Текст книги "Проект «Пламя»"

Автор книги: Юрий Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

11

За последние полгода Настя не написала ни одной картины. И осознала она это, только оказавшись в Пересвете, пронизанном солнечными лучами маленьком зеленом городке. Уже несколько дней ранним утром, наскоро умывшись и сознательно пренебрегая косметической раскраской, она с радостным предчувствием выбегала из дома и спешила к озеру, чтобы ощутить босыми ногами свежую прохладу росы и услышать щебетание птиц. А потом, вдоволь надышавшись, возвращалась домой, открывала настежь окно в своей комнате и переносила на холст впечатления, не замутненные еще дневной суетой.

Сегодня утро выдалось каким-то особенно светлым и свежим. Держа босоножки в руке, Настя подошла к берегу и потрогала ногой воду, сначала зябко передернувшись, а потом, привыкая к прохладе, вошла в нее по щиколотку.

– Доброе утро, Настя, – окликнул ее кто-то с берега.

Она вздрогнула от неожиданности – только что на берегу никого не было – и повернулась.

– Лейла! – радостно вскрикнула она и бросилась навстречу высокой стройной женщине, одетой в короткое бирюзовое платье и выглядевшей на фоне изумрудной зелени царицей из восточной сказки.

Да, это была Лейла, которую она видела всего несколько раз, и то почти десять лет назад. Настя продолжала испытывать к ней самые теплые чувства. Ни от одной ее подруги не исходило столько дружеского участия и понимания, как от этой похожей на древнюю богиню женщины.

– Откуда ты здесь?

Подбежав вплотную, Настя вдруг застеснялась своего порыва и остановилась, смущенно опустив глаза. Мало ли как отнесется Лейла к такому щенячьему восторгу? Конечно, она постоянно передавала приветы через Бойцова, присылала с ним экзотические сувениры со всех концов света – ее деятельность в ордене была каким-то образом связана с постоянными заграничными поездками, но, если вдуматься, что связывало ее, совсем еще девчонку, с этой прекрасной женщиной?

Но Лейла тут же развеяла Настины сомнения, радостно обняв ее и овеяв дружеским теплом, которое та моментально почувствовала.

– К тебе приехала! – Голос ее был таким же свежим и звонким, как это утро. – С командировками покончено, теперь я в Москве надолго. Как не навестить тебя?

– Тогда пойдем к нам, как раз пора завтракать, – пригласила Настя. – Там и поговорим, мама будет рада тебе. Папы, правда, нет дома, он обещал быть только к вечеру.

После завтрака, когда отзвучали восторженные охи и ахи и все обменялись новостями, Настя повела Лейлу в свою комнату показывать картины. Вообще-то она не любила этого делать, потому что не переносила дилетантских оценок на уровне «красиво-некрасиво» или «похоже-непохоже». Но сейчас девушка чувствовала, что Лейла способна увидеть в ее картинах именно то, что она хотела показать.

Большинство привезенных из Магадана полотен из-за недостатка места все еще лежали в кладовой, а в комнате Настя повесила и расставила вдоль стен только самые любимые. На мольберте был закреплен холст, начатый уже здесь, в Пересвете. Войдя в комнату, Лейла восхищенно застыла перед большим полотном, на котором был запечатлен вид колымского распадка с конусообразной сопкой вдали. Сам распадок уже накрывали вечерние тени, а сопка пламенела в лучах заходящего солнца. Этот вид запомнился Насте еще в детстве, когда отец однажды взял ее с собой на рыбалку на один из притоков Колымы. Когда у нее вдруг открылся живописный талант, это детское воспоминание само собой запросилось на холст и стало первой и любимой картиной.

– Какая мощь, какое величие! – тихо сказала Лейла. – Наверное, это полотно будет светиться даже в полной темноте!

– Ну, ты скажешь, – смутилась Настя. На самом деле ей не раз приходила в голову такая же мысль, но пробовать она не стала, чтобы не нарушить очарование.

Лейла перешла дальше и остановилась около портрета, написанного года три назад, где отец был изображен вместе с матерью.

