Текст книги "Прощание колдуна"

Автор книги: Юрий Горюнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

9

Степан Никодимович посмотрел в озорные глаза внучки:

– Где были?

– Ездили в областной центр. Гуляли, ходили в ресторан, – похвасталась она.

– Вон оно как. Хороший у тебя спутник.

– Ты, знаешь, дед, мне кажется, он не тот за кого себя выдает, не может простой сотрудник так тратить деньги. Он легко купил тете Кате холодильник, продуктов накупил разных. Тратил так, словно за хлебом сходил.

Дед с веселой ноткой в голосе пояснил:

– Еще бы, он человек обеспеченный.

– А ты откуда знаешь?

– Катерина обмолвилась. Давно еще, что есть у нее племянник. Живет в Москве. Состоятельный, но не заносчивый. А когда он приехал я понял, что это он и есть.

– Вот оно что, наемный сотрудник, наемный сотрудник, – попыталась передразнить она Юрия.

– Конечно наемный, просто нанял сам себя, – поддел ее дед, – он умный Ксюша. Если он будет говорить, кем он работает и чем владеет, то претенденток на него будет не мало.

– Значит, что он не женат правда?

– Это правда.

Ксения задумалась, дед хитро посмотрел на нее:

– Ты не влюбилась ли в него?

– Вот пытаюсь почувствовать, любовь это или нет.

– Нет, не любовь, – уверенно заявил дед.

– Это почему?

– Раз пытаешься почувствовать, значит не любовь. Ее не чувствовать надо, ею надо жить. Она разуму не подвластна и вообще, оставь его внучка.

– Почему? Разве я так плоха?

– Я этого не говорил, Ты у меня замечательная.

– Тогда почему не могу выйти за него замуж, раз он свободен, нарожать ему детей.

– Все это ты можешь, но не надо. У него другая жизнь, другие цели, другое предназначение.

– Ну, жизнь его мы поправим, если будет надо. Нечего наслаждаться свободой, – смеясь, ответила Ксения, – мы женщины это быстро делаем. А что за цели? Что за предназначение? Чем он так отличается от других мужчин?

– Откуда мне знать. Он птица другого полета. Но я хочу вернуться к давнему разговору. Не хочешь у меня поучиться? Мои и прабабкины книги почитать?

– Оставим это, дед. Я работаю в традиционной медицине. Мне это нравиться. Много всяких знахарей и кудесников без меня.

– Как знаешь, – вздохнул дед, словно принял для себя решение, – но его оставь, – сказал он нравоучительно, после получения ясного ответа от внучки, – я вижу он к тебе относиться ровно, как к знакомой.

– Так я что не женщина? Сейчас спокойно, а я сделаю так, что начнет беспокоиться, чтобы меня не потерять.

– Ты же не к нему приехала? Что вдруг так?

– Так это случай, дед, везение. Значит, кто-то свыше организовал нам встречу.

– Свыше, если там кто-то есть, не решают, кому и кого любить. Это людское чувство. Не дело вмешиваться в личные, душевные дела людей.

– Ну и что? А что это ты меня словно отговариваешь?

Ксения подошла к деду, обняла его, поцеловала:

– Давай рассказывай, что удумал. От тебя ничего не скроешь, раз сделал такие выводы, что это не мое.

– Опыт, внучка, опыт. Глаз все видит, а сердце чувствует. Так что это тебе надо мне что-то сказать. Не зря же ты ко мне приехала.

– Да, не хотела говорить, но видимо сказать надо, – она рассказала ему о своих сомнениях, мыслях по поводу предложения, которое ей сделали.

– Вот это твоя партия, – сделал вывод дед, когда она закончила.

– Так ты его не видел?

– Потому, как ты рассказывала, по интонации, ты уже сделал свой выбор до приезда, а тут на тебе, обстоятельства иного рода. Не надо менять своего первоначального мнения. А Юрий тебе интересен ясное дело, и не только тебе. Такой мужчина быстро покоряет женщин, не прикладывая усилий, но умная женщина понимает, оценивает, сможет ли быть счастлива с ним рядом, а не бросается к нему на грудь, в расчете, что она для него единственная и неповторимая.

– А я умная?

– Пока да. У тебя просто увлеченность и не более, так что поддерживай с ним отношения, а выбор останови на том, первом.

– Ну и ладно. Возможно, ты прав, но я еще ничего не решила, – капризно заявила она, – а пока пойду спать.

