Текст книги "Корсар"
Автор книги: Юрий Корчевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава IV
Мурза честно дождался меня в городе, а увидев, потерял невозмутимость и кинулся навстречу.
– Ну, как прошло? Жив?
– Как видишь, я живой и вернулся, стало быть – и визирь живой.
– Фу, – вырвалось у мурзы.
– Визирь меня даже подарками одарил – халатом, тюбетейкой, ичигами.
– Хорошие подарки, – цокнул языком мурза.
– Только вот бунтует у вас голытьба под Казанью. Еле ноги унёс.
– А воины мои?
– Они во дворце оставались; меня сопровождал десяток воинов визиря, только мало кто остался в живых.
– Да, – нехотя признал мурза, – волнуется народ, жёсткая рука нужна.
– Ну что, мурза, прощай! Я свою работу сделал. Визирь, кстати, обещал тебя к себе приблизить, вознаградить.
Мурза приосанился, заулыбался.
Мы пожали друг другу руки – соседям лучше дружить, чем воевать.
Первым делом я направился домой – к Ефросинье, захватив с собой мешочек с золотыми из лекарского дома и скромную котомку, в которой лежали инструменты и подарок визиря.
Увидев меня, Ефросинья всплеснула руками:
– Ой, Юрий, да куда ж ты пропал? Я уж думала – не случилось ли с тобой чего? За коня не беспокойся – кормила и поила.
– Вот спасибочки! Я был в Казани, по делам – визиря ихнего лечил.
– Ой, в Казань страшно! Нехристи там. Жизни лишить могут, али в рабство взять.
– Видишь, живой я, Ефросинья! Отдохнуть теперь хочу.
– Конечно, после трудов праведных и отдохнуть не грех. Ой, забыла совсем, старая! Тут ведь тебя спрашивали.
– Кто? Недужные?
– Да нет. И эти, конечно, были, да не о них речь.
– Наместник?
– Нет, знакомец твой, Ксандр – купец который.
– А чего ему надо было, не сказывал?
– Нет.
Я повесил подарок визиря в шкаф, разделся и улёгся на постель. Хорошо-то как! На своей земле, да в постели! Благодать!
Незаметно я уснул, видимо – сказалось напряжение прошедших дней. И проснулся не сам – разбудил меня пришедший Ксандр.
– Вставай, засоня! Ты где был?
– В Казани, по делу ездил.
– А, понятно.
– Хозяйка говорила – ты приходил без меня. Чего случилось-то?
– Пока ничего.
– Вот интересно. Когда я в городе – месяцами тебя не вижу, а стоило уехать ненадолго – прибежал и говоришь: «Ничего не случилось».
– Не случилось, но может.
– Говори, не томи.
– Я с сотоварищем в плавание собираюсь. В долю войдёшь?
Я задумался. Купеческое дело рисковое. Корабль штормом разобьёт – убытки, разбойники нападут – опять прибыли нет, а то и вообще всё потерять можешь, в том числе и свою жизнь, ну а уж если повезёт и всё сложится, да товар редкий – тогда прибыль сам-пять, а то и больше будет.
– И куда ты решил податься, Ксандр?
– Думаем в тёплые края – в Венецию, Флоренцию или Испанию.
– Эка махнул – далеко.
– Далеко, – согласился Ксандр. – Так там товар отменный да редкостный есть – зеркала, стеклянные изделия, опять же из железа замки хитрые, клинки хорошие. Рискнем, авось получится. Только капитала для такого путешествия маловато, вот за тем к тебе и пришёл.
Вспомнились мои прежние похождения в Италии и Франции, плавание на морских судах. И пусть не всё шло гладко, но тяготы подзабылись. Сладко защемило сердце, захотелось снова посетить благодатные края.
Ксандр принял моё молчание за нерешительность.
– Сам посуди – здесь уже осень не за горами, грязь, а там и реки встанут. А мы за это время в тёплых краях, где, сказывают, и зимы-то настоящей не бывает, поторгуем. А по весне – назад. Озолотимся!
– Ксандр, не дели шкуру неубитого медведя. Дай подумать.
