Текст книги "Оболганный Сталин"

Автор книги: Юрий Мухин

Соавторы: Александр Голенков,Гровер Ферр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

* * *

2. «Свёртывал» ли Сталин нэп?

Сначала о предыстории этой политики. 7 ноября 1917 г. произошёл давно подготовляемый открытый и прямой, в отличие от горбачёвско-ельцинского, государственный переворот в интересах народа. Переворот положил начало принципиально новому строю, который задолго до этого был обоснован глубокой теорией, в отличие, опять же, от горбачёвско-ельцинского, что никогда не являлось секретом.

Пришедшее к власти новое правительство открыто и прямо заявило о своем наступлении на частный капитал, постепенном вытеснении рыночных (товарных) отношений. Что, опять же, не являлось секретом, а непосредственно вытекало из теории – программы партии, пришедшей к власти.

В марте – апреле 1918 г. глава нового правительства Ленин пишет работу «Очередные задачи Советской власти», в которой аргументированно дает основы экономической политики переходного периода от капитализма к социализму.

Но Гражданская война, навязанная большевикам, вынудила Ленина ввести так называемую политику военного коммунизма, существенной частью которой являлась продовольственная разверстка (продразверстка), по которой с крестьянина взимали продукты, в основном для находящихся на фронте и некоторую часть – для работающих в промышленности.

Сейчас в прессе муссируются слухи о якобы развязанной большевиками Гражданской войне. Даже безнадежный тупица, если он не ослеплен ненавистью к советской власти, не может не согласиться, что война пришедшему к власти правительству без средств и армии не только была не нужна, а очень даже опасна. А продразверстка была единственным выходом для спасения новорожденной власти народа. А что это было с точки зрения «чистой» экономики? Это было нарушение нормальных экономических связей между городом и деревней, так как крестьянин был лишен возможности торговать (у него не оставалось излишков товаров для продажи). Такая политика действовала два года – наверное, больше, чем мог вытерпеть крестьянин (Ленин позже признает, что «несколько затянули с продразверсткой», но что было делать? Не успели придумать лучший выход вовремя). Появилось естественное недовольство среди крестьян и крестьянски настроенных людей (а в тогдашней России таких было до 80%). Этим воспользовались скрытые враги нового строя (смешно думать, что их не было): вовремя подстрекнули недовольных – и вот уже и Антоновский (на Тамбовщине), и Кронштадтский (под Петроградом) мятежи.

Поэтому в марте 1921 г. на 10-м съезде РКП (б) принимается вынужденный, но снова единственно правильный в то время выход: новая экономическая политика (нэп). Суть ее заключается в том, чтобы временно используя товарно-денежные отношения (рыночные связи) как основные между рабочим и крестьянином, укрепить их союз, привлечь затем крестьянина к активному участию в социалистическом строительстве. Таков был актив нэпа.

Но у нэпа был и пассив. Введение свободной торговли («отпущенных» цен) вызвало оживление капиталистических элементов, стала расти новая буржуазия – нэпманы (арендаторы, торговцы, предприниматели, комиссионеры, то есть те, кто не занимался производительным трудом, участвовал в эксплуатации наемного производительного труда). Разрешался госкапитализм в виде концессий, смешанных обществ и промпредприятий, сдаваемых в аренду частным лицам. Все, как сейчас.

Но тогда Ленин и вообще все большевики прямо и уверенно говорили, а все трудящиеся верили, что это явление временное, это вынужденное отступление для накапливания социалистических сил с тем, чтобы перейти в наступление на капитализм.

Читатель, конечно, уловил разницу между той Коммунистической (большевистской) партией и этой КПСС, затеявшей перестройку как отступление – и только как отступление.

Уже через год, весной 1922 г., на 11-м съезде РКП (б) не кто иной, как Ленин, провозгласил: «Мы год отступали (всего год! – А.Г. )… Мы должны теперь сказать от имени партии: достаточно! Та цель,которая отступлением преследовалась, достигнута. Этот период кончается или кончился».