Ксения вышла в свою комнату. После ее ухода, дед сел за стол и задумался, взгляд его был устремлен в одну точку. Он понимал, что внушить ей, что она уже сделала свой выбор, было не просто. А никакими отворотами он не собирался мешать ее выбору. Это очень личное. Он не гипнотизировал ее, он просто говорил ей, убеждая. Ему хотелось верить, что это удалось. Он знал, что поступал верно. Чувства ее были еще слабы, но он, не вмешиваясь в ее мысли, знал, что прав. Знал, что с другим она будет более счастлива, но это будет потом. А Юрий не сможет любить ее так, как она хотела бы, он сможет любить так другую. Это не была жертва любви Ксении, это была необходимость. Трудно жить, зная наперед, что будет, но еще труднее донести это до другого, чтобы он поверил. Но человек любит, когда выбор делает сам, и потому требуется подвести человека к самостоятельному решению. А это не просто.

Но это было еще не все. Надо выполнять, что было необходимо, чтобы в будущем, освободить внучку от ненужных проблем. Он встал и достал из комода пузырек, и, пройдя на кухню, капнул несколько капель в графин с водой.

Наступал иной период, в котором должна быть изменена расстановка сил. Оставлять силу человеку, который не знает, как ей распорядиться опасно, но и забирать всю нельзя. Человек должен жить. Ходьба по кругу, главного героя продолжается.

– Прости меня, внучка, но это тебе только на пользу. У тебя все будет хорошо. Ты должна уснуть, ненадолго, – прошептал он себе в усы.

Он знал, что по – утру, Ксения пьет воду из кувшина. Дальше он знал, что будет, но не боялся, будучи уверенным в результате. Все действующие лица этой сцены были на месте, пора приступать. Он закупорил пузырек, убрал его на место и пошел спать.

10

После той поездки я пару дней не видел ни Ксению, ни ее деда. Я не испытывал в этом потребности, да и не считал необходимым ежедневное общение с ними. Мне не хотелось, чтобы она привыкала ко мне, а я понял из разговора в кафе, что такое возможно. Зачем забивать ей голову, будет счастлива и без меня.

Меня переполняла горькая грусть моей памяти, памяти о прошлом, а главное, понимания, что ничего не вернуть из моего прошлого. У меня были сомнения в правдивости моих мыслей, сомнения в себе и очень смутные догадки, что прошлое не отпускает, что все возвращать и не надо, но что-то хотелось вернуть. Что? Или кого? Это я не произносил даже про себя.

За прошедшие дни я не утруждал себя ничем, кроме того, как отгонял грустные мысли. Читал, смотрел телевизор. А когда привезли холодильник, выслушивал тетю Катю:

– Ты что это удумал? И куда мне такой? У меня же столько продуктов не будет, чтобы его заполнить.

Она мне выговаривала, хотя было видно, что очень довольна.

Когда я ей привез продукты, их некуда было положить. Еле забили ее старенький холодильник. Новый был для нее действительно сюрприз, но я видел по лицу, приятный сюрприз.

– А сколько денег угрохал? – продолжала она.

– Тетя Катя! Ты же понимаешь, что это от души. А что положить найдется.

– Спасибо тебе, Юра, – произнесла она, и в уголках ее глаз появились слезинки. Она подошла и, взяв меня обеими руками за голову, наклонила к себе и поцеловала, – спасибо, милый. Дай, Бог, тебе здоровья.

Она полдня мыла новый холодильник, раскладывала продукты, а потом ушла на улицу. Ясное дело поделиться с соседями. Здесь все жили давно и знали друг друга много лет.

Когда начало смеркаться, она вошла несколько обескураженная. Я смотрел телевизор и не сразу увидел ее состояние, и лишь повернувшись после того как она молча прошла и села на диван, заметил это.

– Юра, сейчас уже подходила к дому и меня окликнула женщина, та, что помогает Степану, и попросила передать тебе, что он просит прийти. Я здесь давно живу, но очень редко он о чем-то просит. Мужик он добрый, зла не сделает, но мне беспокойно, просьба очень необычна. Вы же почти не знакомы. И почему он ее попросил, а не Ксению?

Я встал:

– Не беспокойтесь. Значит надо что-то. Может передвинуть что. Пойду, схожу. Сама сказала, что он добрый.

– Сходи. Степан многим помогал, а уж если попросил, значит, нужда у него в тебе.

– Не волнуйтесь, – и я, накинув куртку, вышел.

До дома, где жила Ксения с дедом, я дошел быстро. Подходя, увидел в окнах свет и, открыв калитку, прошел к двери. Меня позвали, и я не счел необходимым стучать, а открыв дверь, вошел в дом.