– Как ты назвала эту картину? – спросила Лейла.

– Да никак… – пожала плечами Настя. – Просто портрет.

– Ну как же! – запротестовала гостья. – Это же сама Любовь с большой буквы! Хоть и зовут ее Верой… Ты загляни им в глаза! Ведь я права?

…Лейла еще долго рассматривала полотна, высказывая суждения, каждое из которых отличалось новизной и свежестью. Если ей что-то не нравилось, правда, это было редко, она не стеснялась высказать свои замечания, которые Настя принимала без всякой обиды.

Когда экскурсия по «выставочному залу» закончилась, они присели на диван и Лейла сказала:

– Грустно, конечно, признавать это, но я приехала не просто для того, чтобы навестить тебя. И в Россию я вернулась не потому, что завершила дела за границей. Сейчас здесь, можно сказать, эпицентр бури, и я должна быть в Москве. Тебе известно, по какой причине вы переехали сюда из Магадана?

– Так сколько же можно смущать знакомых своей молодостью? – засмеялась Настя. – Уже вопросы ненужные стали возникать. А еще, папа говорил, Иван Матвеевич снова объявился и что-то мутит. Без папиной помощи, наверно, не справятся…

– Нет, подруга, смущение знакомых – это лишь одна из причин, не самая важная, – вздохнула Лейла. – А Фотиев не «что-то мутит», а затеял нечто очень опасное и для нас, и для всей страны. И чтобы справиться с ним, нужна не только помощь твоего папы, но и моя, и твоя. Конечно, отец будет оберегать тебя, и это правильно, но все, что в наших силах, мы с тобой должны сделать. Есть вещи, с которыми могут справиться только женщины, но об этом потом. А сейчас расскажи-ка мне о своих делах, ведь ты как-то жила эти годы.

Настя, ничего не скрывая, рассказала Лейле о неудавшемся романе с Андреем Синицыным, о том, как ездила посмотреть на Пашу Шевцова, и о своем упущенном счастье.

– Может быть, это и к лучшему, – грустно сказала Лейла. – Сама подумай, что было бы с вами лет через двадцать?

– А ничего бы и не было! – возразила Настя. – С мамой же ничего не случается и не случится, пока мы с папой ее поддерживаем!

– Ну-ка, ну-ка! – Лейла широко раскрыла свои и без того огромные черные глаза. – Рассказывай по порядку, что вам удалось!

Настя рассказала, как они с отцом периодически вносят мелкие изменения в организм и нервную систему матери, чтобы поддержать ее в неизменном состоянии. Выслушав ее, Лейла воскликнула:

– И вы так долго молчали! Это же совершенно новая методика, никому раньше не удавалось такого!

– А я думаю, что это не методика, – тихо ответила Настя.

– Что же тогда? – не поняла гостья.

– Любовь! – коротко сказала девушка. – Без любви ничего бы у нас не получилось.

– Так ты хочешь сказать, что никто из нас не способен любить? – Похоже было, что слова Насти задели Лейлу за живое.

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Насте стало неловко, но она не собиралась отказываться от своих слов. – Я говорю только то, что чувствую сама. Я знаю, что стоит нашей любви друг к другу ослабнуть, и у нас ничего не получится. Папа тоже это понимает, мы с ним разговаривали на эту тему.

– Нет, что ты, я совершенно не обиделась. – Было видно, что Лейла глубоко задумалась над словами девушки. – А ведь ты совершенно права! Наверно, с годами мы становимся чересчур рационалистичными, а любовь – слишком тонкая субстанция, чтобы измерять ее рациональными мерками. В любом случае нам всем есть над чем подумать, потому что у каждого из нас есть те, кого бы мы хотели сохранить.

Время пролетело незаметно, мать позвала их на обед, после которого Лейла засобиралась в Москву, ссылаясь на неотложные дела, не стала даже дожидаться хозяина. Настя вызвалась проводить ее до машины, которую гостья оставила недалеко от озера.

– Ты все-таки поговори с отцом, – сказала на прощание Лейла. – Он должен все тебе рассказать.

