Ежедневник

Текст добавлен: 30 ноября 2020, 16:30

Текст книги "Ежедневник"

Автор книги: Юрий Хейфец

Жанр:

Поэзия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Назад к карточке книги

Юрий Хейфец
Ежедневник

БЛАГОДАРЮ

за неоценимую помощь в издании этой книги Александра Курмышкина, Сергея Атенина, о. Олега Шульгина, Сергея Бородина, Алексея Арцта Ирину Авраменко, Георгия Кинуса и ещё нескольких моих преданных читателей, пожелавших остаться неизвестными.

Предисловие

Год, из которого составлен ежедневник замечательного поэта Юрия Хейфеца, – это труды, дни, лирические события и поэтические откровения разных лет. На пересечении объемного пространства и быстротечного, но такого памятного времени родился новый сборник, стихи из которого принадлежат перу необыкновенного человека. Пройдя путем Чехова, Вересаева, Булгакова, Аксенова, Горина, Юрий Хейфец соединил в своей недюжинной биографии таланты доктора, музыканта, барда, литератора. Между тем поэтический дар оказался главным и определяющим в творческом сознании автора «Ежедневника».

Читая и перечитывая его стихи, делая это с огромным удовольствием и несомненной пользой для себя, читатель Юрия Хейфеца за многое будет благодарен своему поэту. Его произведения многогранны, многослойны и многовекторны. Причудливые и неожиданные соединения сказанного и несказанного создают редкую теперь диалектику текста и подтекста. «Мысль изреченная» и мысль пульсирующая, рвущаяся из строки, порой имеющая набатное звучание, но растворенная между слов и строф, заключенная в говорящие паузы, ушедшая в метафизику текста – они обязательно найдут своих адресатов, возможно, обладающих разным опытом восприятия и понимания поэтических текстов.

Поэзия Хейфеца предпочитает стихи с ясным классическим ритмическим рисунком и чистой рифмовкой. Однако это тяготение к внятным ритмам совершенно очевидно своим основанием имеет любовь автора к поэтам «хорошим и разным», постижение полярных поэтических индивидуальностей и стихотворных практик.

Стихи Хейфеца не похожи ни на какие другие, и вместе с тем они погружены в контекст прекрасной русской поэзии. Читаешь Хейфеца и ловишь у него воздушные, невесомые, непрямые отклики на стихи Блока, Гумилева, Галича, Бродского.

Поэзия Хейфеца вмещает в себя все многообразие человеческих чувств, состояний, переживаний. Боль, гнев, восторг, разочарование, осознание итогов, надежда, печаль и радость становятся щемящими гранями поэтических признаний. Вот почему мотивы, запечатленные в поэтических строках «Ежедневника», тоже разнообразны и многоаспектны. О каждом из них стоило бы написать отдельно. Так, например, просится к ученому разговору мотив России в творчестве Ю. Хейфеца. Кажется, именно здесь наш поэт наследует традиции Лермонтова, Тютчева, Блока. Россия в поэзии Хейфеца предстает в ореоле «боли сердечной», любви, замешанной на страдании и сострадании:

А что порядка нет у нас в стране,
Так ей, стране, порядка и не надо.

Это ироничное, но есть у Хейфеца и другие тональности:

Россия – та, которую люблю —
Осталась навсегда за поворотом,
Где на могильный крест пехотным ротам,
Пошедшим на съеденье пулемётам,
Осенний ветер, плача, как по нотам,
С берёзок собирает по рублю…

Интерес автора к стихотворным изыскам явлен в составных и внутренних рифмах, в игре словами, в ритмических перебивах:

Метет метель, метет и мечет,
И мечется, и мечет снова —
И выпадает чёт и нечет
В игре моей, где ставка – слово.

Слово в поэзии Хейфеца действительно становится ставкой – той самой, которая «больше, чем жизнь». Это игра не ради жонглирования оригинальными созвучиями, это игра концептуальная, мировоззренческая, сотканная из философских умозаключений и вполне сложившихся поведенческих канонов.

