Текст книги "На кругах времен (Сборник)"

Автор книги: Юрий Греков

Глава девятая

Часы над зеркалом щелкнули, и стрелки метнулись на два деления назад. «Пора»,-подумала Кондута Маль, в последний раз придирчиво осмотрела себя в зеркале и осталась довольна:

большой, тщательно нарисованный синяк под левым глазом выглядел в меру натурально – как раз настолько, чтобы подчеркнуть тонкое чувство цвета и вкус владелицы. С семи до двенадцати в десятом квадрате разрешалось гулять без лица, и Кондута не могла упустить такой возможности. Конечно, и парадное, и повседневные ее лица знал каждый из тех, кому был открыт доступ в десятый квадрат, но сегодня Кондута собиралась блеснуть. И не только модным лиловым фонарем под глазом. Накинув легкий китель вечерней службы, она еще раз крутнулась перед зеркалом, потом, присев на кушетку, натянула высокие сапоги с модными полуфунтовыми шпорами. И, почувствовав себя почти готовой, вышла в переднюю и, открыв дверцу клетки, стоявшей у стены на полу, потянула за поводок. Киси недовольно взвизгнула, поблескивая злыми красными глазками, попыталась вцепиться зубами в прутья клетки. Но Кондута ловко поддернула поводок, и Киси неохотно вылезла.

Слухи о том, что на днях будет введена очередная новая мода, носились давно. Но то, что она вводится именно сегодня, знало только начальство Сектора Благоденствия и, конечно, Начальник Охраны Тайны герр Афабиле Мехельмердер. А поскольку герр Афабиле был не только Начальником Охраны Тайны, но и государственным женихом Кондуты Маль, то еще в обед к ней явился посыльный шуцман с запиской и большой коробкой, в которой что-то скреблось.

Прочитав записку, Кондута пришла, естественно, в восторг, который ничуть не уменьшился, когда она содрала обертку с пакета. Из записки явствовало, что сегодня в Центральных кварталах вводится новый крик моды: прогулки дам с крысой на поводке. И этот самый «крик» сидел в клетке, присланной с дежурным шуцманом. Кондута в единый миг оценила подарок. Больше того, выгравированный на ошейнике номер 0001 свидетельствовал, что заботливый жених не позабыл документально оформить приоритет невесты, зарегистрировав крысу No 1 на ее имя.

Конечно, если бы Кондута знала, чем это кончится, она, безусловно, выбрала бы другое место или другое время, чтобы показаться с Киси. Но знать она, конечно, не могла и поэтому легкомысленно отправилась навстречу завистливым ахам дам и восторженным воплям мужчин.

Не успели обе луны протанцевать и половины пути, как Кондута свернула к плацу прогулок перед ресторхаузом. На плацу, щедро залитом светом красных фонарей, гуляющих было мало: Кондута пришла чуть раньше – до семи оставалось полминуты. Кондута, подтянув Киси за поводок, шагнула в тень под стеной, если бы торчавший посреди плаца дежурный шуцман заметил, что она появилась без лица раньше положенного времени, могли быть неприятности, и немалые. Но ждать оставалось всего полминуты, пустяк. И в тот миг, когда она напряженно вглядывалась в освещенный циферблат на фронтоне ресторхауза, следя за медленно ползущими стрелками, кто-то вдруг властно положил ей на плечо руку. Кондута дернулась инстинктивно, пытаясь освободиться, но неизвестный держал крепко, и на помощь ему из проулка подоспели еще двое.

На всех троих не было лиц, но в косом свете вынырнувших из-за крыши лун Кондута сразу разглядела серо-зеленую униформу Охотников.

Сомнений в том, что ее ждет, у Кондуты не возникло ни на миг, и только мелькнула шальная мысль, что все это вряд ли понравится герру Мехельмердеру. Охотники поволокли ее в подворотню, и здесь действительно могло произойти то, что наверняка не понравилось бы герру Мехельмердеру, при всей широте его взглядов. Но тут один из Охотников с размаху наступил на Киси, поводок которой был намертво зажат в руке Кондуты. Крыса взвизгнула и, извернувшись, вцепилась в наступившую на нее ногу. Охотник взвыл, выпустил Кондуту и задрыгал ногой, пытаясь стряхнуть крысу. Двое других бросились ему на помощь. От ресторхауза послышался топот – на крик бежал дежурный шуцман. Кондута швырнула наземь поводок и кинулась наутек…

День у Начальника Охраны Тайны выдался нелегкий. Неожиданные перебои с фенолом на заводах. Вторая лодка вернулась недоукомплектованная. В общем, больших и малых неприятностей хоть отбавляй. Но это бы все ладно, если бы Мехельмердер не чувствовал нутром главное: Хозяин чем-то недоволен. Чем? История с пунктом 12. Чуть не прошляпил… Но вряд ли только поэтому…

В дверь постучали. Мехельмердер машинально ответил:

– Да.

