Текст книги "Сексуальные преступления. Чикатило и другие"

Автор книги: Юрий Антонян

Соавторы: Андрей Ткаченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

6. Парафилии: общественные и индивидуальные предпосылки

До недавнего времени практически все данные о биологической, органической природе парафилии отечественными психиатрами отрицались. Сексуальные извращения объявлялись результатом почти исключительно социальных факторов. Подобная позиция позволяла высказывать потрясающие своей абсурдностью утверждения об актуальности проблемы аномального сексуального поведения лишь для капиталистических стран, где, в отличие от нашего социалистического общества, наблюдается прогрессирующий рост сексуальных извращений. Остается надеяться, что подобные высказывания были всего лишь уступкой царившим политическим нравам и не отражали действительного понимания генеза данной патологии.

Вместе с тем необходимо помнить, что влияние социальных, общественных факторов действительно трудно переоценить, поскольку в поведении каждого индивида, даже с аномальной психикой, находят отражение весь накопленный данным обществом исторический опыт, существующие в нем установки и тенденции развития. Появление и учащение того или иного поведения в конкретный исторический период отнюдь не случайно, а вполне закономерно.

Филипп Арьес в своей книге «Человек перед лицом смерти» достаточно убедительно показывает постепенное слияние в восприятии человека западной культуры смерти и сексуальности, начавшееся в XVII в. По его мнению, в первый период это происходило в сфере бессознательного и невысказанного, когда во влекущей красоте мертвого тела, в искушении любви к мертвецу, наполняющей искусство, современники еще не ощущали сексуальной природы своей склонности к мучению плоти. Нагромождения сцен пыток и казней с наготой палачей и жертв оправдывалось нравоучительными и благочестивыми целями. Театр эпохи барокко в своем стремлении усилить и разжечь любовь помещает ее как можно ближе к смерти, хотя это сближение еще не доходит до эротического предела и не переходит границы запретного. Однако уже в XVIII в. литературой завладевает мощное движение коллективной чувственности, заставившее обнажить то, что ранее было замаскировано и скрыто. Тексты уже изобилуют историями о любви к мертвецам и с мертвецами. Если в театре барокко любовник, желающий овладеть умершей красавицей, замечает, что она жива, до того, как исполнит свое намерение, то в литературе конца XVIII – начала XIX вв. это обнаруживается лишь после соития. Примечательно, что как раз в это время, в 1781 г., появляется памятная записка, адресованная генеральному прокурору Парижа по поводу непристойностей, связанных с погребением. В ней указывалось, что «тела, опущенные в общую яму, ежедневно подвергаются самому недостойному надругательству. Под предлогом исследований люди, не довольствуясь трупами, отдаваемыми больницам, похищают также мертвые тела с кладбищ и творят над ними все, что могли внушить им непочтительность и распутство».

Одной из теорий, пытающейся объяснить влияние социальных факторов на сексуальное насилие, является теория «последней капли». Ее центральным пунктом является положение о том, что преобладание в обществе тенденций к одобрению использования физической силы для достижения социально желаемых целей – таких, как порядок в школе, контроль над преступностью, доминирование в военной сфере – повышает вероятность генерализации этой легализованной силы в другие сферы жизни, такие, как семья, взаимоотношения между полами, то есть в те области социального существования, где применение силы как раз менее всего желаемо и ожидаемо. Иногда взаимопроникновение и слияние легализованных форм насилия с сексуальной агрессией используется даже как самооправдание, включаясь в рационалистические защитные системы, как это было в одном из случаев.

Испытуемый С., 39 лет, в Центр поступил 3.07.91 г.

Обвиняется по ст. 113 УК РСФСР в истязании малолетних детей.

