Текст книги "Сказки дедушки Валякси"

Автор книги: Юрий Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Юрий Афанасьев

Полумрак. Только вверху, через отверстие в чуме, видна голубая тарелочка неба. С улицы доносятся весёлые голоса ребят. Ундре вскочил с постели, откинул полог – и зажмурился. Какое солнце!

Ундре отвернулся от ярких лучей, открыл глаза и увидел своего дедушку, окружённого ребятами. Валякси сидел на нартах и хитровато глядел на внука.

– Проспал! Ундре проспал! – визжали ребята.

От непонятной обиды Ундре заплакал. Дедушка хихикнул в свою реденькую бородку:

– Сердишься? Хорошо. Нюх острее будет, зубы крепче.

Поуютнее устроившись на нартах, дедушка вынул нож и нетерпеливо стал делать отметины на четырёхугольном деревянном брусочке. По этим надрезам Валякси вёл свой счёт. Глубокие выемки – это быки-олени, поменьше – важенки-самки, с крестиком – это олени, которых задрали волки. На брусочке история всего большого совхозного стада.

Ундре ещё раз шмыгнул своим приплюснутым носом-пуговкой и покосился исподлобья на дедушку.

– Не белка ищет охотника, а охотник белку, – сощурился Валякси, пожёвывая трубку. Ему было понятно настроение внука. Ундре первый раз в школу собрался, решил раньше всех встать. А вон что получилось!

– Ну иди, ещё не поздно, – подбодрил дедушка, облокотившись на узорчатую спинку нарт.

Хоть солнце и блестело ярче летнего, но тепла уже не было. Ундре ловко накинул на голову малицу и вдруг по-взрослому задумался: остались последние минуты. Сейчас дедушка отвезёт его и ребят далеко-далеко от родного чума в посёлок, в школу. Больно и радостно было от горьковатого запаха тундры. Словами Ундре не умел это выразить. Если бы мог он разделиться на две половинки, чтобы одна жила в тундре, а другая – в школе. Но ведь так не бывает.

– Я на лётчика буду учиться!

– А я поваром буду!

– Я стану самым-самым сильным!

– А я самым большим военным! – прыгали и приплясывали вокруг нарт ребята.

– Кто же тогда будет пасти оленей? – рассмеялся Валякси.

– Я, – уткнулся к дедушке в колени Ундре.

– Это хорошо, – погладил его по голове дедушка. – Сейчас работы для человека, сколько морошки в тундре. И летать надо уметь на крылатой лодке, и пасти оленей… Однако вы поедете сейчас в большой дом – интернат. Вместе будете жить. Холодная да злая зима очень долгой покажется. Тут надо научиться помогать друг другу, тогда всегда по-вашему получится… Главное, человек не должен терять то, с чем рождается.

– А с чем он рождается, дедушка? – притихли ребята.

– Человек рождается добрым, и в сердце его не должно быть места злу и зависти, – задумчиво говорит Валякси. – Человеку всегда об этом помнить надо… Послушайте, что расскажу…

О ДОБРОМ СЕРДЦЕ

…Старые люди рассказывали: были у одной женщины дети. Старшая дочь – уже совсем большая, с толстой чёрной косой. А младшая – видно, от солнца родилась, до того рыжая, что мать её так и назвала – Рыжей. Не совсем Рыжая походила на человека: вместо косы на голове – рога, на ногах – копыта. Да и редко кто слышал речь её. Но матери-то разницы в дочерях не было…

Подбежит Рыжая к старшей сестре и просит взглядом выйти на зелёный мох поиграть. Рассердится сестра, толкнёт её в бок и скажет:

– Похожая на урода, зачем ты нужна мне?

Длинными косами тряхнёт и уйдёт в стойбище к другим девушкам. Весёлый смех слышится с улицы. Встанет Рыжая около входа в чум, и большие глаза тоской заполнятся. Так и стоит целый день.

– Постарайся быть доброй, – просит мать старшую дочь. – Нельзя быть злым к слабым.

Фыркнет только дочь и бросит в Рыжую старой костью.

Наступила зима. Вьюги пришли в тундру. Через дырявые шкуры ветер свободно ходит.