По дороге от озера до дома Настя размышляла, сколько же на самом деле лет этой выглядевшей самое большее на тридцать женщине, красивее которой она никого не встречала.

С отцом Настя поговорила в этот же вечер.

– Хватит с меня прошлого раза! – решительно ответил он на упрек дочери, что он скрывает от нее опасность своих занятий. – Это не женское дело!

– При чем здесь это – женское, мужское! – горячилась Настя. – Если опасность грозит всем, никто не может отсиживаться за отцовской спиной. Ты говоришь, что тебе хватит прошлого раза, а вспомни, справились бы вы без меня? Не забывай, что я твоя дочь и у меня тоже достаточно сил, так что не надо пренебрегать моей помощью.

– Единственная помощь, которую я от тебя приму, это твои советы и разработка планов. – На этот раз отец был непреклонен, и Настя поняла, что убеждать его бесполезно.

– Давай договоримся так, – предложила она, – ты рассказываешь мне то, что тебе удается узнать, мы вместе обсуждаем положение и принимаем решение. Обещаю, что не буду лезть туда, куда, как ты говоришь, женщинам нет доступа.

– Ладно, уговорила, – после некоторого раздумья согласился отец. – Но как только ты попытаешься превысить свои полномочия, я отстраню тебя.

– Согласна! И давай не будем откладывать, делись тем, что тебе уже известно.

Жуковский рассказал дочери о том, что узнал от Захара и старца Даниила, добавил то немногое, что ему удалось выудить из эфира. Сведений о звездном огне там оказалось совсем немного, или они были кем-то надежно укрыты. У Сергея возникло подозрение, что древние предки умели обращаться с ноосферой с той же легкостью, с которой нынешние программисты обращаются с памятью компьютера, и если уж они захотели надежно спрятать какие-то сведения, то раздобыть их окажется нелегко. Пока он узнал только, что последний раз небольшое количество огня было применено при уничтожении библейских городов Содома и Гоморры. После этого упоминание о нем не всплывало ни разу, а в более древние времена Жуковскому пока не удалось проникнуть.

Но он не отчаивался, потому что с каждым днем приобретал все новые навыки в поисках, и не сомневался, что в конце концов достигнет цели. Настя помочь ему в этом не могла, потому что проникновение в ноосферу было недоступно женщинам, о чем было известно еще с древних времен. Зато Жуковский не мог сравниться с дочерью в интуиции и способности к планированию. Поэтому он понял, что дочь права и ее помощь может оказаться неоценимой.

На следующий день они поехали на ювелирную фабрику вместе. Небольшая территория, обнесенная высоким глухим забором, надежно охранялась подконтрольным ордену предприятием. Одновременно с ним безопасность обеспечивали три миссионера из подчиненных Степана Бойцова. Еще трое поочередно и незаметно даже для Сергея Жуковского стерегли покой его жены.

12

Уже через неделю после приезда на новое место Сергей Жуковский понял, почему и Захар, и старец Даниил нелестно отзывались о нынешнем главе ордена Кирилле. За эти дни тот ни разу не спросил, как идут дела, – ни лично, ни через Степана Бойцова. Когда Сергей поинтересовался о причине подобного невнимания к важнейшему, как он справедливо полагал, делу для ордена, Степан попытался сначала отмолчаться, но Жуковский настоял, и тот угрюмо объяснил:

– Мы все ошиблись в нем, в том числе и Даниил. Началось с того, что Кирилл во время суда над фотиевским прихвостнем Борисом стал защищать его и настаивать на оправдании. Его спросили: на каком основании? И, думаешь, что он ответил? Каждый человек, говорит, имеет право как на ошибку, так и на ее исправление, и надо дать Борису шанс исправиться. Видно, два века в изгнании что-то изменили в психике Кирилла, потому что он стал исповедовать принцип всепрощенчества и смягчения нравов. А недавно дошло до того, что он заявил: нужно разыскать Фотиева или хотя бы найти способ донести до него, что если он раскается в своих преступлениях, то сможет снова возглавить орден. Какова идея?

