Текст книги "Кто они такие?"

Автор книги: Юрий Аракчеев

Александр Тамбиев, Юрий Аракчеев, Виталий Танасийчук
Кто они такие?

Юрий Аракчеев Сидел в траве кузнечик

Сидел в траве кузнечик. И смотрел по сторонам.

Как ты думаешь, что он видел перед собой?

Наверное, он видел перед собой переплетение толстых зелёных травяных стволов – какие мы, люди, можем увидеть только в густом тропическом лесу, в далёких жарких странах. Он видел широкие, длинные листья травы.

Для нас листья травы – это тоненькие травинки, а для кузнечика… Для него они, наверное, широкие, длинные, и на каждом из них можно свободно сидеть, расставив все шесть своих ножек, две из которых, самые сильные, обычно согнуты – коленками назад. Но главное, сидя на таком просторном листе, его, этот лист, можно есть, уплетать за обе щеки – грызть, жевать сочную мякоть, как, например, огурец, салат или зелёный лук, – ведь кузнечики, как мы знаем это, питаются листьями и травинками.

Итак, сидел в траве кузнечик, жевал сочный листик, смотрел по сторонам… А вокруг в траве сидело множество таких же, как и он, кузнечиков – зелёных, большеглазых, с согнутыми в коленках ногами и длинными-предлинными усиками. Но встречались среди этой братии и такие, у которых усики были покороче. Их называют кобылками: они, можно сказать, двоюродные сёстры и братья кузнечиков.

А солнце светило, и так хорошо, тепло было кузнечику в сочной траве, что он, закусив листиком, приподнялся на ножках, осмотрелся и – застрекотал.

Конечно, ты слышал много раз, как стрекочут кузнечики. Ну, а как они это делают, ты знаешь?

Да просто… На спинке кузнечика аккуратно, домиком, сложены крылышки. На одном из крылышек – жёсткая жилка с зазубринками. Когда захочется кузнечику застрекотать, приподнимает он чуть свои крылышки и жилкой с зазубринками быстро-быстро по краю другого крылышка водит. И задевают зазубринки за край крыла, и трещат крылышки. А у кобылок (у которых усики покороче) зазубринки прямо на ножках – тех самых, которые коленками назад. Они этими ножками тоже быстро-быстро по краям крылышек водят – и тоже получается песня.

«Здесь я, здесь, – словно бы говорит кузнечик своей стрекучей песней, – и мне хорошо! Ну, а кто хочет подружиться со мной, – пожалуйста. Хотите – приходите ко мне в гости, вместе будем стрекотать и жевать травинки».

Учёные изучали песни кузнечика и поняли: именно это он и хочет сказать своей песней. Он зовёт тех, кто хочет с ним подружиться, а тем, кто не хочет этого, он как бы говорит: остановитесь, здесь занято, здесь моё место, а вы прыгайте и ползите в другую сторону!..

Да, интересное это существо – кузнечик. Ну, а как ты думаешь, почему у кузнечика такие длинные сильные ножки? Да чтобы прыгать! Далеко ли уползёшь, если сидишь, допустим, на высокой травинке? Пока спускаться будешь, пока сквозь стебли и листья переберёшься… А тут – р-раз! – разогнулись ноги в коленках, и летит кузнечик по воздуху, и вот уже приземляется далеко от того места, где сидел. Могучий прыжок, прекрасный полёт над травяным лесом!

А некоторые из кузнечиков и кобылок, чтобы дальше прыгнуть, ещё и крыльями себе помогают. Подпрыгнут, развернут быстро крылья, замашут ими и летят. У степных, южных кобылок, крылья эти ярко-красные или голубые, а в полёте они ещё резко трещат. Зачем? А для того, чтобы враги от неожиданности испугались. Захочет птица какая-нибудь клюнуть серенькую, невзрачную кобылку, а она как подпрыгнет, как расправит крылья, да из серенькой превратится вдруг в ярко-красную или ярко-голубую, да ещё и затрещит страшно! Глядишь, и оставит птица пёструю трескунью в покое… Да, каждый защищается как может!

А на самых передних ножках у кузнечика две крошечные дырочки. Как ты думаешь, что это такое? Оказывается, это – уши кузнечика. Ими он слышит.