– Дети, – говорит мать, – сходите в лес за дровами. К старости ноги перестали меня слушаться.

Рогами и копытами Рыжая достаёт из-под снега хворост, складывает в кучи. А старшая бегает по лесу, ищет самое толстое дерево. Когда нашла, подозвала Рыжую.

– Пока я отношу хворост, – говорит она, – ты покараулишь это дерево. А чтобы не потерялась, я привяжу тебя к нему.

Сделала так и сама убежала домой.

– Где же Рыжая? – спросила мать.

– В лесу осталась, – пряча глаза, ответила дочь.

Мать заплакала и ничего больше не сказала.

Долго не возвращалась Рыжая. Наконец, пришла и приволокла по земле огромное дерево.

– Где ты была, Рыжая? – обрадовалась мать.

– Попросила меня сестра принести это дерево, – отвечает она. – Теперь дров нам на всю зиму хватит.

Блеснула совиными глазами старшая сестра и натянула на себя плотнее шубу-ягушку. И всё равно дрожала, не могла согреться от страха: вдруг Рыжая всю правду расскажет матери? Но Рыжая молчала.

Вот снова просит мать:

– Дети, сходите наловите рыбы. Мои руки не держат пешню.[1]1
  ПЕШНЯ – лом, которым пробивают лёд.


[Закрыть]

Пришли они на то место, где ловят рыбу, выдолбили прорубь. Поддела Рыжая на свои рога гимгу – сетку из прутьев – и стала опускать в воду. Говорит старшая сестра:

– Ты покарауль гимгу, рыбу в нее загоняй, пока я за рукавицами сбегаю!

Толкнула она Рыжую в прорубь, а сама убежала домой.

– Где же Рыжая? – спросила мать.

– Откуда мне знать? Наверное, рыбу загоняет в гимгу.

Опять заплакала мать и опять ничего не сказала. Долго не возвращалась Рыжая, наконец пришла. А на рогах у неё в гимге бьётся большая рыба – нельма.

– Где ты была, Рыжая? – обрадовалась мать.

– Попросила меня сестра поймать самую большую рыбину, – отвечает она. – Теперь нам на всю зиму хватит еды.

Сидит сестра в углу чума, злыми глазами смотрит на Рыжую. И только думает: не сказала бы Рыжая матери правду. Но и на этот раз Рыжая смолчала.

Заболела мать, который день не подымается с постели. Пригласила шамана. Привязал шаман-колдун к верёвке топор, качал его, бормотал про себя всякие слова, визжал, советы давал. На стол, что было вкусного, ставили. И всё шаман съел. Но матери не стало лучше.

Пришла весна, и духи тайги взяли к себе мать. Поплакали старшая сестра с Рыжей, но слёзы их родными не сделали. С утра до вечера заставляет старшая работать Рыжую. Только ночью и бегала она на могилу к матери.

Однажды пришёл в чум из тайги чужой охотник. Отбил колотушкой с кисов снег и снял малицу. И так сказал он старшей сестре:

– Трудная дорога сюда была. Большого волка встретил. Следы на теле заживут, а малицу зашьют добрые руки.

Не терпится старшей сестре побежать в стойбище к девушкам, рассказать о госте. Второпях схватила она иглу – все пальцы себе исколола. Бросила тогда иглу, замазала дыры на малице глиной и убежала к подружкам. Надел охотник малицу, постоял около костра – высохла глина и отвалилась.

Говорит охотник Рыжей:

– Может, ты поможешь моей беде?

Притронулась Рыжая к иголке – вместо копыт руки появились. Встала, чтобы подать малицу охотнику, – рога отпали и шкура с неё сползла.

Прибежала старшая сестра – понять не может. Стоит перед ней красивая девушка. Кто такая? По большим глазам узнала она Рыжую. Почернело от зависти лицо старшей сестры. А охотник стоит, мнёт в руках малицу. Горло сухим стало – не верит чуду.

– Будь моей женой, – наконец сказал юноша младшей сестре.

Он простил обиду старшей сестре и повёз обеих в своё стойбище.

