Текст книги "Рыжая Соня и Обитель теней"
Автор книги: Юрий Бахорин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава вторая
Сотня Горзы сопроводила отряд до предгорий Граскааля и, сдав с рук на руки дозорам Вамматара, повернула обратно. Остаток пути проделали без приключений. Ворота Логова отворились, и карета, сопровождаемая десятью всадниками, прогрохотала колесами по плитам плаца и остановилась у дверей дворца.
Наблюдавший за ее возвращением Ханторек хищно ухмыльнулся. Сейчас его вызовут, чтобы сообщить последние новости. Он подождет денек, а перед отъездом в Немедию переговорит с Раза-рой насчет строптивой послушницы. Он в нетерпении заметался из угла в угол, пока не раздался долгожданный стук в дверь.
– Мать-настоятельница вернулась и желает видеть тебя,– объявил вошедший и тут же покинул комнату.
Ханторек не заставил себя упрашивать и пошел за ним, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Он надменно кивнул Халиме, с которой чуть не столкнулся в коридоре, и направился дальше. Она остановилась, недовольно посмотрела ему в спину и двинулась следом.
Когда она вошла в покои матери-настоятельницы, там уже были Ханторек и Север. Разара тут же начала говорить:
– Я собрала вас не просто так. Сегодня особенный день. Можно сказать, переломный день в жизни Логова. До сих пор мы в основном занимались лишь тем, что организовывали новые Следы. Это важно. Каждый из Следов уже обеспечил приток в наши ряды тысяч приверженцев возродившейся веры. К тому же Следы поставляют нам средства и послушников. Долгие годы в наших подземельях мы пытались вывести разумных животных и, хотя поставленной цели в полной мере добиться не удалось, получили ценных помощников. Не за горами тот час, когда мы начнем совершенствовать расу людей. Человек получит силу, которой не обладал доселе, и покорит наконец мир, по праву принадлежащий ему!
Смысла последней фразы Север не понял. С кем воевать, если мир и так принадлежит человеку? Говорят, в древние времена существовали и другие расы, но люди победили всех и без особой силы. Тем не менее Вожак промолчал, решив, что говорила мать-настоятельница, скорее всего, о странах, которые не признают их веру.
Разара обвела присутствующих внимательным взглядом.
– Вы спросите,– продолжила она,– что же должно измениться прямо сейчас? Я отвечу: Ордену нужно золото. Логову тоже нужно золото. Это наша первостепенная задача. Наши Следопыты тщательно собирают сведения обо всех крупных состояниях, хотя начнем мы и не с них. Сперва предстоит проверить на деле способности каждого.– Она помолчала.– Итак, золото. Эта задача для нас главная,– повторила она,– но не единственная. В Похиоле всерьез встревожены тем, что враги все чаще пытаются проникнуть в Логово. Наши Следопыты выявляют по всей Хайбории не только крупные состояния, но и наших убежденных противников.
– Мы передавим их! – с ненавистью прошипел Ханторек.
– Кого ты собрался давить, глупец? – взвилась Разара.– Перебить сотню-другую крикливых идиотов, чтобы те, кто поумнее, расползлись по норам? Те, кто думает головой, а говорит шепотом?!
Она бросила на него столь яростный взгляд, что отец-настоятель тут же прикусил язык, вовремя сообразив, что злость Разары вызвана не его словами, а тем, что он посмел прервать ее речь.
– Так что работы хватит всем,– продолжила Разара, когда убедилась, что до Ханторека дошло, кто в этой комнате говорит, а кто слушает.– Мы должны повсюду разослать своих людей, выявить всех до последнего, и вот тогда и только тогда настанет время говорить о том, кого давить, а кого, быть может, и не трогать до поры до времени! Конечно, нам понадобятся помощники, и первых из них я привезла с собой.
Мать-настоятельница нагнулась и подняла с пола небольшую клетку, сквозь частые прутья которой ничего нельзя было рассмотреть. Разара поставила клетку на стол, откинула плетеную крышку, и оттуда показались длинные черные усы, затем черная бусинка носа, а следом за ней и любопытная крысиная мордочка. Север невольно улыбнулся и протянул руку к клетке.
