Текст книги "Рай и ад Земли"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава седьмая
ЗАКАЛКА ВЫДЕРЖКОЙ

Целых два дня Александра безнаказанно бездельничала. В штаб-квартиру она являлась на короткое время – лишь для того, чтобы быть в курсе всех передвижений объекта да с томной ленцой подразнить ругающегося шефа и остальных сотрудников. Хотя под определение «остальные» попадал только Борис Королюхов, который лично выразить свое недовольство не мог, так как находился в постоянном блуждании вокруг Светозарова, пытаясь войти в плотный контакт и спровоцировать на шумную вечеринку, переходящую в долгосрочную оргию. Но, как назло, ничего не получалось. О чем и плакался Борюсик в телефонную трубку с завидным постоянством. По его словам получалось, что клиент стал нервным, раздражительным и неконтактным сразу после посещения катка. Его общительность сменилась замкнутостью и повышенным метанием по всем окрестностям, точнее сказать, излишним трудовым рвением. В связи с чем на два вполне удачных предложения соседа повеселиться последовали два коротких отрицательных ответа. Уж каких трудов стоило мнимому миллионеру Бонке встретить нового приятеля при самых обыденных обстоятельствах, но все эти труды пошли прахом. Теперь опять на какое-то время следовало затаиться и не выказывать подобной настойчивости, скорее даже проявить полное безразличие к соседу, но именно это разочаровывало и бесило больше всего. Наиболее благоприятный момент, по мнению агента, был упущен.

Павлу Павловичу приходилось сдерживать своего подчиненного от частой ругани, но и ему подобные жалобы не прибавляли хорошего настроения. Именно поэтому он на третий день тоже стал срываться. Хотя начал с самого утра вполне дружелюбным тоном:

– Шурка, тебе не надоело баклуши бить?

– Не-е, – протянула девушка, устраиваясь с чашечкой своего любимого кофе возле офисного компьютера. – Тем более, что зарплата мне идет, работа движется, объект дозревает.

– Как бы он не перезрел и не сгнил до того, как упадет к тебе в руки. Не боишься опоздать?

– Нисколько. Да и раньше я никогда в своих расчетах не подводила.

– Может, все-таки позвонить?

– Чтобы все испортить?

Шеф злобно рыкнул, но ругательства пока сдержал:

– Так это ты раньшене подводила! Зато сейчас ведешь себя как… И про зарплату: не думай, что она только тебе одной идет. Сама можешь догадаться, какие суммы уходят на ветер ежедневно. Меня порой трясет от страха, что нас заставят все оставшиеся годы жизни отрабатывать бесплатно за понесенные растраты.

– Да, Пыл Пылыч, тут я вам сочувствую, действительно вас могут заставить… – несколько отстраненно пробормотала Александра, интенсивно щелкая мышкой и следя глазами за экраном. – Но в таком деле иначе не получается…

– Черт побери! – взорвался-таки директор конторы. – Она поставила под угрозу все итоги такой дорогостоящей операции, а теперь сидит и философски рассуждает, словно речь идет о прошлогоднем снеге! Конечно, ведь не тебе держать ответ за свои провалы, и не тебе потом дрожащей рукой вписывать потраченные тобой и Борюсиком суммы в графу расходов! Хотите меня до инфаркта довести?!

Последнее предложение он рявкнул так, что сжавшаяся девушка вздрогнула и округлила глаза от возмущения. Но сразу от резкого ответа сдержалась, немного подумала – и принялась отвечать выверенным, рассудительным, совершенно спокойным голосом:

– Значит, так, отвечаю последовательно на все поставленные передо мной вопросы. Во-первых: мой успех очевиден. Объект уже себе отказывает в увеселительных знакомствах с другими женщинами и категорически отвергает участие в каких-либо оргиях. Его попытка окунуться в работу и общественную деятельность – не что иное, как нежелание пока еще признаться самому себе, что он на крючке. Причем крючок зацепил не просто губу или щеку, которые можно порвать, пусть даже с болью. Нет, он попал гораздо глубже, чем в горло: в желудок. Скорее даже в сердце. И теперь там все больше и больше нарастают кровоточащие, труднопроходимые тромбы, которые мешают самцу нормально соображать и принимать правильные решения. Да вы не стойте, присаживайтесь!