Едут они тайгой, проезжают то место, где Рыжая была привязана к дереву.

– Когда мы ходили за дровами, – сказала младшая сестра старшей, – ты оставила меня здесь на съедение голодным волкам.

– Кар-р, – ответила злобно старшая сестра, и тело её покрылось чёрными перьями.

Подъехали они к проруби, где рыбу ловят, и сказала младшая сестра:

– Помнишь это место? Здесь хотела ты меня утопить!

– Кар-р-р! – ещё злее откликнулась старшая сестра, и руки у неё превратились в крылья. Вороной взлетела она на дерево. – Кар-р! Кар-р! – прокричала на всю тайгу.

С тех пор и летает ворона в стороне от человека, над головой её никогда не увидишь. Завистливые да злые глаза не прямо, а сбоку смотрят…

Середина костра выгорела, и маленькое пламя напрасно лизало не тронутый по краям хворост. Он лежал разбросанным, и огонь не мог объединиться. Язычки пламени постепенно гасли, как свечи.

– Самолёт! – вдруг вскочил на ноги Ундре, показывая в сторону озера. Он ещё никогда не видел самолёта так близко.

АН-2 мягко коснулся поплавками воды и только потом взревел с новой силой мотор.

– За нами прилетел! – вскочили ребята и побежали со своими узелками к берегу. Ведь совсем не всё равно, кому первому удастся погладить крыло. Вопросы так и сыпались.

– А правда, что этот самолёт может сесть на крышу дома?

– Отчего бывают воздушные ямы?

– А есть в ямах воздух или нет?

Лётчики объясняли серьёзно, а где, смеясь, отмахивались: уж слишком много вопросов.

– Нам пора, уже темнеет, – сказал лётчик постарше и протянул Валякси руку. – До белых куропаток расстаёмся, до зимних каникул! – улыбнулся он.

– Хорошая машина, – цокнул языком Валякси, – человек на ней крылатый, как птица. Можно каждый день прилетать!

– Спасибо, – рассмеялся лётчик. – Но и твои олени не хуже. Как поётся в песне: самолёт хорошо, а олени лучше!

– Так, так, – согласился Валякси, – олень – мясо, олень – одежда… Без оленя нельзя.

Ребята быстро расселись в самолёте. Ундре даже не успел опомниться, а самолёт уже повис над пёстрой тундрой. Там, внизу, у оленьих нарт, долго ещё махал рукой Валякси. Капюшон малицы был откинут, и влажный ветер трепал его седые волосы.

* * *

Недолго жил в интернате Ундре. Построили дом, и приехала мать. А всё же Ундре о чём-то скучал, о чём – и сам понять не мог. Дедушки Валякси долго не было. Надоела зима. Холодная зима очень старой кажется. Но однажды Ундре будто кто разбудил: глаза раскрылись и сон пропал. Через закрытое тюлевой занавеской окно слабо просачивалась сиреневая дымка рассвета. Кто-то потёрся об оттаявшее стекло и с любопытством заглянул лиловым глазом в комнату.

– Авка! – обрадовался Ундре и выскочил на крыльцо.

«Чего ты? Чего?» – чирикнул на поленнице бодрый воробей и деловито поворошил клювом перья.

– Здравствуй! – крикнул Ундре воробью и спугнул его. Первый солнечный зайчик прыгнул на дрова. Ундре распирала нахлынувшая радость, ему хотелось смеяться и сейчас же всех разбудить. Ведь кто-то сейчас досыпал зиму и не знал, что она прошла! Плачет зима, а Ундре весело.

– Раньше учительского времени встаёшь! – одобрительно заметил Валякси, отбивая с кисов липкий снег.

Ундре обнял за шею своего любимого оленя.

– Это ты меня разбудил! Правда, Авка?

Авка согласно мотнул головой, обнюхал рукава и карманы – неужели Ундре не принёс ему лакомства? Но сахар оказался под шапкой, и Ундре рассмеялся своей хитрости. Они хорошо понимали друг друга – олень и Ундре. Оба помнят, как началась их дружба в тундре.

