Текст книги "Спасение «попаданцев». Против течения Времени"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3
Москва

Только к полудню мужичок привел в команду еще троих гребцов. Двое не понравились Михаилу сразу. Опухшие рожи со шрамами, звероватые взгляды, заросшие бородами по самые глаза лица. Одежонка хоть и не рваная, но какая-то затасканная, давно не стиранная.

Третий отличался от них сильно – молодой парень с румянцем на щеках, под рубахой бугрились мускулы.

– Вот, привел! – с облегчением выдохнул мужичок.

– Э, нет. Вот эти двое мне не надобны. А парня беру.

– Да где же мне еще их искать?

– Ладно, мне пока четверых хватит. Вот тебе два пула, а этих двоих не возьму, забирай назад.

На причале остался парень.

– Ты чего стоишь? Поднимайся на судно, отходить будем.

Парень ловко перемахнул через борт.

– Тебя как звать?

– Афанасием.

– Кладу тебе пул за седмицу, как всем. Согласен?

Парень кивнул.

– Тогда отходим.

От бревна отвязали веревку, отошли от причала. Мужики споро подняли парус. Суденышко заскользило по волнам.

К Михаилу подошел один из мужиков.

– Хозяин, нам как тебя звать-величать?

– Михаилом.

– Ты прости за слова мои. Правильно сделал, что тех двоих не взял. Пьяницы они в Коломне известные. Каждый день на постоялом дворе пиво да бражку пьют, а потом дерутся. Никчемные людишки!

– Я уже понял.

– А судно у тебя хорошее, из тесаных досок, а не пиленых. И смолили его по весне хорошо. Видно, владелец толк понимает. А команда-то где?

– На Солотче полегла, от татар отбиваясь.

– Понятно. Бывает, в команде заболел кто или умер от лихоманки, тогда нового человека берут. А тут – целиком всех. Мы сначала засомневались – не обман ли какой?

Конечно, Михаила в Коломне никто не знал – добрый он или злой, не обманет ли при расчете? Он сразу решил развеять сомнения.

– Тебя как звать? – спросил он подошедшего.

– Григорием.

– Будешь старшим.

Он отсчитал четыре медных пула и отдал их Григорию.

– Раздай всем – вроде задатка, чтобы не сомневались.

– Благодарствуем.

Мужики увязали монеты в тряпицы и спрятали за пояса.

К вечеру пристали к берегу. Мужики сами споро, без команд разожгли костер и приготовили кулеш. Потом, сняв пробу, позвали Михаила. Съесть первую ложку должен был он, дав сигнал к началу трапезы.

После ужина, облизав ложку, Григорий сказал:

– Припасов мало, подкупить надо, хозяин.

– До Москвы хватит?

– Хватит.

– Там и купим.

Улеглись спать на палубе. От воды тянуло сыростью. Маловат кораблик и не обустроен, кают нет. А если дождь? Ведь осень через два месяца. И плащей или клеенчатых дождевиков тоже нет. Трудно речникам, кусок хлеба потом и кровью достается.

Михаил уснул.

Ему показалось – только глаза сомкнул, а уже за руку дергают.

– А, чего?

Жесткая рука зажала рот.

– Тихо, хозяин, – это я, Афанасий, – прошептали в ухо. – Чужие рядом.

– Кто? – прошептал в ответ Михаил.

– Откель мне знать? Думаю, лихие людишки. Надо бы команду будить и оружие какое-нибудь.

– Буди, только тихо, – распорядился Михаил, а сам ужом устремился к трюму – там лежали два топора и татарская сабля.

Когда он выбрался наверх, вся команда уже проснулась и пряталась у борта в тени – ночь была лунной, и видно было хорошо.

Мужики взяли топоры, саблю Михаил оставил себе – боязно было оставаться без оружия. Он уже испытал это чувство в Солотчинском монастыре.

Кусты на поляне, где было кострище, раздвинулись, и вышли двое. Ба! – узнал их Михаил. Да это же старые знакомые, которых мужичок в Коломне к нему приводил! Видно, пешком или на лошадях за ушкуем двигались.

У одного в руках в лунном свете поблескивал нож.

– Иди ты первым, – сказал один.

– Нет, давай сразу оба.

Осторожно ступая, мужики по трапу поднялись на ушкуй.