– И что, кто-то с ним согласен? – изумился Сергей.

– Нет, конечно. Но Кирилл очень старается убедить круг и весь орден в своей правоте. И кто знает, может быть, с кем-нибудь у него и получится, ты ведь знаешь людей. Есть такие, которых можно убедить в чем угодно!

– Так почему же вы его не переизберете? Ты ведь остался членом круга, мог бы и предложить.

– Есть две причины. Во-первых, по правилам ордена переизбрание главы может проходить не чаще одного раза в десять лет, а они еще не прошли. Во-вторых, и это намного важнее, сейчас, когда нам грозит такая опасность, нельзя допустить раскола в ордене, а он неизбежно наступит при дележе власти. Пусть уж лучше Кирилл значится номинальным главой и генерирует бредовые идеи, все равно круг не пропустит ни одной из них. А когда все разрешится, то можно будет и переизбрать его, пусть занимается на досуге философией.

Сергея такое объяснение удовлетворило не полностью, но он принял его, решив – пусть Кирилл делает что хочет, главное, чтобы не мешал работать. После разговора с Настей он привез ее на фабрику и заявил Степану, что с этого момента она будет полноправным участником разработки операции противодействия планам Фотиева. Бойцов не имел ничего против, потому что убедился однажды в способностях девушки. Жуковский предложил Степану использовать Настю в качестве аналитика для суммирования и обработки данных, поступающих от разведки, как орденской, так и государственной. Что-то должно было обязательно всплыть о намерениях Фотиева и организации ростовщиков. Сам же Сергей продолжал блуждать в эфире, и в этом никто не мог ему помочь.

Фабрику для производства ювелирных изделий построили на окраине умирающей деревни, чем вдохнули в нее новую жизнь. А в какой-то сотне метров от ее забора начинался дремучий лес, похожий на таинственный бор из старинных русских сказок. В этот лес и уходил ежедневно Жуковский. В Магадане местом, где ему лучше всего думалось, был берег моря, а здесь, в Подмосковье, таким местом оказался лес. Сергей часами блуждал по нему или присаживался на поваленное дерево и следил за жизнью огромного муравейника. Эти занятия ничуть не мешали его поискам, и он чувствовал, что все ближе подходит к решению задачи.

Разумеется, Бойцов ни разу не отпустил его за пределы фабрики без охраны. В то время, когда Сергей находился в лесу, подходы к нему были плотно перекрыты службой безопасности, а невдалеке от него обязательно находился кто-то из миссионеров. На глаза они не лезли, и их присутствие не мешало Жуковскому. Он знал, что по ментальной мощи с ним не сможет сравниться и десяток подчиненных Бойцову миссионеров и, случись в самом деле нападение на него, Сергей справился бы без посторонней помощи. Но он не стал ничего говорить Степану, понимая, что тот делает свою работу так, как считает нужным.

В первых числах июля из различных источников стали появляться все новые сведения о происшедшем в Сибири пожаре невиданной силы, и стало ясно – это именно то, чего они со страхом ожидали. Через несколько дней отрывочные, разрозненные данные стали складываться во все более четкую картину. Настя вместе со Степаном интуитивно восстановили недостающие куски мозаики, и происшедшее предстало перед ними во всей полноте. Бойцов разложил на столе в своем кабинете карту и, обведя на ней карандашом кружок, объяснял Жуковскому:

– Вот здесь произошел пожар. Только непонятно, что горело, местность вокруг пустынная, и рядом не было больших запасов горючего. Да никакое горючее и не могло дать такой температуры, даже напалм. А там земля расплавилась и превратилась в стекло. Такое может быть только в эпицентре взрыва атомной бомбы, на небольшой площади, тут же – половина квадратного километра… И никаких следов радиации. Эксперты в растерянности, говорят, в природе просто не существует вещества, способного дать при горении подобную температуру, это температура термоядерных процессов или солнечной плазмы.

– А было что-нибудь особенное в том месте? – спросил Жуковский, предполагая, что услышит в ответ.

