Текст книги "Лишний бокал (СИ)"

Автор книги: Юрий Мори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  За высокими окнами простиралось затянутое тучами небо.

  Да-да, его можно было наблюдать сверху, все эти облака, ватным ковром укрывающие лежащую далеко внизу землю, полоски дорог и пятна городов, ближе к ночи оживающие осьминогами огней. Реки, озёра и прочие моря тоже были где-то там, но отсюда их разглядеть мешали всё те же облака.

  Так было здесь всегда. Так и будет дальше, даже когда замок на горе Одинч – место ежегодного слёта магов и чародеев пустует, ожидая эти несколько дней, взрыв красок, веселья, споров и... Да, иногда и драк. Волшебники тоже люди, хотя и не любят в этом признаваться.

  Высокомерные, сильные, иногда страшные, но всё-таки люди. А замок – есть замок, порождение чистой магии древних сил. Да полно, а есть ли он, когда здесь никого из гостей?

  Думать об этом не хотелось.

  – Почему ты таскаешь этот кувшин с собой? – брезгливо спросил Урим у маленького волшебника, действительно не выпускающего из рук высокий объёмистый кувшин. Литра на три, возможно и больше.

  Волшебник, наряженный в давно не стиранный балахон цвета неспелой сливы, замялся. Отвечать честно Главному Белому Волшебнику не хотелось, но и соврать... Как здесь соврёшь, если силы Урима превосходили его стократно?

  – Боюсь... – шепнул волшебник в зеленовато-сером балахоне. – У меня там настоящее фалернское. Сладкое, конечно, зато без единого грамма магии. А поставлю на стол – считай, пропало.

  – Украдут? – высокомерно поинтересовался Урим. Его не интересовало убранство стола, он просто любил порядок.

  – Нет-нет, ваше светлейшество! Ни в коем случае! Кому тут воровать... – начавший громко, маленький маг к концу тирады опять сбавил тон до шёпота. – Трансформируют. Под горячую руку. Я так прошлый раз канистры коньяка лишился.

  Урим привычно огладил длинную седую бороду, расчёсанную без всякой магии, одними заботами красавицы-спутницы. Он весь был таким: наглаженным, величавым, очень спокойным. Дышащим силой и уверенностью в победе Добра на всех фронтах. Уриму и в голову бы не пришло приехать на великий слёт чародеев в нестиранном балахоне, да ещё и...

  Он принюхался. Ну да, не показалось. Маленький волшебник явно не просто так носил кувшин, но ещё и щедро прикладывался к нему, топя страх перед собранием могущественных магов.

  – Ладно... Коли нравится таскать в руках – твоё дело. Ты же не белый?

  Волшебник покачал головой.

  – Тогда мне всё равно. Не из наших, стало быть, пусть Туммим тобой занимается.

  Упомянув главу Чёрных, Урим потерял к маленькому волшебнику всякий интерес. Пусть пьёт, пусть носит с собой эту глиняную бутылку, да пусть хоть в окно выпрыгнет – не его, Белого, заботы. Хватало и проведения мероприятия. Ежегодный слёт чародеев в этом году проходил не просто так – в две тысячи двадцатом вообще ничего просто так не случалось, – а в честь трёхтысячной годовщины изобретения волшебной палочки.

  Её автор, мудрый Склепаторий, давно пал жертвой собственного изобретения, но это ничего не меняло. Урим остановился перед зеркалом – магическим, как и всё в замке – и с удовольствием оглядел себя. Волосок к волоску, чего бы это ни касалось. Белая хламида до пола, белый пояс, белая же волшебная палочка, казавшаяся заткнутой за пояс сосулькой из чистейшего северного льда, прозрачного до голубого, гранёного незримыми руками духов Добра.

  Красавец. И умница – это не его собственное мнение, об этом не стеснялись говорить вслух все Белые, когда их слышали окружающие. Что они думали наедине с собой не столь важно.

  Всегда важен публичный жест. В нём правда и сила.

  – Ваше светлейшество! Пора! Вечерняя заря!

  Облака за окнами подёрнулись той замысловатой смесью оранжевого, синеватого и алого, что целую вечность называется закатом. И в самом деле пора.

  Зал вытянулся в длину, уходя в неразличимую глазом даль. Если первые прибывшие на слёт маги оказывались в довольно компактном овальном помещении, то с ростом числа участников замок подстраивался под них, продолжал двигать стены и растягивать стол, чёрно-белой чертой делящий зал строго пополам.