– Можно? – спросил он, обернувшись к Разаре.
– Если она признает тебя,– ответила та.
Вожак кивнул и подошел к столу.
– Ну? Пойдешь ко мне? – спросил он.
Над краем клетки появились когтистые лапки, и усы пощекотали ладонь воина. Блестящий нос ткнулся в палец, и зверек взобрался на руку. Голый розовый хвост свесился с края ладони.
– Ф-фу! – брезгливо сморщившись, фыркнула Халима, крыса мгновенно развернулась и, встав на задние лапы, уставилась на молодую женщину.
– Напрасно ты так,– укоризненно заметила Разара.– Они наши помощники, и скоро их станет много.
– Так, значит, мне не показалось,– заметил Север.
– Не показалось,– подтвердила мать-настоятельница.– Это первый опыт, и, если разумные особи смогут давать разумное потомство, их станет еще больше. Они сильно облегчат нашу задачу: проберутся куда угодно, услышат и увидят все, что нужно.
– И когда? – спросил Север, гладя пальцем черную шерстку на спине зверька.
– Со дня на день,– коротко ответила Разара.– Ты возьмешь ее к себе,– обратилась она к настоятельнице,– и проследишь, чтобы с ней ничего не случилось.
– Она что же, так и останется в этой коробочке? – спросила Халима.– Я не люблю крыс,– тут же добавила она, заметив кривую ухмылку Севера,– но понимаю, что и звери должны жить в нормальных условиях.
– Нет, конечно,– ответила Разара.– Клетку для нее уже готовят. Тебе останется только кормить ее и присматривать за ней. Когда крысята подрастут, вместе с мамашей обучишь их, как до сих пор обучала Вестниц.
– А что, кстати, с ними? – поинтересовалась гирканка.
– Ближе к концу лета нам пришлют выволок,– ответила мать-настоятельница.
Ханторек слушал и смотрел то на одного из говоривших, то на другого, и в душе у него закипала злость. Злость на Севера, которому непонятно почему сходит с рук решительно все. Злость на Халиму, быть может, особенно сильная именно оттого, что он сам отверг ее, а она не простила обиды. И, наконец, злость на мать-настоятельницу, которая завела себе любимчиков, а он – увы! – к ним не относится. «Ну ничего,– подумал он,– настанет день, и все вы у меня еще попляшете!
Вот только разделаюсь с шадизарской девкой!»
* * *
Халима стояла у окна и смотрела вслед уходившему по дорожке парка Северу. Она заметила, что в последнее время мысли об этом мужчине настигают ее все чаще, но, что самое главное, у нее нет сил бороться ними. Впрочем, она невесело усмехнулась, и желания тоже.
Близился вечер. Они только что расстались, покинув мать-настоятельницу, а его образ все никак не шел у нее из головы. Высокий, хотя по сравнению с гигантом Кучулугом и не казался великаном, необыкновенно могучий… Воин. Именно такой, каким она всегда представляла себе настоящего мужчину.
Халима зажмурилась, как сытая кошка, и в тот же миг в дверь постучали. Она недовольно обернулась на стук. Дверь отворилась, и вошел послушник, неся в руках огромную, чуть не в полстола, клетку, а следом – еще один с небольшой плетенкой в руках.
– Мать-настоятельница велела все это принести к тебе,– сказал первый послушник.– Куда поставить?
– На стол!
Халима коротко махнула рукой и отвернулась к окну. Почти сразу дверь хлопнула снова, и девушка вновь осталась одна. Она закрыла глаза, и услужливая память тут же воскресила перед мысленным взором облик могучего воина. Ей представилось вдруг, что он спешит к ней на свидание, входит во дворец, поднимается по лестнице… Идет по коридору… Подходит к двери, открывает ее.
Сердце красавицы бешено заколотилось в груди, когда она услышала вдруг, что дверь и впрямь отворилась. Человек медленно вошел, закрыл ее за собой и задвинул засов. Кучулуг… Злые слезы брызнули из глаз, но Халима не открыла их, словно боялась разрушить мечту, все еще туманившую взор. Она даже не пошевелилась, просто продолжала стоять и слушать, как он подкрадывается к ней сзади.