В принципе, меня в городе ничего не держало, разве что немного Варя Матвеева – девушка приятная, но не жена всё-таки. И будет ли ещё ею – неизвестно. Я намеренно не форсировал наши с ней отношения: она боярыня, а я без роду, без племени. Учитывая старую закваску её папы, мне, скорее всего, рассчитывать не на что. А лекарскую практику можно на время и свернуть.
– Ксандр, а сколько денег надо?
– Чем больше, тем лучше. Нам же товар отсюда взять надо – не гнать же судно пустое. Там продадим и новым товаром закупимся.
– И всё-таки, какова ваша доля?
– Моя – пятьдесят рублей, компаньона – сто, и судно его.
– Хорошо, считай, что уговорил, но при одном условии – даю сто рублей серебром и плыву с вами.
– Это ты что же, нам не веришь?
– Не верил – не давал бы деньги. Был я уже в тех местах, куда вы собираетесь – в той же Венеции, язык знаю, порядки местные.
– Иди ты, – удивился Ксандр, – а чего раньше молчал?
– А ты спрашивал?
– Тогда ты вместо толмача будешь.
– Только на первых порах, дальше уж сами. А я лекарем там поработаю.
Я залез в мешок, отсчитал сто монет и отдал купцу.
– Держи деньги.
Ксандр уже раскланиваться стал, как я спросил:
– Когда отплывать думаете?
– Как товар закупим, сообщу.
– Каким путём пойдётё? Через Киев по Днепру опасно – ляхи или козаки ограбят.
– Думаем – через переволок с Волги на Дон.
– Правильно мыслите, я такого же мнения.
Пока купцы закупали товар, я «подчищал хвосты» на работе. Новых пациентов на операции не брал – долечивал уже прооперированных.
Поскольку путешествие моё предполагалось длительным, встал вопрос – куда девать коня? Продавать Орлика было жалко, свыкся я с ним. Но и оставлять в стойле у хозяйки – тоже не выход. Она его может накормить и напоить, убрать навоз, но на нём периодически надо ездить, чтобы не застоялся. Надо кому-то отдать на время. Но кому? Я перебрал в памяти знакомых. Варя? Она – женщина, верхом ездить – не для неё. Вот кому – Андрею, боярскому сыну!
Не раздумывая более, я оседлал коня и направился в Суходол, к Татищеву.
Моего появления в усадьбе никто не ожидал, но все были рады, хоть и говорят на Руси, что незваный гость хуже татарина. Поговорив с боярином и Андреем о последних новостях и о делах хозяйских, мы выпили немного, и тут я их огорошил известием о скором отъезде.
– Коня своего вам оставить хочу, пусть Андрей на нём ездит. Не навсегда – деньги на прокорм за полгода вперёд отдаю. Хороший конь, выручал меня не раз – возьмёте?
– Почему же не выручить хорошего человека? – чуть ли не в один голос ответили оба.
– Только вот что. Я бы хотел ещё съездить к Матвеевым. Нехорошо уехать, не попрощавшись, не по-людски это. А уж к вечеру у вас буду. Андрей, тебе не в тягость до города меня сопроводить?
Мы договорились, и я отсчитал деньги. Всё-таки на полгода уезжаю, конь за это время овса и сена много съест, а должником я быть не хотел.
Вот и боярская усадьба Матвеевых. Вышедший слуга открыл ворота, я спешился и завёл коня во двор.
Встречать меня вышли оба – старый боярин и дочь. Я поклонился, выпил с дороги кваса. Меня проводили в горницу и усадили на лавку.
– Чего-то давно не навещал нас, Юрий! – мягко укорил меня боярин.
– Дела не давали. В Казань плавал – визиря ихнего лечить.
Варвара округлила глаза:
– Страшно же – в самое логово к татарам!
– Как видишь, живой остался, да ещё и заработал. А приехал попрощаться, потому как уезжаю надолго, думаю – до весны. С купцами в южные страны подамся, в долю вошёл.
– Опасное дело, но если сложится всё, то с прибытком вернёшься, – высказал своё мнение старый боярин.
Варя ничего не ответила, отвернулась, но я заметил, как она украдкой смахнула слезу. Вот те раз?! Обо мне грустит?
Я не стал затягивать визит – отвесил глубокий поклон, сбежал по лестнице, вскочил на коня и вскоре уже въезжал в Суходол.
Андрей вывел мне уже оседланного коня, и поехал меня провожать.