Далее основные события развивались так. К концу 1925 г. СССР завершил восстановительный период (а ведь совсем недавно, в 1921 г., Ленин с болью говорил, что Россия «из войны вышла в таком положении, что ее состояние больше всего похоже на состояние человека, которого избили до полусмерти»: промышленное производство, например, составляло 1/7 часть от довоенного, 1913 г., уровня; по остальным показателям картина была еще плачевнее). К 1926 г. государственная крупная промышленность вышла на уровень 1913 г., а продукция кооперативного сельского хозяйства превзошла уровень 1913 г. на 12%. Было положено начало посрамлению прогнозов буржуазных специалистов: они в 1921 г. научно доказывали, что большевикам по основным показателям удастся выйти на уровень 1913 г. только через двадцать лет, то есть в 1941 г., – и то с помощью иностранных кредитов (то же самое «научно» предсказывали капиталисты Советскому Союзу в 1945 г.: для того чтобы после войны выйти на уровень 1940 г., большевикам понадобится… 20 лет, то есть к 1965 г. – также с иностранной помощью). Таких успехов в такой срок ни Россия, ни капиталистические страны Западной Европы не знавали.

Потерпев поражение в куда менее разрушительной русско-японской войне 1904 – 1905 гг., царская Россия за 8 лет, то есть до 1914., не смогла восстановить темпы развития по сравнению с передовыми европейскими странами.

Заговорили о «русском чуде». Чудом же явились социалистические производственные отношения на основе общественной собственности на средства производства, потому что большую часть прироста продукции дал государственный сектор, ориентированный не на прибыль, а на снижение себестоимости выпускаемой продукции.

Дело в том, что в разгар нэпа, в 1922 г., был издан правительственный декрет «О государственных предприятиях (трестах), действующих на началах коммерческого расчета», по которому последним предоставлялась хозяйственная самостоятельность: они, например, сами себе устанавливали цены на свою продукцию и тому подобное, то есть делали все, за что ратуют нынче сторонники рыночных отношений. Это привело к погоне за прибылью, а затем к поднятию цен на их продукцию, что вызвало диспропорцию в общих ценах. В 1923 г. в СССР разразился финансовый кризис – об этом сегодня абалкины-буничи-гайдары умалчивают. Так что наша молодая социалистическая экономика на практике пришла к выводу, что в качестве основного показателя работы предприятий должно быть снижение себестоимости выпускаемой продукции. Это же являлось и рычагом (для иностранцев – «чудом») снижения цен, в частности в послевоенное восьмилетие (1946–1953 гг.), на продукты и товары широкого потребления. Это и было узаконено постановлением ЦК ВКП(б) «О реорганизации управления промышленностью» в 1929 г., первом году первой пятилетки. И что же произошло с промышленным производством?

Пусть об этом расскажут беспристрастные цифры – цифры роста промышленного производства с 1913 г. (для СССР – с 1926) по 1938 г.:

Во Франции – на 93,2 %

В Англии – на 113,3 %

В США – на 120 %

В Германии – на 131,6 %

В СССР – на 908,8 %

А нам нынче врут, что отказ от нэпа подорвал нашу экономику, и призывают нас вернуться на путь, пройденный нашими дедушками и бабушками. Но так не бывает: история вспять не ходит.

Зачем же нам, построившим в невиданных боях и неимоверных трудах фундамент социализма, то есть решив такие основные задачи тысячелетий, занимавшие лучшие умы человечества, как ликвидация эксплуатации человека, установление общенародной собственности на средства производства, внедрение государственности, плановости, коллективизма, начинать снова с того, от чего тысячи лет во всех странах страдали поколения! Отбросить то, за что они боролись и за что жизни свои отдали.

* * *

3. Индустриализация промышленности и коллективизация сельского хозяйства.

Выше были показаны на фактах основные неоспоримые успехи в первые годы Советской власти, по окончании Гражданской войны в 1921–1925 гг. Успехи, которые были достигнуты благодаря социалистическим принципам хозяйствования. Таким образом, правящая коммунистическая (большевистская) партия вела страну по верному пути – точнее, по необходимому пути, то есть учитывала объективную, жизненно правильную реальность.

Отражением этой реальности явилось решение 14-го съезда ВКП(б) (декабрь 1925 г.) о взятии курса на индустриализацию крестьянской страны. «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет; мы должны пробежать это расстояние за 10–15 лет, иначе нас сомнут», – сказал Сталин. А затем последовало и решение 15-го съезда ВКП(б) (декабрь 1927 г.) – о всесоюзной коллективизации сельского хозяйства.