А теперь представьте себе, как сидел наш кузнечик, сидел, жевал зелёную травинку, стрекотал иногда, сам себя слушал и вдруг увидел, что кто-то ползёт рядом, по соседнему листику. Сверху – полукруглый панцирь, ярко-красный с чёрными точками. И такой гладкий, что блестит на солнце. А спереди – голова плоская и тоже блестящая, но не красная, а чёрная и с большими белыми пятнами. И усики чёрные. И ноги тоже чёрные, тоненькие, блестящие…

Догадался, кто это? Божья коровка!

Куда же это она торопится, что ищет? Вот подбежала к кончику травяного листа, ничего не нашла. Разломила свой блестящий красный панцирь на спинке… А под панцирем у неё прозрачные крылышки сложены, словно из слюды. Расправила она быстро крылья – и полетела над травяным «лесом»: два крыла у неё выпуклые, красные с чёрными точками, а под ними крылья прозрачные.

Опустилась божья коровка на другой лист, сложила быстренько свои прозрачные крылышки, прикрыла их половинками панциря и опять превратилась в красного жучка с чёрными точками. Быстро-быстро побежала по листу, потом по стеблю, опять по листу…

И вот – нашла, что искала! А искала она – тлей! Тли – словно маленькие круглые комочки, словно застывшие капельки, обычно зелёные или тёмные, покрывают сплошным слоем стебли и листья растений и сосут, высасывают из них соки. Размножаются тли очень быстро, и когда много их разведётся, растениям приходится плохо – все соки могут высосать из них тли. И вянет лист, и вянут ветки, и гибнет дерево. Но – прилетают, прибегают божьи коровки, и поедают они тлей одну за другой. Десятки и даже сотни тлей за день может уничтожить всего один этот красивый жучок. Божьи коровки бывают красные с чёрными пятнами или жёлтые с чёрными пятнами, жёлтые с белыми пятнышками, чёрные с красным рисунком и даже совсем чёрные. И почти все они поедают тлей. Бывали случаи, когда божьи коровки целые сады спасали от нашествия тлей! За это и любят их садоводы.

Улетела от кузнечика божья коровка. Посмотрел кузнечик по сторонам и увидел: внизу, по самой земле бежит большой чёрный жук. Между травинками пролезает, лихо взбирается на щепочки, камушки, комки глины… Дальше бежит и непрестанно шевелит своими чёрными усиками. У него тоже шесть ног – как у кузнечика и у божьей коровки. Этот быстрый чёрный жук – жужелица. Он бегает гораздо быстрее, чем божья коровка. Если бы мы, как в сказке, стали вдруг совсем-совсем маленькими и забрались бы на спину этому жуку, то мчались бы на нём по земле среди стеблей и листьев травяного леса со скоростью самого быстрого автомобиля.

На голове у жужелицы страшные чёрные клещи. Вот на пути ей попался небольшой червячок, гусеница. Мгновенно хватает жужелица добычу!..

Да, жужелица, как и божья коровка, – охотник. Летать она не умеет, но зато бегает быстрее всех в травяных джунглях.

Наверное, и кузнечик наш испугался жужелицу. Распрямил он свои длинные ноги – и прыгнул: от жука, от его клещей подальше.

Пролетел над травяным лесом – и оказался на новом месте. Ухватился за лист травы, пристроился поудобнее – и опять по сторонам смотрит.

Совсем рядом – большой цветок. Розовато-фиолетовый и словно бы лохматый. Луговой василёк! И вдруг… Ж-жж-ж! С ходу, с лёту опустилось на большой этот цветок что-то полосатое, с четырьмя прозрачными блестящими крылышками и тоже с шестью цепкими ножками. Голова не очень большая, а глаза удлинённые, крупные. Усики двигаются быстро-быстро и словно бы ощупывают цветок. А изо рта длинный хоботок вытягивается и из глубины цветка сладкий сок достаёт.

Ну, конечно, это пчела. Она собирает сладкий сок цветка, нектар, а заодно и пыльцу. И вот ведь что интересно: пчела почти совсем не пьёт нектар, а собирает его в специальный мешочек – зобик, который у неё в брюшке. А на задних ножках пчелы комочки из пыльцы нарастают. Вот нагрузилась пчела пыльцой, нектаром и – ж-жж-жжж! – взлетела: только её и видели!