У городских ворот мы простились, я потрепал по холке Орлика, Андрей взял у меня повод и поехал обратно в боярское имение. С грустью смотрел я вслед своему коню.
Голос стражника вернул меня к действительности.
– Господин хороший, заходить в город будем, али как? А то ворота скоро закрываем.
Не спеша шёл я по знакомым уже улицам. Через несколько дней я отплыву из города, и как-то сложатся ближайшие полгода моей жизни?
Вечером, уже улёгшись в постель, я задумался – а что же делать с деньгами? Часть их я отдал купцам, с собой возьму серебра для собственных нужд. А остальное? У меня ещё оставались деньги из Пскова, здесь заработал, мурза за лечение визиря сполна отвесил золота. Не оставлять же его в доме Ефросиньи? Не ровен час – пожар, дома-то деревянные. Плакали тогда мои денежки, добытые потом и кровью. Или зарыть их где-нибудь, что делал я уже неоднократно? «Пожалуй, займусь этим с утра», – решил я и безмятежно уснул.
Утречком я позавтракал плотно, удивив этим хозяйку – обычно я по утрам ел скромно. В комнате своей собрал почти все деньги, оставив лишь на поездку. Набралось их много – больше половины мешка, да и весу изрядно – пуда два будет. Эх, дурень! Надо было сначала денежки припрятать, а потом коня Андрею отдавать. Куда я теперь попрусь с лопатой и мешком за плечами?
Пришлось мне сначала идти к Ксандру, одалживать лошадь.
– Так у тебя же своя есть, – удивился Ксандр.
– Отдал на время поездки в хорошие руки, пока она мне без надобности.
– Бери, не жалко.
Мы с купцом прошли в денник, оседлали лошадку.
Подъехав к своему дому, я вынес мешок с деньгами, перекинул его через седло и приторочил лопату. Задумался – куда податься? Желательно, чтобы и недалеко, и место приметное, однако же малопосещаемое. На глазах у прохожих землю рыть не будешь. А окрестности я знал не очень хорошо, поскольку из города выбирался не часто.
Тем не менее я выехал из города и поехал вдоль реки. Не закапывать же драгоценности в городе! Прятать у приметного дерева – глупо, его могут спилить, может сжечь молния. В моей ситуации нужно искать более надёжные ориентиры. Незыблемы – камни и река. А если бы удалось совместить эти два ориентира, было бы совсем хорошо.
И версты через три неспешного пути попался-таки камень, торчащий острым зубом на высоком речном берегу. Думаю, у самого камня рыть не стоит, под основанием может быть скальная порода.
Я отсчитал от камня десять шагов для ровного счета, вонзил лопату в грунт и принялся за работу. Мягкий грунт поддавался легко, и через час работы образовалась узкая и глубокая – метра полтора – яма. Вот в неё я и опустил свои ценности. Передохнул немного, засыпал яму землёю, вырезал подальше от камня кусок дёрна и сверху аккуратно прикрыл схрон, чтобы свежая земля не бросалась в глаза. Отошёл на несколько шагов, обернулся – и остался доволен. Если не знать, где я только что зарыл ценности, ни за что не догадаешься. Ровный ковёр из зелёной травы-муравы будет надёжно хранить мою тайну.
Я вскочил на лошадь. Елки-палки! А лопату-то забыл! Пришлось слезть с коня, приторочить её к седлу, а уж затем – галопом в город.
Лошадь я сразу же вернул Ксандру. Покосился Ксандр на лопату со следами свежей земли, хмыкнул:
– Не иначе как монеты закопал? – ошарашил он меня.
– Как догадался?
– Большого ума не надо. Уезжаешь отсюда надолго, лошадь брал, опять-таки лопата со следами земли – не бабушку же ездил закапывать?
Да, ничего от Ксандра не скроешь, друг мой проницателен и умён.
– А если и так, то что?
– Правильно, всё лучше, чем дома хранить. Далеко положишь – близко возьмёшь!
На том и расстались.
С утра я пошёл на торг, купил себе рубаху шёлковую новую, а, посмотрев на свои сапоги, решил и их обновить. Взял короткие – чуть выше щиколотки, из мягкой кожи, с каблуком. В Европе высоких сапог не носили. По прибытии туда я собирался сменить костюм и сбрить бороду, чтобы не сильно отличаться от местных жителей. Чужеземцев везде только терпят, не испытывая большой симпатии, потому лучше не бросаться в глаза.