Григорий, тут же встав во весь рост, гаркнул:

– Бросай нож!

Один из налетчиков бросился по трапу назад, на берег. Второй же выставил нож вперед и кинулся на Григория. Но его сбоку ударил топором Глеб – из тех, кто пришел с Григорием.

Разбойник взвыл, выронил нож и упал на палубу. Под ним растекалось кровавое пятно.

– Второго догнать? – проявил решительность Григорий.

– Темно, не найдете; к тому же в темноте он кого-нибудь ножом пырнуть может. С этим-то что делать будем?

– А что с татями делают? За борт его, и дело с концом.

– Вроде человек он, нехорошо как-то, – засомневался Михаил.

– С татями всегда так. Поймал его на месте разбоя – повесь на дереве рядом с дорогой, другим в назидание. А коли на судне – за борт его. Он ведь по наши жизни пришел, чего его жалеть?

Мужики подняли тело убитого разбойника и швырнули его за борт.

– Афанасий, Пафнутий, смойте кровь с палубы.

Деревянной бадейкой набрали речной воды и смыли кровь с деревянных досок палубы.

– Пока не въелась, потрите песком и промойте – чтобы и духом его здесь не пахло! – распорядился Григорий. – Глеб, бери топор, будешь караулить до утра.

Тем не менее после ночного происшествия никто не мог уснуть до самого утра. Все кряхтели, ворочались с боку на бок, не спали.

Михаил подосадовал, что в Коломне не купил для команды оружие. Топор, тем более плотницкий, не боевой, только для работы хорош. И выводы сделал для себя – всегда, даже на своей земле, когда татар близко нет, ставить караульного. Хоть происшествие и прискорбное, кровавое, но Михаил убедился, что люди в команде хорошие, надежные. Григория все слушают, подчиняются ему. Бог отвел его от этих татей, когда они нанимались к нему в Коломне. Страшно представить, что было бы, возьми он их на судно. Ночью вырезали бы всех по-тихому.

Однако происшествие не сказалось на аппетите – котел с кулешом опорожнили утром в пять минут.

– Хозяин, чего вяленую рыбу летом есть? Сейчас бы свежей ушицы сварить.

– Где рыбу взять?

– Так наловим, дай немного времени.

Мужики достали из своих узелков тонкие бечевки с крючками. Помочив водой кусочки сухарей, насадили их на крючки и забросили крючки в воду.

То ли приманки у них были хитрые, то ли рыбаки они были хорошие, но за короткое время мужики поймали несколько щук, карасей и окуней.

– Вот, уху опосля сварим – все лучше, чем вяленая, не зима же.

Рыбу завернули в листья лопухов.

– Не протухнет? – удивился Михаил.

– Да ни в жисть.

Ну и ладно, разнообразить питание и в самом деле надо.

Отошли на веслах от берега, поставили парус.

Москва-река уступала Оке в ширине, но движение по ней было более оживленное. Не успело одно встречное судно мимо пройти, как уже было видно другое. Один раз их обошел ушкуй. На нем стоял парус, и одновременно на веслах работали гребцы. За правилом стоял сам купец в ярко-синей рубахе.

– Оп-та, оп-та! – задавал он ритм гребцам.

Ушкуй быстро обогнал их и вскоре скрылся из вида.

– Куда же это он гонит? – удивился Михаил.

– Знамо, поклажа срочная. Может – свежего осетра с Волги на царский стол везет, как знать?

– Это кому же? – прикинулся непонимающим Михаил.

– Знамо, кому, Иоанну Васильевичу, – степенно ответил Григорий.

Михаил вздохнул. Как-то в этом мире не заходила речь о том, кто стоит во главе Великого княжества Московского. Как бы впросак не попасть. Интересно, Иоанн-то который? Третий или четвертый?

В истории Средних веков Михаил был не силен. Изучали в школе вкратце, можно сказать – мимоходом, вот и все знания. А знал бы, что так получится, – из библиотек бы не вылезал. Да что уж теперь?

На реке появилось много лодок. Они подплывали к бортам ладей и ушкуев и предлагали купить свежий хлеб, зная, что команды соскучились по хлебушку, питаясь сухарями. А еще предлагали репу, капусту, даже сбитень. Каждый хотел заработать свою деньгу. Чувствовалось, что рядом большой город.

И вот из-за поворота реки показались деревянные избы.