Эти два великих исторических процесса неразделимы по общности задачи и по времени действия. Поэтому рассмотрим их вместе, во взаимосвязи.

Во-первых, общая главная задача, понятно, состояла в том, чтобы создать государство технически мощное, гарантирующее его народ от порабощения (физически, политически, экономически) более сильным государством-захватчиком – это с внешней стороны. Это задача всегда была, вплоть до 1945 г., для России задачей номер один. Это после 1945 г. мы, как и вся Европа, стали очень смелыми, а последние 30 лет еще и беспечными, благодаря колоссальному трудовому и боевому подвигу поколения советских людей 1925–1945 гг.

Во-вторых, улучшение материального и культурного уровня жизни населения – это с внутренней стороны. И то и другое невыполнимо без наличия высокой техники во всех сферах, то есть без индустриализации.

Для индустриализации, да еще ускоренной (10 лет вместо 50), нужны были прежде всего рабочие руки. Где их взять? Вспомним, что Российская империя перед 1917 г. была державой почти на 80% крестьянской, сельскохозяйственной.

Каково было состояние сельского хозяйства России перед 1917 г.? Оставим пока классовую, марксистскую методику оценок. Рассмотрим чисто физическое положение. Воспользуемся данными верных слуг царского режима.

Царский полковник, работник царского генштаба, фамилия которого Багратион (потомок героя 1812 г.), по долгу службы – по специальному поручению – со штатом приданных ему офицеров генштаба изучал в 1908–1911 гг. физическое состояние русских солдат. И вот что он написал в официальной записке: «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной. Около 40 процентов новобранцев (а новобранцем в то время считался парень, достигший возраста 21 год. – А.Г. ) в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу».

Для сведения: мясо в то время в городах средней полосы России стоило вчетверо дешевле, чем хлеб. И тем не менее душевое потребление мяса российским населением было в 5–7 раз меньше, чем европейским, хлеба – в 2 раза меньше. Таким образом, основным питанием населения России было: хлеб, молоко, овощи, причем не досыта; мясо и крупа – редкость, не говоря о фруктах и других деликатесах.

В 1913 г. российская империя при общем населении в 159 миллионов человек с занятостью в сельском хозяйстве до 85 процентов трудоспособного населения произвела 98 миллионов тонн зерна, из которых 9 миллионов тонн ушло на экспорт. (А нынешние «демократы» утверждают, что Россия кормила хлебом «всю Европу», даже «полмира»). Это был самый лучший год, в другие производилось меньше. (Для сравнения: в СССР в конце 50-х – начале 60-х годов производилось 180–200 миллионов тонн зерна при населении в 200–220 миллионов человек с занятостью в сельскохозяйственном производстве 35 и менее процентов трудоспособного населения).

О чем это говорит? О том, что в 1917 г. в России была чрезвычайно низкая производительность труда в сельском хозяйстве (это отмечалось всеми буржуазными экономистами того времени, в том числе и российскими, и не только экономистами), а значит, и низкая товарность этой отрасли. (Опять же для сравнения: в конце 70-х годов мы имели объем зернового производства около 250 миллионов тонн ежегодно, превосходящий суммарный объём – около 200 миллионов тонн – стран «Общего рынка», вместе взятых, с общим населением 310 миллионов человек против 280 миллионов наших). В 1917 г. в России было: 2 миллионов зажиточных, «справных» (кулацких) хозяйств (то есть тех, которые имели машины или механизмы: молотилку, трактор, мельницу, сеялку и тому подобное, несколько голов крупного скота – коров, лошадей и так далее, несколько человек или десятков наемников), что составляло 13,3%; 3 миллиона середняцких хозяйств (то есть тех, которые имели инвентарь или часть инвентаря, одну корову, одну лошадь и не имели наемников), что составляло 20%; 10 миллионов бедняцких хозяйств (то есть тех, которые не имели ни инвентаря, ни коровы, ни лошади), или 66,6 %.

Середняки арендовали у кулаков машины, механизмы, рабочий скот, а часто и семена, и хлебный урожай. Бедняки просто-напросто нанимались к кулакам в работники (батраки) постоянно или временно.