– В том-то и дело, что было! Уже несколько месяцев там вело глубинное бурение какое-то совместное предприятие с иностранным участием. Вроде бы все чисто, все разрешения оформлены, но кто-то из правительства распорядился копать глубже, и оказалось, что заказ прошел через такую цепочку, что и концов не найдешь. Но мы постарались, да и Захар помог, – при этих словах Степан непроизвольно поморщился: он никак не мог привыкнуть к сотрудничеству с бывшими врагами, – и нашли концы. Оказалось, что бурение заказала европейская ложа организации ростовщиков, точнее, ее координатор Франц Айзенштадт.

– Да, дела! – тяжело вздохнул Сергей. – До чего же они там добурились?

– Никому не известно, потому что все данные по скважине уходили за границу, а документация на буровой, сам понимаешь… Но мы узнали, что бурили до трех километров, а потом началась подземная полость на глубину самое меньшее еще пятисот метров. Что в этой полости? Сами бурильщики, скорее всего, тоже не успели этого понять.

– Это звездный огонь, – обреченно сказал Жуковский. – Даниил не ошибся. Но сколько же его там, под землей? Если двух маленьких кувшинов хватило, чтобы сжечь дотла два города…

– Лучше бы нам никогда этого и не знать, – вмешалась в разговор молчавшая до того Настя. – Недаром предки загнали его под землю. Вот только зря оставили для потомков знания о нем. Неужели не понимали, что они могут попасть не в те руки?

– Нам никогда не понять их побуждений, – ответил Бойцов. – А сейчас нужно решать возникшую проблему. Мы должны знать, для чего Фотиеву и мутантам понадобилось извлекать огонь на свет Божий.

– Может быть, они думают выпустить огонь из-под земли? – предположил Сергей. – Хотя вряд ли. Они ведь не смогут контролировать его и рискуют уничтожить всю планету! Полость, как ты говоришь, огромная, и кто знает, на что хватит ее содержимого? Они ведь не самоубийцы.

– Стоп! Кажется, я все понял! – воскликнул вдруг Бойцов и так хлопнул огромной ладонью по столу, что подпрыгнули все стоявшие на нем предметы, а Настя испуганно вздрогнула. – Никто не заметил этого, одна только Настя обратила внимание! Настя, скажи ему!

Жуковский посмотрел на дочь и увидел, как у нее округляются глаза.

– В чем дело, ты можешь мне объяснить? – нетерпеливо спросил он.

– Я заметила это случайно, – растерянно сказала девушка. – Дело в том, что место пожара расположено почти точно в географическом центре России. Расхождение не больше нескольких километров…

13

Такие крупные оптовые заказы поступали в фирму нечасто, и Потапов, а точнее, заместитель директора Иван Григорьевич Иванов, задействовал для подготовки акций весь плановый отдел. Докладывая шефу, Иванов не переживал за «левак», предложенный старым работодателем, хоть он и занимал добрую половину списка. Шеф, в недавнем прошлом полковник ГБ, закрывал глаза на сторонние подработки, если они хорошо оплачивались. Он лишь просматривал такие заказы, чтобы не допустить акций, способных вызвать излишний резонанс. Поэтому Потапов исключил из переданного на одобрение списка генерала Романова, решив заняться им лично, подобрав удобный момент.

Он не мог рассказать плановикам все то, что услышал от Роберта, даже если бы и захотел, поэтому, ставя им задачу, сказал только, что во время подготовки и проведения акций исполнители должны находиться не ближе чем за километр от объекта.

Первым в списке значился некий Жуковский, но его предстояло еще разыскать, поэтому под номером один оказался цыганский барон Захар Вансович, живущий в ближнем Подмосковье. Перебрав несколько вариантов, Потапов остановился на снайпере. Предварительная разведка на местности не требовалась, так как Роберт передал ему подробные карты и схемы с указанием подступов к объекту. Оставалось только присмотреть подходящее место для огневой точки. И место нашлось, причем очень удобное. На расстоянии чуть больше двух километров от поселка посреди лесной поляны торчала деревянная геодезическая вышка, с которой отлично просматривался весь двор особняка объекта.