Тонкая музыкальность поэта позволяет ему с помощью виртуозного ритма и колоритной рифмы передавать психологическое состояние человека, бег времени, скорость движения, чехарду впечатлений. 1 июня 2017 года наш поэт пишет:

Посреди сплошного огня,
Где трещит скорлупой броня,
Где себя – не других! – виня,
Ты ни ночи не ждёшь, ни дня,
И, вслепую гоня коня
Так, что ветер, в ушах звеня,
Смерть торопит, её маня
Доброй вестью, что вы родня…

В этих убыстряющихся дольниках с акцентировкой рифмующегося слога – одного на протяжении всего текста – ритм позволяет представить череду картин, быстро сменяющихся в памяти автора. Мы чувствуем, как учащается его дыхание по ходу этой исповеди, исполненной надежды на то, что кто-то услышит и отзовется. Остановка. Затянутая пауза – и последняя строка:

Не молчи. Позови меня.

В другом стихотворении романсовая сладость цветущей гортензии тут же снимается рифмами – словами и фразами из других, не романсовых, стилевых страт: гортензия-претензия, рецензия, суспензия, лицензия…

В этом весь Хейфец – в неожиданных поворотах смыслов, в сближении разнокалиберных слов и образов, в попытках жестко столкнуть житейское и вечное. Он пишет оду – предателю, «щедроты» у него «яростные», он умеет, «стоя посреди погоста говорить, что смерти нет». Располагающее к сентиментальности жанровое обозначение – романс («Декабрьский романс») – и финальные бьющие наотмашь строчки:

Любая площадь теперь Сенатская,
Любое место, считай, Сибирь.

У автора пронзительных и обнаженных в своей открытости стихов есть основания за них бояться, тревожиться о них:

Молчи, поэзия, молчи.
Хоть не найдут. Хоть не задушат.

Хейфец любит своего читателя, верит ему и верит в него. Неслучайно его диалог с тем, кто обращается к его стихам, так изыскан и многопланов. Серьезный вдумчивый лирический монолог о жизни, ее сложностях и поворотах, о печати и отпечатках времени и эпохи, о Боге и его месте в судьбе каждого, о границах личной свободы сменяется остроумной игрой с читателем: то парафраз, то цитата знакомая, то явные постмодернистские отсылки – в общем все, что мы любим!

Некоторые стихотворения основаны на приеме разрастания метафоры, когда обычное, рутинное, бытовое на наших глазах перевоплощается в глобальное, мировое, общезначимое. Вот дождь, становящийся святой водой, а человек – творцом Вселенной, вот цирковое представление с дрессированными тиграми, смирно сидящими на тумбах, оказывается поводом к размышлениям о свободе и зависимости от сильного. Встретим мы в книге и образцы другой поэтической логики, когда от мыслей о вечном поэт приводит нас к обыденному. Поэту важно показать, что непреходящее и суетное при всей их несопоставимости составляют содержание одной и той же человеческой жизни и оборачиваются разными сторонами и разными фактами этой жизни – любовью, разочарованием, «ощущеньем ненужной свободы», горечью или предчувствием скорых потерь.

Социальные проблемы, политические страсти, проявления совести или бесчестья – все это кипит и пенится в стихах Хейфеца, при этом наш поэт каждой своей клеточкой ощущает превосходство творческой энергии над энергетическими токами повседневности:

Кто совершил? Кто организовал?
Кто вообще все это заказал?
Кто шестьдесят шестой сонет Шекспира
Возвел в закон подоблачного мира?
Кто виноват? Что делать? Что почем?

Литературоцентричность и поэтическая (не политическая) ориентированность мироустройства для Хейфеца несомненны. Многие его стихи можно было бы воспринять как образцы поэзии программной, в которой манифестируются любимые идеи автора. Сегодня мы вряд ли найдем другого поэта, который бы не в публицистических опусах, а именно в лирических строфах откровенно высказывал свои убеждения. Речь, конечно, не о сиюминутных политических коллизиях. Тяготение нашего поэта к афористическим формулам, с которыми невозможно спорить в силу их непререкаемой справедливости и убежденности, выдает в нем поэта-мыслителя, автора лирики философской, созерцательно-действенной. Эти афористические назидания, которые иногда промелькнут в стихах, как правило, обращены к самому себе и не требуют от других немедленного исполнения.