С 1906 по 1915 г. (за десятилетие) 1,5% хозяйств середняков пополнили «армию» зажиточных (кулацких) хозяйств, зато 8,2% середняцких хозяйств стали бедняцкими, то есть разорились и попали в кабалу к кулакам. За это же время 1,8% кулацких хозяйств стали середняцкими, то есть и тут более изворотливые конкуренты вытеснили менее изворотливых. Среди бедняков, разбогатевших хотя бы до уровня середняка, сколько-нибудь существенного количества не наблюдалось. Очевидно, если и были, то только лишь единичные случаи... Кроме всего, 80% крестьян были совершенно неграмотными.

Вот какое крестьянское наследство досталось большевикам. Это в 1917–1926 гг. означало, что Россия не сможет усилить свою экономическую мощь, если не будет развивать промышленность, а для развития промышленности нужны люди; значит, надо было брать их из села, а это означало, что оставшиеся сельские люди не смогли бы прокормить промышленное население, так как товарность сельского хозяйства была, как мы видели, и с большим количеством людей очень низкой.

Поднять товарность можно только через увеличение производительности труда. Увеличить производительность труда можно только путем механизации, то есть насыщения сельских тружеников техникой. Но в состоянии ли было абсолютное большинство единоличников-крестьян покупать технику, например трактор, в тогдашней России? Как видим, нет. Что было делать? Было три пути.

Первый: поощрять крупного землевладельца, который покупал бы технику за счет выжимания всех сил из середняков и бедняков, а затем высвобождал бы лишних людей для промышленности, но и пополнял бы армию разоренных, обездоленных и безработных. Это происходило во всех капиталистических странах, и это было неприемлемо для СССР.

Второй: кооперация. Крестьяне объединяются (скажем, 10–20 – 30 и так далее человек) и покупают технику (например, один трактор) на всех, а также сдают свой скот, инвентарь, надел в своё объединение в общее пользование, то есть получается упрощённая коллективизация. (Это предлагал экономист Чаянов). Но кооперация не повышала товарность и не освобождала людей для промышленности; первое не получалось потому, что объединение было ограничено в средствах и заинтересовано только в масштабах своих потребностей; второе – потому, что хотя при помощи техники крестьянин и обрабатывал свой участок быстрее, но в освободившиеся дни занимался бы своими интересами – вероятнее всего, в целях личного обогащения, выделяясь за счет кого-то менее обогащающегося.

Третий: коллективизация. Ее мы оценим ниже. А сейчас факты. По данным ООН, в 1989 г. в СССР жило 5,5% населения мира, а в сельском хозяйстве работало 15% трудового населения. Так вот, в 1989 г. СССР произвел 11% мирового объема зерна (вдвое больше среднедушевого в мире), хлопка – 15% (втрое больше среднедушевого в мире); картофеля – 27% (впятеро больше среднедушевого в мире); сахарной свеклы – 36% мирового объема. По производству мяса на душу населения в 1989 г. СССР уступал только США и ФРГ, рыбы – только Японии, молока – только ФРГ, сахара – только ФРГ, по производству и потреблению сливочного масла нам не было равных. Разнообразие продуктов в СССР было очевидно хотя бы в сравнении с дореволюционным, с довоенным и послевоенным временем (что могут подтвердить оставшиеся в живых люди этих поколений).

А ведь 1989 г. был в СССР не самый лучший. Вот что такое коллективизация. Это абсолютно правильное решение, в результате которого была индустриализирована страна, выиграна война, восстановлено народное хозяйство и достигнуты все последующие успехи.

Говорят, что голод в 30-е годы возник в результате коллективизации. Ложь. Чем это подтвердить? Смотрите сами. Районами голода были Украина, европейские поселения казаков и Казахстан, то есть районы чернозема и скотоводства, где голода, как раз (даже при засухе) быть не должно. Должны были сохраниться запасы, ведь не было же в 30-е годы продразверстки. Почему же он был? Значит, не было хлеба (зерна) и скота, причем ни в личных хозяйствах, ни в колхозах. (Ведь если предположить, что все зерно и скот были сданы в колхозы, то при голоде последние кормили бы население.) Почему? Потому что зерна сажали меньше, а стада сокращали. Именно так и было в голодающих районах. В результате чего? В результате того, что хорошо «поработали» агитация и конкретные дела (вредительство) в этих районах против колхозов (агитировали словами: «колхозы – блеф, не ходите в них, зерно и скот не сдавайте, лучше уничтожайте»; подкрепляли делами: травили посевы, резали скотину). Значит, этим кто-то руководил и кто-то выполнял конкретные акции. Кто? Конечно, тот, кто изначально был врагом Советской власти. И в верхах, и в низах. Шла борьба не на жизнь, а на смерть. Кто победил, тот и наказал сотни виновников голода, от которого умерли миллионы.