– Посады пошли, за ними – город. Почитай, дошли. Хозяин, где стоять будем? На Москве-реке причалы подороже будут, на Яузе – подешевле.

– Мне бы к базару поближе.

– Это к торгу, что ли? Базар – так на востоке говорят, в Персии, скажем. Я хоть в тех краях не бывал, однако от купцов слышал.

– Я в Москве в первый раз, и если ты знаешь, где лучше встать, – делай.

Они пристали к причалу на Москве-реке, закрепили швартовы. Григорий тут же объявил вахтенных.

– Нельзя судно без пригляда бросать, в Москве лихих людишек с избытком, тут же все из трюмов вынесут.

Михаил собрался сойти на берег.

– Нет, хозяин, обожди маленько. Сейчас деньги придут за постой брать, потом судно окуривать будут. Нельзя без оного на берег сходить, можно кнута отведать, не посмотрят, что купец.

Для Михаила сказанное было откровением.

И вправду, через некоторое время к ним подошел человек и поинтересовался, сколько дней судно стоять будет.

– Пять, может, больше.

– Тогда плати за пять. Если больше стоять будешь – доплатишь. Я всегда на причале.

Получив деньги за постой, он ушел. Но почти тут же появился другой человек, стал окуривать всех серным дымом и поинтересовался, нет ли на судне больных да с лихоманкой.

– Как есть все здоровы, – ответил Григорий за Михаила. А Михаил слушал и смотрел, запоминая.

– Серой-то зачем? От бесов? – поинтересовался он.

– Так в других землях то чума, то другая напасть. Вот и окуривают. В других-то княжествах сколько народу от болезней мрет! Спаси и сохрани! – Григорий перекрестился. Михаил последовал его примеру.

Крестились в команде часто – перед едой, перед тем как лечь спать. Чтобы не выделяться, крестился и Михаил, хотя настоятельной потребности в крестном знамении в душе не ощущал.

– Теперь можно и на берег. А торг-то где, Григорий?

– Пойдем, покажу.

Торг был недалеко, можно сказать – за рядом жилых изб.

Михаил крутил головой по сторонам.

Дома были в основном деревянные – такие называют избами. Хотя некоторые были довольно большими, в два этажа. Но поставлены они были друг к другу тесно, и потому пожары случались в городе едва ли не каждый год. Учитывая, что ни о какой пожарной службе еще очень долго речи идти не будет, спасение ложилось на плечи хозяев загоревшегося дома и их соседей.

Торг располагался на большой площади и оглушил своим шумом. На первый взгляд казалось, что здесь царит беспорядок и броуновское движение. Однако это было не так.

В одном углу продавали живность – лошадей, овец, коров, свиней, кур. Другой угол занимали кожевники и шубники. Запах здесь стоял острый, специфический и щекотал ноздри. Рядами тянулись лавки с разнообразными товарами, за ними стояли купеческие лабазы.

– Хозяин, ты сам стоять с товаром собираешься или оптом продашь его какому-нибудь купцу?

– Лучше оптом.

– Немного потеряешь.

– Понимаю, но так ведь стоять с товаром можно долго. Лавку бы свою. Покажи, где зерном, крупами торгуют?

– Это в другом конце торга.

– Веди.

Пока шли, увидели представление скоморохов с неизменным Петрушкой, ряжеными, балалайкой. На каждом шагу к ним подходили коробейники, предлагая свой товар – то кружевные платки, то пирожки с разной начинкой.

Позарился Михаил, купил себе и Григорию по пряженцу с яблоками и по кружке сбитня. Слышал он о сбитне много, а пробовал впервые. Напиток оказался горячим, терпким, с непривычным вкусом.

Отойдя в сторонку, они все съели. Михаилу понравилось.

– Благодарствую, хозяин, за угощение! – склонил голову Григорий.

Они дошли до рядов, где торговали зерном. На телегах стояли развязанные мешки, чтобы покупатель мог разглядеть, потрогать товар.

Продавали рожь, пшеницу, гречу, ячмень, еще какие-то крупы. Один из торговцев даже рис предлагал.

Когда Михаил подошел, продавец сказал степенно:

– А вот сарацинское зерно. Покупай, отменный товар.

– Извини, купец, не надобно.

Однако как отошли, Григорий дернул его за рукав.

– Ты чего ж, хозяин, мимо идешь?