Стихи густо населены историческими аллюзиями, литературными типами, упоминаниями писателей. Улисс и Ромео, Пушкин и Пастернак, Данте и Твардовский, Бунин и Набоков, Шекспир и Горький, Вийон и Чаадаев вписаны в стихотворную ткань, становятся импульсом к появлению нового текста, цитируются. Масса имен, исторических событий, обращений к предшественникам позволяет Хейфецу в переплетении сюжетов, мотивов и образов отчетливо вести главную свою тему – тему времени с его свойством становиться прошлым, бездарно тратиться, уходить на мелочи, не оставляя места для главного. Связь времен и трагедия ее распада, время как основной двигатель человеческой судьбы, потерянное и найденное время, время прошедшее и будущее – все эти содержательные обертоны необычайно близки Юрию Хейфецу. Он хорошо понимает:

Ведь между вчера и завтра – не означает «сейчас»,
А между «было» и «будет» – не означает «здесь».

Поэт властен раздвигать границы времени и пространства, преодолевать их, видеть мир и людей в их нелинейности, выходить в новые измерения, и Ю. Хейфец этими возможностями поэтического высказывания широко пользуется, находя для этого собственные пути. Автор глубоко убежден:

Нет времени и нет пространства —
Есть тот, кто пал пред ними ниц.

«Весна», «мое время», «побережье времен», «трава забвенья», «эпоха наша», «нынешний век», «день», «ночь», «теперь», «ни начала нет, ни конца», «Безвременье», «Харон», «и день прошел», «Июль», «на парашюте сентября», «Время «зеро», «в сани чужие садится век», «Календарь», «последняя неделя лета», «осенний сад», «закат», «годы», «дни», «зима», «последний предвоенный год», «и шли минуты вереницей», «Миг» – это случайно выбранные названия стихов и фрагменты стихотворных строчек из «Ежедневника». Но они, как и сотни других, во многом определяют поэтический мир Ю. Хейфеца. Мир, в котором знают о «нравственном законе внутри нас», о том, как устроена жизнь с ее параллелями пространств и меридианами времен. Ну и о том, как надо «делать стихи».

Елена Елина,

доктор филологических наук, профессор,

г. Саратов

Январь

1 января

* * *

Пока я здесь, мне хочется сказать,
Как я люблю судьбы своей извивы,
Где тянутся упрямо в небо ивы,
Пытаясь землю к солнцу привязать,

Кружных дорог изысканный каприз
Прямых путей мне ближе и дороже —
Ведь только с ощущеньем смертной дрожи
И получаешь жизни первый приз,

Так часто мне бывало тяжело,
Что помнит сердце каждый день покоя,
В итоге я и сам не знаю, кто я:
Добро живое иль живое зло,

Но даже самый страшный миг и час
Из всех, меня заставших в мире этом,
Наполнен будет и добром и светом,
Пока любви источник не угас,

Пока я здесь, пока не попросил
Меня на выход мрак суфлёрской ложи,
Пока ещё слова «спасибо, Боже»
Сказать могу я из последних сил.

01.01.2013

2 января

* * *

Пока ещё зима бесснежна,
Пока туманы и дымы
Без устали, легко и нежно
Ещё не выдыхаем мы,
Пока не алы щёки наши,
Пока глаза нам лёд не ест
И синим дном небесной чаши
Любуются и ост и вест,
И норд и зюйд, и канителью
Своей, что ровня рукоделью,
Ещё позёмка да пурга
Не занялись, пленившись целью
Навеки сплавить берега
Земли и неба воедино,
И ветер вместо ста волков
За окнами, где, словно тина,
Сплошная мгла ложится длинно,
Не воет, зол и бестолков,
И не отчаянно горбата
Осанка наша, господа —
Мол, жалко, шея длинновата —
И не уйдёшь никак, хоть мата
Полна совковая лопата,
Башкою в плечи, вот беда! —
Друг с другом потеплей, ребята! —
Не за горами холода.

