Текст книги "Сеющие смерть, или Кто заказывает террор"
Автор книги: Юрий Мухин
Соавторы: Сергей Кара-Мурза,Сьюзен Бак-Морс,Игорь Ильинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
О соотношении понятий «террор», «терроризм» и об их сущности
Это первый вопрос, который следует прояснить, потому что, как уже говорилось, понятия «террор» и «терроризм» используются в качестве взаимозаменяемых, то есть рассматриваются как синонимы не только в обыденной речи и газетных статьях, но даже в научной литературе и официальных документах. Говорят «терроризм», а имеют в виду «террор», пишут «террор»– подразумевают «терроризм». Правильно ли это? Отчасти – да. «Терроризм» – это производное от слова «террор». Само слово «террор» («terror») в переводе с латинского означает «страх», «ужас». Таким образом, изначально, в чисто семантическом плане, оба эти понятия вроде бы однозначны по смыслу. Отчасти это естественно. Понятие в логике часто определяют именно так – смысл слова.
Слова (и понятия) «террор» и «терроризм» в их изначальном значении сближает и то, что «страх» и «ужас» имеют единую для них основу– насилие, результатом которого они являются. При этом надо подчеркнуть, что слово и понятие «терроризм» – это производное от слова и понятия «террор». И чисто семантически, и по существу, как слово и как понятие, в том числе научное. Нельзя игнорировать тот факт, что смысловое содержание любого слова, термина, понятия в любом языке представляет определенные формы отражения предметов и отражений объективного мира. С течением времени смысл и содержание слов и понятий постоянно уточняется, углубляется, изменяется.
Когда из слова «террор» родилось слово «терроризм», отразившее некое новое явление социальной действительности? Вероятно, в момент первых восстаний рабов против своих господ еще в древние века. Это должны показать историки. В данном случае это не важно. Несомненно одно: появление этого слова – итог не словесных упражнений, а отражение в нем (слове) неких новых, до той поры неведомых социальных отношений. «Терроризм» – это хоть и производное, но относительно самостоятельное явление и понятие, рядоположное сущности и содержанию явления и понятия «террор», однако не сводимое к нему. Это значит, что данные понятия не являются взаимозаменяемыми. На мой взгляд, будет ошибкой сказать также, что террор – это метод терроризма. И наоборот. В первом случае понижается в значении, низводится до второстепенной роли ключевое слово всей системы знаний о терроре и терроризме – слово и понятие «террор». Во втором случае подсобным становится самостоятельное социальное явление и понятие «терроризм», которое исторически уже наполнилось собственным содержанием. Мне кажется, что такая манипуляция словами и понятиями – это ошибка с точки зрения как формальной, так и диалектической логики.
Думается, можно говорить о наличии общего «ядра» в сущностях террора и терроризма как социальных явлений.
Как уже говорилось, прямой перевод слова «террор» – «страх», который и составляет его смысл. Но о каком страхе речь? О страхе (боязни) высоты, темноты, замкнутого пространства и т. п.? Нет. Такие виды страхов относятся к разряду природных инстинктов или психических расстройств. Террор же имеет назначение– устрашить. Каким способом? Посредством насилия. Ради чего? Ради вполне определенной (не важно, какой по характеру) цели. В какой форме? В форме войны, которая является не столько способом естественной внутривидовой борьбы в сообществе социальных животных (людей), сколько их социальным изобретением.
Люди придумали часы, чтобы они отсчитывали время; термометр, чтобы измерять температуру; барометр, чтобы он показывал атмосферное давление и т. п. Их сущность состоит в этих назначениях. Война, террор и терроризм также имеют свое назначение, и оно состоит в том, чтобы с помощью насилия добиваться желаемых целей, которыми в обобщенном виде служат Власть, Богатство, Слава.
Рассуждая о терроре и терроризме, невозможно не коснуться вопроса о соотношении этих понятий с понятием «война». Ибо эти понятия родственные по существу, по своей природе, назначению, функциям и целям. На мой взгляд, война соотносится с террором и терроризмом как род и вид. Террор и терроризм есть особые, специфические виды войны, не предполагающие объявления войны и ее ведения с помощью вооруженных сил. Если заглянуть в историю человечества, то мы обнаружим там феномены, которые не назовешь войной в полном смысле этого слова, но которые, однако, подпадают, на мой взгляд, под понятие «международный террор».