Глядящий на свою подчиненную с хмурым скепсисом шеф громко хмыкнул, но в кресло все-таки плюхнулся:

– Хорошо поешь! Ты, случайно, любовные романы не пишешь?

– Пока еще нет, но на пенсии обязательно займусь. Потому что вижу: мне есть что сказать о психологии в отношениях мужчины и женщины даже стареньким, прошедшим «крым и рым» пенсионерам.

Намек на возраст некоторых из присутствующих был проигнорирован полностью, поэтому девушка после нескольких щелчков мышки продолжила:

– Во-вторых: творческие личности, к которым принадлежим мы с вами, никогда не позволяют себе бездельничать. Даже во время сна мы постоянно думаем о деле, а если такового не существует, то тщательно анализируем уже сделанное, пытаясь отыскать ошибки и не допустить их в будущем. Или проигрываем в сознании тысячи вариантов развития новых, пусть даже абсурдных, на первый взгляд, ситуаций. Вот и я не просто в монитор пялюсь, рассматривая картинки или выискивая знакомые буквы, а работаю. Смотрю, выискиваю те детали, которые мы могли просмотреть в жизни нашего объекта. Дома, по пути сюда и обратно я тоже вхожу в образ. Стараюсь сродниться с моей новой ролью намертво. Просто дышать ею. Потому что уверена: очень скоро в ней придется жить.

Глаза шефа заблестели более заинтересованно:

– Что-то накопала стоящее?

– Пока рано делать обобщения, так, просто некоторые ускользающие ассоциативные недоумения. Поделюсь, когда сама в них разберусь толком. Ну и в-третьих, дорогой мой Пыл Пылыч, могу подсказать, как конторе сэкономить невероятные средства.

– Да-а? Ну если так, то буду премного благодарен.

– Элементарно: можете смело сворачивать подставу с богатым миллионером. Борюсик больше не понадобится.

– О-о-о-о! – кисло протянул ветеран спецслужб. – Хотя тут я тебя понимаю: недолюбливаешь ты его.

– Как раз нет! Вначале он мне сильно не понравился. Признаюсь. Но впоследствии доказал, что парень он неплохой, просто с несколько особой психикой, в которой мне нет смысла разбираться. Скорее он действительно настоящий боевой товарищ. Так что личного повода отрывать его от такой сытой, умопомрачительной жизни у меня нет. Я просто констатирую факты, и так мне подсказывает моя проверенная интуиция.

– Шурка, ты хоть представляешь, сколько мы в этого Бонке уже вложили средств? Да мне легче самому себе пулю в висок вогнать, чем заявить наверх о закрытии такой агентурной легенды. И вообще, как ты можешь такое заявлять, пользуясь только своей интуицией? Например, Казик Теодорович со всем аналитическим отделом доказывает, что сворачивать следует тебя.

– Ха! Это за то, что по мне проходят такие маленькие расходы? Вот уж бюрократия в нашем быту! Как я ошибалась в действенности наших аналитиков… Ха-ха!

Шеф строго прищурил глаза, но его подчиненная продолжала хихикать и фыркать от пренебрежения. Тогда он напомнил:

– И о каких таких фактах ты заявляешь?

– Ну, мой опыт коварной обольстительницы вы принимать во внимание не собираетесь. – Девушка опять стала серьезной. – Поэтому я предлагаю удостовериться в моих предсказаниях. Берусь утверждать, что уже завтра, в самом крайнем случае послезавтра, объект начнет интенсивные розыски потерянной подружки. Вот увидите! И как только Светозаров начнет метаться, предлагаю всем работать только на меня, а неперспективные направления прикрыть окончательно.

Но старый ветеран секретных операций предпочитал больше доверять аналитическом отделу. А возможно, и в самом деле боялся неадекватной реакции от той парочки «сверху»: если они узнают о бесполезности средств, просаженных на подставного миллионера, такое начнется… Подобные растраты «на выпивку и презервативы» нельзя будет объяснить ни самыми высокими идеалами, ни гипотетическими материальными благами, ни блестящими перспективами раскрытия всего дела в неопределенном будущем. Поэтому, скорее всего, Борюсик так и останется пока на своем месте, тем более что явных поводов для его сворачивания еще нет.