  Урим подошёл к своему месту: увы, не во главе стола, а лишь к первому со светлой стороны, недовольно осмотрелся, делая вид, что не замечает насмешливого взгляда Туммима – главы чёрных, его темнейшества и прочая, прочая, прочая.

  Неприятный, конечно, тип, но хотя бы трезвый. И в известном шике вечному противнику не отказать: наряд его казался не просто тканью, а пятном первичного мрака, впитывающего свет, жадно глотающего всё, за исключением тьмы. Волшебная палочка за поясом Туммима казалась застывшей полоской молнии, вроде бы яркой, но – если присмотреться – тоже совершенно чёрной.

  Впечатляло. Но Урим, конечно, никогда бы не признал это вслух. Всегда важен публичный... Да, вы уже знаете.

  Маленький волшебник тем временем вприпрыжку бежал к концу стола, стараясь не разбить амфору. В отличие от Белых и Чёрных, традиционно не замечающих никого, кроме своих оппонентов, маги могли быть самых разных оттенков. Вон компания фиолетовых колдунов, стражей знания и учёбы, вон торчит карандашом равнодушный ко всему синий маг утраченного счастья, вон оранжевые адепты пламени без причины.

  Магия, как и человечество вообще, не делилась на чистое незамутнённое добро и зло. Всё было ярче, многоцветнее и сложнее. Белые и Чёрные старались этого не замечать, ну да и Одинч с ними. Название горы, замка и самого символа магии как таковой совпадали.

  Не именами же людских божеств клясться в случае чего.

  Волшебник с кувшином наконец нашёл своё место. Как, если оно не было подписано или обозначено иным образом? Не знаю. Магия в чистом виде. Но было оно со стороны стола Чёрных – Белые цветных магов к себе не пускали, а Чёрные брезговали с чем-то спорить.

  В любом случае законное место было.

  Однако садиться ему – да и всем остальным – было рано. К своему раздражению, ни Глава Белых, ни стоящий напротив него Глава Чёрных, каждый из которых считал себя наиболее важным в этом зале, подать знак к началу съезда не могли. Эта роль испокон веков была поручена другому персонажу, за столом, кстати говоря, никогда и не сидящему.

  Беззвучно открылись высокие двери, через которые в зал попадали и остальные гости – в меру своих сил, кто-то и пешком до вершины Одинча шёл, кто-то прилетал на подручных предметах, кто как, – и вошёл Парамон.

  Все знали, что его зовут именно так.

  И никто не знал о нём – даже Урим с Туммимом, что удивительно! – ничего больше. Даже освоившие в совершенстве гугл-поиск и прочий даркнет Чёрные ничего не нарыли: парацетамол, Парацельс, параплан... Так в своё время было с чебурашкой, хотя на сказочного персонажа Парамон никак не походил: двухметрового роста сумрачный мужик с вьющимися русыми волосами, здоровенными руками и совершенно кавалерийскими усами велосипедом. Если бы не страсть к переодеванию в костюмы разных эпох, да ещё роль в начале съезда – никто бы и внимания не обратил.

  В этот раз он щеголял в военном мундире, что-то из времён Бородино, плюс-минус лет двадцать, без знаков различия и прочих указаний на принадлежность формы. Сложно, красочно, усреднённо, без сабли и шпор, но в высоких сапогах. Этого было достаточно – хотя бы не домотканая рубаха навыпуск, портки и лапти, как в прошлом году.

  В руке Парамон держал длинную сучковатую палку – не называть же этот предмет жезлом, господа? – которой звучно ударил в наколдованный мрамор пола.

  – Трёхтысячный съезд эт-та вот... Объявляю открытым! – негромко сказал он.

  Несмотря на то, что голос его был глуховат, услышали все.

  Кто руками, а кто и используя магию, участники слёта начали отодвигать кресла от стола, отчего образовались шум и скрежет. Внезапно все заговорили, пока ещё вполголоса, но разом, в зале зазвенели столовые приборы, посуда, послышались хлопки открываемых бутылок шампанского.

  Обычная какофония начала любого массового застолья, люди ли в нём участвуют, или кто-то ещё. Никакой разницы, свадьба или похороны.