02.01.2018

3 января

* * *

За смену жары и холода,
Открытости и закрытости,
За вывод, который вскоре я
И сделаю прямо здесь:
Голодных мутит от голода,
А сытых мутит от сытости —
И это и есть история.
Всё прочее – блуд и спесь.

03.01.2019

4 января

* * *

К чему все эти разговоры? —
Они, конечно, ни к чему:
Здесь кровь и слёзы – лишь растворы,
Здесь сердце – каторга уму,
Здесь деньги – мера всех на свете
Вещей, явлений и судеб,
Здесь хлеб за воду не в ответе,
Поскольку здесь не лёгок хлеб,
Не место красит человека,
Не красит место человек,
Ночь, улица, фонарь, аптека
Сомкнуть не позволяют век
Ни зрячим, ни слепым, ни прочим,
Вполглаза видящим самих
Себя – но даже это, впрочем,
Никак не утешает их
Здесь, где творится что попало
И кем попало кое-как,
Где если что и перепало
Кому – то криво, накосяк,
Вне всякой меры и опоры,
На зависть всем, назло всему!
К чему все эти разговоры?
Они, конечно, ни к чему.

04.01.2018

5 января

* * *

За зависть надо пить до дна,
Как пьют за обретенье чуда,
Поскольку лишь она одна
Спасает нас от самосуда,
Твердя нам, бедным и нагим,
Что беды нас кольцом тугим
Стянули, превращая в кашу,
Чтоб уместились мы в парашу,
А у соседа – дорогим
Вином господь наполнил чашу! —
Что ж, мы соседскую мамашу
Заставим матом выть благим:
Соседи в кайфе? – Яду им!

А не завидуй мы другим —
Прикинь, пришлось бы нам самим
В ответе быть за скудость нашу.

05.01.2019

6 января

Noёl[1]1
Noёl – рождество (фр.).

[Закрыть]

О Господи, за каждый Новый год
Я захожу, как путь за поворот:
С опаскою и вместе без упрёка.
Мне самому неясен мой маршрут,
Но я иду, куда меня ведут,
А кто ведёт – не ведаю до срока.

Любимая, опять за Новый год
Я захожу, как солнце, чей заход
Неумолим. До самого восхода
Я не увижу милого лица,
Но это не предчувствие конца,
А твой пролог, желанная свобода.

Дитя моё, всегда за Новый год
Я захожу, как тень за эшафот
Зайдёт к полудню явственно-бесстыдно,
И проследит овеществлённый свет
Дымящийся ещё, горячий след
До Царских врат. А дальше будет видно.
Сограждане, за этот Новый год
И я зайду, как пьяница зайдёт
В кабак случайный за своим стаканом,
Томящей жаждой загнанный в капкан,
Он пьёт и знает: скоро буду пьян —
И не скорбит о времени туманном,

Когда прервётся эта череда,
И из сосуда выбежит вода
И сквозь песок уйдёт в иные дали,
Одно оставив тёмное пятно,
Которому и будет суждено
Являть собою след былой печали.

06.01.1994

7 января

Распродажа

Январь своим белёным полотном
На новогодней бойкой распродаже
Гордится так, что небо за окном
Просить о скидке и не мыслит даже.