Отец злоупотреблял алкоголем, погиб в 1989 г. С. родился старшим сыном в семье, с применением щипцов, с родовой травмой. Имеет двух сестер-близнецов на 7 лет младше. Детские инфекционные заболевания перенес без осложнений. В детстве воспитывался только матерью, из-за частых наказаний боялся ее. Отец к сыну относился равнодушно. По характеру испытуемый формировался общительным, упрямым и настойчивым. В школе обучение начал своевременно, учился посредственно. Первая эякуляция в 12 лет при мастурбации. В этом же возрасте, когда с товарищами играючи хлестали друг друга хворостинами, у него возникла эрекция. В последующем стало нравиться, когда наказывали его самого или когда сам он кого-либо наказывал. После окончания 8 классов учился в железнодорожном техникуме, работал машинистом. С 1971 по 1973 гг. служил в ракетных войсках, зарекомендовал себя с положительной стороны, уволился на общих основаниях в звании прапорщика. По словам испытуемого, в армии у него периодически появлялись прежние мысли о насилии; будучи в звании старшины двух солдат сек розгами по ягодицам. После возвращения из армии проживал с бабушкой, работал машинистом электровоза. В возрасте 21 года на фоне повышения температуры обострились мысли об избиении мальчиков. Тогда нашел мальчиков, бросивших в идущий электровоз камень, стал их бить и почувствовал возбуждение. Впервые был госпитализирован в психиатрическую больницу в 25-летнем возрасте. В отделение был доставлен из милиции по подозрению в избиении подростков. За время пребывания в больнице был доступен контакту, внешне спокоен, подчиняем, охотно принимал назначенное лечение. При беседе рассказывал, что в 12-летнем возрасте, случайно увидев обнаженного мальчика, испытал «половое удовлетворение». С тех пор испытывал влечение к малолетним мальчикам, однако не совершал каких-либо конкретных действий, направленных на его реализацию. Был выписан с диагнозом «Психопатия перверсного круга. Затянувшаяся невротическая реакция». После выписки из стационара испытуемый вскоре женился, от брака имеет двух сыновей. Жена испытуемого отмечает, что С. по характеру очень вспыльчивый, нервный, раздражительный, замкнутый и необщительный. Практически все свободное время проводил в кругу семьи, с пристрастием занимался воспитанием детей, помогал старшему сыну в приготовлении домашних заданий, особенно французского языка. Был очень требовательным, «страшно нервничал», если сын получал двойки. Однажды сильно избил его из-за плохой оценки, в связи с чем мать испытуемого написала заявление в милицию. В начале семейной жизни половые акты совершались регулярно, 1—2 раза в неделю, условно-физиологический ритм – 3 раза в месяц с 26 лет. Эксцессы на протяжении жизни отсутствовали. Установившаяся длительность полового акта 2—3 минуты, для возникновения эрекции жена прибегала к мануальной стимуляции. К петтингу никогда не прибегал, по его словам, никогда даже не целовал жену. Жена отмечает, что «процесс возбуждения» у него длился очень мало, эрекция была слабой, семяизвержение наступало при плохом напряжении полового члена. Около 3 лет назад испытуемый отказался спать с женой в одной постели, ссылаясь на то, что с ней он не высыпается, а это чревато железнодорожной катастрофой. После этого перенес свою кровать в комнату старшего сына. Периодически при стирке белья жена замечала на внутренней поверхности трусов, постельном белье подсохшее серое вещество, что муж объяснял происходящим у него время от времени самопроизвольным семяизвержением. С его слов, поллюции наблюдались до 3 раз в месяц, обычные эротические сновидения связаны с избиением мальчиков по ягодицам. Утренние эрекции сохранны. В 1990 г. имел с женой только один половой акт. Со 2.08 по 11.09.91 г. находился на обследовании в клинической больнице Главсанупра МПС СССР, откуда был выписан с диагнозом: «Вегето-сосудистая дистония с явлениями термоневроза». За время пребывания в отделении предъявлял жалобы на слабость, потливость, субфебриллитет с 21 года, появившийся после перенесенного гриппа и орхита.

Как следует из материалов уголовного дела, испытуемый обвинялся в том, что в период с 1987 по 1990 г. под видом сотрудника милиции, дружинника или железнодорожника истязал малолетних детей, избивая их попавшимися под руку предметами или ремнем. У потерпевших были обнаружены телесные повреждения в виде гематом, ссадин и ушибов ягодичных областей и передней брюшной стенки. Согласно их показаниям, в период избиения испытуемый отсчитывал вслух количество ударов, держа при этом руку в кармане брюк. В период следствия испытуемый рассказал, что при виде мальчика его «бросает в дрожь», он возбуждается, а при избиении испытывает половое удовольствие с эякуляцией. В период следствия ему была проведена стационарная судебно-психиатрическая экспертиза. В психическом статусе каких-либо изменений со стороны психики описано не было, он был признан психически здоровым, вменяемым.