Известно, например, почти 120-летнее противостояние Рима и Карфагена в III–II веках до нашей эры, которое характеризовалось не только вооруженными схватками, но и длительными периодами их отсутствия, когда войны в «чистом» виде не было, но не было и подлинного мира. Враждующие стороны изматывали друг друга морскими блокадами, провоцировали народные восстания на территории противника против властей, вели шпионаж, подрывные (сегодня сказали бы «диверсионные») действия, тайную дипломатию с целью переманивания союзников и т. п. Как назвать состояние «ни войны– ни мира» в межгосударственных отношениях, когда каждая из противных сторон в течение многих лет живет в постоянном напряжении и страхе перед нападением противника, нагнетающего с помощью различных изощренных способов атмосферу опасности и угроз? Это, конечно же, межгосударственный террор – предвестник полномасштабной войны с применением всей мощи вооруженных сил. Наверное, это все-таки более точное по существу определение, чем термин «холодная война», родившийся в пору «мирного сосуществования» враждебных друг другу социально-экономических и политических систем XX века – социализма и капитализма.
Внутривидовая агрессия является важнейшей функцией сохранения вида не только в животном, но и человеческом мире. Но если борьба за «территорию» (среду обитания) и самку внутри вида животных ведется на основе инстинктов, то человек взглянул на агрессию с точки зрения полезности. Вопрос о пользе борьбы за сохранение вида научно обосновал Дарвин. Но догадывались об этом люди давно и придумали, как дать выход этой стихийной силе, в каком направлении и в каких целях ее использовать, в какой форме ее <ютлить». Эта форма – война с ее различными видами и типами, но единой сущностью: насилие в форме вооруженных действий (войны) с целью достижения своих интересов. Эта сущность войны – в ее предельно общем и потому предельно «бедном» смысле – остается неизменной с момента ее изобретения и поныне.
Но это вовсе не значит, что неизменным остается само понятие войны, ее содержание. Война с помощью камней, луков, копий и топоров и война ядерная, биологическая, экологическая, психологическая, информационная различаются, как небо и земля. Сегодня от изначального, традиционного слова «война» осталась во многом лишь оболочка, а его содержание стало неизмеримо более сложным, объемным, «богатым». В общем понятии «война» изменялось и особенно сегодня быстро изменяется место и значение террора и терроризма как ее особых видов. Это естественно.
И дело не только в том, что наше познание в любой области, как известно, движется от менее глубокой к более глубокой сущности; от сущности первого порядка к сущности второго, третьего порядка и т. д. Вначале материя мыслилась состоящей из молекул. Потом был открыт атом, который считался неделимым. Затем возникло понятие о нем как о сложной механической системе, были открыты другие частицы, из которых состоит атом. Впереди новые открытия. То есть понимание сущности даже сугубо природных явлений изменяется, и происходит это во времени, в процессе развития явления. И это объяснимо. Сущность любого явления невозможно «схватить» сразу и в полном объеме. Ибо в основе сущности лежит представление об определенных взаимосвязях (причинных, функциональных) между свойствами и признаками предмета или явления. Среди них есть признаки существенные и несущественные, случайные.
Данный вывод тем более справедлив, когда речь идет о явлениях социальных, созданных людьми для определенных целей. Что существенно, а что несущественно в данном социальном явлении («предмете») в данный исторический момент, решается опять-таки людьми с точки зрения практической потребности возможностей использования данного социального предмета для достижения своих целей. И если сегодня полномасштабная ядерная или биологическая война практически нецелесообразна и невозможна, то ее наиболее существенным признаком становится война без объявления войны и без использования самого смертоносного и опасного оружия – террора.
Что такое «террор»?
Определений террора– множество. Положение для науки естественное. Перевод латинского слова «terror» означает «страх», «ужас». В «Словаре иностранных слов» «террор» объясняется как система действий, социально-политический процесс и явление, определяется как «политика устрашения, подавления политических противников насильственными мерами». [11]11
Словарь иностранных слов. 10-е изд. М., 1983. С. 494.