– Я же не покупать пришел.

– Спросил бы, кто да какую цену за него хочет. Прежде чем свое зерно продать, надо знать, почем оно здесь, в Москве.

Михаилу стало стыдно – Григорий говорил дело. Уж коли он ушкуй с товаром до Москвы довел, не отдавать же его за бесценок? И его, инженера с высшим образованием, поучает простой мужик!

«Голову включи, Михаил! – укорил он сам себя. – Тебе теперь как-то выживать надо, приспосабливаться, а ты туристом ходишь! Нехорошо!»

Он стал, по примеру других покупателей, смотреть зерно, щупать его, спрашивать цену. К концу ряда он уже знал порядок цен.

– Хозяин, пошли теперь к лабазам!

– Это зачем?

– В рядах мелкие торговцы стоят – кому ведро, кому мешок продать. Серьезные купцы лавки держат, а за ними лабазы стоят с запасами. Нешто не знал?

М-да, торговля для Михаила – дело пока темное. Мало того, что времена другие, так еще порядок и цены – все для него внове.

У входа в лабаз сидел на табурете купец. Борода окладистая, рубаха шелковая, чтобы издали видно было – не голытьба какая-нибудь. Михаил по сравнению с ним смотрелся бедновато, да и одежда его выглядела несколько странно: куртка-штормовка, под ней – трикотажная футболка и брюки-джинсы.

Купец оглядел Михаила с головы до ног и, хоть и очень старался, не мог скрыть удивления.

– Добрый день! – Он встал, проявляя уважение к гостю. – Чего изволить желаете?

– Да вот, хочу предложить вам зерно у меня оптом взять.

Глаза купца сверкнули, но он тут же напустил на себя безразличный вид.

– Что за зерно, почем мешок?

– У меня судно у причала, можно посмотреть, торговаться.

– Хм, можно, пожалуй. Эй, Панкрат, посмотри тут, я отлучусь.

Они прошли к ушкую.

– Ну, показывай.

Михаил кивнул Григорию, и тот поднял крышку люка, ведущего в трюм.

Купец с неожиданной для его плотного сложения ловкостью нырнул в трюм. Следом спустился и Михаил.

Трюм был низкий, и, чтобы не удариться головой, приходилось нагибаться.

Купец проверил и посчитал каждый мешок.

– Сколько хочешь?

Михаил назвал рыночную цену.

– Э, нет, так не пойдет. Ежели я у тебя по такой цене куплю, то какой мне интерес продавать его? Выгода где?

– Назови свою цену.

Купец закатил вверх глаза и стал шевелить губами, явно пытаясь подсчитать в уме. Потом назвал свою цену – на четыре деньги за мешок меньше. Михаил, может быть, и согласился бы, но он видел, как торговались люди на торгу за каждый пул.

Сторговались на трех деньгах.

– Сейчас телеги пригоню, пусть твои ребята помогут погрузить. А это у тебя что?

– Ткани.

– Мне не надобны.

Они вылезли из трюма. Купец уселся на борт, достал восковую табличку, деревянное писало и стал считать.

Михаил заглянул ему через плечо. Купец считал сложением. Господи, как во втором классе! Михаил быстро перемножил в уме и сказал результат.

Купец посмотрел на него недоверчиво и продолжил свой счет. Потом поднял на Михаила глаза.

– Сходится. Ты как успел так быстро сосчитать?

– В уме.

– Я тоже хочу так научиться.

– Приходи к вечеру – научу. Только наука моя денег будет стоить.

– Сколько?

– Одна монета серебром.

– Ого! Дорого!

– Найди, кто научит тебя дешевле.

Купец замолчал, видимо, обдумывая предложение. Потом встал.

– Вот деньги за зерно, подводы будут. Дозволь до вечера подумать.

– Дело твое.

Михаил пересчитал деньги, опустил их в карман. Купец смотрел с интересом.

– Чудно ты одет! Калита к одеже пришита. Удобно?

– Удобно.

– А вдруг тати скрадут?

– Так и калиту срезать могут.

– Верно.

Купец ушел.

Калитой называли мешочек для денег – вроде кошелька, который подвешивался к поясному ремню.

Довольно скоро подъехали подводы. Команда судна вытаскивала из трюма мешки, таскала их на пристань. А уж оттуда их забирали возничие, укладывали на подводы. Потом старший из возничих пересчитал пальцем мешки и удовлетворенно кивнул.