Конечно, заберись снайпер на верхнюю площадку вышки, он был бы виден со всех сторон, но секрет заключался в том, что новые снайперские комплексы, предмет особой гордости Потапова, не требовали тесного контакта снайпера с оружием. Это чудо инженерной мысли было спроектировано и изготовлено небольшой партией в подпольных мастерских где-то в Юго-Восточной Азии для колумбийцев, но конторе удалось заполучить три экземпляра для себя.

Само оружие было совсем не похоже на винтовку. Никакого приклада, ствол чудовищного калибра с магазином на пять зарядов в утолщении казенной части, струбцина для крепления с устройством наведения на цель и небольшая видеокамера с сильным разрешением, совмещенная со стволом. Проверенная прицельная дальность винтовки была больше трех километров. А стрелок мог находиться на расстоянии до километра от нее и управлять оружием при помощи входящего в комплекс пульта, совмещенного с ноутбуком. После выстрела оружие можно было дистанционно уничтожить мощным зарядом пластида, также придаваемым к комплексу.

Тянуть с исполнением Потапов не стал. Ближайшей ночью агент конторы ловко забрался на вышку и закрепил там оружие так, чтобы его не было видно с земли. Ствол он направил на указанный ему двор, не заботясь особенно о точности – это было уже делом снайпера. Снайпер занял свое место с восходом солнца. Расположился он в салоне легкового автомобиля, стоящего на обочине дороги довольно далеко от вышки, и, открыв ноутбук, внимательно следил за происходящим во дворе. В семь пятнадцать крепкий жилистый цыган, одетый в джинсовый костюм, выгнал из гаража машину и стал протирать стекла. Несколькими нажатиями на клавиши снайпер навел перекрестие прицела на помпезное крыльцо с резными перилами и вычурными колоннами и приготовился к стрельбе…

Захар Вансович только что позавтракал и собирался выйти во двор, где его ждала машина, когда почувствовал легкий холодок в солнечном сплетении, что всегда предвещало опасность. Он замер и, настроив ментальный взгляд на предел возможностей, осмотрел окрестности поселка, но в радиусе двух километров не обнаружил ни одного человека, задумавшего недоброе. А холодок не проходил. Тогда Захар поднялся на второй этаж, вооружился мощным биноклем и, не подходя близко к открытому окну, стал внимательно всматриваться вдаль. Вот оно! На деревянной геодезической вышке, прикрытый куском брезента, лежал ствол, направленный, казалось, прямо на него.

Захар прищурил глаза и недоступным простым людям зрением увидел едва заметный луч, протянувшийся от оружия в направлении дороги. Он вытащил мобильный телефон и набрал номер.

– Тарас, возьми брата и езжай на сорок третий километр, – дождавшись ответа, сказал он по-цыгански. – Там стоит темно-синий «опель», в нем – человек с компьютером. Привезите его ко мне, только осторожно, у него оружие.

Снайпер имел большой опыт и привык к ожиданию. На крыльце уже долго никто не появлялся, а он все так же сидел, не меняя позы, и держал пальцы на клавиатуре ноутбука. Мимо то и дело проезжали машины, но никто не обращал на него внимания. Только один автомобиль, «жигули» первой модели с проржавленным до дыр кузовом, остановился неподалеку. Из него вышли два коренастых, похожих друг на друга цыгана и принялись поднимать домкратом свою колымагу. Что-то у них не ладилось, и один из них направился в сторону машины снайпера.

– Земляк, домкратом не выручишь? – спросил цыган через открытое окно «опеля». – А то наш сломался, не поднимает.

– Нет, – ответил снайпер, одной рукой закрывая крышку ноутбука, а другой держа в кармане пистолет. – Я его, как назло, в гараже…

Но договорить он не успел. Цыган резко взмахнул рукой, из его рукава вылетел увесистый свинцовый шарик, закрепленный на резинке, с глухим костяным стуком ударил снайпера в лоб и молниеносно вернулся в рукав.