  Парамон осуждающе – как показалось маленькому волшебнику – посмотрел на чародеев, развернулся через плечо отработанным воинским движением и пошёл прочь из зала через всё те же двери. Они беззвучно закрылись за ним. С любого конца стола всё было видно и слышно прекрасно: магия же, фокусы с пространством и акустикой.

  Настало время выпивки, закусок, лёгкого разговора и прочих ненужных вещей. Волшебник поставил кувшин между колен, придвинул к себе тарелку и начал спешно накладывать еду. Ставить принесённый сосуд на стол он опасался, не первый раз присутствуя на съезде. Подопьют ведь, и давай колдовать!

  – Друзья!.. – разлетелся над столом зычный призыв Урима. Ему, звук в звук, вторил Туммим, только призыв был иным:

  – Сильные!..

  Что поделать, у глав Добра и Зла были разные представления о том, как обращаться к своим армиям. Адептам и ученикам.

  – В день нашего съезда, когда Белые могут наконец-то себе позволить называться главной магической силой мира...

  – Всё, что видите перед собой, принадлежит вам! Либо тому, кто сильнее вас, не обессудьте...

  Оба тоста слышны были одновременно. Они не перемешивались, будто транслируемые по разным дорожкам стереозаписи. Маленький волшебник не хотел бы их слышать, но деваться было некуда. Зато он подтянул к себе серебристый кубок, наклонил амфору и спешно цедил через край густое янтарное вино. Пусть пьют за что хотят, у него внутри есть свой собственный тост. Правда, произнести его вслух никто не даст, но не в этом же дело.

   – Я призываю силы Света, силы Жизни и – не побоюсь этого слова – Любви за наш общий стол...

  – Смерть и муки будут здесь к месту, Сильные, ибо они наши повелители и наши рабы...

  Оба главных волшебника встретились-таки взглядами и разом закончили свои призывы, поднося к губам кубки – белый и чёрный, как полагается.

  – ДА!

  – НЕТ!

  Под потолком зала что-то громко хлопнуло, и оттуда, из неразличимой глазом высоты, посыпалось конфетти: красные, белые, чёрные, зелёные и оранжевые кружочки летели вниз, исчезая над самым столом, это облако прочерчивали спирали гирлянд, но в тарелки и кубки собравшихся не падал никакой мусор. Всё было красиво и чисто, как – по идее – и должна выглядеть магия в наше просвещённое время.

  Фалернское из бокала показалось маленькому волшебнику настоящим нектаром. Он облизал губы, потом украдкой вытер липкий рот рукавом. Балахону терять уже нечего, а так хоть дальше можно закусывать.

  Зал тем временем будто раздулся в стороны, за спинами Белых и Чёрных начались представления призрачных теней. Разумеется, сверкали чёрные молнии и клубились грозовые облака, из глубины которых силой Туммима выглядывали неясные скелеты и демоны, раздавался заунывный рёв и пугающие звуки адской икоты.

  За степенно выпивающими Белыми голубело небо, играли прилично одетые в длинные платья барышни на арфах, пролетали золотистые облака. Скучновато, но не пугающе, как и вся Белая магия. Сила в ней была, а со вкусом наблюдались проблемы. Впрочем, шоу Туммима тоже не тянуло больше, чем на оформление концерта средней руки металлической группы.

  Не хватало дрожащего гитарного риффа, пропущенного через дисторшн.

  Половинка двойных дверей приоткрылась, в зал, подчёркивая, что не является наколдованной кем-то сущностью, просочилась фигура в чёрном плаще с капюшоном. Высокая, прямая как стрела, её бы и хотелось с кем-то спутать – но нет! Не давала поднятая вертикально коса, блеснувшая остро отточенным остриём.

  – Смерть?

  – Смерть!

  Оба главных мага и это слово произнесли одновременно, только с разными интонациями. Урим чуть удивился, а Туммим был явно рад. Такая гостья была на слётах редкой, её появление означало только одно: здесь найдётся жертва.

  Маленький волшебник едва не уронил кувшин, из которого как раз наливал себе очередной кубок. Страшно же! Его невеликих сил хватало на несколько фокусов, но Смерть... Она даже не заметит, если ненароком снесёт ему голову косой.

  Это сила. Это вам не как-нибудь.