Так и получилось. Шеф ожесточенно потер виски, шумно повздыхал и наконец вынес вердикт:

– Будем работать с подстраховкой по всем направлениям. Да и ты… – Уже встав и собираясь уходить, он с сомнением посмотрел на монитор. – Тут… работай помаленьку. Вдруг и в самом деле…

Глядя ему вслед, Александра с улыбкой пробасила, коверкая преднамеренно последнее слово:

– Рада стараться, ваше вымбрымродие! В ответ, уже из коридора, донеслось обращение к невидимому начальнику аналитического отдела:

– Казик! Немедленно продумать место, где личный состав будет заниматься строевой подготовкой! А то совсем распустились…

В последний раз улыбнувшись, лучшая агент всех времен и народов вновь углубилась в раскапывание вороха материалов, которые скопились по делу Дмитрия Петровича Светозарова.

А сам объект тем временем находился за двести километров, в соседнем земстве, выполняя давно возложенную на него общественную работу. Вернее, не возложенную принудительно, а добровольно принятую на собственные плечи шесть лет назад.

Именно столько лет Динозавр являлся председателем попечительского совета, который курировал громадную сеть детских домов и рекреационных центров для трудных подростков на задворках цивилизации. Такие государства были, и творились в них вещи подчас очень печальные.

Совет распределял собранные гражданами добровольные пожертвования, следил за правильным использованием выделенных денег, разбирался со всеми жалобами на недостаточное обеспечение и являлся третейским судьей при разборе конфликтов, возникающих между детьми и воспитателями, детьми и преподавателями и в самой детской среде. Ну и глава совета, по вполне понятным причинам, мог быть загружен «по самое не хочу», имея в любой момент возможность отказаться от поездки, и свалить разбирательство очередного дела на более старших коллег. Что частенько и случалось: ведь работа общественная и требует в первую очередь свободного времени, и Дмитрий Петрович с головой уходил в проблемы детских домов на целые недели. Да оно и понятно: раз немецкие бюргеры его со всем уважением выбрали на такую почетную должность, значит, следовало отрабатывать доверие и поддерживать репутацию.

В конторе поняли сразу: подобная деятельность необходима объекту для частого и бесконтрольного передвижения по всей Европе и попутного при этом решения собственных делишек. Тем более, что в перерывах между посещениями детских учреждений Торговец часто встречался с самыми знаменитыми, богатыми, деловыми и имеющими политический вес личностями.

Очень скоро выяснилась и главная причина того, что многочисленное собрание жертвователей и основателей всемирно известного благотворительного фонда избрала выходца из другой страны главой попечительского совета. Кто угодно отверг бы идею, будто самый молодой мужчина в составе совета является воистину и самым заботливым человеком, отдающим невероятное количество сил для воспитания сирот и детей с исковерканной судьбой. Не стоило для подобного открытия использовать аналитический отдел, правда и так лежала на поверхности: Светозаров просто с умением искушенного интригана запудрил мозги своим многословием всем, кому хотел. Красиво говорить и витиевато излагать свои мысли сейчас умеют очень многие. И ничего не стоит такому демагогу красочно, убедительно и велеречиво расписать, как он самозабвенно любит несчастных детишек. И, на пике ораторского триумфа, получить любую высокую должность. Ведь подавляющее большинство членов этой добровольно-общественной организации являлись людьми преклонного возраста, и молодому, активному пустозвону ничего не стоило заставить стариков поверить в свою искренность.

После первых же собранных фактов, подсмотренных в бухгалтерии фонда, стали окончательно понятны и причины столь высокого доверия общего собрания: Дмитрий Светозаров, как правило, умудрялся собрать наибольшую сумму пожертвований на нужды детишек. Сам он жертвовал довольно скромно, да и неведомо было обывателям, какие огромные деньги он подпольно зарабатывает. А вот где и у кого он выбивал прочие – довольно внушительные – суммы, остальных его коллег по благородному делу не интересовало. Именно поэтому и доверяли безгранично молодому человеку, который никогда и единого евро не перехватил для себя лично из общественных денег. Чисто провинциальный взгляд недалекого бюргера!

Именно так и высказался Павел Павлович, когда прочитал все выводы аналитического отдела. И ему, и его подчиненным сразу становилось понятным, откуда идут такие щедрые пожертвования: Торговец просто докладывал в общую копилку мизерную часть своих гонораров. Вот и вся разгадка. Ему не жалко – и все довольны. В результате он имеет полную свободу передвижения и возможность встретиться с любым человеком правящей элиты или представителем подпольных клубов миллионеров. Ведь кто посмеет отказаться встретиться с «самим» председателем попечительского совета всемирно известного общественного движения? Да никто!