При обследовании в Центре было выявлено следующее.

Неврологическое состояние. Асимметрия носогубных складок. Сухожильные рефлексы оживлены. На глазном дне отмечается незначительное сужение мелких артерий. По его словам, однажды наблюдалась потеря сознания, периодически возникают пароксизмы тремора. Артериальное давление 160/100 мм рт. ст., при измерении температуры выявлен субфебриллитет 37,2°С.

Сексологическое обследование. Трохантерный индекс 1.81 (180:99). Нормостеник (Е – 100.0), гинеко-морф (ИТ – 82). Отложение жира по женскому типу, сильно выражены грудные железы, диаметр правого соска 3 см, левого – 4 см. Проба Жерико с инверсией. Длина полового члена 11 см, окружность 10 см, головка закрыта. Оволосение лобка с тенденцией к горизонтали.

Психическое состояние. Держится с подчеркнутым достоинством. На вопросы отвечает неохотно, с раздражением, стремится во всем представить себя с более выгодной стороны, обстоятелен. Характеризует себя жестоким, эмоционально холодным, замкнутым человеком. Поясняет, что во всем любит «порядок и чистоту», с раздражением заявляет, что ему «надоел бардак в стране, демократия», подчеркивает свою приверженность дисциплине и диктатуре. Сообщает, что из-за своей требовательности он много страдал, так как на производстве часто возникали конфликты, ссоры, а некоторые сотрудники даже боялись его. Одновременно сообщает, что не мог оправиться в присутствии кого-то, иногда по нескольку дней из-за этого не было стула. Заявляет, что многие годы страдает «сексуальным расстройством», упрекает врачей в том, что его не лечили и «запустили болезнь». Утверждает, будто несколько раз обращался за помощью, а от него «отмахивались». Рассказывал, что до сих пор тяжело переживает тот факт, что в детстве его наказывала мать, а не отец, (отец его «не замечал», «даже пальцем не тронул», «интересовался вскользь», «натравливал мать». Долго мечтал о дружеских отношениях с отцом. Ненавидел его за то, что тот не обращал на него внимания, «сам не наказывал, заставлял мать». Матери до сих пор боится, так как она всегда всем командовала, вмешивалась в его семейную жизнь, «не давала бить детей». Очень осторожно, иногда намеками сообщает о том, что в последние 5—6 лет испытывает сексуальное удовлетворение от избиения мальчиков 8—12 лет. Не скрывает, что подобное влечение его устраивало, однако настойчиво подчеркивает, что к совершению подобных актов его «влекла какая-то сила», при возникновении желания доминировало пониженное настроение с раздражительным, злобным оттенком, и даже увиденное объявление о его розыске с описанием не могло его остановить. Поясняет, что избивал детей 1—2 раза в неделю, в эти моменты эрекции не было, семяизвержение было подобно мочеиспусканию. Заявляет,что в последнее время перед задержанием он даже потерял чувство предосторожности. С раздражением обвиняет родителей, которые отпускали детей гулять в Ботанический сад, мало занимались воспитанием и не наказывали потерпевших детей. Демонстративно утверждает, что он «воспитывал» детей и избивал их «по согласию». В категоричной форме подчеркивает, что все потерпевшие – хулиганы и заслужили подобное обращение, так как разбивали окна проходящих поездов. С несколько нарочитой гордостью утверждает, что родители должны его благодарить за то, что он только избивал их детей, а не убивал их. Одновременно сообщает, что в последнее время при наказании сына также испытывает сексуальное возбуждение, иногда намеренно играл с ним «на наказание, на ремень». Утверждает, что за исключением жены никогда не вступал в половые связи с женщинами. К жене испытывал отвращение, хотя она делала все, что он ни приказывал; порой наказывал и ее «плеточкой». Во время полового акта с ней представлял детей и сцены насилия. Не скрывает, что его возбуждают сцены насилия в книгах и фильмах, после сновидений с подобной тематикой наблюдается семяизвержение. Указывает также на укорочение периода сна, якобы обычная продолжительность сна для него – 4 часа в сутки. В беседе преобладают внешнеобвиняющие тенденции, жалуется на избиения его сокамерниками и конвоем, тут же заявляет, что «не любит, ненавидит» людей вообще. В отделении формально общался с соседями по палате и медицинским персоналом, режим не нарушал.

