Текст книги "Куда пришла Россия? Статья первая."

Автор книги: Юрий Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Как мы убедились на своем горьком опыте, этот воистину «базарный» капитализм древневосточного типа, возникший в России благодаря близоруким усилиям наших «крутых» западников, быстренько положил на обе лопатки промышленность, унаследованную от столь же скоропалительно, сколь и бездарно «отмененного» социализма. Сократил ее до карикатурно мизерных размеров, перекрыв ей кислород инвестиций (которые бурным потоком «утекали» на частные счета «новых русских» в зарубежных банках), и приступил к дешевой распродаже производственных фондов страны (еще вчера числившейся в первых рядах индустриально развитых держав). Процесс, который все еще продолжается (хотя уже «втихую»), – разумеется, без обещанного (это на путях-то сплошной деиндустриализации России!) «подъема материального благосостояния» ее населения. А поскольку промышленность, как показал М. Вебер, это совсем не только «технический», но и социально-экономический, шире – социокультурный – феномен, нетрудно было предположить с самого начала какой общенациональной, общероссийской катастрофой должен был обернуться этот «радикал-реформаторский» бизнес наших власть предержащих экономистов, вступивших (поначалу даже не подозревая об этом) в союз с грядущими гуннами «новой русской» закваски, одетыми по последней западной моде.

6. Вместо эпилога

Как видим, и непромышленный характер «нового русского» капитализма, и фискально-политическое происхождение «новых русских» капиталов, и поразительная «социальная близость» его основных персонажей соответствующим фигурам античного капитализма, – все это позволяет причислять наш нынешний капиталистический тип к архаическому. Однако тот факт (казалось бы, «неудобный» для нашей концепции), что российский вариант «архаического» капитализма возник на почве далеко идущей деиндустриализации и демодернизации нашей промышленности, унаследованной от социализма, может рассматриваться и как аргумент в пользу вывода об отличии «нового русского» капитализма от античных капиталистических разновидностей, возникших в условиях полного отсутствия таковой. Впрочем, этот аргумент утрачивает значительную долю своей силы, если не забывать при этом, что основная особенность генезиса и всей последующей эволюции «нового русского» капитализма до сих пор заключалась в том, что для него эта «почва» была скорее отрицательной, чем положительной: чем-то изначально чуждым, неорганическим, в лучшем случае «утилизируемым» не по своему прямому назначению, а как мертвый «материал», который важно поскорее сбыть (чтобы замести следы состоявшегося хищения чужой собственности), а там – «хоть трава не расти». Вот она и не растет до сих пор, поскольку сам факт продажи и перепродажи похищенной собственности ничего не прибавляет к субстанции самого «сбываемого» предмета.

В результате «новый русский» капитализм, с первых же своих шагов на многострадальной российской земле ведущий к неуклонному спаду промышленного производства (в конце концов захватывающего даже добывающую промышленность) и все дальше заходящей деиндустриализации и демодернизации всей страны, создает как экономически, так и социокультурно адекватную для себя почву, вполне аналогичную той, на какой произрос в свое время античный капитализм. И хотя исходные пункты этих двух разновидностей одного и того же типа «капиталистической деятельности» были радикально различными, все-таки сошлись они в одной и той же точке, исключающей промышленное развитие, лишающей его социально-экономических и культурно-исторических перспектив. Для достижения на этом пути абсолютного тождества с капитализмом трехтысячелетней давности «новому русскому» капитализму остается сделать последний шаг: превратить в объект купли-продажи не только «рабочую силу» человека («рабсилу» – как она выразительно именовалась в бюрократических документах тоталитарной поры), но его самого вместе со всеми «потрохами», тем более что стоимость последних на черном (очень черном!) рынке неуклонно возрастает вместе с успехами трансплантации человеческих органов. Однако симптомы продвижения в отмеченном направлении внимательный наблюдатель может констатировать не только в области «подпольной медицины»; к той же симптоматике можно отнести и торговлю «живым товаром» в «сексуально ориентированном» бизнесе, не говоря уже о наркобизнесе, где наркоманы готовы продать самих себя (не говоря уже о своих близких) за очередную «понюшку» наркотика.

И, наконец, нельзя забывать также о торговле так называемыми заложниками, а в действительности рабами, которую так и не удается искоренить как раз в тех «окраинных» районах бывшего СССР, из которых уже во времена «позднего застоя» и «ранней перестройки» в центральную Россию проникали семена и споры грядущего «архаического» капитализма. Отсюда и законный вопрос: а не потому ли для нас, россиян, привыкших гордиться своей великой культурой, оказалась такой трудной проблемой рабовладельческая Чечня (которую я так хотел бы отделить от всего чеченского народа, к сожалению, далеко не всегда отдающего себе ясный отчет в том, кого он подчас поддерживает), что мы, со своим «новым русским» капитализмом, культурно-исторически оказались в опасной близости к чеченским торговцам «живым товаром»? В той парадоксальной близости, которую мы так и не хотим осознать теоретически, хотя признаем практически, когда предоставляем возможность «договариваться» с работорговцами насчет «выкупа» за их «товар» как раз тем «новым русским», которые давно уже овладели языком капиталистической архаики.