Через порог шагнул вице-шеф Охраны Тайны Хоррибле.

– Поступили дополнительные сведения об этих… ну, что поют… Установлено место.

Мехельмердер вспомнил: было уже несколько доносов, что где-то в одном из домов в районе семнадцатого квартала собираются неизвестные лица. Цель собраний не установлена. Заявок на разрешение собраний не поступало ни в один из участков Стражи.

Хоррибле протянул папку. Мехельмердер развязал тесемки. Сверху лежал листок серого цвета – спецдоносбумага, которую каждый желающий мог получить в любом участке Стражи, а также у представителя Стражи на службе. Листок был исписан аккуратным четким почерком. Мехельмердер перевернул листок – подпись есть. Осточертели эти анонимки. На всякий случай спросил:

– Подпись не подделана?

– Нет. Его на всякий случай приволокли сюда. Мехельмердер прочитал донос. Рольф Гемайн, старший арифмомейстер 12-го класса, адрес: квартал 17, блок 7, вход 3, – сообщал, что в блок через стену, где живет некто Шангер, приходят неизвестные, после чего начинается пение, мешающее отдыхать соседям, и ему в том числе. С помощью зеркальца, укрепленного на длинной палке, зая-таитель сумел разглядеть, что собирающиеся в соседней квартире сразу при входе снимают лица.

– Интересно, правда? – заметил Хоррибле, когда Мехельмердер отложил листок. – Есть еще вот что. Он ухитрился не только зеркальце подсунуть, но и микрофон. Вот, напечатано с магнитофона.

Мехельмердер взял подсунутые ему листки и с растущим недоумением стал читать:

 
Лист, покружась, во мраке тонет.
Дома всплывают, как понтоны.
И к небу тянутся колонны,
Как чьи-то руки без ладоней.
Кому помогут те понтоны?
Кто в эту ночь кричит и стонет?
А я домой к себе бреду,
Я сам несу свою беду,
Мне нет пути к тому порогу,
Мне те понтоны не помогут…
 

– В списке разрешенных песнопений не значится, – не ожидая вопроса, сказал Хоррибле. – Вторая тоже.

Мехельмердер взял второй листок.

 
Фабричные трубы,
Безглазы и грубы,
Пускаются в пляс.
И зыбко пороги
В начале дороги
Опутали ноги
В назначенный час.
Брожу в катакомбах
Людских сердец.
Творю гекатомбы
Идет конец.
Мы бродим молча
По площадям,
Слепые толпы
Нам вслед глядят.
Стоим мы оба на мостовой,
Летит автобус
И губы Гекубы,
Нежны и грубы,
Нам дарят покой…
 

Мехельмердер хлопнул ладонью по листку.

– Кто?

– Имена и номера собирающихся установлены. Хозяин квартиры некто Шангер, певец в рестор-хаузе.

Мехельмердер снова пробежал глазами второй листок: фабричные трубы… дороги опутали ноги… идет конец… слепые толпы… – и прищурился:

– Не так уж и безобидно, а? Сволочи… Хоррибле согласно молчал. Мехельмердер задумался. Потом перечитал последние строчки:

«Стоим мы оба на мостовой, летит автобус…»

– Ну что ж, пожалуй, сделаем так… Хоррибле, выслушав предложение-приказ, заулыбался во весь рот, неподдельно восхищенный выдумкой шефа, и встал.

– Займусь немедленно. А с этим что делать?

– С кем еще?

– С Гемайном. Он ждет в приемной.

– Гоните в шею. Или нет, впрочем… -Мехельмердер подумал и махнул рукой: – Дайте ему талон в бордель.

– Предельный возраст.

– Ну, тогда в ресторхауз. Да нет, гоните в шею. И займитесь немедленно делом.