Подводы уехали. Теперь надо было заняться остальным грузом, и в первую очередь – рулонами тканей.

После выгрузки зерна в трюме стало значительно просторнее.

Михаил достал восковую табличку погибшего купца, освежил в памяти, сколько и чего было погружено. День клонился к вечеру, и он решил завтра с утра отправиться с Григорием на торг. Сегодня Григорий ему здорово помог, может быть, и завтра пригодится.

Но Григорий опередил его, подошел сам.

– Хозяин, деньги давай. Я возьму двоих, пойдем на торг – харчи для плаванья покупать надо.

– Надо, хорошо, что напомнил. Думаю, оружие купить надо.

– Здесь? – удивился Григорий.

– Да. А что такого?

– На этом торгу железо плохое. Или из криц болотных, или перекованное татарское, из трофеев. Лучше я завтра с тобой в Немецкую слободу схожу. Там оружие из свейского железа сделано. Подороже будет, однако же качество отменное.

– Договорились.

Михаил отсчитал Григорию деньги на продукты, и, весело разговаривая, люди из команды ушли вместе с ним на торг. На ушкуе остались только Михаил и вахтенный.

Михаил улегся на палубу. Опять он едва не попал впросак. Видел же на торгу выставленное смертоносное железо – сабли, копья, щиты, полагал сам выбрать, но Григорий растолковал ему, что и как. По носу щелкнул, получалось. А сколько он еще существенных вещей не знает?

Михаил вдруг резко поднялся и уселся на палубе. В первую очередь завтра одежду нужно для себя купить, чтобы не выделяться: рубаху, штаны, короткие сапожки – как у купца. И шапочку на голову – он обратил внимание, что все мужчины ходят с покрытой головой. И еще ложку. Он до сих пор ел подаренной деревянной, а у Григория, пусть и единственного из всей команды, была ложка оловянная. А ведь он, Михаил, хозяин судна и должен соответствовать! И как до него сразу не дошло?

Часа через два Григорий с группой людей из команды вернулся с торга. Каждый нес по здоровенному мешку. С облегчением они сбросили их на палубу.

– Хозяин, погляди.

Григорий оказался мужиком хозяйственным, деньги истратил не зря. Купил пшена, гречихи, соли, муки, конопляного масла в горшочке, добрый шмат соленого сала и еще какой-то мешочек.

– А тут чего? – поинтересовался Михаил.

– Так вяленое мясо для кулеша. Разварится – вкусно да сытно будет.

– Молодец! – похвалил его Михаил.

Он дал Григорию за труды медяху. Повезло ему с Григорием, можно положиться на старшего. Но поощрять надо человека – у него семья, он ее содержать должен.

Спали все на судне, но утром Григорий, вроде бы невзначай, сказал Михаилу:

– Не барское это дело, хозяин, на судне спать. Мы-то, понятное дело, команда, и на ушкуе быть должны. Шел бы ты на постоялый двор, на мягкой перине переночевал.

– Непременно воспользуюсь. А теперь идем на торг, поможешь мне одеться.

– Как скажешь, хозяин.

После недолгих поисков они купили Михаилу на голову расшитую тафью, рубаху лазоревую шелковую – выходную, а также ситцевую – на каждый день и штаны немецкого сукна. Штаны были необъятные, на любой размер, и держались на гашнике, веревке в поясе. Еще по совету Григория Михаил купил пояс хороший, кожаный.

– Негоже мужику без пояса, не ребятенок он неразумный. А к поясу ножи прикупим: один обеденный, другой – боевой. Ну, это у немцев.

– Григорий, мне еще ложка нужна, хорошая.

– Идем глядеть.

Ложку купили бронзовую, в чехле, которую можно было подвесить к поясу. Свою ложку берегли и чужому человеку не давали.

Они зашли на ушкуй, где оставили штормовку, джинсы и футболку. В этой одежде Михаил чувствовал себя привычно и удобно, но для города она не годилась.

– Ну вот, другое дело, любо-дорого поглядеть, – одобрил его перевоплощение Григорий. – А то ходишь по торгу, как немец какой.

– Ты обещал меня к немцам отвести.

– Я помню. Если готов – идем.