У нее дыхание перехватило от одной только мысли, что на месте Кучулуга мог оказаться Север. Халима запрокинула голову, и гирканец начал покрывать поцелуями ее высокую шею, точеные плечи.
– Ты плачешь, любимая? – неожиданно нежно прошептал он, поворачивая девушку лицом к себе.
Прежде он никогда не говорил таких слов, и это так не походило на Кучулуга, что ее затрясло от возбуждения. Дрожащими руками она принялась срывать с него одежду, желая только одного: чтобы все произошло как можно быстрее, пока не рассеялась иллюзия.
То ли что-то изменилось в самом гирканце, то ли заметная перемена отношений так подействовала на него, но сегодня он вел себя не как обычно. Он стал мягче и нежнее, что еще больше взволновало Халиму. Она стонала объятиях Кучулуга, хотя видела перед собой Севера, но даже это не охлаждало ее, а наоборот, добавляло остроты ощущениям. Она и представить не могла, что и Ханторек когда-то представлял на ее месте Соню.
Под утро они успокоились.
Халима лежала на смятых простынях и думала о том, что после сегодняшней ночи не угомонится до тех пор, пока рядом с ней вместо гирканца не окажется Север. И Кучулуг поможет ей в этом…
Если бы тот, к кому так пренебрежительно относилась девушка, мог прочесть ее мысли, он тут же свернул бы на сторону ее хорошенькую головку. Но он ни о чем не догадывался, и его грубая душа ревела от дикого восторга, потому что он наконец-то почувствовал, что провел ночь с любящей женщиной, а не просто с человеческой самкой, удовлетворяющей похоть.
Как ни странно, оба к утру поняли, что влюбились. Только Кучулуг полюбил ту, которую обнимал, а Халима того, о ком мечтала. Но об этом знала только она.
* * *
Свою вторую ночь в темнице Соня провела не в пример лучше первой, хотя бы потому, что знала: она жива и здорова. По крайней мере, тело ее здорово. Девушку по-прежнему мучил вопрос о том, что же они с ней сделали.
Она прекрасно помнила лопавшуюся кожу на ногах и запах горящей плоти. Даже сейчас стоило подумать об этом, как она ощущала жар пламени и дикую боль, скрутившую тело.
Шумно выдохнув, она встала. В коридоре послышались шаги, и пленница невольно насторожилась. Как она устала от этих шагов за дверью темницы, от постоянного страха за себя и мыслей о том, что ждет ее завтра. Сегодня… Сейчас!
Дверь отворилась, и в камеру вошел Север. Подняв голову, Соня с вызовом посмотрела на него.
– Я же велела тебе убираться,– прожигая его взглядом, напомнила девушка.– Или ты забыл?
– Как же, помню,– Север едва заметно кивнул,– Но прошла ночь. Я надеялся, что ты переменишь решение. Я хочу поговорить с тобой.
– Неплохо бы узнать, хочу ли этого я,– язвительно заметила девушка.– А у меня нет ни малейшего желания. Убирайся!
– Ну уж нет! Я пришел говорить с тобой и буду говорить, нравится это тебе или не нравится!
– О, боги! – взмолилась Соня.– За что мне такое наказание?!
Она обернулась к Северу, готовая выплеснуть ему в лицо все, что накопилось на душе, но, когда взгляды их встретились, руки девушки безвольно опустились, и голова поникла. Долго копившаяся злость мгновенно исчезла, оставив после себя неприятную пустоту.
– Говори,– устало вздохнула она.
– Посмотри мне в глаза,– попросил он.
– Да?! – вскинулась она с новой силой.– Может, еще поцеловать тебя, дорогой?
– Мне нравится твоя откровенность,– усмехнулся Север,– да и мысль, признаюсь, хороша. Но это после. Сначала дело.
– Ах, ты…– прошипела Соня, и щеки ее вспыхнули.
– Успокойся.– Вожак взял ее за плечи и тихонько встряхнул.– Я просто хочу, чтобы ты не только услышала, но и поняла все, что я скажу тебе.
