Текст книги "Стать победителем"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава девятая
Важная информация

Допросы кречей проводили в трех разных частях лагеря. Чтобы никто никому не мешал и чтобы раненые сатиры не вздумали врать одинаково. Ну и время при этом здорово экономилось. Мне, как и моему другу, приходилось метаться между всеми тремя местами, вслушиваться, на ходу обобщать данные и корректировать дальнейшие вопросы. Непосредственно присмотром за рогатыми сатирами, а также принуждением их к большей словоохотливости методами физического воздействия занимались три тандема старых и опытных ветеранов, потому что надо было при этом уметь многое: и от вони не задохнуться, и придавить тварей как можно болезненней, и не переборщить при этом. А то ведь раненые могли и кони двинуть от боли, страха и безнадеги, да и руки ух как чесались добить эту мерзость с одного удара.

Еще по парочке человек в каждой «допросной» вели стенографию ответов, и это невзирая на то, что два имеющихся у нас диктофона я тоже использовал, замаскировав их темным поролоном и сказав, что это некие амулеты «честного слова», которые неизвестно как толком работают и проходят только пробные испытания. Понятное дело, что поставил я их там, где не было патриарха, который лично раскручивал на правду одного из кречей. По крайней мере, на тот момент мы с Леней ничего более толкового для отговорки придумать не смогли. Разве что добавили: «Трогать нельзя! Иначе амулет, настроенный только на наши руки, безвозвратно будет уничтожен».

Ну и сразу по трое довольно опытных, искушенных в политике, знании обстановки и даже в истории мужчин вели непосредственно допрос. Опять-таки в присутствии и с участием как самого Ястреба Фрейни, так и его братьев. Естественно, что первым вопросом для выяснения стояли дислокация, планы противника, их силы и направления предстоящих ударов, как по воинским формированиям людей, так и по скоплениям переселенцев.

Мои предположения оказались верными: наш лагерь был замечен издалека еще позавчерашним вечером, и, чтобы не «спугнуть» нас, кречи близко даже не подлетали. Ибо когда в ночной дозор выставлялось до трети боеспособных воинов, ночные, а вернее, рейды перед самым рассветом частенько заканчивались тяжкими потерями как для зроаков, так и для их летающих прихвостней. В данный рейд отправилась одна из самых опытных девяток, считающаяся боевым, спаянным отрядом и даже имеющая классификацию, весьма сходную с понятием «эскадрилья». Кстати, это именно я ввел такую терминологию в определения боевых летных образований, и, как оказалось впоследствии, понятия «звено», «эскадрилья» и «полное крыло», состоящее из трех эскадрилий, распространились по Ничейным землям, словно лесной пожар. А в дальнейшем терминология применялась и на всех остальных фронтах и местах сражений.

После первого воздушного удара, возникновения паники, а то и попытки устроить пожар командир эскадрильи осветительным амулетом типа переносного маленького люмена должен был с высоты дать сигнал готовым к конной атаке зроакам. Понятное дело, что для тех дозорные в башне не представляли бы большой опасности, они бы этот заслон просто объехали по большой дуге и ударили при начинающемся рассвете по паникующим людям. Так как сигнал подан не был, людоеды догадались о сорвавшемся нападении и благоразумно ушли к горам. По утверждениям кречей, к данному большому отряду из полусотни людоедов еще кроме эскадрильи, уничтоженной только что, принадлежало звено из двух кречей-разведчиков и пары боевых охотников. Но охотники где-то пропали три дня назад, как и квартет диверсионной группы из зроаков. То есть вполне возможно, что и в данный момент за лагерем велось наблюдение издалека.

На эту тему Леня высказал свои мечты на ходу:

– Эх! Нам бы одну снайперку! А еще лучше ма-а-ленький вертолетик с ма-а-леньким пулеметиком.

– Забыл, что здесь порох не взрывается? Да и двигатель внутреннего сгорания может не действовать.

– Абсурд! Если горит – то горит. Взрывается – то взрывается.

Тем не менее на огнестрельное оружие рассчитывать в этом мире не приходилось. И то, что у нас имелось для личного пользования, так и оставалось бесполезным грузом в нашем немалом багаже. Но споры между нами на эту тему частенько продолжались. Да и имеющиеся сведения о взрывчатых веществах заставляли думать, что несрабатывающий порох – это совсем не следствие какой-либо «болезни в атмосфере», как я ошибочно считал раньше, а нечто совсем иное. Увы! Для более подробных разбирательств на эту тему нужно было иметь время, лабораторию, ингредиенты и опять время, время и еще раз время.