Степан Никодимович сидел в комнате и, услышав звук открываемой двери, встретил меня прямым взглядом. Глаза его излучали спокойствие и уверенность. В кресле сидела, женщина, примерно лет сорока, очень статная, с длинными черными волосами, собранными на затылке в пучок. Одета в темно-коричневое платье. При моем появлении она подняла голову и тоже посмотрела на меня. Глаза ее были жгуче черными, как уголь. Смуглое лицо, брови ровными дугами над глазами, чувственные губы. Ее можно смело назвать красивой, но в ее красоте мешал грустный взгляд. Ксении не было видно.

– Здравствуйте, – приветствовал я их, и остановился на пороге, прикрыв за собой дверь.

В ответ на мое приветствие, возникла пауза, точно никто не находил, что сказать. Хозяин нарушил молчание:

– Проходи, присаживайся, – и указал мне на стул, возле стола, но так чтобы я был к нему лицом. Когда я сел, он продолжил, – я понимаю, что ты удивлен моей просьбой.

– Ничего, но тайна присутствует.

– Об этом потом. Ксения заболела. Она в соседней комнате в бессознательном состоянии. Не спрашивай что с ней. Всему свое время. Да, это Наташа, она помогает мне по хозяйству. И так, мне нужна твоя помощь, чтобы поставить Ксению на ноги. Ты мне поможешь? Заставлять не буду.

– Да, конечно, что надо купить, достать, отвезти в больницу. Я позвоню, и все решат.

– Не торопись. Здесь твоя медицина бессильна. Здесь нужен ты.

– Я!?

– Да, именно ты. В бреду, она несколько раз упоминала твое имя, и я решил, что ты сможешь помочь. И не только я так решил, – кто еще он не стал говорить.

– Хорошо, но чем?

Дед взглянул на Наташу, та поняла его взгляд, поднялась и вышла в соседнюю комнату.

– Скажу коротко для начала, все остальное потом. Я знаю разные методы лечения, знаю людей, но иногда моей силы бывает не достаточно. Чтобы поднять Ксению, ты должен лечь к ней в кровать, и не удивляйся, – увидел он мое выражение лица, – это не то, о чем обычно думают. Тебе нужно раздеться, и когда ляжешь, обними ее и прижмись к ней. Дальше мое дело. Ты знаешь, что такое переливание крови, когда человек выступает донором. Вот я и прошу тебя быть донором в энергетическом плане. Мне нужно ее подпитать. С тобой ничего не будет. Будет слабость, но пройдет. Пока все, что могу сказать. Думай, но времени мало.

Его просьба меня ошарашила, а не удивила. Удивление это было слишком мягким выражением моего состояния. Хотел ли я помочь? Конечно. Она мне ничего плохого не сделала, да и сделала бы и то не важно. Она была молода и впереди вся жизнь, вернее будет, если слушать деда, с моей помощью. Чем это обернется для меня, я не знал, никогда прежде не сталкивался с колдунами и не очень верил в их существование, до сего момента, но верить его словам хотелось.

– Хорошо, пойдемте, – и я встал.

Он поднялся и пошел в комнату, куда вышла Наташа, я двинулся за ним. В комнате, достаточно большой и хорошо обставленной, стояла двуспальная кровать одной спинкой к стене. Наташа сидела на стуле рядом с кроватью. Под большим белым одеялом лежала Ксения. Глаза ее были закрыты, лицо очень бледным.

– Подожди в комнате, – попросил дед Наташу, – я здесь сам, принеси теплой воды.

Она вышла, и дед кивнул мне на стул:

– Раздевайся.

Я успел только снять куртку и рубашку, когда она вернулась, неся тазик и глиняный кувшин. Не произнеся ни слова, взяла у меня куртку, предварительно поставив кувшин и тазик на пол, и вышла, закрыв за собой дверь.

Я разделся догола и только повернувшись, увидел на тумбочке возле кровати различные баночки. Дед откинул одеяло, и Ксения предстала передо мной в обнаженном виде. Я заметил ранее, что у нее хорошая фигура, но сейчас это реально увидел. Но, ни один мужской гормон не шевельнулся у меня внутри. Она лежала на спине.

– Выпей, – подал мне стаканчик.

– Что это?

– Ясно не отрава. Это отвар, чтобы сказать по-современному, войти в транс.

Я взял стаканчик, в нем была прозрачная жидкость, почти без вкуса.

– Ложись рядом с ней, поверни ее к себе лицом и, прижавшись, обними. Держи ее, не упусти.

Я сделал, как он просил, и прижав к себе Ксению, почувствовал нежность ее кожи, но также почувствовал, что тело холоднее, чем должно быть, словно жизненное тепло покидало ее.