  Изрядно поддавшие Чёрные начали своё обычное безобразие со столом. Скатерть местами загоралась чадящими язычками пламени, кубки и бутылки превращались в гремучих змей, слышался треск кончиков их хвостов, тарелки обрастали паучьими ножками и норовили убежать, но их успешно ловили клешнями кастрюли и со звоном пожирали, шумно отрыгивая кости и кусочки позолоты.

  Поэтому и не стоило ставить кувшин с фалернским на стол. Лишнее это.

  Мелкие, но зловредные чудеса происходили конечно же только на половине Чёрных: дальше всё было чинно, виднелись постные лица Белых магов, нетронутая бесчинством посуда и вполне себе неживые бутылки, изрядно, впрочем, уже опорожнённые. Нахождение на стороне Добра и Света никак не препятствовало бытовому алкоголизму.

  Смерть очень плавными движениями перемещалась вокруг стола, появляясь то тут, то там. Словно облачко тумана – впрочем весьма материальное облачко, учитывая шорох плаща, блеск лезвия и постукивание рукояткой о пол – она возникала за спинами Чёрных, Белых и даже цветных магов, заставляя ёжиться тех, кто её видел через стол. Оборачиваться же тем, над кем она нависала, было страшновато.

  – Предлагаю конкурс... – свистящим шёпотом сказала Смерть. – Развлеките меня, могущественные маги. Поединок... Урим и Туммим, слабо?

  Два кресла отлетели назад, одно в золотистые облака, едва не придавив бесплотную арфистку, второе пролетело через демоническое рыло.

  В зале запахло сложной смесью серы и ванили, вызывая чувство погрома в парфюмерной лавке. Сложные видения за спинами магов исчезли.

  Стол между главами сил Добра и Зла вогнулся, роняя в стороны исчезающую на лету посуду, бутылки и вилки, приник к полу и слился с ним, освободив место для схватки. Конкурс? Ну, можно назвать это и так.

  Обе стороны стола теперь представляли из себя шеренги изготовившихся к бою чародеев, два частокола волшебных палочек почти уткнулись друг в друга. Зрелище, на вкус маленького волшебника, было величественное, но слишком страшное. Если две силы пустят в ход всё, что у них есть, весь замок Одинч разорвёт к одинчевой матери на куски.

  – Тише, друзья. Мы. Только мы. Один на один.

  – Ждите, сильные. Это поединок, а не бойня.

  Смерть тихо засмеялась откуда-то из глубины капюшона. Рассматривать, голый череп там, как гласят легенды, или что-то ещё, страшнее, желающих не нашлось.

  Туммим, как и положено приличному Чёрному, напал первым, почти пронзив внезапно удлинившейся до размеров пики палочкой белый хламиду Урима. Тот отпрянул, но не отступил, метнув ветвистую ярко-белую молнию, сорвавшуюся с кончиков пальцев. Впрочем, тоже напрасно: она попала в мрак мантии врага и исчезла, не причинив заметного вреда.

  Выпад белого, защита чёрного. Обе шеренги постепенно усаживались на места, убирая палочки. Раз вожди сказали – поединок, значит так тому и быть.

  А Смерть всё посмеивалась, наблюдая за схваткой. Удар, ещё удар, щека Урима окрасилась алой полосой, на тщательно расчёсанную бороду капнуло кровью. Но и Туммим не остался нетронутым: левый рукав рассекло по всей длине, на жилистом предплечье, плотно забитом сложной татуировкой, показалась сетка алых пятен.

  – Надеюсь, вы поубиваете друг друга, глупцы! – отсмеявшись, сказала Смерть. – Нет никакого волшебства. И вас нет, и замка. Есть только жизнь и... И я. Запомните.

  Последнее слово прогремело под сводами зала, зазвенело в хрустальных стёклах окон, разбросало исправно исчезающую на лету посуду со стола, а с одного из Белых сдуло тщательно прилаженный парик.

  За окнами прогремел гром, облака, до того пребывающие где-то внизу, начали стремительно подниматься, застилая стёкла. В их ватной густоте, сейчас подсвеченной фиолетовым и багровым, рвались клочья молний. Хлынул дождь, косой стеной размывая всё, что было там, за пределами замка, стуча по стенам, рвясь внутрь.

  Маленький волшебник сжался, обхватив коленями кувшин, обняв его, стараясь казаться совсем-совсем незаметным. В зале пахнуло холодом и сыростью, словно замок опускался в подвал, проваливался вглубь самого себя.