Следующим пунктом допросов шла всеобщая дислокация войск людоедов, конкретное расположение у крепостей Грохва, Ледь и политическая обстановка внутри империи Гадуни. Здесь информации оказалось многократно больше. Хоть командира эскадрильи я и уничтожил, но в плен попали оба его, так сказать, заместителя-сержанта, и они тоже были достаточно информированы.

Грохва с юго-запада была в плотной осаде, и зроаки там вели отвлекающие бои. То есть всеми силами показывали, что основная атака на Борнавские долины будет именно оттуда. Тогда как на самом деле с северо-востока, на перевале с крепостью Ледь, были собраны главные магические силы людоедов, и именно там собирались задействовать некий сборный удар сразу нескольких десятков трехщитных. Удар наподобие того, которым в свое время разрушили неприступные стены с другой стороны Леди. Причем кречи утверждали, что участь высокогорной крепости практически решена. Из людоедов никто не сомневается, что собранные обладатели щитов разрушат стены и помогут ворваться на руины своим рыцарям. Потом войска ударят по Борнавским долинам и напоследок с двух сторон уничтожат самый крупный очаг человеческого сопротивления в Грохве. Имелись не совсем проверенные сведения, что и Грохву могут разрушить неким магическим средством.

Такие новости меня мало сказать, что озадачили и обеспокоили. Внутренне я сразу настроился отправиться к горам, окружающим Грохву, сразу после обеда. Невзирая на то, будут у меня попутчики, проводники или не будут. На мой вопрос, отправится ли он со мной, Леня во время нашего краткосрочного столкновения только издевательски фыркнул:

– А я с кем сюда уже давно отправился? И кто тебя, кроме меня, прокормит? – да и побежал дальше.

На душе стало как-то спокойнее. Я, конечно, в товарище не сомневался, но спросить просто был обязан. Ведь одно дело, когда приходится спасаться самим, как мы делали, случайно оказавшись в царстве Трилистье, и совсем иное – сознательно рваться в тыл врага для спасения каких-то совершенно незнакомых для тебя девчонок. Тем более что Леня в плен к людоедам не попадал, ужасов в виде окровавленных, отрубленных детских ладошек не переживал и такой отчаянной ненависти к людоедам, как я, не испытывал. А ведь ж ить хочется каждому! Пусть даже и на инстинктивном уровне подсознания. Что до меня, то, если бы моя смерть принесла гибель даже сотне зроаков, я был бы рад несказанно, настолько я их ненавидел.

Нет! Лучше, конечно, делать размен на тысячу… Опять, нет! На сто тысяч. Э-э! В идеале – на всех! Вот уж точно ни одной сотой доли секунды не сомневался бы.

Коррективы в допросы я внес всем, и довольно жесткие. И как ни странно, ни атаман, ни даже сам трехщитный патриарх против моих требований даже слова не пикнули. Скорее всего, авторитет техника-оружейника и его помощника после ночного сражения превысил все возможные и невозможные высоты.

Посыпались вопросы о горах, окружающих Грохву, о составе войск, количестве эскадрилий и местах их расположения. Также меня сильно интересовало, как и где кречи патрулируют, каким количеством и что конкретно высматривают. При этом меня сразу посетила идея с переодеванием в доспехи рыцарей-людоедов. Подобный трюк я с другими товарищами по плену предпринял в крепости Дефосс, когда мы совершили отчаянный побег. Ведь по большому счету если напялить на голову своеобразный, сильно отличающийся шлем зроака, то трудно даже вплотную отыскать различия между людьми и их главными врагами. Так что на самом опасном участке нашего пути почему бы и не использовать военную хитрость для достижения поставленной перед собой цели?

Несколько успокаивало, что по ответам кречей получалось: над низкими участками гор, вокруг Грохвы они почти не патрулируют по причине своей крайней малочисленности там и по логичным рассуждениям типа «А на кой?». Ведь в любом случае по узким тропам, которые обрываются в пропасти и ущелья, если и просочатся жалкие единицы бегущих дезертиров или отчаянных посыльных – то на здоровье. Никакой роли для всеобщей тактики и глобальной стратегии это не имело, и верховный главнокомандующий людоедов распылять силы на такие пустяки не собирался.