[Закрыть]В «Новой философской энциклопедии» под террором подразумевается «систематическое всеобъемлющее насилие как один из способов воспроизводства тоталитарного режима». [12]12
Новая философская энциклопедия. М., 2001. С. 56.
[Закрыть]Хотя, как свидетельствует жизнь, это не всегда так. Ибо террор (в чем сходится большинство ученых) характеризуется особо репрессивной, жесткой деятельностью государственной власти в отношении своих политических противников. Террор– это привилегия «сильного» – власти и богатства; это их способ утверждения, расширения и сохранения рамок своего господствующего положения. Террор не является порождением XX века. Во все времена находились властители – фараоны, короли, цари, императоры, которые рубили головы, поднимавшиеся над уровнем посредственности, особенно, если ума не хватало им самим. Всегда были правители, которые, будучи не в состоянии обеспечить благополучие своих подданных, убивали тех, кто начинал понимать это и сообщать другим. Всегда в положении «сильных мира сего» оказывалось немало слабых, трусливых и просто жестоких людей, которые убийством своих подчиненных пытались успокоить и возвысить себя в глазах окружающих.
В русских словарях и энциклопедиях дореволюционного времени не было толкования слова «террор». В первом издании словаря Брокгауза и Ефрона были помещены статьи о якобинском терроре эпохи Великой французской революции и о белом терроре роялистов в 1815–1816 годах (Т. XXXIII. 1901). Симптоматично, что слово «террор» производилось от французского «la terreur». Во втором дополнительном томе этого же словаря, вышедшем в 1907 году, появилась статья (подписанная В. В-въ; по-видимому, В. В. Водовозов. – И. И.) «Террор в России», в которой террор был назван «системой борьбы против правительства, состоявшей в организации убийства отдельных высокопоставленных лиц, а также шпионов и в вооруженной защите против обысков и арестов»; период систематического террора автор относил к 1878–1882 годам; в статье говорилось также о возобновлении террора в начале двадцатого века, упоминался террор партии социалистов-революционеров, а также черносотенный террор.
«Свидетель истории», на глазах которого прошли все стадии революционного терроризма в России, и один из редакторов словаря Брокгауза и Ефрона К.К.Арсеньев в дни большевистского террора в Петрограде попытался проследить происхождение термина «террор». Заметив, что «в политической обиход» его ввела Великая французская революция, он писал, что «новый смысл выражение «террор» получило в семидесятых и восьмидесятых годах, у нас, в России, когда оппозиционные течения, жестоко и бессмысленно подавляемые, вызвали ряд политических убийств». [13]13
Цит. по: Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении. М., 2000. С. 11.
[Закрыть]
Возьмем нашу ближайшую историю. Огромная литература создана сейчас о периоде сталинских репрессий в СССР, где внутренний государственный террор был главным инструментом стабильности системы. Он проявлялся в уголовном преследовании политических противников вплоть до смертной казни, а также в идеологическом и административном терроре, инструментом которых были спецорганы власти. Практически исключалось и преследовалось всякое инакомыслие, проводились произвольные массовые аресты, заключенных часто расстреливали без суда и следствия. При том, что люди жили – любили, рожали детей, радовались жизни, что страна развивалась– строились новые города, заводы и фабрики и т. д. и т. п., – вся атмосфера общества, души людей были заполнены страхом за свою жизнь. В любой момент по любому поводу любой человек мог быть уничтожен физически.
Тоталитаризм – в прошлом. В течение десяти лет в России идут демократические реформы. Ситуация изменилась: люди уже не боятся физической расправы, не ощущают насилия со стороны государства в непосредственной форме: нет ночных арестов, по улицам не носятся «воронки», не проводится показательных судов над «врагами народа» и т. п. Власть допускает существование реальной политической оппозиции. Это, конечно же, огромное благо, великая перемена. В этом смысле государство стало добрее к своим гражданам. Именно – «добрее». Кое в чем. Но «добрым» и справедливым нынешнее российское государство никак не назовешь. Оно как было, так и остается инструментом насилия, не столь открытого, более изощренного, но зачастую не менее жесткого, чем прежде.