– Хорошо,– неожиданно согласилась девушка,– говори. Только не стоит убеждать меня, что
Разара мне как мать, Халима как сестра, ну и так далее.
– Да я не собирался даже упоминать о них,– удивился Север.– С чего ты взяла?
– О чем же тогда?
– Да о тебе! О ком же еще? Ты должна выжить. Я хочу этого,– добавил он чуть тише.
– Неужели? С чего это вдруг такая трогательная забота?
– Ну,– он пожал могучими плечами,– у меня есть свой интерес.
– Какой это?
– Мне давно подыскивают напарницу…
– Напарницу? – перебила его девушка, впервые позабыв о раздражении.
– Именно,– подтвердил Вожак.– Мать-настоятельница считает, что мужчина и женщина составляют идеальную пару для предстоящих дел, но ты – первая, кто, по ее мнению, равен мне.
– Ого! – усмехнулась Соня,– Какого ты высокого о себе мнения!
– Я ведь сказал: по ее мнению,– мягко поправил девушку Север,– а не по моему.
– Ну, надеюсь, ты хоть не обиделся? – Она ехидно улыбнулась.
– Да нет, шути на здоровье,– в тон ей отозвался Север и тут же посерьезнел.– До сих пор я работал один, но вчера мать-настоятельница вернулась из Похиолы, и, судя по ее рассказу, нас ожидают бурные времена. Это значит, что мне недолго оставаться одному, и я хочу, чтобы моим напарником стала ты.
– Он хочет! – опять вспылила Соня.– А у меня ты спросил?!
Она явно стремилась хоть на ком-то сорвать накопившуюся злость.
– Вот я и спрашиваю.
Девушка вздрогнула и так растерянно посмотрела на него, что ему даже показалась: она не выдержит и расплачется.
– Ты не говори пока ничего,– поспешил добавить он, поняв, что она наконец-то начала воспринимать его слова всерьез,– просто послушай, что я расскажу. Не хочу пугать тебя, но скажу прямо: дела твои плохи. Ханторек продолжает настаивать на твоей казни, а Халима хоть и защищает тебя на словах, но я ей не слишком верю. Мать-настоятельница не говорит ни «да», ни «нет», но, похоже, до крайности раздражена твоим непокорством.
– Видно, песенка моя спета,– невесело усмехнулась Соня.
– Согласись,– попросил Север,– и я попробую отстоять тебя.
– А если нет, так, значит, нет?! – вспылила Соня, и Вожак сокрушенно покачал головой: ну что за характер!
– Да пойми ты наконец! – повысил он голос.– Если ты говоришь «да», то я знаю, какие доводы мне привести, а если «нет», то понятия не имею, как убедить мать-настоятельницу сохранить жизнь послушнице, от которой вреда больше, чем пользы! Ну?!
– Да-а-а!!! – рявкнула она.
– Вот и прекрасно,– спокойно сказал Север.
Он коротко кивнул девушке и вышел. Прямо из подвала Вожак поднялся к матери-настоятельнице, но, когда вошел, понял, что время для визита выбрал не совсем удачное. Разара беседовала с Хантореком.
– Прошу прощения.– Север остановился на пороге,– Я не знал, что не вовремя.
– Нет, нет, Север. Останься,– ответила Разара.– Отцу-настоятелю пора. Карета давно ждет его.
– Все-таки я могу надеяться? – начал было тот, но договорить так и не успел.
– Ты все узнаешь, когда вернешься,– грозно возвысив голос, произнесла мать-настоятельница таким тоном, что любой бы понял: настаивать бессмысленно.
Однако Ханторек, видимо, не считал себя «любым». Он открыл рот, явно намереваясь продолжить спор, когда мать-настоятельница, потеряв остатки терпения, гаркнула: «Карета ждет!!!» – и указала рукой на окно. Отец-настоятель осекся и, посмотрев на Разару, сообразил, что если сейчас не выйдет в дверь, то через мгновение вылетит в окно. Проглотив раздражение, он молча поклонился и вышел. Север изумленно смотрел на Владычицу. Никогда еще ему не приходилось видеть ее в таком состоянии: лицо пунцовое от гнева, глаза горят, руки мелко трясутся.