Пару дней я провёл в мелких хлопотах, а к вечеру заявился Ксандр.
– Груз на корабле, всё готово к отплытию. С утра, после вторых петухов ждём тебя на судне.
– Я готов. Чего мне собираться, сума с пожитками да вторая – с инструментами лекарскими.
– Вот и славно. – Ксандр попрощался и ушёл.
…Едва пропели первые петухи, меня разбудила Ефросинья.
– Вставай, касатик, пора.
Эх, как вставать не хотелось, но надо.
Я умылся холодной водичкой, взбодрился.
Взял сумы в руки, поставил обратно, подошёл к вешалке, снял халат татарский – подарок визиря, обмотался поясом и надел тюбетейку. Чего им тут висеть, пылиться?
По пустынным улицам я прошёл к городским воротам, что выходили к пристани. Тут уже толпились крестьяне с телегами, распродавшими вчера свой товар и купившими своим домочадцам подарки, и всегда необходимые для хозяйства предметы – гвозди, скобы и прочее.
– Куды прёшь, нехристь!
Меня явно приняли за татарина.
– У, идол проклятущий, шастает тут спозаранку.
Однако стражники городские меня узнали. Удивились моему одеянию, но, улыбнувшись, выпустили первым.
У причала покачивался на лёгкой зыби кораблик. Когда я подошёл к сходням, вахтенный махнул рукой:
– Проваливай!
– Ксандра позови!
Вахтенный окинул меня неприязненным взглядом, с ленцой поднялся, сходил на корму.
Вышедший Ксандр тоже признал меня не сразу.
– Попутчиков не берём!
– Ксандр, да это же я, Юрий!
– Фу ты, не признал сразу! Богатым будешь! Всё в масть, как сходим с торговлей, так и разбогатеешь. Заходи, отплывать будем.
Я взошёл по сходням на судно. Это был крупный морской ушкуй. По рекам на нём тоже можно плавать, но лишь по крупным, глубоководным. Тесновато ему на реках, и разворачивался по течению он неуклюже, мешкотно. Зато потом парус подняли и – вниз. Ветерок помогал да течение.
Ксандр подвёл меня к корме. Здесь располагалась единственная каюта.
– Заходи, знакомься, сотоварищ мой торговый и судна владелец – Кондрат, сын Зосимы, Кротов.
– Юрий Кожин, – представился я здоровяку, вставшему навстречу мне с рундука. Рукопожатие было под стать его могучей фигуре, чуть пальцы не захрустели. Ему бы кулачным бойцом быть, а не купцом.
– Располагайся, каюта одна – придётся всем вместе жить. В тесноте да не в обиде. Мы же теперь пайщики.
Кондрат оглядел меня и улыбнулся.
– Ты чего так вырядился?
– Подарок визиря татарского. Подумал – что пылиться будет зря?
Чтобы не смешить сотоварищей, я снял халат, пояс и тюбетейку, оставшись в рубахе и в штанах.
– Вот! – одобрил Ксандр. – Теперь узнаю прежнего друга моего, а то – как басурманин, так и хочется вдарить.
Я оставил сумы у рундука, и мы вышли на палубу. С палубы открывался прекрасный вид на Клязьму и её берега. Что может быть притягательней неброской красоты природы Среднерусской равнины? Склонились к воде ветви ивы, трепещут на ветру стоящие на взгорке белоствольные берёзы, буйная трава на лугах по пояс – ждёт косы крестьянина. А запах! Так только на Руси пахнет – разнотравьем и луговыми цветами.
Шли ходко – кормчий у Кондрата был опытный, и даже когда спустились сумерки, мы не пристали к берегу. Судно наше уже бороздило воды Оки, скоро покажется Нижний, и мы поплывём по полноводной Волге.
Я уже был в этих местах – после такой удачной поездки с купцом Фёдором в Турцию. Всё тогда складывалось как нельзя лучше: на рынке в Стамбуле купец выгодно продал товары и купил новые, я вёз дары визиря, признательного мне за выздоровевшую любимую дочь. Неудачи начали преследовать нас в Нижнем – с торга Фёдор вернулся разочарованным, пришлось плыть дальше, к Москве. По дороге ждала беда: за Муромом, на берегу Оки, от рук ночных разбойников погиб Фёдор и почти вся команда – случай спас лишь меня и двух матросов.