Летом дедушка принёс на руках из стада в чум маленького белого оленёнка. Оленёнок испуганно озирался, мокрый, мелко дрожал.

– В овраге нашёл, – пояснил Валякси, – мать бросила его.

Оленёнок смотрел на людей жалобно и просяще. Ундре целыми днями не отходил от него. Выздоровел оленёнок и привязался к Ундре. Пойдёт тот собирать ягоды – и Авка с ним. Костёр начнёт разжигать – и оленёнок тут же тычется, принюхивается к дыму. А потом отпрыгнет в сторону и начнёт носиться вокруг чума – смотрите, какой я быстрый, сильный! Смотри, Ундре!

Теперь Авка забыл детские забавы. Ведь он стал выездным оленем-вожаком, трудная у него работа! Первым в упряжке идёт, ветер грудью встречает. Нельзя вожаку усталость показывать, а то остальные олени в снег лягут – пропала дорога… Авка – умный, надёжный вожак, силы хорошо умеет рассчитывать…

Ундре прижался к другу. Он может много рассказать ему о другой жизни, где ездят не на оленях, а на машинах с колёсами.

– Ундре, – позвала мать, – нельзя с утра голодным на улицу выходить.

– Сейчас, – нехотя расстаётся он с Авкой и идёт к дому.

Ундре поел, ему так хочется побегать с Авкой, а ещё задачу придумывать надо.

– Охотник добыл двадцать белок, – вслух сочиняет Ундре, – и сдал их заготовителю по одному рублю… Сколько рублей получил охотник?

– Такого охотника, какой у меня внук, выгонять надо из совхоза! – вдруг сердито прерывает его Валякси и перестаёт что-то строгать. – Хороший охотник белку сдавать будет только по три рубля, – поясняет он оторопевшему внуку. – А Ундре не научился метко стрелять, шкурку портит, плохим сортом сдаёт – за рубль.

– Разве ты, дедушка, не спотыкался? – вступается мать. Она сидит на жёлтой циновке, сплетённой из переросшего пырея. Вокруг разложены лоскутки из шкуры и оленьих лап.

– Однако, с одним патроном уходил в тайгу, а без добычи не возвращался, – проворчал Валякси и снова уселся на своё место около печи. Жёлтенькая стружка завивается кудряшками и катится через колено. Валякси одним ножом может сделать и гимгу – сетку из прутьев, и нарты, и весло. Ему не надо рубанка и гвоздей.

– Кочевать весной пошли, в стаде было сто важенок, быков на тридцать меньше, – опять вслух сочиняет задачу Ундре и смотрит на Авку через окно. – Сколько должно быть оленей при осеннем подсчёте?

Мать поглядывает на сына с гордостью. «Вот ведь какой, – думает она. – Хоть дедушка ворчит, а внук уже и новую придумал».

– Маленький хозяин, – тихо шепчет она Ундре, – совхозные дела один за всех научился решать.

Ундре слышит мать, краснеет от удовольствия и уверенно скрипит пером.

– Значит, так, – догадывается он. – Сначала отнимем, потом прибавим. Каждый палец – десяток важенок.

А как же прибавить к ним быков? Тут уж задвигались пальцы и на ногах. Валякси усмехнулся:

– Мой счёт лучше, – показал он на брусочек, весь в надрезах. – Такая будет деревяшка, не надо на бумаге куропачьи следы оставлять.

Ундре с укором смотрит на дедушку: это грамота-то – куропачьи следы?! А кто же говорил, что надо учиться, кто в школу Ундре повёз?

– Оленей было осенью сто семьдесят штук! – торжественно объявляет Ундре и трясёт листком.

Мать даже прыснула в рукав:

– Что теперь скажешь, старик ворчун?

– Эх, дочь, – печально вздохнул Валякси, обращаясь к матери, – ты тоже, как куропатка, от радости сама не знаешь, для чего снег под собой топчешь… – Потом стряхнул с себя стружки, подошёл к внуку. – Однако, Ундре, ты неправильно решаешь…

– Как неправильно?! – вытянул шею удивлённый Ундре. – У меня по арифметике всегда бывает пять!