При экспериментально-психологическом исследовании на первый план выступают индивидуально-психологические особенности в виде эгоцентричности, эмоциональной холодности и неустойчивости с легко возникающими реакциями раздражения, недостаточностью интеллектуального контроля, прогноза возможных последствий своих действий с преобладанием внешнеобвиняющих реакций. В тесте ММР1 отмечена повышенная женственность, утонченность, сентиментальность, жеманность и манерность, кроме того, определяются эмоциональная незрелость, легко возникающая агрессия. Ярко выражена тревожность и чувство страха. В тесте Люшера выявлена пассивно-оборонительная позиция, агрессивность, которая носит защитный характер. В «Тесте руки» на фоне отсутствия прямых агрессивных тенденций выявлено преобладание эксгибиционистских.

Изучение бесписьменных культур показало, что общества, имеющие религиозные системы с жестокими и карающими божествами, имеют тенденцию полагаться в основном на физическое наказание. При исследовании современных наций обнаружилось, что скрытая поддержка привычного убийства, например на войне, отражается на высоком уровне криминальных убийств, насилия над детьми и насыщенности насилием искусства. Поэтому изнасилования могут являться одним из проявлений тех культурных форм, которые допускают и мирятся с насильственным поведением в других областях жизни.

Одной из иллюстраций данной теории является анализ изнасилований среди гузий, проживающих на юго-западе Кении. Принятый в данной культуре супружеский сценарий, поощряющий мужчину к использованию силы и принуждению жен к половой связи, переносится на досупружеские связи и в конце концов определяет высокий уровень изнасилований в целом.

Точно такие же закономерности обнаруживаются и при исследовании различных субкультур. Например, имеется положительная корреляция между арестами за изнасилование и арестами за другие насильственные преступления. Из этого следует, что существуют особые субкультурные нормы сексуального поведения, существенно отличающиеся от общепринятых и поддерживающих изнасилования.

Различия, однако, обнаруживаются не только между субкультуральными группами внутри одного сообщества, но и между различными культурами, каждой из которых свойственна различная степень приемлемости сексуального насилия. Показательны в этом отношении эротические сказки русской народной культуры. Они рассказывают о множестве героев, сочувственно описывают их сексуальные подвиги, например овладение спящей красавицей, считают допустимым обесчестить, изнасиловать девушку в отместку за отказ выйти замуж и т. д.

Примечательно, что социальные факторы, оказывающие влияние на сексуальную агрессию, могут оказаться самыми неожиданными. Например, легализованное насилие более распространено в сельских штатах и штатах с диспропорциональным соотношением разведенных и семейных мужчин. Высокий процент разведенных мужчин приобретает значение существенного предиктора изнасилований. Одно из объяснений этого факта заключается в том, что испытываемые ими чувства гнева и неприязни к прежним женам распространяются на других женщин и постепенно на взаимоотношения между полами в целом, что создает в данном обществе соответствующую антагонистическую атмосферу, увеличивающую риск изнасилования.

Примечательно, что те или иные нормы, кажущиеся современникам незыблемыми, на самом деле подвержены постоянному, причем довольно стремительному изменению. При этом сознательные устремления общества в этом направлении не всегда учитывают сопутствующие эффекты, которые могут оказаться много опаснее по сравнению с желаемой пользой.

Примером тому может служить происходящая либерализация сексуальной морали и сексуального поведения, подразумевающая достижение свободы от всякого подавления, и полноценного наслаждения в сексе. Однако при этом совершенно упускается из виду, что в области секса отсутствие запретов и табу часто приводит не к освобождению, а к подавлению сексуальности. В свое время данный факт отразил Фрейд в своем тезисе о «всеобщем унижении любовной жизни»: страсть реализуется там, где есть запреты, где их приходится нарушать, там же, где нет драмы, а есть ровная любовь, страсть гаснет. В обыденной жизни это проявляется при длительных отношениях, когда уровень напряженности, страстности и сексуального удовлетворения неизбежно падает, и люди часто начинают искать средства возбуждения гаснущей страсти, которые состоят либо в изобретении новых табу, либо в нарушении оставшихся. Многие исследователи не без оснований считают, что в западном обществе уже достигнута нейтрализация гетеросексуальной активности. Страсть к запретам, поиск утраченной остроты наслаждений ведет к росту гомосексуальной эротики. Но благодаря тому же сексуальному просвещению гомосексуальность также сталкивается с перспективой обобществления. Результатом становится эпидемическое распространение садомазохистских практик. По мнению философа Л. Ионина, подобное снятие всех и всяческих табу может обернуться снижением качества человеческой чувственной жизни, что грозит потрясениями буквально антропологического масштаба.