Я смотрел на пустынные берега и сердце щемило от воспоминаний. Беда преследовала нас и дальше: доплыв втроём на едва управляемом судне до Москвы, мы только чудом не попали в очередной переплёт: под столицей стояли татары, кругом – страшные последствия пожара: во множестве трупы жителей, дороги запружены тысячами беженцев, в одночасье лишившихся крова. Какой уж там торг – хорошо уже то было, что на татар тогда не наткнулись да по мелководью на гружёном судне до Пскова добрались…
На корме повесили масляный светильник в слюдяной коробке да на носу уселся вперёдсмотрящий. Мы же, поболтав перед сном, улеглись спать. В управлении судна мы участия не принимали, на вёслах не сидели – нужды не было. Что ещё делать пассажирам кроме как есть, спать и любоваться проплывающими мимо пейзажами.
Наше судно качнуло на стрелке – мы выходили на просторы Волги. Слева по курсу раскинулся на холме Нижний Новгород. Как завороженный, я смотрел на сияние куполов храмов, высившихся за высокими стенами крепости. Они играли огненными всполохами в лучах солнца. Вот справа – оживлённая пристань. Несколько судов качались под ногами грузчиков, таскающих тяжеленные мешки. В борта десятков причаленных лодчонок плескалась вода. На берегу сушились сети.
Вот и Нижний позади. Мы плыли вниз по Волге. Широка река, аж дух захватывает, от берега до берега – километр. Суда снуют вверх-вниз, как на оживлённой дороге. Тут уж рулевой смотрит не столько за тем, как на мель не сесть, а как бы с другим судном не столкнуться.
Величием русской реки восхищались и иноземцы. Ещё в древности греки называли её «Ра», что означало «щедрая», арабы величали её «Ийшль» – «река рек», татары – «Итиль». Русичи же связывали название со словом «влага». Могучая Волга, дававшая жизнь расположенным на её берегах малым деревенькам и большим городам, торжественно и неторопливо несла свои воды в далёкое Каспий-озеро. Слева уходил за горизонт пологий, весь облитый солнцем, пышный зелёный берег. Правый – возвышался кручами, поросшими лесом.
На пятые сутки миновали границу с бывшим Казанским ханством. Вскоре показалась вдали, слева по курсу, и сама Казань – центр вассального Казанского царства.
Я надел татарский, шитый золотом халат, опоясался, не забыл и про тюбетейку. Почему я это сделал? Сам не пойму – видать, интуиция подсказала, и как оказалось, – не зря.
На траверзе Казани с двух сторон к ушкую подошли лодки с татарами. И хоть царство Казанское уже было под рукой русского государя, ясак – налог с товара – татары взимали исправно.
Только мытари казанские поднялись на палубу, как я выступил вперёд и заорал гневно, естественно – на татарском.
– По какому праву задерживаете меня, друга визиря?
Увидев золотое шитьё халата и услышав повелительный голос, татары пали ниц в поклоне.
– Прости, вельможа, по виду – судно урусское, досмотреть решили.
– Вон отсюда! – топнул я ногой.
Мытари, пятясь, очень шустро спустились в лодки и отплыли. Мои сотоварищи облегчённо вздохнули.
– Да ты хитрец, Юрий! Теперь понятно, почему одеяние басурманское взял. А что ты такое им сказал, что они – бегом с судна? Погоди, а язык? Откуда язык ихний знаешь? Ты же мне не говорил?! – засыпал меня вопросами изумлённый Ксандр.
– Потом расскажу – вспоминать не очень приятно, да был в плену татарском.
Когда удалились от Казани далеко, я снял халат, повесил в каюте. Довольный Ксандр руками бережно расправил на нём складки. В глазах его плясали весёлые чертики.
– Пусть повисит до обратного пути. Глядишь – деньги сэкономим на ясаке. А я уж, грешным делом, подумал – не скоморошничать ли на чужбине решил, а оно во как повернулось.
