Текст книги "Призрак нереального (сборник)"

Автор книги: Юрий Горюнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Юрий Горюнов
Призрак нереального (сборник)

Прощание колдуна

1

В саду под тенью яблони сидел старик. На вид ему было лет под восемьдесят. Его длинные седые волосы, спадая на плечи, четко просматривались в тени дерева. Одет он был в темную клетчатую рубашку и темные полотняные брюки. Чуть ссутулившись, он сидел на скамейке за столом, врытым в землю, на котором была горка яблок, что он перебирал. Мятые, откладывал в сторону, а чистые, без вмятин складывал в корзину, стоящую на земле, справа от него.

Солнце еще не поднялось в зенит, но воздух уже с утра прогрелся, и день обещал быть жарким. Тень яблони уберегала его от палящих лучей. Листва висела неподвижно от безветрия. Стоял зной.

Если бы кто стоял рядом с ним, то мог услышать странный разговор. Старик разговаривал, и было не понятно, то ли сам с собой, то ли с невидимым собеседником. Говорил он тихо, размеренно.

– Устал я. Что мне здесь делать? Общение с людьми уходит. Они другие и я другой. Может быть, я им и нужен, но мне уже стало скучно, от однообразия, хотя радоваться жизни не перестал. Хочу просто жить. Сила, дарованная мне, уже не приносит радости от результата. Устал я раздвигать горизонты прошлого и будущего, где вижу так много. Я же не сотру свою память. Давно несу по жизни видения чужих жизней.

Замолчал, как будто слушал ответ, а затем продолжил:

– Можно еще раз попробовать, вдруг согласиться, хотя вряд ли. Но сделать еще одну попытку можно. Приедет, посмотрю, поговорю. Приедет, приедет, – покачал он головой в знак утверждения, – а что еще остается делать.

Снова молчание.

– Времена меняются, быстрее, чем иногда видишь. Меняются взгляды, манеры, сам образ жизни. Не вписываюсь я в него, да и не хочу. Доброта еще приветствуется, но не в почете, – он ухмыльнулся, – скоро будет сродни сумашествию. Люди не стали хуже, сменилась эпоха, и они меняют взгляды на жизнь, на ее ценности.

Пауза.

– Я думаю, надо смещать внимание туда, где потребность в знаниях больше, где люди живут, отвыкнув от спокойствия, все время торопясь. Они разучились созерцать. Да и как они это могут сделать в вечном движении, а здесь все затухает. Надо помочь увидеть себя, а это надо делать в крупных городах.

Молчание, которое он не прерывал, затянулось.

– Может быть выбор верный, не мне судить, но надо бы поговорить, чтобы оценить и создать ситуацию, когда он будет перед выбором, чтобы свернул на круг цепочки событий, пройдя который, вернется к началу точки отсчета, но в ином состоянии. Пока идет по кругу, ситуации надо менять, постоянно ставя перед выбором, только тогда его позиция будет крепкой в своих убеждениях. А если вдруг сойдет с круга, то оставить его в покое и прорабатывать другие варианты. Мы люди, и порой наши поступки не предсказуемы, а вмешиваться, принуждать, только испортить будущее человека. Надо давать ему свободу выбора. Подсказать можно, принуждать, нет.

Молчание.

– Все должно быть добровольно. Свобода выбора, одно из немногих, что еще пытается добиться человек.

Молчание.

– Я думаю, что определюсь, как дальше жить. Если он будет достоин и согласится, то ее надо освободить от той ноши, что она несет по жизни, не зная сама. Тем, кто будет на его пути, надо будет подсказывать, чтобы не мешали. Но выбирать ему, но и им тоже, насколько поймут и примут доводы. Все добровольно. Преемника надо выбирать осторожно, взвешенно и пусть даже из поколения, которого еще нет. А что откладывать? Сегодня и начнем, а выбор предоставим. Раз в народе зовут меня Колдун, то пусть так и будет, оправдаю мнение людей, и пока моя сила при мне надо ее использовать. Пусть все мои последующие действия будут моей прощальной улыбкой Колдуна моему прошлому, которое не вернуть.

Он снова замолчал и продолжал перебирать яблоки. Его руки сортировали как бы сами собой, но мыслями он был в другом месте.