– Закрой глаза и постарайся, обнимая, не напрягать руки, а просто обними, словно вы одно целое.

Я закрыл глаза, и некоторое время привыкал к ощущениям близости чужого тела. Было очень тихо. Настолько тихо, что тишина стала звенящей. Даже с улицы не доносилось ни звука. Тишина была гнетущей.

Вдруг почувствовал, как тепло поднимается от моих ног вверх, медленно, медленно, заполняя каждую клеточку моего тела, и когда тепло достигло затылка, оно словно уперлось в преграду и стало также медленно отступать вниз. Стало чуть прохладнее, и я почувствовал озноб, но тепло не ушло совсем, а дойдя до кончиков пальцев ног, стало снова подниматься. Так продолжалось несколько раз. Я был в полузабытьи. Ощущение было такое, что мы с Ксенией находимся в каком-то едином пространстве, отделенного от остального, реального мира. Нас окутывало некое поле, защищая. Звуки становились все тише и тише, это что-то бормотал дед. Мой разум боролся за свое существование в реальном мире, но его пытались вытеснить. Я как сквозь сон еще слышал невнятное бормотание, и почувствовал запах трав, словно нахожусь среди поля. Я помнил это запах, он ни с чем несравним. Запах травы, когда лежишь на поляне, раскинув руки, и вдыхаешь их аромат. Мое сознание продолжало бороться, но видимо силы были не равными и я провалился в пустоту. Последнее, что я про себя отметил, точки в темноте, которые слились воедино и в виде мозаики стали различимы очертания участливых лиц, которые я не знал, но они своим сочувствием внушали мне веру, пытаясь поддержать меня, и я им верил.

Мгновение и мы с Ксенией пронеслись сквозь какую-то жидкую субстанцию, преодолевая ее сопротивление, и очутились в пустой темноте. Я не знаю, то ли я открыл глаза, то ли видел своим внутренним зрением, но увидел вокруг себя миллиарды звезд. Они были везде, куда бы я ни посмотрел. Мы тихо вращались, словно танцевали в невесомости. Я не видел ни Земли, ни Солнца. Я не знал, где мы, да и не важно это было. Я видел мир, который завораживал. Все это я наблюдал, не выпуская из объятий Ксению. Не знаю, был ли у меня в тот момент разум или остался там, но я чувствовал, что не могу ее отпустить, чтобы она не исчезла. Держать ее было легко, я не ощущал ее веса. Мы были едины.

Издали к нам стал приближаться луч света. Он словно надвигался на нас. Он возник внезапно, как точка, но потом стал увеличиваться, и вдруг тепло коснулось нас, согревая изнутри, хотя холода я не чувствовал. Было ощущение покоя и умиротворенности. Согрев нас, свет погас, и началась прежняя процедура контрастов тепла и холода. И все это время, я не разрывал объятий, наблюдая за окружающим нас миром, где среди пустоты, я чувствовал жизнь.

Внезапно все исчезло, и жуткий холод пробил меня до дрожи. Ксения тоже вздрогнула, и я усилил объятия, крепче прижимая ее к себе.

Сознание, если его можно было таким считать, снова покинуло меня. Меня коснулась теплая рука, и я открыл глаза. Надо мной наклонился дед:

– Поднимайся, только медленно.

Я разжал объятия и осторожно положил Ксеню на спину. Она была мокрая, как и я. Тихо поднялся, сел на краю кровати, опустив ноги на пол. Голова чуть кружилась. Посидев несколько секунд и поняв, что я в норме, встал на ноги, в которых была усталость.

– Давай я тебе полью из кувшина, умойся и протри себя, а потом вытрись насухо. Полотенце на спинке стула.

Дед поливал мне из кувшина в ладони, над тазиком. Говорят, что чистая вода не имеет запаха. Это не так. Это был запах свежести. Вытерев себя насухо, я оделся и взглянул на колдуна, как еще его называть теперь, я не знал.

– Ее протрет Наташа. Пошли, – и мы вышли. Наташа сидела в кресле и, увидев нас, поднялась и пошла к Ксении. Она знала, что надо делать. Усталость не покидала меня, и сел в кресло, которое еще хранило тепло незнакомой мне женщины. Я вдруг подумал, что еще не слышал ее голоса.

Дед подошел к шкафчику, достал бутылку Hennessy и стакан. Налил мне половину и протянул. Я не удивился, столь дорогому напитку, что уж тут удивляться, а взяв его, выпил залпом. Никогда прежде я не пил этот коньяк вот так, как воду. Тепло стало разливаться по телу, но хмель в голову не ударил.