Улетела с цветка пчела, а кузнечик уцепился за сухую веточку и опять сидит, смотрит. И видит он, как на соседнюю зелёную веточку бесшумно опустилось что-то длинное-длинное с большой круглой головой. И крылья тоже длинные, прямые и не складываются вдоль спинки, как у пчелы, а по сторонам торчат. Четыре крыла. Хотя и прозрачные они, а все в прожилках, словно сеточкой покрыты.

Это стрекоза! Сидит она на веточке, кончиками ножек за неё держится, а всё прямое тельце её – на весу. Крылья у неё всегда наготове, а глаза… А глаза у стрекозы такие огромные, что каждый чуть ли не в полголовы. Учёные изучали глаза стрекозы, и оказалось, что они на крошечные ячейки разделены и каждая ячейка – это самостоятельный глаз!

Сколько ячеек – столько глаз, а ячеек – тысячи! Получается, что у стрекозы несколько тысяч глаз. Но все они в два больших скопления собраны: посмотришь – и увидишь два глаза, только очень крупных.

Сидит стрекоза, головой ворочает, во все стороны тысячами своих глаз смотрит. Стрекоза – тоже хищник! Охотница на мух и комаров. Стоит комару или мухе невдалеке показаться, как она молнией срывается с веточки, налетает на добычу и сразу же съедает её. И вновь садится и вновь головой ворочает: высматривает. Летит комарик, звенит, ничего не подозревая, а стрекоза уж тут как тут…

Но вот посмотрел наш кузнечик вниз и увидел там, внизу, словно какие-то тени мелькают. Одна за другой, одна за другой…

Присмотрелся, а это и не тени вовсе, а большие рыжие муравьи. Бегут они то в одну сторону, то в другую, усиками шевелят, а если встречаются, то усиками друг друга ощупывают. Это у них разговор такой. Звуков издавать они не умеют и беседуют вот так, с помощью усиков. Потрогают друг друга, и ясно каждому, кто куда и откуда бежит, что видел, что нашёл.

Бегают муравьи между травинками, ищут, чем поживиться, что в муравейник свой утащить. Там чьи-то объедки остались, тут, глядишь, жук мёртвый, а вот на гусеницу всем миром напали, на личинку какую-нибудь. Всё подбирают муравьи, ничем не брезгуют, отчего и называют их – «санитары леса».

В муравейнике очень много Муравьёв живёт – десятки тысяч! Настоящий город! И всем есть надо. А те муравьи, что между травинками бегают – разведчики. Если один из них что-то большое найдёт, чего сам утащить не может, то бежит обратно к муравейнику и каждого, кого на пути встретит, усиками ощупывает, чтобы сказать: бегите, мол, вот туда, откуда я бегу, там гусеница большая, вместе в город свой её и потащим.

Но как же узнать собратьям, откуда муравей-разведчик бежит? А вот как: он на бегу жидкость пахучую выделяет и путь свой таким образом метит. И все, кого он усиками ощупал и кому про гусеницу рассказал, по его пахучим следам бегут и гусеницу эту находят.

Смотрел, смотрел кузнечик на Муравьёв, сидя на своей веточке, и увидел вдруг, как два рыжих разведчика прямо к нему бегут, по веточке вверх поднимаются… Сидеть или не сидеть? Может, не заметят? Нет, лучше не рисковать. Разогнулись мгновенно ножки кузнечика, и взлетел он опять над травяным лесом и на большой широкий лист опустился. Но не понравилось ему здесь. P-раз! Ещё прыжок…

И увидел он яркий жёлтый цветок. А на этом цветке сидело совсем уж диковинное создание. Тельце шелковистыми волосками покрыто, чистенькое, беленькое. И ножки тоже в шелковистых волосках, и головка. А глаза большие и чёрные. Вместо рта – хоботок длинный, в аккуратную спиральку свёрнут. Но самое удивительное не это. Самое удивительное, конечно, – крылья. Такие красивые, что глаз отвести нельзя! Голубые, как небо, а по краю каждого крыла белая шелковистая бахрома. Это была бабочка. Голубянка.

Бабочка-голубянка посидела на цветке, а потом развернула свой хоботок, который в спиральку свёрнут, и кончик его в глубину цветка опустила – принялась сладкий цветочный сок пить.