– Говоря театральным языком, сценарий написан, действующие лица понятны, актеры подобраны, остается сыграть пьесу, – сказал он сам себе, и поднялся. На его лице была грустная улыбка, в глазах затаилось время и знания, которые он хранил в себе. Он знал о жизни больше, чем многие поколения вместе взятые.

Старик пошел в дом, который встретил его тишиной. Он подошел к дивану, сел и закрыл глаза, и словно погрузился в глубокий сон. Перед ним стали прокручиваться кадры, которые он видел как в кино, и в котором он был и сценаристом, и режиссером. Но актеры не знали еще о своих ролях, и что будут играть по сценарию, который не читали, да и не прочитают.

Молодая женщина, лет тридцати с блеском в глазах, рассказывала другой, более взрослой, на которую была похожа:

– Мне сделал предложение Евгений.

– Это хорошо. Ты уже не маленькая и время выходить замуж.

– Не маленькая, – вздохнула молодая, – но вот нет полета к нему.

– А не надо никуда лететь, надо жить. Рожать детей, наслаждаться дарованной тебе жизнью, радоваться простому семейному очагу. Что тебе надо?

– Не знаю.

– Любви ждешь? Есть в мире любовь, но не до всех она доходит, а некоторые ее и не видят. Постоит она рядом и, вздохнув, уходит.

– Ну, ты наговоришь. Хочется, конечно, любви.

– Он тебе нравиться?

– В общем, да. С ним спокойно.

– Тогда не забивай себе голову глупостями.

– Поеду-ка я к деду. Что он скажет.

Старшая насторожилась: – А надо ли? Ты же знаешь, что это может оказаться не лучшим советом, а в прочем, решай сама, как сердце подскажет, но не старайся заглядывать за горизонт.

– Я не буду спрашивать его прямо. Я как бы между прочим, как бы поразмышлять.

– Нашла кого обманывать! Он тебя насквозь видит, а ты как бы поразмышлять.

– Ну, все равно, может быть, и говорить ничего не буду. У меня скоро отпуск, вот и поеду к нему.

– Поступай, как решишь, а вот навестить его просто так, надо. Здесь я с тобой согласна.

– Тогда я с ответом подожду. Скажу, что дам его после отпуска. Все, решено, еду к деду.

Картина исчезла. Старик открыл глаза, улыбнулся себе в усы, встал и прошел на кухню. Подогрел чай, посидел за столом за чашкой, отпил из нее и вернулся в комнату.

Его действия повторились, но картина была другая.

Смуглая, черноволосая женщина, лет сорока, сидела в хорошо обставленной квартире, в которой кроме нее не было никого. Она встала, прошлась по комнате, подошла к окну, и, отодвинув занавеску, посмотрела за окно. Вернулась на диван. Вдруг по ее лицу пробежала тень сомнения, которая отразила ее мысли, с которыми она боролась. Старик слышал ее мысленный разговор, который она вела с собой.

– Он скоро придет. Скучно без него. Это тот мужчина, который нравиться, которого я люблю. Думаю, он меня тоже. Любовь прекрасное чувство, легкое и тяжелое, но все равно прекрасное, хотя и требует жертв, которые иногда приятно приносить. Особенно со стороны женщины больше жертв. Я уже не так молода, как и он. Мы оба сформировавшиеся личности, оба уверены в себе. В этом и беда. Трудно жить, когда оба сильны, и не может быть два командира в одном месте, в этом и проблема отношений. Мне легче, у меня есть ребенок, а него не было даже семьи. Он захочет ребенка, а вот готова ли я? Я привыкла к своему образу жизни, у меня есть бизнес, и я не хочу, не готова выпадать из него на время. Нельзя совмещать заботу о ребенке с делами. А может тогда, и нет любви? Увы, если бы это было так. Но любовь каждый понимает по-своему, чувствует ее через свое «я». А где мое «я» в этом случае? Если не решу вопрос наших отношений, причем в ближайшее время, то будет только хуже. А так будет легко? Будет больно расставаться, но чем позже, тем больнее, особенно ему. Я уже морально могу настроиться, а он? Я держу его, а так он сможет создать семью, пусть не со мной. Позже будет сложнее. А сама как буду жить? Я попытаюсь жить без него. А получиться ли? Вот и узнаю, если не смогу, тогда вернусь, на коленях. Наверное, я не права, но надо попытаться. Если попытается удержать, останусь, а нет уйду. Наивная. Он не будет удерживать. Я знаю, что не будет, потому что упрашивать о любви не станет. Любовь по убеждению, не любовь. Он гордый. Значит, остается то, что решила. Скажу, что ухожу, а там, что будет. Не смогу без него, приду с надеждой, что еще не поздно.