И потому оно куда темней
Гряды сугробов, медленно растущих,
И ветру, что змеится меж теней,
Не жаль напевов, за душу берущих:

Ведь январю хоть есть чем торговать,
А я торчу и вовсе без товара,
И то, что не умею воровать,
Роднит меня с тобой, пустая тара…

Гудит себе безродная метель,
Гуляет ветер в камере рассудка,
Добро и зло одну имеют цель,
И нету между ними промежутка,

И вывален бесстыдно, напоказ,
Как на таможне конфискат изъятый,
Весь мелкий сор пустопорожних фраз,
Весь груз метафор, грязный и измятый,

Мыслишек скудных хрупкое старьё,
Что даже нищим впрок пойдёт едва ли —
Сокровище несметное моё,
Мой тайный клад, который не искали,

Мой депозит, не нужный никому,
Мой счёт пустой в давно сгоревшем банке…
Прошу вас подходить по одному,
Чтоб давки избежать и перебранки,

Я никого из вас не обделю,
Всё уступлю, всё даром уносите,
И только это – «я тебя люблю» —
Не продаётся. Даже не просите.

07.01.2010

8 января

Рождественские стансы

Событий ход неумолимый
Нас заставляет понимать,
Что может рок неодолимый
Характер бури принимать,

Проси о милости Господней,
Но не надейся до седин,
Что Млечный Путь подобьем сходней
Не покачнётся в миг один.

Напротив, каждое мгновенье
Считай последним на земле,
И рук незримых мановенье
Лови и днём, и в полной мгле,

И будь готов предстать пред взором
Неумолимого судьи,
Что долго медлил с приговором
В ответ на жалобы твои, —

Но нынче кончилась отсрочка,
И пробил твой последний час,
И сердца лопается почка,
И слёзы брызнули из глаз,

И лист любви, что нежно-молод,
По средостенью твоему
Ползёт, испытывая голод
И призывая свет во тьму, —

И значит ты достоин казни,
Тебе назначенной взамен
Неподобающей боязни
Неотвратимых перемен.

08.01.2011

9 января

Язва

Это было иль не было? Вспомни, ну-ка,
Но ни слогом, пожалуйста, не солги,
Как ни жрёт тебя первопроходца мука
В час ненастья, когда не видать ни зги,

Это было иль не было? Ну-ка, вспомни,
Но ни слогом солгать себе не позволь,
Как ни сушит в утробе каменоломни
Рот твой намертво сомкнутый пота соль,

Ну-ка, было иль не было, вспомни это,
Но ни слогом солгать не давай себе,
Ибо, что отразилось в стихах поэта,
То случится, конечно, в его судьбе,

И, подобно ползучей проказной язве,
Жизни всей основанье пронзит насквозь…
Это было иль не было? Важно разве,
Если сердце и разум навечно врозь?

09.01.2014

10 января

Чаадаев

…народ угрюм. Просторы дики.
Глухого варварства печать
На испитом скуластом лике.
Готовы и раба венчать
На царство тяжкою короной,
Лишь был бы мрачен и жесток…
То вдруг затеплим огонёк
В лампадке робкой пред иконой,
То сносим подчистую храм,
То копим слёзы по углам,
То враз зайдёмся в крике диком,
Крутя топор над головой,
Своим поём «за упокой»,
Чужим в почтении великом
Не жалко даром всё отдать.
Нам век свободы не видать,
Да нам свободы и не надо!
Все разомлеем от парада,
Где правит батька-барабан,
Мол, бойтесь, люди дальних стран,
Глядите – мы сильны войсками!
Потом – мыслишка за висками
Мелькнёт: не выпить ли?! – и тут
Уйдём в запой на две недели,
А там, очнувшись еле-еле,
Увидев, что карман продут
Насквозь, пойдём себе батрачить…
Возможно ли переиначить
Характер сей? – Нельзя вовек!
Какой, скажите, человек
Оплачет в песне злую долю —
А как узрит покой да волю,
Так вон дарителя с крыльца?!
Известно, не видать конца
Истории российской этой.
Над нами хладною кометой
Висит неизъяснимый рок.
Мы рабству радостный оброк
Платить вовеки не устанем,
А если вскинемся да встанем,
Подлунный ужаснётся мир.
Будь, русский, вечно гол да сир,
Но на цепи сиди короткой!
Голодный пёс с повадкой кроткой
Всё лучше сытого, чей нрав
Свиреп, как наш… Просторы дики.
Народ угрюм. Извольте, крики
Какие со двора в окно
Летят! И пусто, и темно
В душе моей, тоской убитой…
Куда нам с рожею немытой
Соваться в европейский ряд
Калашный! Верно говорят:
Знай свой шесток, сверчок запечный…
Как скучен этот бесконечный
Невыносимый разговор…
Не пойман – стало быть, не вор,
А вор – просить пощады поздно…
Как, право, небо нынче звёздно!
Пойду себе, вздремну… Пора…
Уже не долго до утра…