В связи с этим меня очень заинтриговал сам факт отправки диверсионных групп и отрядов в Ничейные земли. Если уже не распылять силы, то какого рожна их рассеивать на огромных просторах и гоняться за гражданскими лицами, практически не представляющими большой угрозы для организованной армии? Неужели подобное нагнетание паники и неопределенности окупается?

И тут раскрылась весьма интересная ситуация. Оказывается, зроаки твердо уверены, что в Ничейные земли подался поцарник, наследник престола в царстве Леснавское. Причем сделал это не в окружении армии или хотя отборных воинских частей, а оставаясь именно в среде переселенцев. Что и как он пытался этим доказать или решить, оставалось неизвестным, но зато людоеды вознамерились нападками диверсионных групп и больших отрядов отыскать принца и если не взять в плен, то хотя бы уничтожить. Впрочем, пленение обещало быть таким выгодным в плане наград, премий, льгот и привилегий, что любой воин в армии людоедов спал и видел, как он лично берет в плен незадачливого поцарника, а потом получает наивысшие блага в этой жизни из рук восторженного императора. Превалировало в этом стремлении пленить и наказать якобы личное желание нового императора хоть таким образом отомстить за смерть своего отца. Он почему-то считал, что в случившейся для прежнего императора трагедии виноваты выходцы из правящих родов окружающих Гадуни государств. И торжественно поклялся, что отныне будет уничтожать всю элиту как царств Трилистье, Леснавское и прочих, так и верхушку империи Моррейди.

Как по мне, то тут просматривалась совсем иная подоплека такой избирательной мести. Взошедший на людоедский престол император наверняка решил, что новое чудо-оружие, из которого был убит его отец и уничтожены сотни зроаков, создано в большой тайне и скрывается от всех остальных людей. Но уж цари, их наследники, императоры, правящие соседними державами, просто обязаны знать про это оружие. Ибо если не они, то кто? Такая мысль, что здесь чисто случайно вмешались заблудившиеся путешественники между мирами, главному людоеду и в голову не могла прийти.

Конечно, местного поцарника, если его поймают, мне было жалко. Именно по этой причине я настоял, чтобы отряд посыльных отправился в соседние станы и лагеря с добытыми нами сведениями немедленно, еще до окончания всего ведущегося допроса. И тут мне перечить или оспаривать мои распоряжения никто не стал. На что Леня при очередной нашей короткой сходке-консультации мне хитро подморгнул:

– Кажется, тебя без всякого голосования назначили старшим и над атаманом, и над трехщитным патриархом.

– Ничего, через пару часов нас здесь уже не будет. Да, переходим к истории и общим сведениям!

С той минуты из кречей стали вытягивать ту самую информацию, которую необходимо знать шпионам. Самого понятия, что люди могут находиться в тылу их армий и воинских формирований, кречи и в головах удержать не могли. Поэтому выбалтывали все без задней мысли, порой даже хвастаясь своей информированностью и думая, что люди выпытывают их просто из чувства некоего восхищения, восторга, а то и зависти. Подобные думы, понятное дело, нам казались полным маразмом, но вести допрос и придерживаться составленных мною пунктов это никому не мешало.

Здесь тоже совсем по-иному раскрылись многие грани бытия империи Гадуни, история этого государства, история их проникновения в этот мир и целый свод законов, регламентирующих отношения между зроаками и летающими зловонными прихлебателями. Также много нового удалось узнать и о сути непонятного союза людоедов с людьми княжества Мак-Тайланов. Кстати, эти предатели рода человеческого тоже оказались призваны на большую войну и в составе нескольких полков уже находились на территории Ничейных земель или на границе с этими землями. Эта неприятная новость доказывала лишний раз, насколько крупномасштабные военные действия намечаются командованием зроаков.

Поразило и то, что ни ветераны пограничья, ни сам патриарх погоревшего монастыря не знали некоторых нюансов и даже не догадывались о них. Что лишний раз лично для меня подтвердило прежние догадки: люди боролись с аспидами не щадя живота своего, но вот до детального изучения врага еще не дошли. Так, например, все очень удивились, когда кречи стали утверждать, что слово «зроак» в их древнем языке обозначает «спаситель», а слово «кречи» – «возвышенный, одухотворенный». Но это так, не слишком-то достойно обсуждения, мало ли как мразь и гниль себя назовет для возвышения в собственных глазах и придания своим поступкам высших приоритетов. Ведущим допрос от такого ни жарко ни холодно, максимального предела имеющейся ненависти к врагам уже никакими каплями не переполнишь.

