Нина. – Спасибо, что пришли встретить.

– Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Нина Журко! Извините – чуть не опоздал. Прошу – первый омский букет.

– Знакомьтесь, пожалуйста. Это мой попутчик.

Володя назвал себя.

– А ваша фамилия мне хорошо знакома, – сказал Комаров. Много раз встречал в газете. Кстати, могу предложить вам одну хорошую тему…

Он вдруг замолчал, потом обернулся к Нине и заговорил без всякой связи с предыдущим:

– Знаете, Нина, когда мы позавчера говорили по видеофону, я все время порывался спросить у вас одну вещь. Но так и не успел. Как только я услышал вашу фамилию, думаю все время об этом. Скажите, у вас не было родственника – Платона Журко?

– Платона? Кажется, нет.

– А вы припомните как следует…

Нина перебрала в памяти самых дальних родственников и решительно тряхнула головой.

– Нет, такого не знаю.

– Значит, фамилия просто совпадает, – вздохнул Комаров. Жаль. А ведь она довольно редкая.

– Я даже троюродных братьев вспомнила, – сказала Нина извиняющимся голосом.

Комаров неожиданно засмеялся.

– Какой же я чудак! Но меня интересуют не ваши братья. Речь идет о более давних временах, Платон Журко жил много лет назад.

– Тогда подождите, – сказала Нина. – Может быть, это и есть то, что вам надо. Моего дедушку звали Николай Платонович.

– А ваш дедушка никогда не жил в этих местах?

– Да, жил. Он из Омской области.

– Прекрасно! Это же просто чудесно! Значит, это вы и есть. Так я и думал! Вы – правнучка Платона Журко.

– Только… Я ничего не знаю о своем прадедушке. Он умер лет за сорок до моего рождения.

– В 1919 году, верно?

– Не знаю. Может быть. Но я не понимаю…

– Поймете, Нина, все поймете! Нет, я просто опомниться не могу. Значит, Платон Журко – не миф. Это не может быть совпадением… Простите, товарищи, я, наверное, выгляжу… как бы это сказать поделикатнее – несколько странным? Но вы представить себе не можете, как я рад.

– Вы начали разговор об этой именно теме? – спросил Володя.

– Совершенно точно. А история – в двух словах – следующая. Нынешней весной в одном из районов нашего города был снесен самый последний деревянный дом. На чердаке строители обнаружили тайник, в котором оказались оружие и шкатулка с документами, спрятанные еще в годы гражданской войны. Среди бумаг было очень любопытное письмо. В нем-то и говорилось о Платоне Журко.

– Вы меня заинтересовали, – сказал Володя. – Вы помните содержание письма?

– Видите ли, здесь, на вокзале, не совсем подходящая обстановка для такого разговора. К тому же письмо лучше всего прочитать в оригинале. Поэтому я сейчас отвезу вас, Нина, в гостиницу. А завтра утром милости прошу ко мне домой. Не возражаете, товарищ Никитин? Чудесно. У меня будет очень удобно. Живу сейчас один, по-холостяцки. Жена в командировке. Договорились? К тому же моя квартира совсем рядом с гостиницей. Запишите адрес…

…На следующий день Володя и Нина встретились у гостиницы и направились к Комарову. Тот уже ждал их. На столе в гостиной были разложены какие-то фотокопии, пожелтевшие документы, истертая на сгибах карта.

– Начнем без предисловий, – сказал Комаров. – Вот фотокопия письма. Прошу слушать и не перебивать.

Он поднес листок к глазам, стал громко читать:

«Здравствуй, дорогой Николай! Горячий тебе привет и наилучшие пожелания. Я знаю, что у тебя времени мало, но все равно прошу выполнить мою просьбу. Обязательно передай нашим, что Платон Журко ни в чем не виноват. Провокатором оказался совсем другой, и он свое получил. А с Платоном произошли события, которые настолько невероятны, что в них просто невозможно поверить. Понимаешь, отыскался Дима Соснин, и он рассказал мне такое, что и во сне не приснится. Граничит с какой-то чертовщиной. Если бы говорил про это кто другой, я бы только посмеялся. Но комиссару верю – он выдумывать не станет.