И тут она услышала голос: – Отпусти его. Сейчас ты не сможешь ему дать, что нужно, ты еще не готова, во всяком случае, не сейчас. Научись ждать. Все потом. Проверь себя.

Она вздрогнула и провела рукой по лицу, словно снимая усталость, от услышанного.

Старик открыл глаза. Они были грустными, потому что он понимал, что обрекал людей на страдания, на душевную боль, но иного пути не было. Он настраивал их мысли, которые они принимали за свои. Все определено. Выбор они сделают сами, каждый сам для себя. Они получат в итоге то, чего не ждут, и не худший вариант, но для этого надо пройти часть пути своей жизни, и не по прямой. И чем меньше они знают, тем им легче, потому что будут уверены, что выбор сделан ими самостоятельно. И это правда. Им дали право выбора, просто они не знают, что любой их выбор приведет к началу пути. Они не буду разочарованы, надеялся он.

2

– Ну что ты маешься? Поехал бы куда отдохнул, развеялся.

– Отдыхают, когда устают, мама, а я не устал.

– А я не вижу! Нет, Юра, ты устал, только усталость твоя душевная. Физическую усталость снять проще. Выспался и все, а вот душевную носишь с собой.

Я сидел у родителей дома. Не часто я к ним захаживал, дела все какие-то, лишь вечером вспомнишь, что надо было позвонить, а еще лучше зайти. Но звонить уже поздно, спят они, можно напугать ночным звонком. Ночной звонок – предвестник беды для пожилых людей. Это нам, молодым, пусть и относительно молодым, еще можно звонить, а их лучше не беспокоить. И с чувством сожаления, что снова не увидел и не услышал их, лежишь с закрытыми глазами, вспоминая их лица. Удивительно, но я помню лица своих родителей, когда они были молодыми, а я еще пацаном.

Вот и лежишь, порой, пролистывая память, и ругаешь себя, ругаешь, а изменить уже ничего не можешь, все переносишь на завтра, а завтра опять тоже самое. А они ждут. Ждут, что я найду время и зайду. Им ничего не надо от меня. Им важно увидеть меня, чтобы я, их сын, сидел рядом, пил чай. Какое тут может быть оправдание? Причину, что не смог зайти, всегда найти можно, а вот оправдаться перед собой причины не найдешь. Да и не хотел я им показываться в своем состоянии. Они хоть и не вмешивались в мою жизнь, но родителей не обманешь, их опыт жизни скажет по моему взгляду больше, чем я сам расскажу. Да и рассказывать особо нечего.

Один я. Снова один. Не складывается у меня семейная жизнь. Сначала считал рано, все работал, создавал материальную базу. Создал. Все, что необходимо нормальному человеку, есть, а душевного спокойствия нет. Все ходил в женихах. Потом познакомился с Ритой. Жили вроде бы хорошо, но, видимо, мне семейную жизнь не дано устроить. Ушла она. Сказать, что я сильно переживал, не могу. Переживал, конечно, но не до потери сознания. Нравилась она мне, но случилось так, как случилось. И причины особой не было. Разные мы, что ли? Она самостоятельная, обеспеченная женщина и привыкла жить, как она считала нужным. Не могу ее осуждать. Это ее жизнь. И вот в это время своего одиночества, нашел возможность заехать к родителям. Еще ранее, когда они спросили про Риту, я сказал, что мы расстались.

– И куда я поеду? – прервал я свои мысли.

– Ну, уж не на курорты. Там народу полно, шум. Тебе нужен тихий спокойный отдых.

– В санаторий для пенсионеров? – попытался пошутить я, – да я там от тоски взвою, а где много народа, наоборот лучше. Новые знакомства, общение.

– Ты уже познакомился. А в тишине можно подумать, природой любоваться, читать.

Она была права. С Ритой я познакомился в отпуске, когда ездил отдыхать в Испанию. Я сначала принял ее за местную. Смуглая, с черными волосами, фигуристая. Но, когда услышал родную речь, то понял, наша.