Но тут…

Послышался внезапный шум, и на кузнечика и на цветок с бабочкой вдруг упала тень.

Вот как бывает! Бабочка тотчас взмахнула голубыми крылышками и упорхнула. А кузнечик опомниться не успел…

И стало вдруг совсем темно: сверху что-то обрушилось на кузнечика и на травинку, на которой он сидел, прижало его к земле…

– Бабочка улетела, а зато я кузнечика поймал! – сказал один мальчик другому.

– Ну-ка, покажи! – попросил другой.

Первый полез пальцами под ладонь, которой он накрыл кузнечика, больно сжал его, а потом взял за сложенные крылышки. Кузнечик хотел вырваться, стал разгибать свои ножки, которые его столько раз уже выручали, – но ничего не получалось. Ножки упирались в пустоту и бесполезно дёргались, потому что первый мальчик держал его на весу за крылышки.

– Эге, – сказал второй мальчик, – смотри, какие у него усы длинные! И ноги дёргаются… А что, если ноги ему оторвать? Давай попробуем!..

 
И он потянулся к ножкам кузнечика, которые коленками назад.
«Ой-ой, а как же!..» – закричал бы, наверное, кузнечик, если бы он мог кричать. А как же он, кузнечик, прыгать будет? Как же стрекотать он будет? А как же, если и?.. На передних-то ножках у него ушки, как же он слышать будет, если?..
«Ой-ой, не надо этого делать!» – закричали бы, наверное, и мы с тобой, если бы такое увидели.
А кузнечик всё дёргал беспомощно своими ножками и жалобно смотрел на мальчиков большими глазами. Ведь он едва-едва успел увидеть этот огромный, прекрасный мир, только-только познакомился с божьей коровкой, с жужелицей, пчелой, стрекозой, муравьями, бабочкой…
Но первый мальчик был не такой злой и бездумный, как второй. Второму-то ведь и в голову не пришло, что кузнечик живой, что он тоже видит этот мир и радуется ему, что он любит солнце и траву и стрекочет от радости.
 

– Не трогай его, – сказал первый мальчик, который всё ещё держал кузнечика. – Давай-ка мы его лучше отпустим! Пусть себе прыгает. Видишь, какие у него большие печальные глаза?

И, не дав второму дотронуться до кузнечика, он размахнулся и бросил его далеко в траву.

Упал кузнечик в траву и запрыгал – быстрее, быстрее, подальше от опасного места!

Неужели, неужели спасся? Как страшно было! Только засмотришься – и вот…

Устал прыгать кузнечик, остановился, спрятался под листик и тут только потихонечку огляделся и увидел совсем рядом, на соседней травинке… Нет, не стрекозу и не бабочку, а тоже кузнечика! «Давай с тобой дружить!» – прострекотал ему наш кузнечик на своём языке, и они вместе запрыгали – пустились в путешествие по зелёным травяным джунглям.

И ведь что интересно: джунгли эти совсем рядом с нашим домом: на дворе, в парке, на ближайшей лесной опушке… Каждый может понаблюдать и за кузнечиком, и за божьей коровкой, и за бабочкой. И ехать никуда не нужно!

Юрий Аракчеев Кто развесил в лесу кружева?

Знакомство

Было погожее августовское утро. Я гулял по лесу. И в одном из оврагов обнаружил две большие круглые паутины. Они серебрились на утреннем солнце, маленькие капельки росы сверкали, словно драгоценные бусы. Одна из паутин была натянута между высокими красноватыми стеблями конского щавеля. Другая – в зарослях зелёной жгучей крапивы.

Конечно, я знал, что паутина – это ловчая сеть паука. Пауки бывают большие и маленькие – разные. Некоторые живут даже в наших домах, но большинство из них обитает в лесу и в поле. Чем крупнее паук, тем больше его ловчая сеть, паутина. Самые большие ловчие сети – круглые и красивые, словно кружева из тонких шёлковых нитей, – плетут крупные пауки, которые называются так: крестовики. Почему же крестовики? А потому, что если хорошенько приглядеться, то можно увидеть на спинке такого паука крест.

Две сети в овраге были расположены близко одна от другой, метрах в пяти. Мне захотелось познакомиться с их хозяевами. Я знал, что у пауков-крестовиков есть удивительное свойство: они все по-разному окрашены, рисунок на их спинках никогда не повторяется. Хотя у каждого можно разглядеть крест.