– Напрасно такую отметку получаешь, – сердито крутит головой Валякси. – Если будут задачи так решаться, совхоз без оленей останется!

Дедушка не на шутку рассердился. Помолчал и сказал:

– Хоть на бумаге пишешь, думать всё равно надо. Если я беру в каслание сто важенок, то осенью будет двести оленей! Каждая важенка должна принести своего оленёнка. У Ундре ни одного оленёнка нет. Он не пас оленей. Стадо волкам отдал. Зачем Ундре в тундру пускать?

– Да это же задача как будто нарочно! – чуть не плачет Ундре и смотрит на мать. Она тоже расстроилась, брови подняла, ждёт, что Валякси ещё скажет. Совсем замучил ребёнка!

– Почему это нарочно? – не унимается дедушка. – Про оленей решаешь задачу, значит, ты оленевод. Разве государство не ждёт мяса? Разве не нужно совхозу большое стадо? А Ундре плохо оленей пасёт, не хочет работать, всё проспал!

– Всё равно у меня правильно! – бубнит Ундре, ковыряя промокашку пером. – Числа я правильно сложил, а слова так придумал… Если хочешь знать, я самый лучший ученик в классе… Я могу любую задачку решить по учебнику, хоть какую страницу открывай… Я…

– Напрасные слова делу не помощники, – прервал Валякси внука и сел на стул. – Хвастливого не за хвост, а за язык ловить надо… Ты мне мышонка, Ундре, напомнил.

– Какого мышонка?

– Послушай…

ХРАБРЫЙ МЫШОНОК ПЫРЬ

Жил на берегу озера мышонок по имени Пырь. Пришла весна, наступил ледоход. Сидит как-то Пырь на проталинке у самой воды, греет свою шубку. Вдруг увидел плывущую льдину и как закричит:

– А ну, поворачивай, да не вздумай задеть меня! Обратно плыви! Слышишь, что я тебе говорю?

– Тебе легче отпрыгнуть, – говорит льдина. – А как же я поплыву обратно, когда все мои сёстры в одну сторону идут, так вода велит.

Подгоняемая течением, льдина проскочила перед самым носом мышонка и чуть не раздавила его.

Прыгнул Пырь повыше на берег и начал кричать:

– Я тебе говорил, не трогай меня! Смотри, как выглянет Главный Свет, своими лучами, как иглами, исколет тебя, рассыплешься и превратишься в пустую воду!

Солнце-Свет прислушалось, рассердилось на мышонка:

– Если с одним ссоришься, не поминай всех. Чужую силу своей не считай.

– Ты, Главный Свет, тоже не указывай! – пискливо закричал Пырь. – Ходишь там без толку. Мог бы светить с одного места. Глаза слепишь – всякий, кто глянет на тебя, смешную рожу скорчит! Позову Тучу, закроет – и не будет тебя!

Не понравились Туче такие слова.

– Зачем мной грозишься, мышь? – спрашивает Туча. – Посмотри, даже те, кто меньше тебя, делом занимаются: муравьи дом строят, бабочки цветы считают. Найди и себе занятие.

– Замолчи, лохматая, – не закрывает рот Пырь. – Налетит Ветер, он все твои грязные лохмотья на четыре стороны разбросает!..

Услышал Ветер, зашумел:

– Хоть ты и маленький, а очень упрямый! Зря спорить любишь. Не языком сейчас болтать надо, а ногами работать. Вода нору затопит, без дома останешься.

– Тебе-то уж совсем нечем хвастаться! – огрызается Пырь. – Я маленький, да каждый меня видеть может! А тебя кто видит? Шумишь без толку.

Возвращался с охоты Человек, услышал этот разговор, качнул головой:

– Если таким злым останешься – никогда друзей у тебя не будет!

– Однако я не спрашиваю тебя, бесхвостый! – напустился на Человека Пырь. – Не указывай мне, как жить. За всё время не можешь научиться на четырёх ногах бегать!

Сидит мышонок на пригорке и ругает так всех подряд, кого увидит. Даже прошлогодняя трава пригнулась к земле от стыда за его глупость и хвастливость. Удивлялись звери и птицы: такой маленький, а сколько злости накопил! И, не отвечая мышонку, продолжали заниматься своими делами.