Вот и мотался тридцатичетырехлетний Дмитрий Петрович Светозаров по бескрайним европейским просторам, как «неуловимый Джо», как святая мать Тереза и как символический голубь мира и сострадания.

Сейчас он, с прямой спиной, восседал в кабинете директора одного из самых крупных в стране детских домов, перелистывал папку с личным делом, быстро прочитывая содержимое, и внимательно прослушивал высказывания старшего преподавателя:

– Положение создалось катастрофическое! Судебное разбирательство практически завершилось и доказало полную непричастность обвиняемых к преступлению. Если бы мы смогли сделать рокировку с переменой места, то все бы сошло и со временем кануло в Лету. Но генеральный прокурор нас просто обязал собственными силами исправлять допущенные промахи в преподавательской работе. Вплоть до того, что лично нам обоим водить бедных девочек за ручки круглые сутки. А вы сами понимаете: подобное просто физически невозможно. Вдобавок угрозы священной мести перешли все разумные границы. Практически все поголовно воспитанники старших групп поклялись уничтожить сестричек и пообещали сделать это любой ценой. Мы, конечно, выявляем и стараемся изолировать зачинщиков, но в этом возрасте это дело бесполезное. Да и слишком далеко все зашло. Поэтому у нас только одна надежда: на ваше личное умение утрясти и уладить все кошмарные недоразумения и отыскать правильный выход.

Во время всего этого монолога директор заведения лишь согласно кивал, стараясь сдержать нервную дрожь утонченных пальцев. Обоих мужчин Дмитрий знал прекрасно, и они превосходно сотрудничали с ним более пяти лет. Но если раньше весьма уважаемые мэтры воспитательных наук выглядели степенно, солидно и величественно в любой ситуации, то сегодня на них было жалко смотреть: издерганные, нервные, с посеревшими лицами и совершенно растерянные. Случившееся в подведомственном им учреждении несчастье могло кого угодно подкосить. Да что там подкосить: поставить жирный крест на долгой трудовой деятельности. Почти достигнув пенсионного возраста, двое коллег впервые в своей практике оказались перед неразрешимой задачей.

Началось все с того, что к ним месяц назад определили двух девочек пятнадцатилетнего возраста. Двойняшки, потерявшие совсем недавно своих родителей в авиакатастрофе и не имевшие больше близких родственников, прошли через сито предварительного распределения, но им так и не посчастливилось быть адаптированными в какую-нибудь семью. Слишком великовозрастными они оказались – и не желали расставаться друг с другом ни в коем случае. Ну и ко всему прочему – слишком красивыми. А это кандидаток в будущие мачехи пугало больше всего. Немного избалованные своими погибшими родителями, девочки явно были не готовы принять в свое существование новые сиротские реалии. Ко всем относились высокомерно, держались с явным превосходством и, вполне понятно, не шли ни на какое дружеское сближение со своими сверстниками. Зато в своей паре они составляли единой целое и никогда не разлучались. По некоторым данным, при жизни родителей девочки частенько грызлись и скандалили между собой, но несчастье их сплотило в несокрушимую стену. На любую шутку или подначку сверстников они отвечали в несколько раз обиднее, используя весь свой ум и высочайший уровень образования.

Из-за чего и начались трения в первые дни их пребывания в детском доме. Самый первый «звонок» преподаватели проморгали, а потом уже трудно стало восстановить мир в классе даже самым опытным мэтрам. Против двойняшек почему-то озлобились все. А потом к травле не желающих подчиниться общим правилам присоединились и более старшие ребята. Дошло до того, что двое из них решили подшутить, как потом рассказывали их товарищи, над зазнайками. Заволокли одну из сестер в комнатку с уборочным инвентарем и попытались изнасиловать. Худой и длинный парень по кличке Шпала уселся несчастной на грудь, держал руки и зажимал рот. А второй, один из самых мощных в детдоме парень принялся раздевать ее ниже пояса. Вот тут и примчалась вторая сестра, которую до того с хохотом пытались отвлечь остальные детдомовцы. Завидев страшную сцену, она с такой скоростью и силой налетела на здоровяка, что тот в падении ударился головой в бетонную стену и потерял сознание. Уже вдвоем девочки буквально исполосовали ногтями лицо Шпалы, и тот с позорными завываниями вынужден был ретироваться с места события.