И ещё я знал, что если паук не сидит в самом центре своей ловчей сети, то он прячется в каком-то укрытии поблизости. И от сети к укрытию обязательно тянется паутинка – сигнальная нить. Что значит «сигнальная нить»? А это значит, что если в паутину попадёт, например, муха и, конечно, будет пытаться вырваться из этой сети, освободиться, то вся сеть будет трястись, дёргаться. И сигнальная нить-паутинка тоже будет дёргаться, как леска у рыболова. По этому дёрганью паук в своём укрытии тотчас будет знать, что в сеть попалась добыча. Он немедленно выскочит из укрытия, по сигнальной нити спустится на сеть и схватит свою добычу.

Сначала я внимательно исследовал кружево, натянутое между стеблями конского щавеля. Эта паутина была сплетена довольно небрежно, я заметил в ней даже большую дыру, которую хозяин не потрудился залатать. Сигнальная нить тянулась вверх и скрывалась в комке буроватых листиков, скреплённых паутинными нитями. Я понял, что это и есть укрытие паука. Этакий домик из листьев, шалашик. Я осторожно взял пальцами этот шалашик, слегка повернул его, чтобы не порвать сигнальную нить, и заглянул внутрь.

Хозяин, который там сидел, показался мне очень большим, просто огромным. Он недовольно шевельнул волосатыми, согнутыми ножками, и чёрные бусинки его глаз тоже сверкнули недовольно: чего, мол, напрасно тревожишь!

Паук, когда смотришь на него с близкого расстояния, всегда производит жутковатое впечатление. К тому же, у пауков чаще всего не два глаза, а больше. У крестовика так целых восемь! Я мгновенно отпустил шалашик, он закачался, закачалась и вся ловчая сеть. Но очень уж хотелось мне как следует разглядеть паука.

«Поймаю муху!» – решил я.

Солнце уже припекало, и на солнцепёке летали или просто сидели и грелись мухи. Я поймал одну. Осторожно подошёл к сети и посадил на неё муху. Муха прилипла и зажужжала, пытаясь вырваться. Сеть затряслась. Задёргалась и сигнальная нить.

И мгновенно из укрытия выскочил паук, скользнул на паутину, подбежал на всех восьми своих ногах к мухе и, застыв на секунду, словно соображая, с какой стороны к ней подступиться, принял, очевидно, какое-то решение.

Он зашёл с одной стороны, потом с другой, что-то быстро делая, и не успел я дыхание перевести, а муха уже стала утихать, спелёнутая паутинными нитями.

Паук был действительно очень большой, толстый и страшный. Коричневатый, с красными пятнами. На длинных ногах торчали острые волоски.

И чем больше я наблюдал, тем интереснее мне становилось. Работал он, как настоящий мастер. Кажется, не делал ни одного лишнего движения, спелёнывая муху паутиной, и движения его были очень быстрыми, ну просто молниеносными. Хотя муху я поймал крупную, толстую, она была ненамного меньше самого паука.

Прошло совсем мало времени, меньше минуты, а муха была уже связана и не дёргалась. Паук отрезал все нити, на которых связанная муха держалась, оставив лишь одну, потолще, и за эту одну нить, как за вожжи, потащил свою добычу к укрытию. В большой сети осталась дыра, подобная той, которую я уже видел на другом её краю.

Тут я заметил, что паук при всей жутковатости своего облика довольно красив. Коричневатые и красноватые пятна на его спинке были нарисованы не просто так, а в определённом порядке. И крест можно было разглядеть.

«Обязательно постараюсь его сфотографировать», – решил я.

Паук с мухой исчез в своём укрытии. Я перешёл к другой, соседней сети.

Это кружево было аккуратнее, целее первого. Ни одной дыры в этой паутине не было, а тончайшие серебристые нити сплетались в очень красивый узор. Красивое, очень искусное кружево!

Я нашёл сигнальную нить, отыскал укрытие – шалашик из листьев крапивы. Но заглядывать в него не стал, а решил сначала посадить на паутину муху.

Поймал муху чуть поменьше первой.

Очень не хотелось портить искусное кружево, но я всё же посадил на него муху. Муха тотчас прилипла, зажужжала, пытаясь вырваться. Задёргалась и сигнальная нить. Но из шалашика никто не появлялся.