А вот то, что любой кречи имеет право вызвать любого зроака, вплоть до императора, на дуэль, нам всем показалось полным абсурдом. А звучащие утверждения, что подобные дуэли случаются и летающие сатиры чаще выходят в них победителями, мягко говоря, шокировали. Мало того! Мак-тайлановцы тоже имели такие права! И порой на границе княжества с империей Гадуни проходили как пышные рыцарские турниры, так и скромные межличностные стычки с присутствием пары секундантов с каждой стороны. Вначале мы не поверили, но, когда сличили показания, убедились в полной их правдивости.

В тот момент я не выдержал и несколько в стороне от остальных переселенцев набросился на престарелого трехщитного с упреками:

– Как же вы с ними воюете?! Как можно настолько плохо знать своего врага?! Ну ладно мы, дикие и безграмотные виноградари из Паймона! Большинство из нас ни в море не выходит, ни границы своего царства не видело никогда. Но тут?! В ареале непосредственных и самых жестких сражений, имея столько естественного материала для выкачки информации, и не знать таких банальных деталей?

Ястреб Фрейни попытался оправдаться:

– Да что толку с тех пленных. Почти всегда этих тварей добивают на месте. Допросы, а тем более такие масштабные, как затеял ты, на моей памяти никто никогда не вел. Если уж и выспрашивали с пытками, так только одно: где прячутся остальные, сколько их и каков маршрут продвижения. При этом думая лишь о том, как изобрести наиболее жуткую, мученическую смерть для пленного. Да еще сделать это так, чтобы казнь или последствия казни увидели остальные зроаки и кречи. Какие могут быть с ними беседы и разговоры? Иного не дано!

Я задумался, глядя на раскрасневшегося старикана, а потом неожиданно спросил:

– Зроаки едят друг друга?

Патриарх как-то странно сник, лицо его, и так изборожденное морщинами, скривилось, и ответ оказался вполне ожидаем:

– Ну, считается, что едят.

У меня перед глазами так и стояло мое короткое пребывание в плену, но сейчас распространяться на эту тему мне не следовало. Но я-то ведь четко знал и видел, что своих соплеменников эти подлые людоеды не едят, а кречи питаются только кашами, корнеплодами, некоторыми видами фруктов и грибами. Кстати, съедая при этом на удивление мало, по сравнению со своим весом и расходом энергии для полетов. Об этом меня еще товарищи по плену проинформировали, пока мы ждали своей участи в тюремной камере замка Дефосс.

Но если уж трехщитный, проживший столько лет в соседнем с Гадуни государстве, на эту тему конкретно ответить не может, то дело из рук вон плохо.

Естественно, рассуждения что воинов, что полководцев понять можно: «Только уничтожать! И чем больше, тем лучше!» Чем враг питается, какие картины любит и выращивает ли цветы на приусадебном участке – никого не волнует. Наоборот, того, кто начнет подобными нюансами интересоваться, посчитают полным дебилом и опасным для общества демагогом. Но ведь интересоваться-то надо!

Следующий вопрос тоже оказался для дедули неожиданным:

– Что проповедовали и к чему призывали в твоем сгоревшем монастыре? – Седые брови встали домиком, и мне пришлось уточнить: – Какую идейную политику, моральные устои или призывы к какому божеству вы с братьями собираетесь оглашать с амвона или алтаря древнего монастыря в Грохве? Если отстроите его.

– Я ведь тебе говорил: мы славим культ продолжения рода, – явно обиделся патриарх. – Странно, что ты не знаешь.

На что я пожал плечами и смиренно напомнил:

– Так мы ведь отсталые и далекие от всего виноградари.

– Ага-ага! Виноградарь ты наш безграмотный, – стал строже голос трехщитного. – Расскажи кому другому! Десяток бы таких, как ты, с виноградников согнать сюда, война бы давно в нашу пользу закончилась.

– И все-таки? – не давал я ему сойти с темы.

Дед подвигал грозно зрачками, но ответил степенно и с достоинством:

– Каждый человек обязан знать всех своих предков до двадцатого колена. И эта информация очень важна при составлении браков, поиске странных болезней и врачебных исследований наследственности. И любой человек, дающий нам о себе данные, имеет право просить информацию как по своему роду, так и по истории рода своего партнера в супружестве.