– Мне дум и на работе хватает. Да и куда?

– Поезжай-ка ты в Чистополье, небольшой городок. Места красивые, река. Там живет моя двоюродная сестра Катя. У нее свой дом, живет она одна, дети разъехались. Так что, и не совсем скучно и один. Поезжай, отдохни.

– Юр, а мать, верно, говорит, – подал голос отец. Он до этого молчал, не встревая в наш разговор, – давно, наверное, не был в глубинке. Поверь, там другое восприятие мира. Это когда совсем юный, то скучно. Надо посиделки, дискотеки, а потом получаешь удовольствие созерцая.

– Ну, ты отец, сказал. Надеюсь, что я еще не дошел до того возраста, чтобы, как дед, сидеть на завалинке и созерцать, рассматривая прохожих.

– Чтобы созерцать, надо иметь способность, и от возраста это не зависит. Вот и посмотришь, есть способность или ты уже без индустриального общества жить не можешь. Надоест – вернешься. Тебя там никто держать не будет.

Я задумался. А, может, и правда махнуть в глубинку. Сходить на речку, рыбу половить. Я же последний раз на рыбалке был в детстве. Все остальные рыбалки, если только с друзьями. А так, чтобы один…

– Поезжай, сынок, поезжай, – тихо сказала мать.

– А, может быть, вы и правы. Ладно, утро вечера мудренее. Завтра подумаю и решу. Я позвоню и скажу. Если надумаю, то ты сообщишь тете Кате, что я приеду. А то вдруг она не сможет принять.

– Она сможет. Она женщина добрая.

Я попрощался с родителями и поехал домой в свою холостяцкую квартиру.

Поставив машину на стоянку, пожелав доброй ночи консьержу, я поднялся к себе на пятый этаж.

Квартира встретила меня тишиной. Я прошелся по комнатам, словно видел их впервые, задержался у книжного шкафа, рассматривая корешки книг. Выбрал, что почитать на ночь. Ничего серьезного не хотелось, и я взял детективы Рекса Стаута. Там есть и юмор, и мысль. Затем включил телевизор и, пробежав по кнопкам, переключая каналы, выключил. Я пытался создать в квартире шум, видимость жизни не одинокого человека. Но, увы, это у меня не получилось. Это семейные, оставшись одни, предаются наслаждению тишиной, а одинокие не любят вечера. И что бы мне ни говорили, одиночество – скука. Всегда надо искать занятие, чтобы время не тянулось мучительно больно.

В рабочем кабинете одиноко светился темный экран монитора. Нет, никакого интернета мне не было нужно. Я уже переболел им давно. Теперь для меня интернет – источник информации, причем целевой информации. Это на заре мне было интересно. Искать старых друзей и подруг. А потом, найдя, понимал, что сказать-то и нечего. Нет общих интересов. А если узнавали мое состояние, то чувствовалась зависть. Начинались плоские шутки. Зачем мне это? Я не собирался опускаться до того, чтобы объяснять им. Да, пока вы рассуждали о смысле жизни, я пахал. Работал по 20 часов в сутки. Но зато теперь все есть. Почти все. Нет семьи. И я просто переставал общаться, пусть думают, что хотят.

Спать я лег в кабинете. Мечта детства – иметь кабинет. Имею, но укрываться не от кого, а от себя не укроешься.

Лежа я пытался читать книгу, но скоро понял, что не понимаю, что читаю. Надо, действительно, сменить обстановку. Съездить на недельку. В компании все идет хорошо, и без меня проживут, да и телефон при мне. Мать права. Что нового увижу на пляжах? Наших соотечественников, которые расползлись по всему миру? Встречаются и очень приличные. В целом они все приличные, но частенько хотят показать себя. Девушки манят своими фигурами в расчете на улов, дамы среднего возраста уже на пляже в косметике с кремами, так что не поймешь, каков истинный цвет ее тела. То ли от загара, то ли от крема. «Пляж – место для флирта», как сказал мой знакомый. Там и здоровый заболеет желанием пофлиртовать. Столько открытых тел, что и фантазировать об их предназначении не надо.

А в глубинке, может быть, еще остались простые отношения. Да, поеду, пожалуй. А почему на недельку? Обойдутся без меня и на более длительный срок. Все. Не оказалось утро мудренее. Мудрей оказалась ночь и желание сбежать из пустой квартиры.