Они долго шли по кривым, извилистым улочкам. Михаил крутил головой. А где же дома белокаменные? Одни деревянные избы вокруг.

– Хозяин, ты чего головой вертишь? Али невидаль какую узрел?

– Дома-то, я смотрю, сплошь деревянные.

– Есть и каменные, да немного – у бояр да у купцов, кто побогаче. Еще в Немецкой слободе.

– Почему, Григорий?

– Сам подумай. Камень добыть надо, опилить, сюда привезти. Дорого обходится. А лес-то – вон он, вокруг города. Спилил да на санях зимой привез.

– Опасно, сгореть может.

– Почитай, каждый год пожары. Так леса вокруг полно, новые избы ставят. Испокон века так было.

За разговорами они вышли на большую площадь, уставленную торговыми рядами.

– Ну, вот и Ивановская площадь, скоро дойдем.

Михаила как током пронзило. Ивановская – это же в будущем Красная площадь. Даже выражение такое появилось: «Ты чего кричишь на всю Ивановскую?»

– Погодь, Гриша. Так это Кремль? – Михаил указал на деревянные стены, за которыми были видны главы церкви.

– Она самая. Там Великий князь с челядью да боярами приближенными живет.

Для Михаила это был шок. А где же брусчатка, собор Василия Блаженного, зубчатые кремлевские стены, колокольня Ивана Великого?

– Ты откуда так Москву знаешь, Гриша?

– Бывал многажды, да и зять у меня здесь живет. У боярина Квашнина в прислуге.

– Не знал.

Они пришли в Немецкую слободу. Большая часть домов в ней и в самом деле были каменные. Дома добротные, видно, стоили немалых денег. Но иноземцы считали, что лучше один раз отстроиться задорого, чем едва ли не каждый год гореть. «Разумно», – одобрил Михаил.

Иностранцы отличались одеянием, а главное – бритыми лицами.

Григорий подвел его к дому.

– Тут оружейная лавка ихнего оружейника, Штофа.

Михаил толкнул дверь, Григорий вошел за ним.

Из-за прилавка поднялся высокий сухопарый немец.

– Гутен таг!

– Добрый день, – поприветствовал его Михаил.

– Что господин желает?

– Ножи обеденный и боевой для начала покажи, да чтобы в чехлах.

Немец улыбнулся:

– Это непременно.

Он выложил на прилавок кучу острых железяк: поменьше, побольше, с разными рукоятями – наборными из кожи, дерева, даже кости.

Михаил повертел их в руках и остановил свой выбор на небольшом, с лезвием длиной с ладонь, ноже. Здесь такими пользовались и как обеденным, и как вилкой. Отрезал кусок мяса, наколол на лезвие, как на вилку, – и в рот.

Чехлы к ножам тоже были разные: из кожи, дерева, даже серебра.

Михаил выбрал чехол из толстой свиной кожи. Потом он подобрал себе боевой нож, но теперь уже предварительно посоветовавшись с Григорием – попробовал сбрить лезвиями волосы на предплечье. Выбрали прямо тесак, почти в локоть длиной, называемый боярским.

– Григорий, не длинноват ли будет?

– Ты что! В самый раз, как у бояр.

– Я же не боярин.

– Они в этом толк понимают, потому как на войну ходят. Все?

– Нет, я хотел для команды оружие подобрать и себе арбалет.

– Самострел-то зачем?

– Понравился он мне. Я из него в Солотчинском монастыре от татар отбивался.

– Дело хозяйское.

В итоге они выбрали для команды четыре боевых топора.

– Самое удобное для мужиков оружие, – прокомментировал Григорий.

Боевой топор от плотницкого отличался значительно более длинным топорищем, или, по-другому, рукоятью, и более узким лезвием, чтобы им можно было прорубать пластинчатую броню. О мечах или саблях для команды речь не шла – очень дороги они. Хорошая сабля стоила как деревня вместе с холопами и скотом. Да и чтобы владеть саблей, надо учиться и постоянно тренироваться, а это удел воинов, а не ремесленников или купцов.

После всего из задней комнаты немец вынес арбалет. Был он хорош: ложа богато изукрашена резным орнаментом, инкрустацией, а потому довольно дорог. Деньги у Михаила были, но он считал, что оружие должно быть простым, прочным и функциональным, а резьба и инкрустация к дальности полета стрелы или точности попадания отношения не имеют.