Описывать эту историю подробней нет времени, а в двух словах не расскажешь. Но Дима во время своего вынужденного безделья (он серьезно болен) изложил все на бумаге, и ты сможешь потом познакомиться с этой любопытной историей. А пока – постарайся восстановить доброе имя Платона, это очень важно. Особенно для его сына – мальчишка был тогда прямо убит. Представляешь, как он обрадуется!

Между прочим, приключения Платона связаны со спящими карателями. Помнишь, как мы ломали головы над этой загадкой? После этого можно даже в чудеса поверить…

Самое главное – изучение событий, которые произошли с Платоном, имело бы большое значение для науки. Эх, если бы время сейчас было другое!

Ладно, не буду тебя больше мучить недомолвками. Поедешь к Бакенщику, узнаешь все подробности. У него и Дима. Он очень плох, боюсь, что вряд ли выберется. Жаль парня! В случае чего Бакенщик уберет рукопись в свой ящик. У него ведь как в банке, сто лет пролежит. Только учти. Бакенщик сейчас переехал на свое старое место. Живет около П. Помнишь, охотились там?

Кончаю, адски спешу. Сегодня ночью еду в Н. Не знаю, сможем ли свидеться. Привет Настеньке, Федюшке и всем ребятам. Твой Степан.

19 октября 1919 года».

– Я что-то многого не понимаю, – чистосердечно призналась Нина. – Может быть, это шифр?

– Исключено, – сказал Комаров. – Шифровки, насколько мне известно, пишутся так, чтобы не привлекать чужого внимания. А тут все так и бросается в глаза. «Невероятные события…» «Граничит с чертовщиной…» Нет, дело в другом. Я убежден, что рукопись этого Сосннна действительно существует. И представляете, как было бы здорово, если бы мы нашли ее?

– Но ведь прошло столько лет! – вздохнула Нина.

– А знаете, у меня идея, – вдруг оживился Володя. – Нина, ты не могла бы сейчас связаться со своими родными? Вдруг да они что-нибудь знают про Платона, Журко?

– Вряд ли. У нас в семье никогда не говорили об этом. Но я попытаюсь поговорить с отцом. Все равно нужно позвонить ему, сказать, как доехала. Разрешите, Николай?

Нина переключила аппарат на междугородную линию, набрала номер. На экране видеофона появилось женское лицо, но изображение было нечетким, размытым.

– Мне Сергея Николаевича. Можно вызвать?

– А кто спрашивает?

– Дочь.

– Одну минуту. Кажется, он под водой. Но я попытаюсь вызвать его по радиофону.

На экране замелькали пестрые тени.

– Вот повезло! – сказала Нина. – Прямо не ожидала. Обычно туда очень трудно дозвониться.

– А где это? – спросил Комаров.

– Далеко. Баренцево море. Папка там директором опытного подводного совхоза. Планктон выращивают и водоросли. Конечно, люди живут на берегу, а под водой только участки и агрегаты для вычерпывания планктона. Там…

– Вызываю, – сказал женский голос из аппарата. – Сергей Николаевич слушает.

– Слушаю, – подтвердил приятный баритон.

По экрану по-прежнему бежали быстрые волны. Радиофон далекого собеседника не мог дать изображения, но голос его Нина узнала бы из тысячи.

– Папка! – закричала она. – Здравствуй, папка!

– Нина! Вот умница, что догадалась вызвать. Ты из Омска?

– Да. Устроилась тут чудесно. Практика начинается завтра.

– С мамой говорила?

– Вчера вечером. Сразу, как приехала. Как ты там?

– У меня все в порядке. Небольшая авария была, но уже устранили. Сейчас иду отдыхать.

– А у меня к тебе просьба. Скажи, ты знаешь что-нибудь про своего дедушку? Платона Журко?

– Странный вопрос. Почему он вдруг тебя заинтересовал?

– Нет, ты ответь: знаешь что-нибудь о нем?

– Сейчас не время об этом говорить. В другой раз.

– Но мне необходимо сейчас, сегодня. Это очень важно!

– Нина, я просто не хочу об этом вспоминать.

– Вспомни, папочка! А хочешь – я напомню. Он был революционером, да? И его все считали предателем?