3

Осеннее солнце последними теплыми лучами согревало землю. Последние листья еще цеплялись за ветки, но уже не давали спасительной тени. Старик граблями собирал листья в кучу, на том месте, где была зеленая лужайка, а теперь лишь пожелтевшая, пожухлая трава. Он поднес спичку, и листва задымила, предаваясь огню.

– Ну, вот, механизм запущен. Движение началось. Его еще можно остановить или затормозить, но тогда надо начинать все сначала, только зачем? Будет ли от этого лучше? Пусть все идет, как и планировалось, – рассуждал он, глядя на занимавшийся костер и дым, который поднимался вверх столбом и растворялся в голубизне неба.

Вот так и моя жизнь улетучивается, растворяясь в общем потоке времени и пространства. Что я в нем? Маленькая частица, которая по мере возможности пыталась сохранить единство бытия. Это надо нам, людям. Жаль тех, кто не чувствует свою причастность к общему. Жизнь скучна и сера, когда есть только свое. Все мы индивидуальны, но и все едины. Можно жить одному, но тогда слово «жизнь» превращается в звук или переходит в состояние выживания в борьбе со своим одиночеством и скукой.

Вот так и они, мои подопечные пришли в движение и скоро появятся здесь у меня. И пусть, я чуть повлиял на это, но они об этом не знают. Им хочется чувствовать, что решение принято ими самостоятельно. В сущности, так оно и есть. Ребенка учат ходить, и только когда он чувствует свою силу, начинает делать первые шаги. Так и я. Я просто помог, а дальше они сами выберут маршрут жизни.

Я рад, что они приедут. Я их жду и пусть своими поступками, мыслями поправят тот сценарий, который написан, а я не буду противиться.

Он сидел перед горящей кучей сухих листьев, изредка перемешивая их прутиком. Ему было приятно сидеть под теплыми лучами Солнца и наслаждаться игрой огня в ожидании задуманного.

4

Поезд размеренно стучал колесами по стыкам. Я стоял в проходе около своего купе и смотрел на мелькавшие за окном пейзажи.

Хорошо, что я поехал поездом. Есть время посмотреть, подумать. Самолет, конечно, хорошо и быстро, но небо из окна иллюминатора я видел достаточно часто, всю его красоту, причудливость облаков. А вот так, посмотреть на окружающий мир! Давно, давно не ездил поездом, да и удобнее оказалось. За двое суток без пересадки смогу доехать и торопиться мне некуда. Сколько я в пути уже? Пару часов? И только сейчас стал осознавать, что надо иметь желание и возможность не торопиться.

– Чай будете? – вывел меня из раздумья голос проводницы. Я повернулся и, увидев ее добродушное лицо, кивнул головой.

– Да, это хорошо. Принесите, пожалуйста.

Проводница повернулась и пошла готовить чай, а я, открыв дверь, вошел в свое купе. Я взял билет в вагон СВ и выкупил все купе, не хотел, чтобы напротив еще кто-то располагался. Не хотелось разговоров.

Сев на диван, я продолжил рассматривать пролетающий мимо окон мир, который никогда не видел. Вошла проводница, дверь я не закрыл, и поставила поднос на столик. Переставив с подноса чайник, чашку и вазочку с сахаром, спросила:

– Еще что-то будете?

– Нет. Спасибо.

– Если что понадобится, я у себя в купе.

– Хорошо. Дверь закройте, пожалуйста.

Я вспомнил, как встретили мое сообщение, что ухожу в отпуск.

– Вы что, серьезно уходите в отпуск? А столько проектов в работе! – удивился Иван Иванович, мой первый заместитель.

– Вот именно в работе. Для чего у меня такой штат? Чтобы работать. А вы на что? Оставайтесь и заправляйте здесь.

– А если что…

– А если ничего, – не дал я ему закончить мысль, – никакой связи. Сделаете все хорошо – учту, завалите – тоже учту и спрошу по полной.

– Куда едете? В теплые страны?

– Нет. Остаюсь на родине. Давно не был. Устал от экзотики. В общем, я уезжаю и все.