Это тем более облегчается наличием в обществе тенденции к обостренному и повышенному интересу к данным формам поведения. Приходится только удивляться, с какой легкостью подобные деяния и лица, их совершающие, обрастают самыми невероятными легендами и с какой легковерной готовностью общественное сознание принимает самые неправдоподобные вымыслы на веру, обнаруживая тем самым скрытую тягу к жуткому и запредельному миру садизма, каннибализма и вампиризма.

Пример Джона Хэйга, убийцы девяти человек,– одно из доказательств этого. «Лондонский вампир», названный так газетами, был повешен в тюрьме Уэндсворт 10 августа 1949 г. Свою жизнь он окончил эффектной фразой: «Мне не жаль покидать Англию, тут слишком много предрассудков». За несколько дней до казни он потребовал проведения генеральной репетиции, чтобы удостовериться, что ошибок не будет. Как он и просил в своем завещании, восковой манекен одели в его светло-серый костюм и красный галстук, и он до сих пор находится в Комнате ужасов Музея восковых фигур мадам Тюссо.

Что же вызывало такой исключительный интерес к этому преступнику? Если брать чисто фактическую сторону его деяний, то выглядит она если не банальной, то уж совсем не эксквизитной. Хэйг родился 24 июля 1909 г. в бедной религиозной семье в Стамфорде, в Линкольншире. Огороженный от всех сверстников и проводивший все дни в церкви, Джон в восемнадцать лет опубликовал наполненную религиозным мистицизмом статью «Об упадке человека». Однако уже через несколько лет юный проповедник чистоты оказался в тюрьме Лидса за подлог. Поступив в 1934 г. на службу в компанию, занимавшуюся прокатом и продажей автомобилей, Джон начал торговать несуществующими автомобилями, в чем ему помогал несомненный дар подделывать любые документы и почерки. Из-за этого разрушился и его брак, в который он вступил незадолго до ареста. После освобождения Хэйг вновь продолжал мошенничать. На этот раз он, выбрав в телефонном справочнике наугад фамилию стряпчего, открыл под этим именем контору и стал продавать клиентам несуществующие акции. Пробыв в тюрьме до сентября 1943 г., Хэйг вышел на свободу в разгар войны и бомбежек Великобритании. Вскоре он возобновил знакомство с Уильямом Дональдом Мак-Сваном, владельцем игорного зала в пригороде Лондона, у которого он и ранее в течение года работал управляющим.

Как-то ночью он предложил Свану зайти к нему, посмотреть квартиру в подвале и мастерскую на Глостер-роуд. Здесь он убил Свана ножкой от стола, а труп растворил в кислоте. Встретившись с родителями Свана, он объяснил им, что их сын находится в бегах и скрывается от воинской повинности. Написав несколько писем его почерком, он отправил их из Шотландии. Вскоре настал черед и стариков Мак-Сванов, после убийства которых Джон явился к адвокату в Глазго и предъявил якобы заверенный нотариусом контракт, представившись Уильямом Дональдом Мак-Сваном. Подпись на контракте была успешно им подделана. Благодаря этому подлогу он смог устроить распродажу семьи Сванов и в результате серии сложных операций, продолжавшихся два года, стал обладателем 400 фунтов.

В 1948 г. Хэйг прибег к привычному способу знакомства, откликнувшись на объявление о продаже дома. Таким образом он сблизился с молодой четой Хендерсонов – лондонским врачом Арчибальдом и его женой Розой. Арчибальд был блестящим врачом с богатой практикой, что позволяло им жить на широкую ногу, а Розе – участвовать в 1926 г. в конкурсе красоты, появляться на светских приемах в великолепных туалетах, украшенной многочисленными драгоценностями. Завоевав их доверие, он стал привычным гостем в их доме. Внимательно слушая разговоры Хендерсонов, он узнал о них все, что могло ему пригодиться в дальнейшем. Дождавшись, когда Хендерсоны отправились в Брайтон и поселились в гостинице «Метрополь», Хэйг под каким-то предлогом привез Арчибальда к себе в Кроули. В своей мастерской на Леопольд-роуд он всадил ему пулю из его собственного револьвера, который украл у него на одной из вечеринок. Вернувшись в Брайтон, Хэйг объяснил Розе, что ее мужу стало плохо и он просил ее приехать. Ничего не подозревавшую, он убил ее также в своей мастерской, после чего, предварительно надев респиратор, прибег к обычному уже способу избавления от трупов.