– Ты что-то узнала?

– Узнала. Скажи, так было?

Сергей Николаевич помолчал.

– Хорошо. Я скажу. Мой дедушка был врач. После того, как красные отступили в восемнадцатом году из Омска, он ушел в партизанский отряд. Потом… Потом распространился слух, что он выдал этот отряд врагу. Сам же дедушка исчез бесследно. Вот все, что я знаю,

– А я знаю больше! – с торжеством заявила Нина. – Знаю, что твой дедушка ни в чем не виноват. У меня есть письмо, где об этом сказано.

– Что ты говоришь! – в голосе Сергея Николаевича звучало волнение. – Не может быть!

– Совершенно точно. Письмо подлинное. Правда, в нем не все ясно. Сейчас мы решили искать документы, где обо всем говорится подробно. Мы их обязательно найдем, слышишь, папка!

– Заканчивайте разговор, – вмешался невозмутимый голос дежурной. – Совхоз срочно вызывает Москва.

– Мы еще поговорим, Ниночка! – крикнул Сергей Николаевич. – Спасибо тебе за добрую весть. А завтра вызови меня еще раз…

– Неужели он из-под воды говорил? – спросил Володя, когда экран погас. – Он что, был в скафандре?

– Нет, что ты! У них к машинным залам ведут тоннели. Там все изолировано пластиком. А он как раз был в таком зале.

– А ты жила в этом совхозе?

– Конечно.

– Интересно было бы там побывать.

– Еще бы! Ты только подумай: там гектар водной поверхности дает кормов для животных раз в двадцать больше, чем гектар самых урожайных культур. Я тебе расскажу как-нибудь о подводном земледелии…

– Товарищи, не будем отвлекаться, – строго сказал Комаров. – Из этого разговора меня интересует другое. Итак, мы получили еще одно подтверждение реальности событий, о которых говорится в письме. Ваши выводы?

– Конечно, надо приниматься за поиски рукописи! – горячо и взволнованно сказала Нина. – Конечно, надо!

– Нина, можешь рассчитывать на мою полную поддержку, протянул ей руку Володя. – Для журналиста такая тема – клад. Только не надо торопиться.

– Правильно, – поддержал Комаров. – Я предлагаю следующее: попробуйте рассуждать. Проанализируйте все данные, подумайте, с чего надо начать. А потом я кое-что добавлю.

– Начнем с имен, о которых говорится в письме, – сказал Володя. – Адресат, которого зовут, кажется, Николаем, по-моему, отпадает. Автор письма Степан – тоже. Их, конечно, давно нет в живых. Разыскивать следы Дмитрия Соснина бесполезно. Таким образом, остается только Бакенщик. Вернее, его родственники – если они есть. Но .как их найти…

– Бакенщик, – наверное, не фамилия, а подпольная кличка, – заметила Нина.

– Возможно. И еще это непонятное «П». Прямо ребус какой-то!

– А по-моему, ничего сложного тут нет, – оказала Нина. Бакенщик – профессия. Раньше так называли людей, которые зажигали на реке фонари бакенов, давали сигналы для проходящих судов. Жил наш бакенщик, .конечно, на берегу. Место это не должно быть удалено от города – иначе бессмысленно устраивать там потайной склад. Короче говоря, я думаю, что «П» это маленькое село на берегу Иртыша. И если посмотреть по старой карте…

– Совершенно правильно! – сказал Комаров. – Из вас, товарищ Журко, получится хороший историк. А теперь могу вас обрадовать. Дело в том, что мне удалось выяснить весьма существенные обстоятельства. Во-первых, я точно знаю, что «П» – это крохотная деревушка Падь. Вот она, видите на карте? Вернее, бывшая деревушка. Сейчас ее нет. На этом месте новый совхоз.

– А вы не ошибаетесь? – недоверчиво спросил Володя.

– Что там новый совхоз? – улыбнулся Комаров.

– Я серьезно говорю. Что «П» – именно Падь?

– Судите сами. Вот вам еще один документ…

Николай вытащил из папки выцветшие бумаги. Володя, вытянув шею, смотрел ему через плечо.