Общество заполнено страхом. Его причины и виды многообразны. Страх сегодня– это тягостное и мучительное состояние, вызываемое грозящей человеку неясной опасностью и чувством собственного бессилия перед ней. Ныне страх вызывается у миллионов всей совокупностью внешних обстоятельств, всей атмосферой государственной и общественной жизни, которые сложились совсем не стихийно, а создаются. Кем? Властью, которая есть сила почти метафизическая. Что такое президент России? Премьер? Министр? Есть ли сегодня у «рядового» гражданина страны хоть какая-то возможность повлиять на их мнения и решения? Абсолютно никакой! Власть ныне в не меньшей мере, чем вчера, – сила совершенно непреодолимая. Сегодня (как и вчера) с человеком могут сделать и делают все что угодно. Арестовать. Посадить в тюрьму. «Заказать» и убить. Оболгать через СМИ. Безо всяких на то оснований. Примеры приводить не стоит, их множество, вопиющих. Все в нынешней жизни устроено так, что согласно писаным законам человеку вроде бы и нечего бояться. А боятся все. В том числе те, кто сеет страх. Боятся без охраны выйти на улицу. Боятся жить за обычной, а не металлической дверью, за обычными, а не за зарешеченными окнами. Боятся милиции, которая должна защищать. Богатые боятся потерять богатство. Бедные боятся стать нищими. Нищие боятся умереть с голода. Боятся будущего, потому что в настоящем дела идут не лучше, а все хуже. И так далее и тому подобное. Безотчетный страх-тоска, страх-ужас одолевают людей день за днем, год за годом, заставляя многих из них бессознательно искать убежища для души и сознания в разного рода простейших «радостях» – пьянстве, наркомании и т. п. Миллионы психически больных людей (в России их в пять раз больше, чем в Европе), сотни тысяч самоубийц, количество которых среди молодежи за последнее десятилетие возросло в 12 раз, миллионы «неожиданно» умерших от инсультов и инфарктов – это физическое измерение разного рода страхов.
Можно сказать, что эти люди умерли и умирают по своему собственному выбору, своей смертью. Но разве такую смерть можно назвать естественной? Я этого не скажу. Огромное количество людей, особенно старшего поколения, ушли из жизни намного раньше срока. Известно, что средняя продолжительность жизни в России за годы «реформ» сократилась на 10 и более лет. В чем же дело? В жизненных условиях, которые не только естественно сложились в ходе реформ, необходимость которых нельзя отрицать. Веще большей мере они были созданы искусственно, в результате грубых ошибок властей, а отчасти – сознательно. В это не хочется верить, но это так. Эту тайную часть внутренней политики наших властей нам еще предстоит узнать. Но кое-что известно и сегодня.
Однажды (еще в 1995 году) я имел возможность спросить Е.Гайдара после его выступления на Открытой кафедре нашей академии (тогда – Института молодежи), что он думает о резком падении рождаемости, росте смертности, обеднении и обнищании населения, разрушении здравоохранения, забастовках учителей школ и т. п. Ничуть не смутясь, в присутствии всего нашего ректората он ответил: «Это неизбежная цена реформ…».
В ту же пору бывшая тогда заместителем министра образования РФ М.Н. Лазутова, с которой мы давно и хорошо знакомы, с возмущением рассказывала мне о некоторых тезисах, которые были в ходу среди идеологов замышлявшейся реформы отечественного образования: «России не нужно так много науки»; «в России слишком много грамотных людей»; «нам не надо столько работников с высшим образованием»; «должно быть элитное (то есть фундаментальное, качественное. – И.И.) образование и образование для масс (то есть узкоспециализированное, по сути, ремесленническое. – И.И.)» и т. п.
Умышленное создание жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение возрастных или национальных групп населения по политическим или религиозным мотивам, – что это такое, если не террор? Политика (тайная или явная, сознательная или «по нечаянности» – это не столь важно) массового психологического и идеологического (а не только физического) насилия, которая осуществлялась государственными или общественно-политическими структурами, обладающими неограниченной властью (вседозволенность) над находящимися в сфере их влияния и подчинения людьми с целью принуждения их к определенному нужному этим структурам поведению, – это, безусловно, террор. Ибо эта политика сеет страх и нравственные страдания, вызывает болезни и гибель людей.