  Урим улучил момент и пронзил волшебной палочкой вечного противника: насквозь, не спасла Туммима его чёрная хламида. Но и он последним движением успел превратить своё блестящее чёрное копьё в гибкий хлыст, захлестнувший шею врага, да так, что Урим выпучил глаза, а лицо его, обычно благообразное и спокойное, стало африканской маской – кофейного цвета, с узкими щёлками глаз и высунутым почти до середины бороды языком.

  Смерть захлопала в ладоши, лениво, как пресыщенный театральным действом зритель, отличаясь от последнего только тем, что звук был костяным, сродни ударам бильярдных шаров друг о друга.

  – Прелестно... – прошипела она. – А теперь все остальные.

  В её тихом голосе было столько власти и силы, что даже маленький волшебник ощутил непреодолимое желание поднять амфору и обрушить её на чью-нибудь голову. И не важно, Белый это будет, Чёрный или вовсе красный маг.

  – Дорогуша, – всё так же глуховато, будто борясь с пережимающим горло приступом кашля, сказал Парамон. Когда он появился в зале, никто даже не заметил. – Ты такая же гостья, как и все они. Что за манеры?

  Смерть махнула капюшоном, резко повернувшись к нему, занесла косу. Маленькому волшебнику показалось, что лезвие внезапно удлинилось, расширилось, словно над всем залом промелькнула лопасть гигантского винта, с шелестом разрубая воздух.

  Но и Парамон не стоял без дела. Он удобнее перехватил свою сучковатую палку, внезапно обросшую снизу целым кустом, связкой шуршащих палочек, разноцветных, как и вся жизнь. Там были белые, почти прозрачные, чёрные как смола, красные, оранжевые, зелёные и голубые, синие и фиолетовые. Подобно связке цветных карандашей всё это многообразие воспарило в воздухе, раскрылось веером лучей света, смело летящее навстречу лезвие косы.

  Смерть вскрикнула и пошатнулась, сжимая обнажившимися по локоть костяными руками обломок рукоятки. Лезвие испарилось.

  – Вот и не балуй! – былинно заметил Парамон. Никакой цветастой метлы у него больше не было, всё та же неприглядная сучковатая палка. Он поднял руку и картинно пригладил усы, сперва справа, потом слева.

  Ошарашенно глядя друг на друга, Урим и Туммим стояли в паре метров, как будто в начале схватки. Никаких ран, никаких высунутых языков. Они были цели и невредимы.

  – Как всегда победило Добро! – густым звучным голосом заявил Урим.

  Главное ведь что? Верно. Публичный жест. А там хоть трава не расти.

  – Чёрные сегодня торжествуют! – не слушая своего недавнего убийцу и жертву, так же уверенно сказал Туммим. – Сильные победили!

  Парамон стукнул палкой о пол. Гроза с ливнем за окном прекратились.

  – Опять вы одно и то же... Тьфу! – сказал он. – Придурки, право слово. Жизнь победила, жизнь. Временно, но уж как есть. Впрочем, вы ж всё равно ничего не поймёте.

  Когда и куда он ушёл, никто не обратил внимания. Никого это особо не интересовало, как и внезапное исчезновение Смерти – и правильно, без неё только спокойнее.

  Магия магией, а жить-то всем хочется подольше.

  Маленький волшебник наконец выбрал время для своего коронного действа: он с сожалением глянул на кувшин с вином, поднял его обеими руками и подбросил в воздух. Расплывшись в размазанном цветном пятне, амфора исчезла, но вместо неё во все стороны полетели прозрачные стеклянные кубки, полные янтарного фалернского – по одному на каждого из участников слёта чародеев, Белых и Чёрных, и всех остальных. Прямо в руки, так что никто не остался обделённым.

  Не отказались даже Урим с Туммимом. Оба зло поглядывали на противника через чудом вернувшийся стол, но пили исправно. Хотя и каждый за своё.

  Отпив из бокала, маленький волшебник вдруг вспомнил о Парамоне, но поздно: кубков больше не было. Да и где его теперь искать, до закрытия съезда они его больше не увидят, каждый год так. А гуляние могло затянуться и на неделю, раз уж Смерть никому не грозила. Вино за это время совсем выдохнется, жаль.