Отводя подозрения тех, кого могло встревожить исчезновение супругов, Хэйг написал домовладельцу Хендерсонов в Фулхэм и брату Розы в Манчестер, безупречно подделав почерк и подпись молодой женщины, воспользовавшись фирменной бумагой отеля «Метрополь». В письмах сообщалось, что по причине неких трудностей семья Хендерсонов решила эмигрировать в Южную Африку, а ведение их дел поручалось Джону Хэйгу. Позвонившему брату он предъявил предусмотрительно приготовленный фальшивый договор, согласно которому им была одолжена Арчибальду сумма в 2500 фунтов. В случае, если эта сумма не была бы возвращена через два месяца, к Хэйгу должны были перейти его машина и дом. Пытаясь справиться с подозрительностью брата, Хэйг трижды отправлял ему письма от имени Розы, в которых не без успеха использовал прекрасное знание частной жизни Хендерсонов и стиля и почерка Розы.

Джон Хэйг был арестован после убийства миссис Оливии Дюран-Дикон, с которой он познакомился в семейном пансионе в Кенсингтоне. 18 февраля 1949 г. он выстрелил ей в затылок и приступил к отработанному до автоматизма способу избавления от тела. Однако на этот раз он был небрежен – кислоту купил на свое имя, не полностью сжег сумочку и растворил тело убитой, останки которой и были найдены полицией.

В своей исповеди, наполненной мелким тщеславием и бахвальством, Хэйг полностью отрицал корыстные мотивы содеянного. Кровь, принадлежность к роду вампиров – вот что двигало им в его жизненном пути. Сны, ужасные сны, в которых кровь текла из ран Христа, сочилась из стволов и лилась с ветвей, наполняла чашу, которую ему протягивал неведомый человек, толкали его на «умерщвление» всех этих людей. Только кровь, высасываемая из ран убитых, волновала его и доставляла «глубокое удовлетворение». Высшая Сила, породившая в нем жажду крови, приказывала убивать людей и пить человеческую кровь.

Через несколько дней после повешения Джона Хэйга его исповедь была одновременно напечатана в «Франс Диманш» во Франции, «Лайф» в США и «Нью Уорлдс» в Англии. Совсем недавно исповедь практически одновременно была переведена и опубликована в таких уважаемых изданиях, как «Иностранная литература» и «Совершенно секретно». Случай Хэйга преподносился как неоспоримое доказательство реального существования вампиризма. При этом никто не обратил внимания или не захотел обратить в своем увлечении мистическими образами на заключение обследовавших Хэйга психиатров, признавших его вменяемым и доказавших, что за его рассказами о питье собственной мочи и крови жертв скрывались всего лишь неудачные попытки симулировать психическую болезнь и избежать смертной казни. И потому восковая фигура Хэйга – символ не вампиризма и даже не легковерности людей, а подспудной их тяги к миру таинственного злодеяния. И не случайно многие женщины рвались смотреть на Хэйга, а на его имя в тюрьму приходило множество писем от них.

Другим, менее одиозным, было представление о том, что сексуальные извращения обычно являются результатом какого-либо психического заболевания или аномалии. Данная позиция также позволяла устраниться от исследования собственно биологических причин парафилий, поскольку всякое упоминание о значении биологического приводило к неизбежным обвинениям в «биологизации», возрождении «ломброзианства» и тому подобных грехах. В различных классификациях того времени сексуальные извращения либо обозначались как «сексуальная психопатия», либо рассматривались в разделах о психопатиях, так как считалось, что при данной патологии они встречаются особенно часто.

Однако постепенно стало ясно, что парафилий имеют определенную самостоятельность и могут развиваться не только у психопатических личностей или душевнобольных, но и у вполне психически здоровых людей.