Конечно, были люди ретивые и в «окружении» Сталина (в Политбюро, в ЦК, например), и в «низах» – секретари обкомов, райкомов, и просто рядовые, как партийные, так и беспартийные. Все они искренне стремились приблизить светлое будущее – волюнтаристски ускорить исторический процесс. Были и карьеристы, стремившиеся выслужиться (такие всегда были, есть и будут в любом обществе). Были и бюрократы, то есть формалисты, не понимающие сути, строго следующие букве указания ради собственного благополучия. (И такие всегда были, есть и будут в любом обществе.) Но приписывать, как это делают сейчас антисталинские кампанейщики, все кровавые и бескровные трагедии только злой воле этих кампанейщиков… по крайней мере неумно. Потому что ни ретивый идеалист, ни отвратительный карьерист, ни ужасный бюрократ не могли вести агитацию за уничтожение семян и скота, за выступление против колхозов и колхозных активистов, против Советской власти – это и самому тупому понятно. И идеалистом, и карьеристом, и бюрократом пользуются враги… если они имеются. А если вышеназванные тогда использовались, значит, были и те, кто их использовал.

Привожу одну большую цитату, автор которой будет назван чуть ниже: «История предъявила новому строю жестокий ультиматум: либо, создав в критические сроки социально-экономическую и техническую базу, выжить и дать человечеству первый опыт справедливой организации общества, либо погаснуть... Индустриализация 20–30-х годов была, действительно, тяжелейшим испытанием. Но попробуем теперь, с позиций сегодняшнего дня, ответить на вопрос, нужна ли она была. Да разве такая огромная страна, как наша, могла жить в XX веке, не будучи нормально развитой… Уже с 1933 г. стала быстро нарастать угроза фашизма. И где бы оказался мир, если бы Советский Союз не встал на пути гитлеровской военной машины? Наш народ сокрушил фашизм мощью, созданной им в 20–30-е годы… Или возьмите коллективизацию. Знаю, сколько домыслов, спекуляций, злобной критики в наш адрес связано с этим термином, не говоря уже о самом процессе. Если же, действительно, с позиций правды и науки учитывать обстоятельства того времени и специфику развития нашего советского общества, если не закрывать глаза на крайнюю отсталость сельскохозяйственного производства, которое не имело перспективы преодолеть отсталость, оставаясь мелким и раздробленным, если, наконец, правильно оценивать действительные результаты коллективизации, то нельзя не прийти к однозначному выводу. Коллективизация была величайшим историческим деянием... Она обеспечила рост производительного труда... высвободила значительную часть средств и рабочих рук… Она открыла перспективу для создания надежного продовольственного фонда государству... Если бы не она, мы не смогли бы сейчас и думать о производстве зерна на уровне 200 миллионах тонн, тем более о 250 миллионов тонн…». Так высоко оценил факт индустриализации с коллективизацией лидер, чья инициатива в развертывании «перестройки» неоспорима, – М.С. Горбачёв.

Что это: вынужденное признание фактов или маскировочный ход будущего предателя? Не знаем точно, но сама оценка фактического явления весьма красноречива.

В этой связи нельзя не упомянуть признание успехов СССР в середине 30-х годов… Л. Троцким. Троцкий признавал, что СССР достиг небывалой экономической мощи, «несмотря на сталинизм» (слова Троцкого), причем в быстрейший срок, «несмотря на вековую российскую отсталость» (слова Троцкого), благодаря социалистической системе хозяйствования, и прежде всего плановому централизму.

«Буржуазный мир, – писал Троцкий в 1936 г., – сперва пытался притворяться, будто не замечает хозяйственных успехов советского режима, то есть опытного доказательства жизненности методов социализма».