Еще с утра я сказал водителю, чтобы тот завез меня на железнодорожный вокзал. Тот привык не задавать лишних вопросов. Я купил билет до городка, где жила сестра матери. Я решил сделать все сам, никому не поручая, чтобы даже не знали, в какую сторону я поеду.

Пока ехал на работу, позвонил родителям и сообщил, что через два дня еду к тете Кате, так что прошу мать позвонить ей, приготовить, что она хочет ей передать и спросил ее телефон. Затем зашел в салон сотовой связи, купил простой недорогой телефон и подключился к оператору, который в том небольшом городке имел вышку связи. Проделав все эти действия, я и приехал на работу сообщить, что ухожу в отпуск. Когда Иван Иваныч ушел, я вызвал своего секретаря.

– Лена, я уезжаю в отпуск. Но уезжаю так, что не хочу, чтобы меня доставили вопросами, но и совсем без информации сложно. Поэтому, – я вырвал из блокнота листок и написал номер телефона, – это мой номер сотового. Аварийный номер. Никому его не давать и даже не говорить, что он у тебя есть. Тот, который всем известен, оставлю дома, чтобы не искушать. Только когда ЧП звони и когда одна. Хорошо.

– Я поняла, Юрий Петрович, – Лена взяла листок, – а надолго?

– Как получится. Но хотелось бы недельки на две.

– Мы будем вас ждать.

– Надеюсь. Да, и скажи в кадрах, чтобы Сергею, – вспомнил я о водителе, – тоже оформили отпуск, пока меня нет. Отпуск у него начнется послезавтра.

– Хорошо.

– А раз хорошо, то мне чашку кофе и почту, что надо просмотреть до отъезда.

Вскоре Лена принесла кофе, и я погрузился в работу. Следующие два дня прошли в делах. Я допоздна сидел на работе, стараясь подчистить «хвосты» отложенных дел. Накануне отъезда заехал к родителям, получил наставления, взял адрес тети Кати и подарки для нее.

Утром, вызвав такси, я отправился на вокзал. И вот теперь в пути.

Прямо интрига, получается, – подумал я, – очень узкий круг людей знает цель моей поездки, и то, каждый свою долю. Я улыбнулся своим воспоминаниям. Приехать я должен был утром. Отбросив мысли о работе, я вспомнил Риту.

Мы познакомились легко. Да и почему бы нет? Оба были свободны, успешны, независимы, имели общие интересы. Разница была только в том, что у меня никогда не было семьи, как и детей, а у нее был сын, который учился в колледже заграницей. Она владела бизнесом – одним из глянцевых журналов. Это была успешная женщина.

В общем, возвращались мы тогда из отпуска вдвоем, и она переехала жить ко мне. Вместе мы прожили полгода. Особых ссор, размолвок не было, так, мелочевка. Делить было нечего. Мы не говорили друг другу слов любви, так как оба понимали ответственность за эти слова. Нам было комфортно вместе. И вот две недели назад она сообщила мне, что уходит.

– Юр, я решила уйти от тебя, – произнесла она, стоя ко мне спиной и глядя на улицу через окно.

Я сразу не уловил смысл сказанного.

– Не понял, повтори еще раз.

– Я решила уйти от тебя.

– Почему?

– Я много думала над тем, что все у нас вроде бы хорошо, но что-то не так.

– И что поняла?

– Мы слишком одинаковые, а должно быть иначе. У меня не должно быть того, что есть у тебя, а у тебя – что есть у меня.

– Поясни.

– Ты мужчина, ты сильный, уравновешенный, в меру спокойный. Ты защитник, за тобой как за каменной стеной. А мне этого не надо. Я не хочу, чтобы меня защищали, опекали, оберегали. Я все это могу сама. И чего тогда у меня нет, что надо тебе?

– Но как женщина ты соответствуешь своей природе.

– Увы, нет. В женщине должна быть природой заложена забота, нежность. Понимаешь, забота и нежность, – она повернулась ко мне, – а это редкость. Сейчас все больше внимание и ласка. А это совсем другое дело. Внимание – это не забота. Внимание – это, своего рода, необходимость для поддержания отношений. А забота – это потребность, желание делать что-то для другого человека. Нежность – это душевное понятие, а ласка – больше физиологическое. Забота и нежность нужна мужчине, а я этого дать не могу.

– Ты ударилась в философию.