– Об этом я знал, – успокоил я собеседника. – Просто хотел от тебя услышать полную и верную формулировку. Но теперь подумай: если у вас в монастыре информация будет перепутана или вообще какая-то будет отсутствовать, сможете вы давать консультации своим прихожанам?

– Нет, конечно! И на новом месте, ориентируясь на окружающие нас поселки, мы сможем полноценно возобновить нашу непосредственную деятельность только лет через десять, не раньше.

– Вот! Тогда почему вы так мало знаете про главного врага всех людей? Ведь как раз из разрозненных мелочей и воссоздается картина общего бытия. Например: вдруг окажется, что запах ромашки вызывает у зроаков расстройство желудка.

– Э-э-э?

– Повторяю: это лишь пример, и бедный цветок ни в чем не виноват. Потом выяснится, что пыльца черешни провоцирует у людоедов сильный чих. – (Ястреб слушал меня со всевозрастающим интересом.) – А потом мы узнаем, что в ночь с резким морозом внутренности людоедов теряют вязкость соединительных тканей желудка с остальным телом. Что мы имеем в результате комплексного подхода к решению проблемы и накопления тотальных знаний? А вот что: в нужную ночь мы варим ромашку и по ветру пускаем запах на лагерь противника. Наступает преддверие жуткого поноса. С тем же ветром следом отправляем пыльцу черешни. Она заставляет людоедов надсадно чихать. Ну и к утру падает заморозок. Итог: все враги поголовно в надсадном чихе рвут себе желудки, забродившая пища попадает в раны, и через три дня можно смело отправляться в тот лагерь с лопатами, закапывать зловонные, раздувшиеся трупы.

Патриарх дергался от услышанного и чесал затылок так, что казалось, последние волосы выпадут. Так его проняло моими примерами.

Немного подумав, я еще припомнил такой важный момент, как ведущаяся сейчас местными богами – или как их там, шуйвами? – тотальная чистка всех иномирцев. А кто такие зроаки и кречи, как не выходцы из иного мира? Но вот в каком именно месте и как подействует смерть на кречей, если их сейчас же попробовать доставить в Рушатрон? Делались ли такие попытки раньше? А если и да, то почему бы не попробовать снова?

Поэтому я добавил, пока слушатель внимал каждому моему слову:

– По преданиям моего рода, иногда в зоне вокруг столицы Моррейди шуйвы уничтожают всех выходцев из иных миров. Надо это немедленно проверить. И обязательно в пути следить за здоровьем пленников, особенно на периметре названного мною расстояния. Меня здесь не будет, так что придется, уважаемый Ястреб, довести это дело до конца самому. По крайней мере, убедить остальных и организовать перемещение этой троицы копытной нечисти твоего авторитета хватит.

Подобные откровения и неожиданные выводы, а также последнее задание умнейшего, многоопытного обладателя Трех щитов поразили до глубины души. Причем саму систему обобщений и смысл полного, скрупулезного, пусть даже не всегда сознательного, накопления информации он признал правильным сразу и бесповоротно. Вот только некоторое время еще требовалось его сознанию, чтобы окончательно разбить навеваемые веками стереотипы: «Враг должен быть в первую очередь убит! И только потом следует идти… убивать нового врага!»

Пока он на меня смотрел не моргая, я записывал перечень дальнейших вопросов для кречей и бормотал:

– Понятное дело, может, в имперской разведке Моррейди, а то и Леснавского царства все ныне добываемые нами сведения уже собраны. Скорее всего, там даже и про «запах ромашки и пыльцу черешни» знают. А вот про какую-нибудь мелочь типа ночного мороза и иной анатомии не догадываются. А может, кто-то один догадывается, но не обменялся полной информацией с остальными разведками. И что мы имеем вследствие подобной несогласованности? Только одно: людоедство процветает и трагические похищения детей не прекращаются. Ладно, вот новые вопросы. Добавите с братьями уже сами остальные по этой же теме.

И я, сорвавшись с места, помчался к другому биваку, где слишком долго застрял мой товарищ. Похоже, выслушивал нечто новое и интересное.