Троцкий тогда же высказал и такую, представляющую сегодня особенный интерес, мысль: «Крушение советского режима привело бы к неминуемому крушению планового хозяйства и, тем самым, к упразднению государственной собственности… Наиболее преуспевающие предприятия поспешили бы выйти на самостоятельную дорогу. Они смогли бы превратиться в акционерные компании или найти другую форму собственности… Одновременно, и ещё легче, распались бы колхозы. Падение нынешней бюрократической диктатуры (имеется в виду в СССР. – А.Г. ) без замены ее новой социалистической властью означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отношениям при катастрофическом упадке хозяйства и культуры(выделено мной. – А.Г. ). Здесь только остается добавить: при быстром росте новой бюрократии, которая, без сомнения, вскоре достигнет своей диктатуры.

* * *

4. О демократии, рабстве и культе личности.

Сперва немного из истории Руси. Вот несколько исторических фактов. С 1228 по 1462 г. (период формирования русского народа), то есть с начала XIII в. по середину XV в., или за 234 года, Русь отбила 160 нашествий, каждое их которых представляло собой крупную войну по европейским меркам. Почти по 80 войн в столетие, война в каждые 1,5 года! В XVI в. Русь воевала 43 года! В этом же веке, в 1571 г., она подверглась набегу крымских татар: их хан Девлет Гирей дотла сжег Москву. Погибло, по данным русских летописей, до 800 тысяч человек. Трупы не было сил хоронить – сбрасывали в Москву-реку. «Москва-река мертвых не пронесла» – так гласит летопись. Ни одна европейская река, да и не одна западноевропейская столица такого не знавали! В XVII в. Россия воевала 48 лет! В XVIII – 56! И все войны имели цель: со стороны противников России – уничтожение или порабощение её; со стороны России – защита, выживание.

Такого количества войн ни одно западноевропейское государство не имело... вплоть до 1939 г., когда Германия под руководством Гитлера за год с небольшим завоевала Чехословакию, Польшу, Данию, Голландию, Бельгию, Францию, Грецию, Норвегию и Югославию (9 стран), потеряв всего-навсего 97 тысяч своих военных. А в 1945 г., когда агонизирующий Гитлер предпринял предсмертную попытку прорыва под Арденнами, где стояла группа армий США, последние, будучи самой мощной капиталистической державой мира, потеряв там всего 9 тысяч своих военных, слезно запросили помощи у не готового к наступлению большевистского СССР, и тот пошел на выручку союзнику: за 3 дня вдребезги разбил германскую группировку при наличии своего численного войскового состава в 1,5 раза меньше американского. (Вообще, как это типично для «демократичных» США: сжигать напалмом мирные жилища и людей маленького Вьетнама, напасть на крошечную Гренаду, бомбить гражданское население Багдада – это они молодцы! А в чем-то серьёзном – овцы…)

Таким образом, война для России уже давно стала обыденностью, а мир – необычайностью, божьим даром. Поэтому: может ли понимать Россию Запад, ааякоторого все без исключения войны до 1939 г. считались веселыми развлечениями? Вспомним, например, французские романы о Д'Артаньяне, вспомним современные фильмы о войне 1939–1945 гг.: французский «Баббета идет на войну» или английский «Мистер Питкин в тылу врага», где война их стран с Гитлером показана как цепь забавных приключений.

Так вот, в силу разных условий исторического развития у русского и западного человека сложился разный взгляд… на демократию. Для западного человека демократия – это набор благ, привилегий, удобств для одного человека, пусть даже этот набор не увязывается со своими общегосударственными интересами, а тем паче с интересами других государств. Выше мы видели на некоторых примерах, как действовали США и гитлеровская Германия, как ложились под ноги захватчику целые страны. Можно ещё добавить пример с военной службой по найму (договору, контракту). Западный человек рассуждает здесь так: «Я служу в армии потому, что мне, лично мне, выгодно: если – по ходу службы – я и буду иметь неудобства, пусть мне их, желательно заранее, оплатят».

Для русского человека демократия – это когда он, русский человек, переносит лишения, потому что от этих лишений избавляется большая часть людей его страны, а если даже русский человек терпит эти лишения вместе со всем народом, то опять же потому, что его дети, новое поколение его страны будут жить без этих лишений.