Так что же такое «террор» в своей сущности? То есть то, что является остающимся в этом явлении независимо от хода времени? Если можно так сказать, в чем сущность сущности террора? Сущность террора в том, что это особый вид войны, бойны внутренней, направленной на свой народ или оппозицию; внешней – направленной на одно или более государство. Существенными признаками террора, превращающими его в войну особого вида, всегда являются: 1) агрессия без объявления войны; 2) ведение борьбы прежде всего тайными средствами, хотя вполне возможны (особенно на внутреннем «фронте») действия под «прикрытием» специальных решений власти и особых законов; 3) систематичность террористических действий. Особенность террора состоит в том, что он может носить тотальный характер, то есть касаться всех, тем более когда речь идет о внутреннем терроре.
Субъектами террора могут быть не только государственные, но и общественные структуры (например, церковь, которая осуществляла инквизицию в средние века), политические партии правящих тоталитарных режимов и т. д.
Если исходить из понимания, что «террор» и «терроризм» – не синонимы, а разные понятия; что терроризм – это, как правило, ответная мера, реакция на террор, то по логике вещей явлению и понятию «международный терроризм», которое получило широкое распространение, должно соответствовать «зеркальное» явление и понятие – «международный террор». Парадокс заключается в том, что если такое явление в реальности существует, то понятие отсутствует. Во всяком случае, в научной литературе и официальных документах оно мне не встречалось. Попытаемся показать, что оно необходимо и в чем его смысл. Не только для теории, но и для практики.
Что такое «международный террор»?
Что дает мне право говорить о международном терроре? Прежде всего, огромный потенциал агрессивности, экстремизма, вражды и ненависти, который накопился у современного человечества. В совокупности эти негативные чувства и эмоции составляют ресурс насилия, которое, хоть и в разной мере, но проявляется во всех частях света. Во-вторых, наличие различных идей и идеологий, которые дают направленность для реализации насильственной энергии. В-третьих, существование на протяжении столетий (а не только ныне) наций и народов, которые имеют стойкую черту: по любому поводу обращаться к насилию. В-четвертых, существование в современном мире страны и группы ее союзников, претендующих на установление «нового мирового порядка», то есть на осуществление власти и господства над всем миром. В-пятых, функционирование в мире целого ряда мощных международных организаций, которые созданы и используются для того, чтобы служить инструментами установления «нового мирового порядка». В-шестых, что этот «мировой порядок» устанавливается силой и преследует цели не только экономические, но также разрушения национальных государств, их языка, культуры и т. п.
В прошлом преобладание насилия над гуманистическими тенденциями проявилось в массовом порядке, во всеобъемлющем масштабе прежде всего в Западной Европе.
Первый раз – во времена Реформации и Контрреформации, когда противостоящие друг другу стороны с невиданной жестокостью навязывали друг другу свое понимание божественного начала. Центральная Европа стонала от ужаса, пыток и крови. В огне религиозных войн Запад уничтожил миллионы своих жителей. Религиозный фанатизм породил феноменальный по жестокости и масштабам террор, который, я думаю, можно назвать международным.
Во второй раз Запад продемонстрировал свою тягу к насилию на континентальном и международном уровнях во время Великой французской революции и наполеоновских войн. Напомню, что слово «террор» впервые появилось в русском словаре в переводе не с латинского, а с французского. Презрение к любым преградам на пути к идеалу, даже если это идеал Разума, Добра и Справедливости, – вот что продемонстрировали миру французские революционеры и завоеватели. Франция подарила миру образец «красного террора» и гильотину – универсальное оружие в борьбе с инакомыслием.
В третий раз Запад преподнес миру уроки международного террора в XX веке, который можно назвать веком трех безумных идеологий: фашизма, коммунизма и либерализма. Две мировые войны, а затем холодная война и начавшаяся новая тайная, необъявленная война за установление «нового мирового порядка» – это в совокупности воистину нечто большее, чем просто война. Это такой социальный порядок жизни, когда мир постоянно находится в состоянии «ни войны – ни мира», но все время ожидает вселенской катастрофы, потому что война и террор поставлены на научную основу. Это– тотальный террор, сопровождающийся тотальным истреблением духа, нравственности, природы и человека со стороны и руками тех, кто взял на себя роль спасителя человечества. Террор стал рабом их Идеи.