– Интересно получается, – сказал Комаров. – Эта копия доклада офицера контрразведки своему начальнику обнаружена совсем недавно – года два назад. И когда мне стало известно о найденном строителями письме, я сразу вспомнил, что уже встречал где-то упоминание о Бакенщике. Порылся немного – и вот, смотрите…

Он поднес листок к глазам и медленно стал читать:

– «По полученным мною негласным сведениям в окрестностях г. Омска по деревням и заимкам формируется сеть мелких партизанских отрядов по 10-15 человек, по преимуществу из дезертиров и беглых военнопленных. Назначение этих отрядов при наступлении красных на Омск отрезать пути отступления нашим армиям. Отряды поддерживают связь с городом.

По тем же сведениям одним из связных является крестьянин Семен Павленко, который служит бакенщиком и проживает вблизи деревни Падь в пятнадцати верстах от города. Можно предполагать, что означенный Павленко держит потайной склад оружия и нелегальной литературы. Считаю необходимым установить за ним непрерывное наблюдение. Ротмистр»… Подпись неразборчива.

– Конечно, говорится про нашего Бакенщика! – убежденно сказала Нина.

– Плохо, – вздохнул Володя. – Его, наверное, сразу же арестовали, и рукопись могла попасть в руки контрразведки. Выходит, что шансы на удачу у нас весьма незначительны…

– Нет, не выходит! – снисходительно улыбнулся Комаров. Слушайте продолжение рапорта, написанное несколько дней спустя. Оба эти листка лежали в одной папке обнаруженного нами «дела».

Он взял в руки новую страничку.

– «По агентурным данным установлено, что бакенщик Семен Павленко, проживающий вблизи села Падь, поддерживает связь между красными отрядами Омского и Тарского уездов и подпольщиками города, а также хранит у себя нелегальную литературу и оружие. Вследствие этого Павленко был арестован и обыскан, причем обыск положительных результатов не дал.

Спрошенный на дознании Павленко, не признавая себя виновным, объяснил, что к нему приезжают из города рыбаки и охотники, фамилии которых он не знает. Повторный обыск на заимке результатов также не дал. Однако имеются сведения, что Павленко успел замаскировать потайной склад, и поэтому считаю необходимым продолжать его поиски». Как видите, колчаковцы ничего не обнаружили.

– Но ведь они собирались искать дальше, – сказал Володя.

– Документ датирован октябрем девятнадцатого года, – ответил Комаров. – В то время шла подготовка к эвакуации Омска, и колчаковцам было не до каких-то спрятанных складов. Бакенщик, очевидно, был расстрелян, и вполне возможно, что тайник существует и сейчас…

– Так в чем же дело? Надо ехать на место и искать!

– Правильно! – поддержал Володя. – Я – за! Как другие?

– А мне остается только присоединиться к общему мнению, сказал Комаров. – Постараюсь убедить дирекцию нашего музея. Дадут нам металлоискатель, командируют еще несколько человек. Надеюсь, что дня через два можно будет приступить к поискам. Договорились ?

– А зачем металлоискатель? – спросила Нина.

– Склад-то скорее всего подземный. А в нем должно быть оружие. Вот металлоискатель и покажет место, где надо рыть… Не станем же мы копать наудачу! Так можно несколько лет искать, если не призвать на помощь землеройную технику. Но тут придется работать древним способом – лопатами. Дело деликатное. Можно сказать, археологические раскопки.

– А если склад спрятан глубоко? – придирчиво сощурилась Нина.

– Надеюсь, что не глубже десяти метров. А металлоискатель, которым мы располагаем, «смотрит» в землю как раз на столько. Значит, договорились – начинаем поиски через два дня?

– Долго ждать, – нахмурилась Нина.

– Долго? Вы скажите спасибо, что все так удачно получилось! А на подготовку к поискам все же требуется время.

– В самом деле, Нина, – примирительно сказал Володя. Еще какой-то час назад мы терялись в догадках, а сейчас все, как на блюдечке. Мне кажется, что рукопись Соснина у нас в руках…

– Не кажи «гоп», – улыбнулся Комаров. – А вообще-то я разделяю общую уверенность. Правильно, товарищ Журко?