– Мне бы что-нибудь попроще.

Немец кисло улыбнулся, но показал другой арбалет: простая прочная ложа, мощные плечи, стальной желоб, витая тетива и удобное стремя для взвода.

Михаил покрутил арбалет в руках. Надежно, добротно, удобно.

– И болтов к нему, десятка три.

Немец кивнул.

Потом оружейник подсчитал стоимость. Выходило дороговато, но выделка и качество стали были на высоте, уж в этом, как инженер, Михаил толк понимал. Он отсчитал деньги. Немец расплылся в улыбке.

– Заходи еще, герр…

– Михаил.

– Герр Михаил. Лучшее оружие из прекрасной стали можно найти только у меня.

Оружие сложили в мешок – его нес Григорий. Ходить с оружием в открытую по городу воспрещалось.

На обратном пути Григорий вздохнул.

– Это какие же деньжищи за железо ты, Михаил, заплатил! Три деревни с холопами купить можно и жить припеваючи!

– А ежели неурожай случится? Или набег – татарский или еще чей? Дома пожгут, урожай на полях вытопчут, людишек в плен возьмут? Что тогда?

– Это верно. Одна надежа на Великого князя да на его дружину.

– Знаешь поговорку «На Бога надейся, а сам не плошай»? Помнишь тех двух лиходеев на берегу? Разве успеет дружина ко всякому разбою? Каждый сам о себе заботиться должен.

Однако упоминание Григория о покупке деревень занозой засело в голове Михаила. Нет, деревни покупать он не собирался, поскольку в сельском хозяйстве не понимал ровным счетом ничего, да и риски были велики. Он только на торгу научился различать зерна пшеницы от зерен ржи или ячменя. Но вот дом или избу в Москве прикупить стоило. С одной стороны, судно, товар и деньги в тайнике не его – это он прекрасно понимал. Это заслуга убитого татарами купца. Только ведь убитому имущество его не вернешь, да и не нужно душе убитого материальное добро. И потому Михаил, коли уж случилась такая оказия, решил заняться торговлей – ведь начальный капитал уже есть. Только потратить его надо с умом, не распылить на нереальные проекты, на питье и развлечение. Деньги, сколько бы их ни было, всегда имеют свойство заканчиваться. А дом – это свой угол, независимость. Не жить же ему, в самом деле, на судне?

Когда они добрались до ушкуя и Григорий облегченно сбросил мешок на палубу, Михаил спросил его:

– А сколько дом или изба в Москве стоят?

– Откель мне знать, хозяин? Я домов отродясь не покупал. Да ты никак хоромы себе решил прикупить?

– Не, на хоромы у меня денег точно нет. А вот дом каменный было бы хорошо. Должен же быть у человека свой дом?

– Должен. И семья должна быть.

– Насчет семьи рановато, у меня и зазнобы-то пока нет.

– Тебе сколько годов, Михаил?

– Двадцать шесть.

– Да как же рано? В твоем возрасте мужи уже двоих-троих мальцов имеют.

– Не довелось, – сконфузился Михаил.

В те времена женились или выходили замуж рано. Парень сватался лет в семнадцать, а девицы шли под венец уже в пятнадцать. Это сейчас мужчины и в тридцать недорослями бывают, играют в компьютерные игры, стрелялки-догонялки. А тогда человек взрослел рано – жизнь суровая была. То войны с Литвою или Рязанью, то крымчаки нагрянут, то Орда. Мужчина должен был и за себя уметь постоять, и семью кормить. Потому к делу относились ответственно.

Позже Михаил столкнулся с интересным случаем. При покупке тулупа у шубника купец засомневался в качестве – овчина, дескать, прелая и нитки гнилые, цену надо сбросить. Разозленный скорняк молча встал, в одну руку рукав взял, в другую – сам тулуп. А мужик был здоровый, крепкий. Рванул в разные стороны, от усилия лицо багровым сделалось. Тулуп порвался, только не по шву, а по овчине.

Толпа вокруг над купцом посмеялась. Он юркнуть в толпу попытался, да народ заставил его заплатить скорняку за испорченный тулуп.

Делали вещи и предметы на века, чтобы и сын попользовался, а довелось – и внук.

Григорий потеребил бородку.

– Пожалуй, я узнать могу.

– Ты насчет чего?

– Да я про стоимость дома.