– Который час? – задал я вопрос.

– Почти полночь, – и предвидя мой вопрос, заметил, – я уже предупредил Катю, чтобы не волновалась. Еще будешь?

– Нет, спасибо, думаю, мне лучше пойти спать.

– Да, это лучшее, что можно сделать. Спасибо тебе, ты мне помог, я у тебя в долгу.

– Не надо. Вы мне ничего не должны. Забудьте.

Я поднялся, он подал мне куртку:

– Пойдем, провожу.

– Я сам.

– Потом сам, а сегодня я провожу.

Мы вышли в ночь. Полная луна висела в небе среди звезд, похожие на те, что я уже видел, но ближе. Пока шли к дому тети Кати, разговор не поддерживали, не было ни желания, ни необходимости, а мне так просто хотелось спать. Уже около калитки, он произнес:

– Не все можно объяснить словами, но я попытаюсь и что смогу расскажу, когда наберешь силу. Тогда и приходи. Дверь моего дома для тебя всегда открыта. Спасибо, – он протянул мне руку, пожав которую, познал силу, не соответствующую его возрасту, и толкнул калитку.

Тетя Катя не спала, ждала меня. Увидев мой вид, быстро встала и помогла снять куртку:

– Устал?

Я кивнул головой.

– Чай будешь? Я свежий, только что заварила для тебя.

Мне показалось неудобным отказываться от ее забот, и я согласился. Она быстро налила горячего чая, очень сладкого, как я любил. Я сидел на диване и медленно пил, вдыхая его аромат. Сколько я сегодня чувствовал, сколько вдыхал запахов.

Тетя Катя смотрела на меня:

– Степан приходил, предупредил, что придешь поздно. Я не расспрашивала, но он коротко пояснил, что Ксения заболела и нужна твоя помощь. Помог?

– Надеюсь, что да.

– Верь ему. Благое дело сделал, что помог.

Допив чай, я пошел спать. Уже не помню, как разделся и забрался под одеяло. Едва голова коснулась подушки, я уснул, даже не пошевелился.

11

Он сидел за столом, освещаемый слабым светом торшера. Лицо старика было полно задумчивости. Положив руки на стол и чуть подавшись вперед, он сидел расслабившись.

– Спасибо, что помогли. В ней моя кровь, и пусть она не захотела идти по моим стопам, но это ее выбор, она мне дорога. Она выбрала жизнь обычного человека, и ее право достойно уважения…

Он вслушался в тишину, в которой улавливал только ему слышимые звуки.

– Я знаю, что иначе быть не могло, но моих сил могло и не хватить. Энергия жизни не пропала, она жива.

Он разговаривал вслух, чуть шевеля губами, и не боялся, что его услышит Ксения, которая спала в соседней комнате. Старик встал и тихо прошел к внучке, прислушался к ее дыханию, которое было тихим и спокойным. Она спала крепко, как может спать человек, уставший физически, когда только сон может восстановить силы. Не закрывая дверь, он вернулся к столу.

– Я надеюсь, тот, кто нам помогал, не сильно истощен. Вы же понимаете, что его жизненная сила будет еще нужна, – продолжил он разговор с невидимыми собеседниками.

– Он о чем-то догадывается, – после паузы продолжил он, – но его разум слишком практичен, чтобы принять это за реальность. Увиденное позволит ему в будущем принять решение, к которому он идет и не надо его торопить, он ко всему придет сам. Мы же дали ему право выбора, так пусть воспользуется им. Он увидел, почувствовал, что реальность порой не такая, какую он привык видеть и понимать. Пусть пока считает, как хочет, пусть считает это даже сном. Но он осознал, что есть иные человеческие возможности.

Он снова замолчал, прислушиваясь к себе.

– Ему нужно уехать, ему нужно вернуться в привычную для себя обстановку, чтобы на расстоянии времени, увидеть прошлое. Ему нужны новые встречи, новые ощущения, чтобы было с чем сравнить две разных реальности. И ей надо уехать. Этот акт пьесы закончен, надо сделать антракт. Только тогда приходит понимание произошедшего, когда есть время для размышлений.

Снова молчание.

– Я не боюсь, что он обо мне расскажет, а он расскажет. Я колдун по земным понятиям и моих сил еще хватит противостоять молве. Но этого не будет. Время у нас есть и пусть воспользуется своим правом выбора дальнейшей цепочки событий. Я тоже устал и хочу отдохнуть до следующего акта.

Он замолчал, посидел несколько минут и, застелив диван, разделся и лег спать. Время было за полночь, а значит, уже наступил новый день с новыми задачами.