Само собой, вмешались воспитатели и надзиратели детского дома. Так и не пришедшего в сознание здоровяка увезли на «скорой помощи» в госпиталь, худого насильника всего обклеили пластырем, измазали зеленкой и поместили в местный медпункт, а девочек до окончательного разбирательства поместили в другую комнату преподавательского крыла здания. Так сказать, под домашний арест. Дело было вечером, директор со старшим преподавателем уже отсутствовали, поэтому чрезвычайное происшествие было расценено надзирателями как бытовое. Деваться от правды было некуда: изнасилования случались здесь довольно часто и почти всегда замалчивались самими жертвами насилия. Тем более в детской среде укоренилось определенное мнение: все девочки через это проходят и нечего строить из себя обиженную. Девственность в среде старших классов не приветствовалась воспитанниками обоего пола. В связи с чем девочки уже с тринадцати, а то и с двенадцати лет пытались найти себе если не постоянного, то временного защитника и вполне бездумно переходили с ними в разряд «взрослых женщин». Новенькие, естественно, этот период пропустили и показались лакомым кусочком для самых оголтелых хулиганов.

В сущности, вопрос, может быть, так бы и остался внутренним делом детдома, если бы бытовое дело не переросло в трагедию. Среди ночи в госпитале от кровоизлияния в мозг скончался здоровяк, а ранним утром в медпункте нашли убитого ударом в сердце Шпалу, второго насильника. Орудием убийства послужил распрямленный штырь дужки металлического ведра. Отпечатков пальцев на железке не отыскали, зато на лице жертвы явно врезался предсмертный ужас. Похоже, он успел четко осознать нависшее над ним возмездие.

Смерть сразу двух товарищей всколыхнула весь детдом. Причем все единодушно решили, что и худого закололи именно сестрички. А самые ретивые и уголовно настроенные воспитанники поклялись отомстить, подталкивая на подобное действо и всех остальных. И никто не удосужился вспомнить, что при своей жизни Шпала умудрился обидеть, обесчестить и унизить не один десяток девушек.

Следствие доказало невиновность двойняшек, судья вынес постановление об условном наказании дежурного надзирателя, а вот о реальной обстановке подумать не хотел. Отдельно запретили перевод двойняшек в другой детдом. Зато всю ответственность за последующие события сразу возложили на руководство детского дома. А те ничего не смогли придумать лучшего, чем обратиться за помощью к имеющему огромные связи и полномочия главе попечительского совета. Тем более что личное знакомство их давно убедило в том, что Дмитрий Светозаров – личность незаурядная и способен на многое. Все предыдущие трудности с перемещением воспитанников или сложностями с адаптацией на новом месте он решал легко, с наскока. Вот и сейчас он быстро понял, каков наилучший выход:

– Необходимо срочно им найти новых родителей или таких опекунов, которым девочек отдали бы на руки уже завтра. Верно?

– А желательно уже сегодня! – поспешно закивал директор.

Старший преподаватель тоже несколько воспрял духом:

– Конечно, мы понимаем и постараемся еще продержаться, хотя бы до послезавтра. Но, честно признаться, положение на грани взрыва. Весь дом напоминает Везувий за час перед всемирной катастрофой, а на наши воззвания и просьбы от властей никакой реакции. У нас опускаются руки…

– Ну, господа, от вас я подобного не ожидал! – воскликнул с укором председатель попечительского совета. – С вашим-то опытом да не справиться с такими трудностями! Вам просто следовало спокойно сесть и все тщательно обдумать. Выход из любого положения найдется всегда!

– Значит, преподавательский опыт нас ничему не научил, – скорбно констатировал директор.

– Понимаю! Никто не захочет добровольно набираться такого опыта. – Дмитрий вскочил на ноги и заходил по внушительному кабинету от одного окна к другому, благо комната в здании была угловой и четыре окна открывали приятный вид на внутренний двор и хорошо ухоженный сад. Видимо, в движении у гостя лучше срабатывала память: – О! Еще одну парочку припомнил! – вдруг замер на месте он. – Но мне желательно поговорить с девочками основательно. Лучше всего наедине. Можно?

– Конечно! – воскликнул старший преподаватель. – Следуйте за мной, это совсем рядом.