Мы продолжали плавание, держась вблизи других попутных судов. Такая осторожность не была излишней. Но не татар следовало остерегаться: торговый путь на Волге был «курицей, несущей золотые яйца», поэтому за нападение на купцов карали смертной казнью. Пошаливали волжские разбойники. Ходили среди купцов леденящие душу истории о нападении ватаг на одиночные ушкуи. Что оставалось делать незадачливому купцу, услышав грозный клич «Сарынь на кичку!»? Или спешно идти и лежать на «кичке» – палубе на носу судна, пока разбойники не закончат свой грабёж и уберутся, или… Я надеялся, что нас минует чаша сия: у нас не было вооружения, и потому мы старались быть поближе к другим судам.
Два дня мы без происшествий спускались по Волге до волока на Дон.
На волоке козаки муторно и долго вытаскивали ушкуй на берег, связкой волов погонщики тащили его по деревянным полозьям, густо смазанным дёгтем, по степи, пока наконец не достигли Дона.
Ксандр показал рукой на канаву и насыпи земли по краям:
– Смотри как здесь турки расстарались! Пять лет назад визирь их, Магометка, с ханом крымским, Девлет-Гиреем, походом на Астрахань пошли. Флот османы у Азова оставили, а здесь канал рыть задумали, до самой Волги, чтоб, значит, туркам в Персию плавать сподручнее было. Много сюда янычары людей нагнали тогда, сказывают. Да вишь, бросили всё – дожди зарядили, ещё немного – и холода бы прихватили, а тут дружины наши собрались, отогнали. Передумали турки с крымчаками Астрахань осаждать, ушли, а наши-то – по пятам за ними. Флот, что на Азове стоял, шторм разбил – едва басурманы ноги унесли.
Я слушал Ксандра, а сам вспоминал вопросы-намёки хитрого визиря в Стамбуле, мечтавшего восстановить царство мусульманское на берегах Ахтубы. Смотрел на безразличных ко всему, размеренно жевавших траву волов, отвалы земли и пытался представить себе белоснежные суда в огромных шлюзах современного Волго-Дона – вон откуда история его начиналась, оказывается! Впрочем, мой друг Ксандр этого никогда не увидит…
Меж тем наше судно уходило от волока по Дону, вниз по течению. Справа показалось устье Северного Донца. Теперь уж и Азов близко.
Мы пополнили запасы пресной воды – впереди солёное море.
И вот уже остались позади стены древнего Азова: мы вышли в Азовское море.
Море мелкое, изобилующее отмелями, но богатое рыбой. Все, свободные от вахты, закидывали с борта удочки. Наловили леща, мелкой тюльки, попадались и судаки. Если бы сеть была, может, и осетра бы поймали. На обед у нас была прямо-таки королевская уха. Рыбы при закладке в котёл не жалели, и фактически это была вареная рыба с небольшим количеством бульона. Наелись все от пуза.
Миновали узкий пролив; справа начинался Крым. На полуострове, невидимый с моря, за Крымскими горами, располагался Бахчисарай, резиденция крымского хана – союзника и вассала Порты, известный рассадник раздоров, набегов, средоточие зла. Сколько русских пленников здесь страдали и мучились, обливались слезами, погибали от побоев и непосильного труда! Случалось, крымские варвары оттачивали на пленных умение стрелять из лука, используя мужчин в качестве живых мишеней.
Идти решили, держась берега, не подходя, впрочем, близко. Судно купеческое, вооружения нет, вздумается крымчакам нас задержать и ограбить в своих водах – и сделать ничего не сможем. Однако удача нам сопутствовала, и Крымское побережье мы миновали без неприятностей.
Кормчий начал заворачивать судно вправо, огибая полуостров. Я подошёл к Кондрату.
– Туда надо, – махнул я рукой, – путь сократим.
Зачем огибать полуостров, выходя к устью Днепра, когда можно напрямик выйти к побережью нынешней Болгарии?
– Ты что – бывал в этих краях?
– Давно.
– Ну, пусть будет по-твоему.
Кондрат отдал распоряжение, и кормчий отвернул от полуострова. Бурчал под нос, что вдоль берега безопаснее, случись шторм, но когда к исходу второго дня впереди забрезжила в туманной дымке земля, умолк.
Мы повернули влево, идя вдоль берега. Я всматривался в бескрайнюю водную гладь, уходящую за горизонт. Только справа по ходу ушкуя виднелось побережье.