– Ну и не надо, не очень-то и хотели! – пробормотал цыган и громко позвал брата.

Снайпер уронил голову на ноутбук и затих. Цыгане быстро скрутили ему скотчем руки и ноги, залепили рот, забросили его на заднее сиденье «опеля», и обе машины понеслись в сторону поселка.

Пленник еще не успел прийти в себя, а Захар уже все знал про него, в том числе о конторе, на которую он работал, и о человеке, чей заказ он исполнял.

– Эх, Ванька, Ванька… – шептал он про себя, меряя ногами просторную гостиную. – Надеялся я, что не пойдешь ты больше на это… И чего тебе неймется, чем же я тебе так мешаю? Когда же ты поймешь, что другие не дурнее тебя? Ну ладно! На этот раз ты меня достал!

Что-то решив, он остановился и вытащил из кармана трубку:

– Василий Андреевич? Вансович… Да, надо встретиться. Вам грозит серьезная опасность. Да, лично вам. Нет, по телефону не могу… Хорошо, в одиннадцать пятнадцать в Сокольниках… До встречи.

Снайпер очнулся только через час – в своей машине. Голова у него раскалывалась от боли. Он осторожно дотронулся до лба и обнаружил огромную шишку. Оглянувшись по сторонам, он увидел, что машина стоит совсем не там, где ему прилетело в лоб, а в каком-то совершенно незнакомом месте. Не оказалось при нем и ноутбука. А пистолет цыгане не тронули, видно, он не представлял для них никакой ценности. Снайпер достал телефон, начал набирать номер, но передумал, захлопнул трубку и, заведя машину, поехал искать дорогу на Москву.

Ровно в пятнадцать минут двенадцатого в районе Сокольников рядом остановились две машины. Из одной из них вышел Захар и быстро пересел в машину Романова.

– Здравствуйте, Захар Фомич, – сказал генерал, протягивая руку. Несмотря на полученное по телефону предупреждение, он не выказывал ни малейшего признака беспокойства. – Что на этот раз случилось?

– Три часа назад меня хотели убить, – ответил Захар. – Следующий на очереди вы. Но стрелять в вас они не будут, постараются обставить все как несчастный случай или болезнь. У вас же недавно был гипертонический криз? Да знаю я, не скрывайте! А если знаю я, то могут узнать и они…

– Так кто же эти «они»? – перебил его Романов.

– А вы проверьте охранную фирму «Арбалет». Именно оттуда ноги растут.

Рука генерала с зажигалкой, которую он поднес к сигарете, замерла. «Арбалет» был той фирмой, на которую он обратил внимание в связи с Карлом Вайсманом и от которой его внимание старательно отвлекали. А следующие слова, произнесенные Захаром, вовсе лишили его спокойствия:

– И знаете, через кого фирма получила заказ на нас обоих? Через нашего старого знакомого Сидорина…

В течение двух последующих дней с треском провалились все покушения на людей из списка Фотиева, кроме одного. Молодой мужчина высокого роста и атлетического сложения, с длинными русыми волосами и аккуратной темной бородкой, выйдя из магазина, сел за руль «фольксвагена», под днище которого агент конторы подложил взрывное устройство, – и был разорван в клочья вместе с автомобилем. Во всяком случае, другой агент, наблюдавший это издалека в бинокль, клялся и божился, что все было именно так, а камера, которой он должен был запечатлеть акцию для отчета, неожиданно вышла из строя.

На самом деле Виктор, ближайший помощник и друг Захара, вовсе не садился в автомобиль, так как был заранее предупрежден, да и сам вовремя почувствовал опасность. Агент конторы получил мощный мысленный сигнал, исказивший для него действительность, и даже проверка на полиграфе подтвердила, что он говорит истинную правду. Захар приготовил хитрый ход, для осуществления которого Фотиев должен был думать, что Виктора нет в живых.

Фирма «Арбалет» за три дня понесла такие материальные и моральные потери, каких не знала за все годы своего существования. Положение заместителя директора пошатнулось, и в ближайшее время нечего было и думать об исполнении заказа на генерала Романова.