Целый час, который они отсутствовали, директор с нарастающим напряжением решал текущие вопросы подотчетного ему учреждения, стараясь хоть на короткое время абстрагироваться от сложной проблемы.

Когда гость вернулся, оставив старшего преподавателя возле девочек, то не смог сдержать искреннего восхищения:

– А ведь двойняшки просто чудо! Умнейшие и очень талантливые! Я бы даже сказал, что девушки при правильном устройстве в жизни способны на великие свершения.

– Да мы с этим не спорим, но ведь сверстники именно за это их и невзлюбили. Не всем серая масса большинства разрешает быть талантливыми.

– Мне надо позвонить.

– Куда угодно! Все наши телефоны в вашем распоряжении!

– Некоторые звонки я сделаю со своего мобильного, но самые официальные пусть исходят из вашего кабинета, – пояснил председатель. – Да и личное подтверждение порой потребуется от первого лица, то есть от вас.

Затем началась телефонная эпопея. Дмитрий куда-то звонил, просил, взывал к благородству и сочувствию, требовал, доказывал и согласовывал. С некоторыми парами бездетных родителей, уже имеющими разрешение на адаптацию детей такого возраста, разговаривал сам, с некоторыми заставлял беседовать директора. И все время звонил, звонил и звонил, порой одновременно поддерживая связь сразу с тремя собеседниками.

Через два часа, когда вдруг повисло напряженное затишье, директор с отчаянием признался:

– Я совершенно очумел, ничего не соображаю. Если честно, то совершенно потерял саму суть окончательного итога наших переговоров с абонентами. Что хоть получается?

– Все получается в самом лучшем виде! Имеющая право и давно ожидающая подходящих детей пара найдена и направляется на машине прямо сюда. Через час они уже будут знакомиться с девочками. Я их знаю лично, так что могу заверить, что они согласились уже окончательно. Соответствующие документы и разрешения тоже доставят курьерской почтой в течение часа-полутора. Вы ведь слышали, когомне пришлось побеспокоить для решения этого вопроса. Только от одного слова этого человека ответственные работники и бюрократы получили ускорение почище доброго пинка. Так что наши усилия не пропадут даром.

– Не «наши», вся заслуга в решении этого конфликта будет принадлежать только вам, – просиял глазами заслуженный воспитатель и администратор. – Однозначно!

– Вот тут я хочу с вами поспорить и со всем своим авторитетом, настойчивостью попросить об одной услуге лично для меня, – заговорщически потребовал председатель попечительского совета.

– Да все что угодно! – пообещал директор, но все же ощутимо насторожился. Впервые этот пробивной молодой мужчина обмолвился о какой-то личной услуге. Тем более было удивительно то, что послышалось далее:

– Вы мне должны пообещать, что никогда не будете приписывать мне заслугу в решении этого вопроса. А еще лучше, вообще не упоминайте о моем участии.

– Но почему?! – Опытного администратора удалось поразить до глубины души.

– Причина проста: не люблю ненужного ажиотажа вокруг моего имени. Дело находится в моей компетенции, я просто должен его решать по причине взятых на себя обязанностей. И хочу акцентировать ваше внимание на самой главной стороне моей деятельности: я помогаю в подобных ситуациях не для славы или собственного самоутверждения, а только для торжества справедливости и победы гуманизма. Слова, может, слишком высокопарные и в данном случае не совсем уместные, тем не менее отражающие суть моей жизненной позиции. Я ни в коем случае не желаю преувеличения роли моего скромного вмешательства. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?

– Да…

– И будем считать наше соглашение утвержденным: никаких сведений для широкой общественности. Договорились?

– Хорошо, договорились. Но от себя лично я не могу умолчать и не сказать, что ваша скромность просто исключительна в этом полном вульгарного практицизма мире. И я горжусь своим знакомством с таким человеком.

– Я тоже рад был в вас не ошибиться! – Дмитрий с чувством пожал протянутую руку. – Но если вы угостите меня еще и чаем, то я все равно на вас не обижусь, уж слишком в горле пересохло.

Поздно вечером Павел Павлович, уже собираясь уходить из штаб-квартиры, заглянул в комнату с работающим компьютером и застал странную картину. Александра сидела в кресле, поджав ноги, боком к монитору. Ее немигающие глаза неотрывно смотрели на пустую стену, рука с кофейной чашкой замерла на полпути ко рту и в первый момент показалось, что она не дышит.