– Могу себе позволить, уже взрослая женщина, притом способная думать. Но не это главное. Нет порыва между нами. Так все ровно, хорошо. К тому же у меня есть сын, а у тебя детей нет. А я рожать больше не собираюсь. И не возражай, – прервала она мою попытку, – не говори того, во что сам не веришь. Ты хороший мужик. Именно мужик, в его истинном значении, а не просто мужчина, как особь природы по половому признаку. Тебе нужна семья.

– Ты меня бросаешь?

– Нет. Я ухожу. Если сейчас не понимаешь в чем разница, то потом поймешь.

– Я понимаю.

– Я надеюсь.

Я действительно понимал, что она имеет в виду. Когда люди употребляют «бросаю» – это более категоричная форма, что дальше все. Стараются забыть. Когда уходят, даже если закрывают двери, то оставляют в своей памяти человека, от которого уходят. Оставляют о нем все самое хорошее. В этом есть доля эгоизма. Уйти, чтобы оставить все себе, не дожидаясь плохого, которое может и не наступить.

– Когда ты решила уйти?

– Сейчас.

– Сейчас?

– Да. Я уеду на работу, ты тоже, а когда вернешься, меня здесь уже не будет. Я ушла и не вернулась.

– Ты считаешь свое решение верным?

– Не знаю. Но сейчас я думаю именно так. Ты прости меня, если сможешь.

– Не знаю, но попытаюсь тебя понять.

– Я на это рассчитываю. Я женщина, и острее чувствую приближение чего-то, что сама еще не понимаю. На интуитивном уровне. Я не могу это объяснить. Знаю только, что так лучше.

– Для кого?

– Для тебя.

– А ты у меня спросила, надо ли это мне?

– Надо. Именно сейчас. Возможно, потом я буду жалеть, а возможно, и нет. Возможно, наши пути пересекутся.

– Может быть, это надо тебе?

– И мне тоже, конечно. Это не то, что обычно говорят «давай поживем отдельно». Это банальная пошлость, самоуспокоение. Отдельно, значит, отдельно и нечего потом опять сходиться, или надо жить вместе. У нас с тобой другое. Однажды я услышала голос в себе: «Отпусти его, ты не сможешь дать то, что ему нужно. Во всяком случае, сейчас. Научись ждать. Все потом». Не усмехайся. Ты знаешь, что я не очень-то верю в потусторонние силы. Это я сказала сама себе.

– Ты думаешь, мне одному будет лучше? И куда ты меня отпускаешь?

– В свободное плавание. Будет ли лучше, не знаю, но хуже не будет. Я понимаю, что мы уже привыкли друг к другу и будет тяжело первое время.

– Тогда зачем все это? Давай забудем этот разговор. И все.

– Не забудем. Это не мелочь. И потом я уже решила. А моя интуиция меня еще не подводила. Череда событий, которые последуют, будет иная, чем, если мы останемся вместе.

– Да что будет-то? – спросил я тихо и спокойно, – одиночество?

– Что-то будет. Я уверена. Но я немного удивлена твоим спокойствием.

– Я попытался договориться с собой.

Рита ничего не ответила и вышла из комнаты, чтобы одеться. Когда она вышла, чтобы уйти, я пошел проводить ее в прихожую. Около двери Рита остановилась и повернулась ко мне. Она открыла рот, чтобы мне что-то сказать, но так и не нашла слов. Затем подалась ко мне, как-то неловко поцеловала, улыбнулась и вышла.

Дверной замок щелкнул и я остался один. Ее улыбка, такая грустная и прощальная, не выходила у меня из головы. Она ушла тихо, так и не сказав прощальную фразу, которую хотела произнести, но промолчала. Она унесла ее с собой. Как свою улыбку, так и истинную причину.

Я подошел к окну и, раздвинув занавески, посмотрел во двор. Рита вышла из подъезда и прошла к своей машине, не поднимая головы, хотя знала, что я смотрю. Светлый костюм, черные волосы, вот и все, что я видел. Она села в машину и выехала со двора.

Я отвлекся от воспоминаний и посмотрел за окно. Поезд двигался в своем направлении, унося меня. Отпив чаю, я понял, что тот уже остыл.

Прошлое, конечно, надо помнить, но я от него уехал не для того, чтобы тащить его багаж с собой. Я поднялся и, попросив проводницу запереть купе, направился в вагон-ресторан.