Мехельмердер просмотрел оставшиеся бумаги, позвонил Кондуте; ее дома не оказалось. За делами незаметно пролетел час. И тут прозвенел сигнал вызова, на табло абонентов замигала лампочка Управления Стражи. Мехельмердер щелкнул тумблером, в экран вплыло форменное лицо субшефа Стражи.

– Коротко, – приказал Мехельмердер.

– По указанию вице-шефа Охраны…

– Короче.

– Час назад солдату Второго взвода любви Тедеске Осчено было приказано вызвать из ресторхауза певца Шангера, что и было выполнено. Полчаса назад на плацу перед ресторхаузом на Осчено и Шангера налетел автобус. Врачом Стражи констатирована смерть обоих. Номер автобуса…

– Все. Достаточно. – Мехельмердер погасил экран на полуслове и, порывшись в кипе бумаг, нашел листок и прочитал:

 
Стоим мы оба на мостовой,
Летит автобус
И губы Гекубы,
Нежны и грубы,
Нам дарят покой…
 

Глава десятая

Послышался шорох, легкое звяканье, и дверь медленно приоткрылась. Он толкнул, вошел. Человек, впустивший его, был ему незнаком. Высокий, со смутно блеснувшей лысинкой. В коридоре было темно, и в светлом проеме открытой в комнату двери силуэт открывшего – как вырезанный из черной бумаги. И только пройдя за ним по коридору, уже у входа в комнату, узнал – Картоне.

В комнате снова полузнакомые люди. Генрих, молча здороваясь, узнал, кажется, Фоминого отца.

– А где Фома? – опросил негромко Генрих.

Никто не ответил, и Генрих всем существом ощутил сгустившуюся в этой комнате тревогу. Он повернулся, ища взглядом, где бы присесть, и увидел слева – у стены – Фому. Фома лежал на кровати, полуоткинув простыню, и молча смотрел на него с какой-то нерешительной и чуть виноватой улыбкой.

Генрих присел у него в ногах. Люди в комнате переговаривались взглядами, и Фома, выпростав руку из-под простыни, показал на стенку и, покачав головой, приложил палец к губам.

В прихожей резко звякнул звонок. Михель потащился открывать. В комнату быстро вошла Ирландеза. Бросив сумку на столик в углу, она машинальным движением поправила волосы и, увидев Генриха, громко и зло спросила:

– А, и ты! Прощаться пришел? Все сидевшие в комнате встревоженно зашевелились, умоляюще глядя на Ирландезу. Фома снова ткнул рукой в стенку и приложил палец к губам…

На этот раз звонок прозвенел громко и требовательно. Комната наполнилась людьми в форменных лицах САД.

Фома, когда ему защелкнули наручники, негромко сказал, кивнув на Генриха:

– Он просто так зашел. Сосед.

– Молчать. Вперед.

Генриха вывели последним. Завернутые за спину руки ломило в плечах…

Мехельмердер потянулся, посидел немного, расслабившись, подумал: «Надо бы развеяться», – и позвонил Хоррибле:

– Все каналы переключите на себя. Я ухожу, надо отоспаться.

Как только Мехельмердер ушел, позвонил дежурный из Службы Активного Дознания и доложил:

– Сообщники Шангера арестованы и доставлены в САД.

– Отлично. Работайте, – приказал Хоррибле. И тут снова звякнул сигнал вызова: просила связи Служба Стражи.

– Ну, что там у вас? – бросил Хоррибле, когда на экране всплыло форменное лицо самого начальника Стражи.

Сообщение было сверхважное. Если начальник Стражи и знал, кто такая Кондута Маль, то виду не подал. Хоррибле же, конечно, знал и, тут же отключившись от Стражи, мысленно перебрал услышанные факты и решил немедленно информировать Мехельмердера. Но, когда он потянулся к кнопке экстренного вызова Начальника Охраны Тайны, вспыхнул сигнал, и на экране возникло хорошо знакомое лицо – Штеркопль. Он резко спросил:

– Новости?

Хоррибле коротко передал только что полученное сообщение Стражи. Штеркопль нахмурился:

– Покушение? На Охотника?!-и бесстрастным тоном, от которого у Хоррибле зачесалось между лопатками, спросил: – Кто?

На секунду замявшись, Хоррибле доложил:

– Стражей установлено, что крыса под номером 0001 зарегистрирована за унтер-офицером Элиты Элиты – Кондутой Маль.

– Взяли?

Хоррибле снова замялся и нерешительно пояснил:

– Унтер-офицер Кондута Маль – государственная невеста Начальника Охраны Тайны Мехельмердера…

– Вот как?