Я услышал за спиной всплеск воды. Обернулся. К нам приближалась небольшая стайка дельфинов. Они легко обогнали наше судно и теперь резвились, выпрыгивая из воды и с шумом погружаясь обратно. Наша команда любовалась грациозными обитателями моря: они сопровождали нас ещё несколько часов, не приближаясь, однако, близко к ушкую. И вот их чёрные блестящие спины остались далеко за нами.
Через пару дней вдали показались купола Айя-Софии, бывшего православного храма Константинополя, а нынче – Стамбульской мечети.
Мы вошли в пролив Босфор, перегороженный толстенной железной цепью. Все столпились у левого борта, разглядывая красоты бывшего Царь-града. После уплаты пошлины цепь опустили.
Мы ненадолго пристали к берегу, чтобы пополнить наш провиант и запас пресной воды, и продолжили плаванье.
Теперь мы плыли по Мраморному морю. Даже вода морская стала другой – не серой, как в Черном море, а бирюзовой.
Солнце с каждым днём грело всё сильнее. У нас дома в это время уже в кафтанах ходили, а здесь, в этих широтах, матросы даже рубахи скинули, наслаждаясь теплом. Морской воздух был насыщен йодом, запахом водорослей.
Миновав Дарданеллы, мы вышли в Эгейское море, изобилующее маленькими островками. Около недели тащились в виду греческих берегов, пока не вышли в Ионическое море.
Кормчий опять начал уводить судно вправо – вдоль берега. Я подскочил к нему:
– Влево давай, напрямик! Прямо по курсу Итальянский сапог будет!
– Чего будет? Зачем нам сапог? – вмешался подошедший Кондрат.
– Делай что велят.
Насупившись, кормчий начал крутить штурвал влево.
Я же хорошо представлял карту этих мест, тем более что и жил в этих местах. Правда, Венеция севернее, а мы, если я не ошибся, выйдем к Бари или другому итальянскому городку, коих на побережье немало. Правда, и Италии, как единого государства, нет – вся она разбита на княжества, но язык и уклад жизни у народа один. Нет уж более Великой Римской империи. Хотя несколько столетий как существует «Священная Римская империя» немецкой нации, провозгласившей себя преемницей той Великой империи. Она включала Германию и часть Италии, кроме… Папской области с Римом!
К концу второго дня впереди, в дымке, показалась земля.
– Вот она, Италия! Так куда мы путь держать будем? Венеция – севернее, Флоренция – в глубине полуострова, это не порт. А уж до Неаполя или, скажем, Рима или Генуи – ещё плыть да плыть.
– А где торговля лучше?
– Почём мне знать? Я не купец. Пристанем в любом городишке, поговорим с торговым людом – там и ясность будет.
Нас перебил кормчий.
– На полночь тучи собираются да кости ломит. Непогода будет, я чую.
– Эка невидаль, дождя испугался, что ли? Ну – не сегодня пристанем к берегу, так завтра, – беспечно бросил Кондрат.
Я тоже не придал значения словам кормчего. Адриатическое море – не Тихий океан, к тому же сейчас лето, не зима – сезон бурь и штормов.
А через пару часов задул сильный ветер – да так, что пришлось убрать часть парусов, оставив лишь малый, чтобы судно слушалось руля.
Кормчий развернул ушкуй против ветра, который крепчал и крепчал, завывая в снастях. По морю, ещё недавно ласковому, тёплому и бирюзовому, пошли гулять крупные волны. Нас швыряло, палубу захлёстывало водой, деревянный корпус корабля стонал. Мы едва успевали вычерпывать воду. Быстро темнело, затем внезапно хлынул дождь.
Свободные от вахты матросы залезли в трюм. Оставшиеся обвязались верёвками и прикрепили их к мачтам, дабы не быть смытыми за борт. Вот тебе и тёплые благословенные края!
Нас начало перекладывать с борта на борт. Кондрата укачало, и он лежал на своём рундуке зелёный, то и дело выбегая из каюты – его тошнило. А ведь с виду – здоровый мужик. Впрочем, припоминал я, даже легендарный адмирал Нельсон страдал морской болезнью. Я и Ксандр чувствовали себя сносно.
Совсем стемнело.