«Однако, вот какой я сильный, никого не боюсь! – подумал Пырь, гордясь собой. – А меня все боятся. Никто слова поперёк не смеет сказать, теперь совсем замолчали, уткнулись в свои дела. Ага, боятся!..»

Пролетала мимо Сова мягкокрылая, увидела мышонка – слова попусту не обронила, неслышно подлетела, схватила мышонка, только хвостиком успел тот попрощаться…

* * *

С клубами морозного дыма Валякси вкатился в дверь. Скинул малицу и загадочно положил большой мешок в угол.

– Дедушка приехал! – обрадованно вскочил Ундре. – Подарки привёз!

Но Валякси не торопился развязывать мешок. Он внимательно осмотрел ёлку, обошёл её вокруг.

– Красивую одежду придумали на ёлкин праздник, – похвалил он Ундре и его мать. – Не забыли подарить ей всех наших зверей, значит, много счастья всем желаете!

– Дедушка, а что в этом мешке? – нетерпеливо спросил Ундре. – Развяжи быстрей.

– Раньше времени погода не рождается, – покачал головой Валякси. – Быстрей своего шага не пойдёшь, – он погладил по мешку и ещё больше заворожил Ундре. – Что в этом мешке, разгадает ум и смекалка.

– Загадку, загадку! – обрадовался Ундре. – Задавай мне, дедушка, любую загадку!

– Кто хочет подарок получить, пусть сначала потрудится: по земле загадку покатает, на костре её подогреет, морозом пощиплет да умом раскусит… Ну что ж, слушай, – Валякси свернул малицу в узел и сел на неё. – Про кого это сказано: поджатый хвост, пустой мешок, но пожалей голодного – без стада останешься! А?

– Волк, да это же волк! – почти сразу вырвалось у Ундре.

Валякси согласно поднял руки.

– Ундре и правда хитрей, чем сама загадка, – он развязал мешок и протянул берестяной туесок с золотисто-коричневыми кедровыми орехами. – Попробуй другую загадку раскусить, – прижал к себе мешок Валякси. – Кочка – не кочка: семь дыр имеет, наверху травой растёт. Две дыры закроешь – тёмная ночь придёт, ещё две – голоса тундры не услышишь, ещё две – как рыба, задохнёшься, последнюю закроешь – голодным просидишь.

– Пещера! Колдун! – выскочило у Ундре, но потом он спохватился и замолк. – Дом с семью окнами? – неуверенно протянул. – Если окна заколотишь, то будет темно и оттуда не выбраться?

– Эко, – сокрушённо покачал головой дедушка Валякси. – Разве можно разгадку выпрашивать?

Загадка оказалась не из лёгких. Мать Ундре, собирая на стол, временами тоже задумывалась и беспомощно пожимала плечами.

– Голова! – наконец воскликнул Ундре.

Валякси одобрительно цокнул языком, а мать недоверчиво проверяла на себе: закрывала глаза, затыкала уши, дёргала себя за нос. Как это она сама не догадалась.

– Видно, Ундре заслужил взрослый подарок, – согласился Валякси и вытащил маленький нож с поясом и украшениями…

Валякси и мать очень были довольны, а Ундре отчего-то заскучал и вдруг спросил:

– А подарки можно передаривать?

– Зачем же их передаривать? – удивилась мать, а дедушка пытливо вглядывался в лицо внука.

– Для меня одного подарков очень много, – попытался объяснить Ундре. – И ножичек у меня уже один есть. А вот у моего друга его нет. И девочка у нас в классе есть одна, которая никогда не видела кедровые орехи…

– Подойди ко мне, Ундре, – позвал дедушка и посадил внука на колени. – Я тебе так скажу: подарок потерять можно, подарок позабыть можно, но если ты своим хочешь поделиться – люди этого долго не забывают. Распорядись, как сумеешь. Ты меня очень обрадовал, что не имеешь в себе чёрного пера.

– Какого пера? – не понял Ундре.

– Пера жадности, – усмехнулся Валякси. – Послушай про это.