Слово западному (ливонскому) летописцу XV в. Рюссу, который долгое время жил на Руси, изучил ее. «Русские в крепости, – пишет он, – являются сильными, боевыми людьми… Во-первых – русские работящий народ… Во-вторых, русский с детства привык поститься скудной пищей… В третьих, если русские добровольно сдадут крепость… то не смеют показаться в своей земле… В чужих же землях они не могут и не хотят оставаться… В-четвеёртых, у русских считается не только позором, но и страшным грехом сдать крепость».

Отсюда и разница в отношении к главе государства – королю, царю – у западного человека и у российского. Западный человек может орать на улице: «Долой короля!» и считает этот факт верхом демократии. Русские же люди на горьком опыте (например, с Новгородским вече, где тогдашние люди, которым их князь Александр Невский не нравился его слишком жестокими, по их мнению, мерами наведения дисциплины, его «демократично» изгнали) убедились, что не всё и не всегда верно решается толпой. Известно, что изгнанного Александра Невского новгородцы просили вернуться и возглавить руководство войском, что он и сделал, разбив и изгнав врагов-захватчиков, то есть избавил землю новгородскую от смертельной опасности… благодаря жестокой дисциплине.

Сейчас наши средства массовой информации вносят в сознание советских (бывших) людей мысль о нашем, русском, российском «вечном рабстве», о наших «кровавых», «жестоких» правителях: Иване Грозном, Петре Великом, Сталине.

Но вот что, к примеру, писал об Иване Грозном служивший при нем несколько лет немец Генденштейн: «Должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа… Народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже выказывал во время войны невероятную твердость при защите и охране крепостей, а перебежчиков вообще было очень мало. Много, напротив, нашлось… таких, которые предпочли верность князю (И. Грозному. – А.Г. )... величайшим наградам».

Петра Великого западные демократы тоже считали деспотом и говорили, что он, царь Петр I, повелевает рабами, на что Петр отвечал: «Я повелеваю не рабами, а людьми, которые исполняют мои Указы, направленные исключительно на пользу моего с ними единого Отечества; ревностное исполнение ими этих Указов даёт каждому возможность выдвинуться на самые высокие посты Государства. Для рабов сие невозможно».

К слову, при Петре Великом в открытых сражениях были разбиты и армия, и флот могущественной в то время Швеции; особенное значение имела победа над флотом Швеции, ибо благодаря могущественному флоту Швеция господствовала на морях Севера и Запада и поэтому брала разорительные пошлины с торговцев западных держав, в том числе Англии, Франции, Испании, Германии, Голландии. Таким образом, «рабская» Россия при Петре I лишила Швецию этих грабительских привилегий и тем самым открыла путь для процветания экономически «свободных» западных держав.

Всё это ещё и ещё раз подтверждает разницу, вызванную разными историческими условиями формирования Руси и западных государств, между западным и нашим, российским, пониманием «свободной личности». То, что для западника кажется «рабством», для нас, русских, является закономерной необходимостью.

Вот почему после 300-летнего татаро-монгольского владычества уже больше никто и никогда не мог покорить Русь, Россию, СССР, тогда как с той или иной западной державой случалось такое, и не раз, даже в те времена, когда численность населения Руси бывала и меньшей по сравнению с завоевателями. Отсюда идет и разница в понятии «культ личности».

Конечно, для западника, орущего «долой!» тому или иному своему правителю, «культ» последнего в принципе невозможен. Для русского сильный царь – это как отец в семье: когда похвалит, а когда и накажет. Лишь бы на пользу всей семье. А в семье, как известно, не без урода. Кому-то дисциплина может и не нравиться.

Вот и сейчас средства массовой информации вовсю убеждают советских (бывших) людей, что в 1917 г. большевики во главе с Лениным «захватили» власть, «обманули» народ, «запугали», «репрессировали» и так далее. И подкрепляют все это цитатами из Ленина, где он говорит или пишет «угрозы»: «арестовать», «посадить», «расстрелять» и тому подобное.

Тут только одна «неувязочка» получается, на которую почему-то почти никто внимания не обращает: каким образом «обманутый народ» через год-другой не поддержал «разоблачителей» этого «обмана» – царскую умную интеллигенцию, царских умных генералов и офицеров, прекрасно обученных, образованных, обутых, одетых и вооружённых, да ещё имеющих помощь аж от 14 иностранных государств?