– Если нетрудно, сделай милость.

На следующий день Михаил отправился на торг. Обошел ряды, где торговали тканями, цены поспрашивал, к тканям присмотрелся, со своим товаром сравнил. Теперь можно и с купцами разговаривать. С одним договорился, и сразу на судно пошли.

Купец товар посмотрел, и он ему понравился. Поторговался, конечно, для приличия – без торга какой разговор? Да и интерес свой каждый хотел соблюсти. А к полудню уже и тюки с тканями с ушкуя забрали.

Судно, разгрузившись, из воды поднялось, и Михаил сел на корме и задумался. Что делать? Ну, продал он товар, а дальше как жить, чем заниматься? Мыслей много, но в конечном итоге выходило – надо продолжать торговлю. Только чем торговать? По идее, чтобы не гонять пустое судно, надо что-то в Москве купить и подальше увезти. Проблема была в том, что он не знал, какие товары в дальних краях спросом пользуются. Выражаясь по-современному, не знал конъюнктуры. С купцами говорить надо, только скажут ли? У них свой интерес, он для них конкурент. На запад, в Великий Новгород плыть – так там Ганза торговлей правит. За море – не получится. На Балтике – та же Ганза не даст, Черное море в османских руках на юге, а на севере крымские татары хозяевами себя чувствуют. На каспийских берегах – Орда. Да и суденышко его, ушкуй, для морских походов маловато, тут надо судно посерьезнее – побольше и покрепче. Нет, надо набираться опыта, плавать по рекам княжеств, покупать-продавать. Обычаи изучит, опыт в торговле приобретет – тогда можно замахиваться и на большее.

Михаил по натуре был перфекционистом, всегда хотел достичь лучшего результата, не относиться к делу спустя рукава. Так его учил отец, так он привык жить.

Все товары он перевел в деньги, и теперь требовалось определиться – что купить в Москве и куда везти. Гнать судно порожняком нельзя – это даже Михаил, не имеющий опыта, понимал.

Чтобы поесть по-человечески самому и накормить команду, пошли на постоялый двор.

На первых этажах таких заведений всегда располагались харчевни или трактиры, а на втором, или поверхах, – комнаты для постояльцев.

Все уселись на лавке за длинным столом. Тут же появился половой – отрок лет пятнадцати.

Михаил кивнул Григорию:

– Заказывай.

Григорий заказал для всех куриный супчик с лапшой да карасей, жаренных в сметане, да пряженцев с луком и яйцом. Между делом спросил полового:

– Пиво свежее?

– Отменное да с ледника.

– Неси.

Для начала половой принес пива в кувшине с запотевшими стенками. Разлили по кружкам, и Михаил осторожно попробовал.

Пиво было прохладное, густое и вкусное. Давненько он такого не пил! И он выпил всю кружку.

– Хорошее пиво, – похвалил. И как сигнал дал. Команда его тоже к кружкам припала.

Выпив, крякнули, усы рукавами обтерли. А тут и горячий супчик подоспел. Все за ложки взялись. А вместо хлеба – пряженцы, вроде пирожков. Да все с пылу с жару. А запах! Можно нюхать и слюной подавиться.

В пять минут опростали большой котелок. А половой уж глиняное же блюдо с грудой карасей несет. Тут уж ели не спеша, обсасывая косточки.

Только Михаил не столько карасиков ел, сколько к разговору за соседним столом прислушивался – там сидели купцы. Все четверо уже поели и выпили стоялого меда – лица их раскраснелись, говорили громко.

– Нет, Афанасий, я говорю тебе – за солью надо идти. Самое время. Сезон пойдет, селяне урожай в бочки закладывать будут, рыбаки рыбу солить. Товар даже зимой ходовой, а теперь и подавно. За две седмицы обернемся, сам-два, а то и больше возьмем. И опять же – туда товар доставим, опять денежка будет.

– Ты сам-два хорошим кушем считаешь, Артем, так знай – лучше за листами медными в Великий Новгород идти. Туда купцы ганзейские его возят. А потом вези, куда хочешь, везде с руками оторвут.

– Опасно ноне в Великий Новгород! – вступил в разговор третий купец. – Бояре новгородские народ мутят, на вече выкрикали, что под литовскую руку отойти хотят, под защиту Казимира. А все козни Марфы Борецкой!