Природа нынешнего международного террора широка и многогранна. Ее основу составляют глубинные противоречия в экономической, политической, религиозной и других сферах на глобальном (мировом), региональном и локальном уровнях. Эти противоречия были и остаются основой ожесточенной борьбы за власть и реализацию различных амбиций (националистических и религиозных) как внутри стран, так и на международной арене. Главными актерами на этой арене в течение второй половины XX века были два антагониста, две сверхдержавы – СССР и США со своими союзниками. Именно эти страны, на мой взгляд, прежде всего и являются прародителями нынешнего «международного терроризма», ибо они и были основными субъектами международного террора в XX веке. Ибо обе супердержавы ставили перед собой одинаковую цель – мировое господство.
Сейчас не важно, какую идеологическую окраску имела эта цель, какие лозунги и призывы звучали при этом с обеих сторон. Суть одна – господство, мировое. По отношению друг к другу они оперировали понятиями «враг № 1», «империя зла»; обе стороны искали и «делали» себе союзников, используя при этом одни и те же формы и методы: экспортировали в другие страны свою идеологию и свой образ жизни в качестве «лучших» и «единственно верных»; с помощью денег, экономических мер, методов «плаща и кинжала» и военного устрашения устанавливали «свои» режимы власти, а если те начинали «выпрягаться», свергали их, заменяя лидеров и правительства.
Игра в «перетягивание каната» под названием «холодная война» продолжалась более полувека. В отношении народов своих стран и всего человечества она была не чем иным, как самым настоящим террором. Дело не только в изощренной политической демагогии, потоках лжи и грязи, которые выливали друг на друга обе стороны и которые уродовали умы и души миллиардов людей. Это само собой. Не менее страшно то, что ситуация террора изменила во всем мире логику человеческих отношений, целей деятельности и смысл самой деятельности. Понятие «польза», которое должно отражать интересы, цели и задачи, связанные с условиями жизни людей и смыслом самой жизни, стало концентрироваться вокруг понятий «враг», «военная угроза», «холодная война» и т. п. Люди больше, чем следует, думали о смерти, а не о жизни, о войне, а не о мире, тратили деньги на производство вооружений, средств разрушения, а не строительство. Террор приобрел метафизическое значение, он будил в человеке зверя, унижал и умалял личность. Ибо угроза войны, как и сама война, убивает в человеке веру в его самоценность.
При этом произошло смешение и подмена понятий «нападающая сторона» – «обороняющаяся сторона», «война»– «мир», «добро»– «зло», «террор»– «терроризм». Источник (субъект) террора стал мыслить себя «слабой» стороной, жертвой, имеющей право на противодействие. И кто кем являлся в каждый конкретный момент истории на самом деле, разобраться было практически невозможно. Все стало выглядеть «дьявольски наоборот». И эта дьявольщина лежала в основе идеологического, экономического, политического, военного и тайного противоборства двух социальных систем, каждая из которых в какой-то момент была то «сильной», то «слабой», то «охотником», то «добычей», то «жертвой», то «палачом». Другими словами, то субъектом международного террора, то его объектом.
Международный террор в течение многих десятилетий являлся неотъемлемой составляющей внешней политики США. Одним из главных инструментов в его осуществлении было Центральное разведывательное управление США.
В декабре 1947 года Государственный департамент США порекомендовал Совету национальной безопасности (СНБ) продумать меры по дополнению традиционных методов внешней политики тайными операциями. Втом же месяце Совет национальной безопасности издал директиву СНБ-4, которая предоставляла государственному секретарю весьма широкие полномочия по координации действий, связанных со сбором информации разведывательного характера. Принятая 14 декабря 1947 года директива СНБ-4/А передавала ЦРУ монополию на ведение «психологической войны» и, по сути дела, была «индульгенцией» на осуществление тайных операций за пределами США. [14]14
См… Светов Б., Тарин О. Международный терроризм и ЦРУ. М., 1981. С. 8–10.
[Закрыть]
Директива СНБ-4/А определяла содержание «психологической войны» следующим образом: «Ведение пропаганды, в том числе с использованием анонимных, фальсифицированных или негласно субсидируемых публикаций; политические действия с привлечением лиц без гражданства, изменников и поддержка политических партий; квазивоенные методы, включая помощь повстанцам и саботаж; экономические действия, связанные с валютными операциями».