Хоррибле показалось, что в бесстрастном голосе Штеркопля прозвучало что-то похожее на радость.

– Будьте у себя. – Штеркопль отключился. Куртис, откинувшись в кресле, размышлял. Ну, вот, кажется, случай и подвернулся, теперь этого Мехельмердера можно взять на цугундер… А через минуту план у дона Эдуардо созрел до деталей.

Хотя Хоррибле и ждал связи, Штеркопль включился неожиданно, а то, что Хоррибле услышал, заставило его мгновенно вспотеть.

– Внимание! Приказ Хозяина. Поздравляю, Хоррибле: С этой минуты Начальник Охраны Тайны – вы. Мехельмердера разыскать и, ничего не сообщая, доставить в Охрану. Девку отправить в САД. Пусть там поработают. Исполнение доложить немедленно. Все.

Хоррибле некоторое время сидел в полном обалдении, и тут вдруг до него дошло – Начальник Охраны Тайны! Глянув на часы, он ужаснулся: напрасно потеряно полторы минуты, – и лихорадочно нащупал кнопку экстренного вызова САД.

Служба Активного Дознания откликнулась немедленно. Хоррибле сообщил дежурному садисту, что сейчас будет доставлена преступница. На подготовку признания максимум полтора часа.

Потом он связался со Стражей и получил подтверждение, что Кондута Маль с минуты на минуту будет доставлена в САД.

Теперь предстояло самое пугающее – то, что Хоррибле подсознательно оттягивал до последнего момента: арест Мехельмердера. Хоррибле, поколебавшись, решил: приказано доставить, но способ не указан. Значит, можно просто вызвать. И Хоррибле нажал кнопку сверхсрочного вызова Начальника Охраны Тайны, теперь, правда, уже бывшего, но ничего об этом не подозревающего.

Мехельмердер откликнулся немедленно:

– В чем дело?

– Суперсообщение. Контроль Хозяина. Через полчаса связь.

– Еду!

Едва Мехельмердер отключился, на связь вышла САД, и дежурный садист доложил, что признание подготовлено.

Хоррибле облегченно вздохнул: приказ Хозяина выполнен – и бросил дежурному:

– Доставить сюда.

– Слушаю и повинуюсь. Через двенадцать минут будет у вас.

Хоррибле успел позвонить Штеркоплю и услышать одобрение своим действиям, и тут в кабинет быстро вошел Мехельмердер. Он удивленно поднял брови: за его столом, нахально развалившись, сидел Хоррибле. И даже не сделал попытки встать при появлении шефа. Сдерживаясь, Мехельмердер спросил:

– В чем дело?

– Садитесь, Мехельмердер, – Хоррибле кивнул на стул у стены.

Мехельмердер задохнулся от ярости и прохрипел:

– Ты что, скотина?! Встать!!

Хоррибле не шевельнулся. И тут в коридоре послышался шум, дверь распахнулась и на середину кабинета, едва не сбив Мехельмердера с ног, вылетела Кондута Маль. Следом через порог шагнули три садиста.

Кондута мешком осела на пол, судорожно стягивая на груди края какой-то тряпки, которую впопыхах бросили ей в САД. Мехельмердер схватился за кобуру. Хоррибле подмигнул, и в то же мгновение Мехельмердер рухнул рядом с Кондутой. Старший садист на всякий случай с размаху пнул его сапогом в бок, наклонился, вынул из кобуры пистолет. Потом, по знаку Хоррибле, поднял обмякшего Мехельмердера за шиворот и усадил на стул,

Кондута, всхлипывая, попыталась отползти в сторону, но садист прикрикнул:

– Ну, ты! – И она застыла, судорожно вцепившись в расходящиеся края дерюги.

Хоррибле оглядел ее, подумал: «А у Мехельмердера неплохой вкус», – и, подмигнув, спросил:

– Ничего девчонка, а? Старший садист ухмыльнулся:

– Нашему взводу понравилась, а, ребята? Два рядовых, до сих пор неподвижно стоявших по сторонам двери, дружно кивнули.

Куртис внимательно наблюдал за происходившим в кабинете Начальника Охраны Тайны, не входя в экран. Приняв какое-то решение, он одним, привычным, движением стащил с собственной физиономии лицо Штеркопля, взял первое попавшееся из груды хозяйских лиц, надел и включился в связь.