В то же время движение по лагерю продолжалось более чем интенсивное. Все поголовно не переставая обсуждали ночной налет кречей, уважительно следили за нашими перебежками и, явно облизываясь, посматривали на наши тяжеловесные пики. Но все имели при себе оружие со щитами в обязательном порядке. Прекрасно зная, как ведут себя сатиры после гибели своих соплеменников, я к обеденному времени ожидал вполне возможного «налета мести», на который кипящая злостью парочка зловонных разведчиков вполне могла решиться. Да и что им станется, если они с огромной высоты просто будут швырять горстями мелкие камни? При большом скоплении народа в одном месте и такие действия могут доставить немалые неприятности, а то и бессмысленную гибель. Поэтому другим приказал и самому пришлось таскаться с тяжеленной доской с места на место.

К слову сказать, любому мужчине не возбранялось подходить к местам допроса и внимательно слушать каждое слово. Но вот показывать свои эмоции при этом, шуметь или обсуждать услышанное, а тем более вмешиваться словом я запретил сразу и категорически. И все отнеслись к этому с полным пониманием.

Но чуть позже, уже ближе к обеду, на моем пути возник дед Мирослав:

– Постой, Михаил! Вижу, что ты начинаешь помаленьку готовиться в путь?

– Конечно. Я свои намерения не меняю и обязательства перед близкими стараюсь выполнять всегда.

– Решился-таки идти с другом в Борнавские долины?

– Да.

– Ну а проводники все еще нужны?

– Жду не дождусь, пока они откликнутся, – заулыбался я. – Хотя при таком уровне опасности в предстоящем рейде ни в коем случае не стал бы их винить в отказе.

– Опасность – везде, а вот семья – одна, – философски рассудил Мирослав. – Я потому и не сразу к тебе подался с докладом, что постарался дела свои наследственные решить, да и остальных родственников следовало поставить в известность. Помощь моей жене на старость лет в любом случае нужна.

– Значит, согласен меня провести по горным тропам? – Только, присмотревшись к глазам ветерана, которыми он смотрел на меня, словно на самого царя-батюшку, можно было и не уточнять.

– И я согласен, и еще один родственник готов с нами в путь отправиться. Справный воин, отличный лучник, хоть и хром на левую ногу. У Грохвы никогда не был, но мастер золотые руки и среди любых гор чувствует себя как дома.

– Лучник – это здорово! – замер я, припоминая свою задумку. – А вот мастер… Кузнец, хлебопек или горшечник?

– Немного кузнец. Немного оружейник, но в основном он по дереву кудесник да по выплавке стекла мастак. Мы с ним в Борнавских долинах собирались стекольную плавильню строить.

– О как! Солидный дядька! А пригласи его ко мне на пару слов, хочу с ним по одному вопросу посоветоваться.

На одной из очередных моих пробежек дед Мирослав опять возник на моем пути, но теперь уже с родственником. Одного роста и одного возраста. Лица у обоих были похожи, разве что Бароч, как его представили, смотрелся рядом с грузным ветераном, как поджарый, жилистый тигр рядом с носорогом. Так как время меня поджимало и я шестым чувством начинал осознавать, что опаздываю, то не стал задавать Барочу лишних вопросов о согласии или причинах пойти в наш маленький отряд добровольцем. Судя по завистливым взглядам, от таких попутчиков или командиров, как мы, не отказался бы ни один из переселенцев.

Поэтому сразу достал листок бумаги, склонился над подходящим валуном и, давая скороговоркой объяснения, стал набрасывать чертеж будущего сооружения. Мне только и следовало проверить именно смекалку того человека, которому присвоили высокое звание «мастер золотые руки».

И Бароч это определение своего умения не развенчал. Почти сразу же стал задавать встречные вопросы по существу:

– Почему так важна разница в толщине канатов?

– Так намного интенсивнее гасятся ненужные колебания и раскачка.

– А вот эти, уходящие в стороны? – тыкал он пальцем в рисунок.

– Когда ты делаешь ворота, то прибиваешь доску наискосок, чтобы они не перекашивались под собственной тяжестью. Эти растяжки выполняют точно такую же функцию.

– Тогда все понятно.

– Можно соорудить за сутки при данной длине и для данной тяжести? – уточнил я напоследок и, не подумав, буквально несколькими линиями, не отрывая карандаша, изобразил человека, ведущего в поводу тяжело навьюченную лошадь.

– Конечно, – выдохнул тот, расширенными глазами глядя на изображение. – Как красиво! Да ты великий художник!