В то же время нельзя отрицать, что различная психическая патология создает благоприятную почву для формирования извращенных сексуальных влечений. Поэтому нет ничего странного в том, что у лиц с парафилиями так часто встречаются различные психические расстройства. Приведем наблюдение садистического сексуального поведения у страдающего шизофренией.

П., 40 лет, обвинялся в умышленном убийстве двух лиц.

Во время беременности его мать принимала противотуберкулезные препараты. Родился в срок, рос ослабленным ребенком, в 8 месяцев перенес токсическую диспепсию. Раннее развитие его происходило с задержкой. Воспитывался одной матерью. До 15 лет отмечался энурез, в более раннем возрасте энкопрез. В детстве наблюдался психоневрологом по поводу психофизического инфантилизма. Рос неусидчивым, легко возбудимым, капризным, впечатлительным ребенком. Учился слабо, не запоминал прочитанного. Очень любил мать, всегда во всем ей помогал, был добрым и вежливым. Легко увлекаясь чем-либо, становился упрямым, с трудом поддавался разубеждению. Был замкнутым, стеснительным, близких друзей не имел. Часто говорил матери о том, что его все недооценивают, хотя он на многое способен. Часто подвергался за свою стеснительность осмеянию одноклассников. Безуспешно стремился к лидерству. В 14-летнем возрасте был на приеме у психиатра после того, как избил первоклассника, сняв с него брюки. В дальнейшем объяснял свой поступок желанием выместить на нем свою обиду, утвердить себя подобным образом. Ему был выставлен диагноз: «Дисгармоническое развитие личности». Был признан негодным к службе в армии и с диагнозом «Шизоидная психопатия» взят на учет в психоневрологический диспансер. Решил сменить специальность после того, как у его товарища рука попала в печатный станок, боялся, что такое может случиться и с ним. В свободное от работы время занимался спортом, бальными танцами. Много читал, предпочитал философскую литературу, поэзию. Любил беседовать на философские темы с друзьями матери, среди которых были и философы.

Примерно с 24 лет окружающие стали замечать странности в его поведении – он смеялся, когда ему говорили о чем-либо серьезном, отмечалась его нервозность, неуравновешенность, иногда высказывал мысли о преследовании. В этот же период был впервые привлечен к уголовной ответственности за кражу, при обследовании его психиатрами контакт с ним был формальным, держался высокомерно, несколько дурашливо. Был склонен к резонерству, содеянное объяснял проведением «эксперимента», якобы хотел понаблюдать за реакцией окружающих на его поведение, были выявлены склонность к сокрытию своих переживаний (диссимуляции), легкая дезорганизация поведения в стрессовой ситуации, настороженность, подозрительность на фоне выраженной инфантильности. С диагнозом «Психопатия с явлениями психофизического инфантилизма на фоне органической неполноценности головного мозга» был признан невменяемым, находился на принудительном лечении в психиатрической больнице. После выписки через год летом привел на дачу малолетних детей, полностью их раздел, но уголовное дело против него было прекращено. Однако в том же году было возбуждено новое уголовное дело после того, как П. заставил двух мальчиков раздеться и бить друг друга крапивой. После вторичного признания невменяемым дважды находился на лечении в психиатрической больнице, высказывал бредовые идеи отношения, преследования. Диагноз П. колебался между шизофренией и шизоидной психопатией. Однако вскоре после выписки повторил аналогичные действия: заставил раздеться двух мальчиков и избил их по ягодицам ремнем и куском брезента. При проведении судебно-психиатрической экспертизы формально отвечал на вопросы, был манерен. Отмечал, что после возбужденного против него уголовного дела стал замечать за собой «слежку». На этот раз ему был установлен диагноз шизофрении, после чего он на протяжении двух лет находился на принудительном лечении. После выписки не работал, ездил в транспорте, задерживал безбилетных подростков, проводил с ними «воспитательные беседы», а затем трижды совершил аналогичные прежним правонарушения: представляясь работником милиции, дружинником, приводил домой малолетних детей, заставлял их писать «расписки-обязательства» и избивать друг друга, предварительно раздевшись, двух детей ударил сам кулаком по ягодицам. После задержания был госпитализирован в психиатрическую больницу, где заявлял, что «носит общественную миссию» по воспитанию несовершеннолетних и избил детей «с воспитательной целью». При выписке через пять лет диагноз шизофрении был дополнен констатацией специфического для нее дефекта и синдрома сексуальных перверсий по типу садизма.