Старый оперативник много чего насмотрелся на своем веку, поэтому не стал пугать подчиненную громким окриком, а просто подошел ближе, стараясь попасть в поле зрения. Ноль реакции! Тогда он медленно перегнулся через стол и буквально выковырял чашку из рук девушки. Кофе в ней был совершенно холодный. Словно из холодильника. С некоторым недоумением шеф все-таки постарался кашлянуть, и это возымело определенное действие. Александра резко вздохнула, моргнула несколько раз и задвигалась, выходя из оцепенения.

– Шурка, что с тобой!? Тренируешься изображать снежную королеву?

Подчиненная сфокусировала свои расширенные зрачки на руководителе так, словно увидела впервые в жизни. И только потом прошептала:

– Пылыч, мне страшно… И жутко холодно…

– С чего бы это? – Глаза шефа превратились в две узенькие щелочки. – Лето, жара невозможная. С чего это тебя так знобит?

– Не знаю, что-то вдруг такое накатило, – призналась девушка, но резко начавшие розоветь щечки указывали на явное улучшение ее самочувствия. – Сидела, сидела над этими делами – и вдруг на мимолетный момент допустила одну страшную мысль, причем такую жуткую и неправдоподобную, что меня словно снегом укрыло. А тут и вы появились… вдруг.

– Ага, понятно. – Руководитель конторы основательно уселся в кресло напротив стола. – Значит, опять на тебя снизошло некое озарение или постигло очередное интуитивное видение. Так?

– Да нет, в этот раз совсем другое! – с досадой мотнула девушка головой. – Такого со мной раньше не бывало.

– Ладно, малышка, успокойся. – Голос Павла Павловича стал похож на урчание мягкого, ласкового и пушистого котяры. – Расскажи все по порядку.

Александра заглянула в кружку, потом пригубила кофе – и удивленно скривилась. Но заговорила по существу:

– Все это время я прокручивала и просматривала данные по общественной работе объекта, ну, там, где он председателем попечительского совета. И так крутила, и эдак, и все мне казалось, что от меня ускользает что-то очень важное, основополагающее. Какая-то смутная мысль мне не давала весь день покоя, но чем ближе я к ней подбиралась, тем быстрее эта мысль все дальше и дальше ускользала в глубины сознания. И вот тогда я принялась перебирать в голове все, пусть даже самые абсурдные предположения по поводу его деятельности вокруг детских домов. Долго перебирала, уже и отчаялась, как вдруг одна мысль словно молнией высветилась. А вдогонку за ней на меня навалилась ледяная стена, которая всем своим существованием кричала: «Ложь! Страшная великая ложь!» Вот после этого меня и накрыло…

– Действительно такое порой случается, когда докопаешься до истины, – подбодрил сжавшийся как пружина Павел Павлович. – Но что за мысль тебе пришла в голову? Вспомни более конкретно.

Некоторое время девушка прислушивалась к своему внутреннему миру, а потом начала с предупреждений:

– Мысль и в самом деле несколько кощунственна…

– Ничего, подумаем вместе и разберемся.

– Я вдруг подумала, что объект через подставных лиц похищает детей из детских домов, а потом занимается с ними сексуальными извращениями с элементами садизма.

Некоторое время оба смотрели в глаза друг друга. Александра с ужасом и мольбой разуверить в существовании подобного чудовища, а ее шеф – с недоверием и омерзением. Наконец он шумно фыркнул и отчаянно замотал головой:

– Сомневаюсь! Очень, очень и очень сомневаюсь! Не похож Светозаров на такого человека. Вот хоть кол на голове теши – а не похож!

– Пыл Пылыч, вы ведь с вашим опытом и не такую мразь встречали. Признайтесь!

Долгое молчание вместо ответа послужило наилучшим подтверждением. Только после сиплого прокашливания старый ветеран перебил тишину твердым обещанием:

– Проверим! Хоть и невероятно трудно будет разыскать все ниточки и самих детей, но обязательно проверим. А тебе – отдыхать!

Александра слабо улыбнулась:

– Только после вас! Мы ведь уже рассуждали на эту тему: не получится у нас абстрагироваться от дела, не получится…

Но тем не менее послушно встала, надела скинутые ранее туфли и, словно лунатик, устремилась к выходу. Рабочий день и в самом деле давно кончился.