Итак, купец-ростовщик, купец-откупщик, купец-поставщик, купец-работорговец и, наконец, купец-чиновник, создающий свой капиталец с помощью взяточничества, – таковы доминирующие фигуры капиталистов «архаического стиля», каждой из которых вполне возможно найти «взаимно-однозначное соответствие» среди «новых русских» персонажей. Среди них мы найдем, кроме того, и «крупных торговых предпринимателей» и «крупных финансовых магнатов», которых М. Вебер также не забыл упомянуть в своем перечне типичных представителей античного капитализма (и которых у нас нынче, «пруд пруди»). Одним словом, куда ни глянь – везде рискуешь попасть в тот или иной веберовский персонаж, отличающийся от своего прототипа лишь модным европейским костюмом. А вот те, кого еще совсем недавно называли у нас «капитанами промышленности», переводя на советский язык слова О. Шпенглера о промышленниках «большого стиля» (и называли не без основания, поскольку именно им страна была обязана не только индустриализацией, но и последующей модернизацией индустрии), нынче жмутся где-то на российских задворках, тщетно пытаясь свести концы с концами на своих «лежащих на боку» предприятиях.

По сравнению с вышеупомянутыми персонажами, имеющими прямой доступ к «трубе», перекачивающей деньги из карманов налогоплательщиков в «черные дыры» госбюджета, они теперь явно люди второго сорта, обреченные ходить «по инстанциям» с протянутой рукой, повсюду встречая все тех же «хозяев жизни», делающих свои деньги «из воздуха», не пачкая своих пальцев, окольцованных перстнями, «грязной тачкой» промышленного производства. Видимо, знаменитое лагерное: «грязной тачкой рук не пачкай», теперь становится нормой не одних лишь «воров в законе». Впрочем, как убедительно свидетельствует в высшей степени поучительная статья С. Глинкиной «Особенности теневой экономики в России» [2, с. 13], дистанция между нынешними уголовниками и кое-кем из респектабельных «новых русских» капиталистов совсем не так велика, как можно было бы ожидать. В целом же картинка вчерашнего «капитана промышленности» с протянутой рукой на фоне всемогущего торгаша (сегодня ему присвоена аристотелевская квалификация «олигарха»), достаточно точно воспроизводящая «весовые соотношения» в нашей нынешней экономике двух рассматриваемых типов капитализма и капиталистической деятельности, красноречиво свидетельствует о том, какой из них победил (по крайней мере, «на данный исторический момент») при хитроумном содействии наших власть имущих приватизаторов и ваучеризаторов.

А в целом, мы можем констатировать, что те же самые социальные типы, которые доминировали, согласно М. Веберу, в условиях «архаического капитализма» трехтысячелетней давности (и все еще живут сегодня в «интермундиях» новейшего западного капитализма, время от времени проникая и в «большой свет»), захватили руководящие социально-экономические позиции и в структуре нашего «нового русского» капитализма, оттеснив на периферию, если не «замочив» вовсе, фигуры, типичные для современного индустриального капитализма. Того самого, что, как видим, задает сегодня тон не только на Западе, но и на Дальнем Востоке, жестко диктуя свои «правила игры» персонажам, унаследованным капиталистической современностью от архаического прошлого.

Но тогда как же нам определить «новый русский» капитализм? Судя по всему, тот факт, что мы имеем с ним дело сегодня, еще не дает нам никаких оснований считать его современным капитализмом. Типологически он гораздо больше схож с «архаическим» капитализмом, заставляя ожидать от него то же самое, что он неизменно демонстрировал и продолжает демонстрировать сегодня на Западе. Там же, живя в его «интермундиях», т. е. прорехах, оставляемых «неравномерностями» глобальной эволюции современного капитализма, он достаточно ограничен в своих возможностях. Не случайно М. Вебер отказывал в праве считаться типичными представителями современного капитализма (его олицетворением) даже таким влиятельным мультимиллионерам, как, например, «Пирпонт Морган, Рокфеллер, Джей Гоулдс и др.», «как бы велико ни было их значение в хозяйственной жизни страны» [1, с. 279]. То же самое мы могли бы сказать и о наших нынешних «олигархах», – с тем, правда, отличием, что «величина» их значения «в хозяйственной жизни» скорее отрицательная, чем положительная. И связано это с тем, что вопрос «кто кого?» фактически решен у нас (в исторически данный «момент») явно не в пользу тех социально-экономических персонажей, которые олицетворяют тенденции современного высокоиндустриального капитализма (все равно – западного, восточного или еще какого-то образца). Мы могли бы позволить себе великодушную веберовскую оценку наших «олигархов» лишь на фоне общей победы промышленного капитализма, которая для нас жизненно необходима, над непромышленным, непродуктивным, словом – паразитическим (ныне олицетворяемым у нас «новыми русскими» миллиардерами, предпочитающими поддерживать своими капиталами «иноземную» экономику). Но, к сожалению, о такой победе мы можем сегодня лишь тоскливо мечтать.

Литература

1. Вебер М. Аграрная история древнего мира. М., 1923.

2. Глинкина С. Особенности теневой экономики в России // Независимая газета: НГ-Политэкономия. N 5. март 1998, С. 13.

3. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма Избр. произвед. М.: Прогресс, 1990.