Когда Мехельмердер очнулся, прямо перед ним на экране насмешливо щурился Хозяин.

– Ну что, сволочь, очухался?

Дон Эдуардо с наслаждением вглядывался в посеревшее лицо Мехельмердера, служебное лицо с него уже сорвали, – потом ласково сказал:

– Достукался…-и, повернувшись к стоявшим навытяжку рядом с Хоррибле садистам, спросил:

– Какая там у вас степень допроса покрепче? Садисты в один голос доложили:

– Третья!

– Так устройте ему восемнадцатую!-срываясь на визг, заорал Хозяин и, оборотясь в сторону, сказал тише: – Штеркопль, под контроль…

Экран погас, и через несколько секунд, пока юн Эдуардо опять надевал лицо Штеркопля, загорелся снова. Штеркопль заговорил ровно, без нажима;

– Девку сдать в полицейский бордель для нижних чинов САД…

Кондута всхлипнула и с ужасом взглянула на садистов. Те заухмылялись.

Мехельмердер только сейчас начал сознавать, что все вокруг не сон, и попытался встать.

– Сидеть, – приказал младший садист и ребром ладони легко дал ему по шее.

Штеркопль подождал несколько секунд, пока Мехельмердер, хватая ртом воздух, приходил в себя, и продолжил:

– Бывший Начальник Охраны Тайны! Обвиняетесь: в организации покушения на Охотника, а также в преступном небрежении к исполнению служебного долга и к сигналам важнейшего значения. В случае непризнания вины приговариваетесь к фенолу.

Мехельмердер застонал.

Штеркопль помолчал и добавил:

– В случае признания… тоже! Экран погас. Хоррибле приказал:

– Убрать!

– Пошла! – рявкнул младший садист и пич-ком поднял Крндуту.

Та, пошатываясь, потащилась к двери, все так же судорожно вцепившись в края сползающей дерюги.

Двое других садистов, серией коротких ударов уложив Мехельмердера на пол, ухватили его за ноги и потащили следом.

Глава одиннадцатая

«Результаты слушания комиссии были обнародованы осенью прошлого года в виде доклада на пятистах страницах. Одно из основных обвинений, выдвинутых против английских органов безопасности, состоит в том, что интернированные, подозреваемые в связях с Ирландской Республиканской Армией, подвергались пыткам и зверским истязаниям. Не удивительно, что некоторые из тех, кто побывал в концлагерях Ольстера, до сих пор страдают психическими расстройствами. В своем докладе о результатах проведенного ею расследования Европейская комиссия по правам человека сочла, что применение британскими силами безопасности пяти комбинированных методов психического давления (во-первых, заключенному надевают светонепроницаемый колпак на голову; во-вторых, применяют специальные шумовые раздражители: так называемый «белый шум» – невыносимый для уха звук высокой частоты; в-третьих, лишают узника сна; в-четвертых, не дают ему воды и пищи и, наконец, в-пятых, заставляют сутками стоять неподвижно, упершись руками в стену) представляет собой нарушение статьи третьей…»

Куртис поморщился и отложил листок. Потом полистал досье – вот это, пожалуй, интереснее. И дальше он читал, уже не отрываясь:

«Центральной тюрьмой страны считается «Сороковая», расположенная в сорока километрах от столицы. «Сороковая» принадлежит разведывательному управлению военно-морских сил. На первый взгляд, она напоминает обыкновенную виллу с небольшим участком. В небольшом доме сразу за оградой выясняется личность задержанного. Когда все сведения занесены в протокол, с задержанного (будь то мужчина или женщина) срывают одежду, разрезая ее при помощи обыкновенных лезвий для бритья. Затем человека, совершенно нагого, отправляют в камеру. Одежды заключенным не выдают. Допросы начинаются в четыре часа дня и кончаются на рассвете. Здесь, в «Сороковой», богатый выбор пыток. Кнут – используется пластмассовый шнур со стальной проволокой внутри. Для этой же цели используются резиновые шланги, колючая проволока. Если возникает необходимость, человека сажают на мокрый электрический стул, напряжение на котором колеблется от 20 до 130 вольт. Каждого заключенного (раздетого, но в наручниках) помещают на специально огороженной площадке, а затем туда же впускают собаку. Собаки надрессированы бросаться на человека, если он пошевельнется. Заключенным вырывают клещами ногти, выбивают зубы, тушат сигареты на теле. Ничего не стоит облить человека бензином и поджечь».