С июня 1948 года по март 1955 года Совет национальной безопасности издал целую серию директив, касающихся тайных операций ЦРУ. 18 июня 1948 года в соответствии с директивой СНБ-10/2 был создан так называемый Совет 10/2– первый предшественник «консультативной группы по операциям», образованной при президенте Дж. Форде. В функцию этого Совета входило рассмотрение предложений о тайных операциях. 23 октября 1951 года на свет появилась директива СНБ-10/5, которая санкционировала дальнейшее расширение тайных операций во всем мире и вносила кое-какие изменения в процедуру их координации.
Что же имелось в виду под термином «тайные операции»? Какое содержание вкладывали в него отцы-учредители ЦРУ?
Вот что написано по этому поводу в директиве СНБ-10/2: «Под термином «тайные операции», употребляющимся в этой директиве, следует иметь в виду все виды деятельности (за исключением оговоренных ниже), которые проводятся или одобряются правительством США против враждебных иностранных государств или групп. Однако эта деятельность планируется и проводится так, что внешне никак не проявляется ее источник – правительство США, а в случае ее разоблачения правительство США может правдоподобно отрицать до конца всю ответственность за нее.
Эти тайные операции включают: пропаганду; экономическую войну; превентивные прямые действия, включая саботаж, противодействие саботажу, разрушения и эвакуацию; подрывную работу против иностранных государств, включая помощь подпольному движению сопротивления, партизанам и эмигрантским группам освобождения, поддержку антикоммунистических групп в странах свободного мира, находящихся под угрозой. В число таких действий не входит вооруженный конфликт с участием регулярных вооруженных сил, шпионаж и контршпионаж, прикрытие и обман в интересах ведения военных операций».
ЦРУ занималось террором как непосредственно, так и косвенно, приложив руку к формированию соответствующих структур практически во всех уголках мира. Можно перечислить десятки стран, где разворачивалась эта деятельность, жертвами которой пали многие правительства, лидеры государств, партий, революционных и национально-освободительных движений. В результате заговоров, осуществленных в разные годы агентами ЦРУ, погибли премьер-министр Цейлона Соломон Бандаранаике, премьер-министр Конго Патрис Лумумба, председатель Фронта освобождения Мозамбика Эдуардо Мондлане, генеральный секретарь Африканской партии независимости Гвинеи-Бисау Амилкар Кабрал, президент Чили Сальвадор Альенде, экс-министры в его правительстве– генерал Пратс и Орландо Летельер, президент Народной Республики Конго Мариен Нгуаби и многие другие.
Можно привести массу самых свежих примеров, в ряду которых поддержка албанских террористов, организованное американскими спецслужбами свержение президента Югославии Слободана Милошевича и его экстрадиция в Гаагу. Весь мир знает о той роли, которую ЦРУ сыграло в политической карьере Усама бен Ладена и многих других так называемых исламских международных террористов.
В глобальном историческом поединке «канат» холодной войны «перетянули» США и их союзники. Но вместе с этим закончилась ли сама война? Нет. Ибо цель еще не достигнута – новый мировой порядок еще не установлен, а только устанавливается. Передел мира, борьба за сохранение, упрочение и расширение власти на планете в самом разгаре.
Сегодня в мире имеется достаточно стран, в той или иной форме взявших на вооружение международный террор и международный терроризм как инструменты своей внешней политики. Нередко эти инструменты становятся главными. Современный передел мира повышает роль международного террора и международного терроризма как инструмента политики. В ряде случаев они используются «на заказ», в качестве тарана, дестабилизатора, разрушителя существующих экономических и политических структур, балансов сил, зон интересов, влияния, взаимодействия. С тем чтобы после их разрушения или нарушения самим попытаться заполнить образовавшийся геополитический или глобальный экономический вакуум, встроиться в те или иные региональные структуры, но уже в роли якобы балансира, миротворца, носителя и гаранта свободы и демократии, регулирующей силы, чтобы управлять конфликтом в собственных интересах. Ситуация на Балканах – ярчайший тому пример. На очереди другие регионы мира.