Волны вздымались всё выше и выше и с грохотом били в борта. Ветер продолжал усиливаться, хотя, по моему мнению, он был настолько силён, что дальше уже некуда. Это не просто шторм – ураган. И где? Почти в луже, ведь Адриатика – даже не Средиземное или Чёрное море.
Наступила ночь, порывами хлестал дождь, не было видно ни зги.
Около полуночи раздался сильный треск и удары, донеслись крики с палубы.
Мы выскочили из каюты. Мачта была сломана. При падении она сломала ограждение или, по морскому – фальшборт, и снесла в пучину двоих матросов из команды. Лишь тросы и верёвки связывали сломанную мачту с кораблём, превращая её в таран. С каждым ударом волн обломок мачты бил в борт, грозя его пробить.
– Руби снасти! – закричал кормчий, стоявший у штурвала.
Мы, все трое, бросились к вантам и тросам. Ножами стали резать снасти. На помощь подскочил матрос с топором, стал рубить верёвки. Наконец освобождённая мачта вздыбилась в последний раз на волне, и её отнесло от нас.
Теперь корабль, потеряв мачту и небольшой, обычно используемый лишь при шторме, парус, не слушался руля.
Ушкуй бросало как щепку, и на палубе уже не оставалось никого.
Кормчий прошёл вместе с нами в каюту. Он вытер рукавом мокрое лицо, снял и кинул в угол мокрый плащ.
– Остаётся помолиться и вверить наши души Господу – больше уповать не на что.
Мы встали на колени и начали молиться на иконы, висевшие в углу каюты. Их было две: с ликами Христа и святого Пантелеимона – покровителя воинов, странников и болящих.
Первым поднялся с колен Ксандр.
– Давайте выпьем, всё не так жутко будет.
Я уже бывал на море, и не скажу, что это мне сильно нравилось. Но Ксандр и Кондрат моря до этого не видели никогда. Совершали походы за товаром, но – по рекам и озёрам. А из озёр, пожалуй, только Ладожское может бушевать, как море. А тут – такое безбрежное пространство, кое и глазом охватить невозможно.
Мы пустили по кругу кувшин с вином. Пили, да не хмелели. Тяжкие мысли и предчувствия занимали наши головы и сжимали наши сердца. Наконец, сморенные штормом и выпитым вином, мы забылись беспокойным сном. Глухие удары волн, завывание ветра, шум дождя, скрипы и стоны обшивки слились в ужасную какофонию. Даже сквозь сон я слышал этот шум.
Сколько часов нас носило по морю, никто и представить не мог. Наконец днище корабля зашуршало по грунту, раздался мягкий толчок. Наше судно село на мель.
Все в каюте пришли в себя и выбежали на палубу. Во тьме, лишь иногда разрезаемой вспышками молний, было видно, что волны бьются о берег.
– Одно утешает – корабль не разбился, и мы на берегу, все целы. Утром разберёмся, – устало изрёк Кондратий.
Мокнуть под ветром и дождём никому не хотелось, и мы вернулись в каюту. Беспокойно поворочавшись на рундуке и слегка успокоенный мыслью о том, что берег рядом, я впал в забытье. Силы оставили меня.
Проснулся от разговора, с трудом разлепив веки. Посреди каюты стоял кормчий.
– Кораблик ремонтировать надо, я уже посмотрел. Ежели лес найдём, на два дня работы всей команде.
Я выскочил на палубу. Небо всё ещё было затянуто тучами, моросил мелкий дождь. Солнце лишь угадывалось за тучами. Я покрутил головой, пытаясь определиться, где мы находимся.
Низкий песчаный берег, кое-где поросший кустиками травы. И никаких намёков на жильё. Не видно домов, не пасётся скот. Куда же нас занесло?
– Юрий, ты говорил, что бывал в этих местах. Где же мы находимся?
– Сам не пойму.
Я спрыгнул с борта на песчаную отмель и оглянулся на корабль. Борта целы, однако фальшборт с одной стороны как корова языком слизала; и мачты нет – лишь торчит её сломанный кусок, едва возвышаясь над палубой. Лианами свисает порезанный и порванный такелаж. Неужели кормчий сможет привести судно в порядок за два дня? Я засомневался, что на нём вообще ещё можно плавать.
Берег, к которому нас прибило штормом, был выше корпуса корабля. Поднявшись на него, я отошёл в сторону от судна.