«Существует застенок под названием «Дом секса». В подвале этого роскошного, с мраморными лестницами здания пытают электрическим током, а на втором этаже насилуют заключенных женщин. По последним сведениям, полученным группой, чаще всего применяются следующие виды пыток:

– закапывание в песок. При этом на поверхности под палящим солнцем остается лишь голова жертвы;

– «телефон» – два палача одновременно наносят удар по ушам допрашиваемого;

– руки и ноги узника тянут в разные стороны. Были случаи, когда при этом рот арестованного набивали солью;

– «лора» – металлическая кровать, на которой жертве делают «массаж» пытают током;

– наезд на заключенного автомобилем. Сначала наезжают на его ступни, затем на ноги и, наконец, на все тело. В результате телесных повреждений чаще всего наступает смерть;

– бритвой наносят порезы по всему телу. Кроме того, применяется так называемый «сухой душ»: заключенного помещают в нейлоновый мешок и держат там до тех пор, пока он не начинает задыхаться. От этой пытки погибло множество людей. Группа получила также информацию о том, что при пытках женщин используют собак для надругательства над жертвами».

«Среди погибших генерал Репе Роман Фернандес, который был заподозрен в том, что принимает участие в заговоре. Агенты службы военной разведки доставили генерала в тюрьму, где он провел несколько дней, причем его веки были пришиты к бровям; затем его избили бейсбольными ракетками, облили кислотой и бросили на растерзание полчищам разъяренных муравьев».

Дон Эдуардо отложил досье вырезок, по его заказу подобранных и переведенных информарием из доставленных в последние дни газет.

«Умеют работать… – с некоторым раздражением подумал он. – А эти окоты из САД только колотить знают. И хоть бы выколачивали…» Дон Эдуардо был несправедлив и знал это:

садисты тоже многое умеют. Мехельмердер, например, еще вчера к вечеру признался во всем. Дон Эдуардо захлопнул папку, поискал красный карандаш, не нашел, взял синий и написал наискосок: «К сведению САД». Сунул папку в щель информария, вызвал САД и, не входя в экран, приказал дежурному садисту доставить Мехельмердера в камеру трансформатора времени.

Он ясно, будто наяву, представил, что происходит в полукилометре от его кабинета: Мехельмердера бросают плашмя на узкую ленту конвейера, и через секунду он исчезает в зеве квадратной трубы. «Сейчас будет на месте», подумал Куртис и включил обзорный экран камеры трансформатора времени. И действительно, через несколько мгновений лента транспортера выбросила на середину камеры что-то распухшее, ободранное и окровавленное, в чем трудно было узнать не то что бывшего Начальника Охраны Тайны, а вообще человеческое существо. Опустилась тяжелая дверь, отрезав этот небольшой куб пространства, огражденный стенками камеры от всего мира.

Куча окровавленного тряпья на полу лежала неподвижно. Дон Эдуардо положил руку на рычаг ТВ. И, помедлив, осторожно повел рычаг на пять делений, соответствующих пяти суткам. Посреди камеры стоял живой и невредимый Мехельмердер и ошарашенно озирался.

Куртис несколько секунд вглядывался в экран, потом резко сдвинул рычаг на тридцать с чем-то лет назад. Посреди камеры возник голый мальчишка – лохмотья взрослого свалились с его плеч. «Так вот каким ты был»,-подумал Куртис и снова двинул рычажок. На куче тряпья, суча ножками, лежал младенец. И вдруг он так заорал, что Куртис торопливо убрал звук и двинул рычаг вправо. В камере снова появился мальчишка, потом в один миг он превратился в здоровенного рыжего парня, потом стал таким, каким его знал дон Эдуардо, чтоб через секунду рухнуть на пол окровавленной кучей тряпья. Потом куча зашевелилась, поднялся сильно постаревший Мехельмердер, через несколько секунд превратившийся в глубокого старика, обросшего белой проволочной щетиной.

Дон Эдуардо преодолел искушение сразу двинуть рычаг дальше вправо и повел его назад. Так в течение доброго часа он забавлялся, возвращая Мехельмердера в младенчество и доводя до старости. Наконец, это ему наскучило и он резко двинул рычаг вправо. – Камера опустела. Куртис посмотрел на циферблат: стрелка показывала, что бывший Начальник Охраны Тайны благополучно скончался в камере трансформатора времени сто пятьдесят лет назад.