– Ерунда, – досадовал я. – С самого детства только это и умею рисовать.

Не хватало еще, чтобы сейчас по лагерю разнеслась весть, что я умею рисовать похлеще Тициана с Веласкесом, или кто тут у них в Леснавском царстве общепризнанные художники. А там кое-кто пустит слух дальше, контрразведка Моррейди вспомнит про мой обряд гипны в Сияющем кургане, мои рисунки на имперском флагмане «Перун», и сразу ко мне потянется цепочка тех, кто ищет чудо-оружие и сбежавшего из-под строгого надзора героя, славноприсного барона Цезаря Резкого. Хорошо, что здесь Леня, бывший во время боев в Трилистье бароном Львом Копперфилдом, ходил всегда в маске, а теперь еще и подарок патриарха окончательно помогает прикрывать уродливые, хорошо запоминающиеся шрамы, но ведь все равно высчитать тогда нас будет намного проще. И даже измененные имена не помогут спрятаться в зоне самых интенсивных боевых действий.

– В отряд принят! – После чего повернулся чуток и к деду Мирославу. – Но сразу первое предупреждение и обязательное условие: никто, кроме членов отряда, не должен знать о наших разговорах, намерениях и планах. Принято? Тогда все. Выход через кар-полтора.

Сграбастав листок бумаги в карман, я помчался дальше, оставив родственников на прежнем месте о чем-то интенсивно перешептываться. Скорее всего, они обсуждали несколько странное условие. Хотя как ветераны наверняка понимали, в плен могут захватить и кого-нибудь из нашего лагеря. Тогда наша затея с переходом через горы в обход Грохвы провалится изначально.

Но уже через час они со своими лошадьми стояли возле нашего бивака во всеоружии, с припасами и в полной походной готовности. А мы к тому времени так и продолжали метаться по лагерю, собирая последние листки с допросами, пряча свои диктофоны, седлая попутно коней и с некоторой наглецой разоряя продовольственные запасы наших соседей по лагерю. Вернее даже, это не мы разоряли, это они сами проявляли инициативу, зная о моей болезненной прожорливости. Вначале кто-то принес и положил на камнях завернутые в чистую тряпицу с десяток свежих лепешек. Потом туда добавился мешочек с морковкой и картофелем. Затем появились вяленое мясо, флаги с вином, сыры, колбасы, вяленая рыба и так далее, и тому подобное.

Мой товарищ, не менее болезненный, чем я, но только на укоры совести, начал было возмущаться, кричать по сторонам: «У нас все есть! Спасибо! Ничего не надо!» Но стоило ему один раз заглянуть мне в глаза и увидеть, как я судорожно сглатываю заполнившую рот слюну, так сразу вовремя затих и со вздохом стал складывать пожертвованную нам пищу в переметные сумы. Правда, я все-таки расслышал ворчание:

– Попробуй не взять жратвы этому проглоту!.. Так он собственного коня зажарит!..

Обижаться я на него не стал. На правду ведь не обижаются. Но вот упоминание о конях подстегнуло меня к заключительному акту расставания с лагерем. Для этого я пригласил атамана в бивак уставшего после допроса патриарха и с молодецкой яростью выложил им свои требования:

– Ястреб, трофейного коня зроаков я выкупаю для важного дела. Мало того, доспехи убитого твоим мягуном рыцаря мне тоже крайне необходимы. Атаман, подберите мне еще одного подобного тяжеловоза, нам надо четыре для всех. Плачу любую цену. Своих керьюги мы с Чарли вынуждены оставить в лагере, но с оплатой по их уходу. Также с условием беречь и лелеять как собственных, они нам еще очень нужны. Ну и прошу продать мне лучшие веревки, в должном количестве и ассортименте. Список уже есть у Бароча. Договорились?

Атаман лагеря стал мотать головой и набирать в грудь воздуха для споров. Уж он-то понимал, как сложно именно в такой момент купить у кого-нибудь рыцарского коня, да вдобавок упросить людей продать лучшие веревки. Но его оборвал мягким голосом трехщитный:

– Хорошо, мастер Михаил. Сейчас все это будет у твоего бивака.

С той минуты и кара не минуло, как наша небольшая группа из четырех всадников, за которыми двигались по пристяжной лошади с грузом, отправилась вначале к дозорной башне, а потом прямиком на восток. Полной нашу экипировку назвать было нельзя, но основательной – всенепременно.