10.01.2008

11 января

Мантисса

Под мелкий снежок хорошо грустится.
За окнами серый сырой рассвет.
Пошёл по делам своим торопиться
Тот город, которого вовсе нет.

Цветные картинки на хрупкой плёнке
Припадочный ветер вразнос пустил.
Дырявые тучи – точь-в-точь пелёнки,
Что сохнуть легли на небес настил.

Воронами-знаками препинанья
Размечен глухой монотонный гуд,
Который глотают дороги, зданья,
Машины, деревья, прохожий люд —

Манящая тайной своей Улисса —
А чем же я, собственно, не Улисс? —
Не вычисленная никем мантисса
Невидимых миру сплошных кулис,

Висящих извечно перед глазами
Собой же самими введённых в грех
Обмана тебя и меня. Слезами
Раскаянья можно спасти не всех,

Но тот, кто согласен поставить смело
На всём, прежде нажитом, жирный крест,
Тот должен и душу успеть, и тело
Рывком оторвать от знакомых мест —

И там оказаться, где на отмычку
Притёртую не отомкнутся враз
И женщина – та, что вошла в привычку, —
И дом, где знакомы и лаз, и паз,

И угол любой – и с нуля начнётся
Число, что полученным ты считал:
Так вдруг от прозрения тот качнётся,
Кто вычислит – как, наконец, очнётся, —
Что жизни балладу с конца читал.

11.01.2018

12 января

* * *

Колючая проволока лагерей
И вышек охранных гнильё —
Не язвы на теле державы моей,
А части скелета её.

С дверей проржавевших сорвите замки,
Сметите сплетенье оград —
И бешеный ветер в четыре руки
Устроит бардак и разлад.

Кто петлю ослабит на горле Руси,
Кто даст ей покинуть острог,
Тот милости Божьей уже не проси
За то, что злодейке помог.

Спустивший с цепи беспородного пса,
Ты труп – хоть беги, хоть кричи,
Хоть в землю заройся, хоть взмой в небеса,
Хоть тенью прикинься в ночи,

Опора России – железная плеть,
Уж так повелось оттого,
Что некого здесь ни любить, ни жалеть,
Включая себя самого.

12.01.2013

13 января

Старый Новый год

Ты входишь дважды в эту реку
Как входят в свой родимый дом —
Хотя заказан человеку
Возврат в Гоморру и Содом:
Дары природы и породы
Ему отпущены взамен
Того, что пронесёт сквозь годы
Он отторжение свободы
И несваренье перемен —

Ты входишь в эту реку дважды:
Тебя влечёт прохлада дна
Мечтой об утоленьи жажды,
Которая на всех одна,
Но всем её хватает, чтобы
Не знать страданиям конца —
И зов души за зов утробы
Не принимать ценой хворобы
Или тернового венца —

Ты дважды входишь в реку эту,
Хоть знаешь: лучше не входить.
Несчастья верную примету
Тут и не нужно находить —
Она сама, примета эта,
Перед тобою в полный рост
Торчит с рассвета до рассвета:
Вода в реке такого цвета,
Как дым, что помнит Холокост —

Ты в эту реку дважды входишь —
И не войти в неё нельзя.
Ты календарь вконец изводишь,
Назад мучительно скользя —
Но праздник, вроде отгоревший,
Золой горячей так шипит,
Что ты, за правду потерпевший,
Но никуда себя не девший,
Не спишь, от водки ошалевший.
Да и вокруг никто не спит.