«Может быть, его там нет? – подумал я. – Нет, вряд ли, потому что паук никогда не покидает свою паутину, если она цела. Тогда, может быть, он видит меня и боится?»

И я отошел на несколько шагов.

Тотчас выскочил из укрытия паук, вмиг спустился по сигнальной нити на сеть и принялся «связывать» муху. Я осторожно приблизился и стал наблюдать. Этот паук был совершенно другой. Его спинка покрыта серыми и светло-зелёными пятнами. Он был чуть меньше первого, и движения его были другими. Он тоже действовал ловко, но мне казалось, что он как-то слишком торопится, словно чего-то боится. Чего?

Да, он был другой, совсем другой, этот паук, хотя крест на его спинке тоже можно было найти. И кружево у него было совсем другое.

Янычар и серый

Так началось моё знакомство с этими двумя пауками. Я подолгу наблюдал за ними, кормил их мухами, фотографировал. И находил между ними всё больше различий. Мне казалось, что у них даже характеры совершенно разные.

Первого паука – коричневатого, с красными пятнами, я назвал Янычар. Янычарами назывались раньше разбойники, которые жили в восточных странах и были вооружены большими кривыми ножами. Рисунок на спинке этого паука напоминал восточный ковёр, а вместо ножей были у него клещи, которые по-научному называются хелицеры. Охотился мой Янычар на вредных, надоедливых мух – они попадали в его ловчую сеть в огромных количествах, да ещё я иногда подсаживал ему муху-другую, чтобы понаблюдать за его образцовой работой.

Янычар меня не боялся, всегда немедленно выскакивал из своего укрытия, даже если я стоял совсем рядом, и охотно позволял себя фотографировать. По-моему, он меня узнавал, признал за своего. Крошечные глазки его сверкали на солнце, словно чёрные бусинки, и иногда казалось, что он мне подмигивает, хотя этого не могло быть, потому что глаза пауков никогда не закрываются веками. А было этих бусинок, как я уже говорил, восемь – по две пары с каждой стороны головы.

Вообще был мой Янычар паук смелый, решительный и быстрый. Кружево его висело в очень выгодном месте – в просвете между высокими кустиками конского щавеля. Это было рискованно, потому что любое крупное животное – например, лось, – идя по оврагу и вступив в просвет, могло сорвать всю его ловчую сеть. Но Янычар решил, очевидно, рискнуть. Мух пролетало здесь много, и большинство становилось его добычей. Паутина его, как я уже сказал, была дырявая, небрежно сотканная, он не затруднял себя частым её ремонтом, но мухи всё равно попадались в неё одна за другой. Потому, очевидно, и характер у Янычара был открытый, прямой и, по-моему, даже весёлый. Он был явно доволен жизнью.

Совсем не таким был другой, серый паук. Я в конце концов так и прозвал его: Серый. Паутина Серого была натянута в очень невыгодном месте – среди крапивных зарослей, как-то бочком с этакой осторожностью. Она была очень красивая, аккуратная, и хозяин постоянно подновлял её, ремонтировал, но толку всё равно было мало. Мух там пролетало немного, и всё мимо. Очень редко мухи в сеть Серого попадались. Почему же так? Почему Серый сплёл свою сеть в столь невыгодном месте?

Я думаю, потому, что характер у Серого был какой-то скрытный, осторожный и даже трусливый. Если я сажал муху в его красивую сеть, он ни за что не выходил из своего укрытия, пока я стоял рядом. И только если я отходил на приличное расстояние, он выскакивал, кое-как наскоро связывал паутиной муху и поскорее тащил в свой шалашик, словно боялся, что я подойду и муху эту у него отниму. Ну не глупо ли?

И был Серый из-за этой своей осторожности постоянно голоден и худ. Даже бледно-зелёная окраска его, казалось мне, объяснялась его характером: побледнел от голода, позеленел от тоски.

Одна отрада была у него в жизни, наверное, – постоянно кружево своё чинить.

Вот так и жили рядом, в одном овраге, два паука-крестовика, Янычар и Серый. Несколько дней я с интересом наблюдал за ними. Так мне это понравилось, что потом, вернувшись в город, я стал искать книжки о пауках и принялся их читать. И узнал очень много любопытного.