Вожак налил в кубок вина и подошел к ней.
– Возьми, Владычица,– сказал он.– Тебе надо успокоиться.
Она кивнула, принимая кубок, и некоторое время задумчиво стояла, потягивая вино маленькими глотками. Север остановился рядом. Карета с гербом Волчицы на дверях двинулась вперед в сопровождении на сей раз двух десятков всадников, вооруженных арбалетами. Вожак подумал, что, окажись у них в тот раз не два, а десять арбалетов, они, возможно, сумели бы отбиться.
– Ханторек стал просто невыносим,– заявила мать-настоятельница, когда карета скрылась за воротами Логова.– Сегодня я вдруг поймала себя на дикой мысли: а не перестал ли он вообще понимать человеческую речь?
– Стал? – Север усмехнулся.– Да он всегда был невыносимым! Просто раньше действовал исподтишка, а теперь открыто. Быть может, почувствовал силу? – Он вопросительно посмотрел на Разару.– Впрочем, ты права. Он и в самом деле изменился.
– Да, да,– поспешно согласилась мать-настоятельница.– Если так пойдет и дальше…
Она не закончила мысль, но Север и так все понял.
– Я ведь предупреждал тебя,– напомнил он,– что Ханторек меняется. Помнишь? Голос. Бритые уши, а теперь и этот отвратительный запах изо рта… Словно он разлагается изнутри.
– Я заметила,– рассеянно кивнула мать-настоятельница и вдруг повернулась к Северу: – Ты представляешь, он потребовал, чтобы шадизарскую строптивицу принесли в жертву. Говоря по правде, я и сама склоняюсь к тому же, но что за спешка? И потом… Требовать у меня!..– Она покачала головой.
– Ну, на этот вопрос я, пожалуй, могу ответить без труда.– Север усмехнулся.– Вчера он получил очередной отказ…
– Тогда понятно,– кивнула Владычица.– Так ты, значит, слышал их разговор?
– Нет, я спустился к самому его окончанию, но о том, что произошло, могу судить по тому, что сполна досталось и мне тоже.
– Понятно,– едва заметно улыбнулась Разара.– Кстати, ты сам-то зачем ко мне пожаловал?
– Да по тому же поводу, только вот чувствую, что не вовремя,– усмехнулся Север.
– Да нет, ничего,– возразила она и вопросительно посмотрела на Вожака, ожидая его разъяснений.
– Да в общем-то все просто. Я пришел, чтобы поинтересоваться судьбой пленницы.
– Не знаю,– солгала мать-настоятельница.– Чем дальше, тем больше убеждаюсь я в ее непослушании. Быть может, Ханторек и прав, настаивая на своем. Плохо то, что Лухи узнала о пленнице больше, чем следовало, и считает, что я все-таки должна использовать ее.– Она посмотрела Северу в глаза.– Скажи мне честно: ты и в самом деле считаешь, что она может стать нашей сторонницей?
– Не сомневаюсь в этом,– твердо ответил Вожак.– Если не возражаешь, я объясню.
– Ну что ж, я готова выслушать тебя,– кивнула Разара.
– Все очень просто,– начал Север.– Сперва она мстила за погибших друзей, потом за покончившую с собой подругу. Это не более чем нормальные человеческие чувства.
– Слишком сильные,– заметила Разара.
– Быть может,– согласился Север.– Но что же из того?
– Чувства надо уметь скрывать,– сказала она и осеклась, припомнив, как ее только что довел Ханторек.
– Возможно,– вновь не стал спорить Вожак, сделав вид, что ничего не заметил,– но сдержанности можно научить. Преданности не научишь.
Сказав это, он замолчал, но теперь уже мать-настоятельница удивленно смотрела на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Мысль проста. Ни на кого из послушников положиться нельзя. Все они могут просто сбежать на первом же задании. Но если и нет, я почти уверен, что никто из них не станет прикрывать нас, когда попадется. Но самое главное – никого из них я не смогу обвинить в предательстве, ведь нее они здесь вопреки своим желаниям.
– Что это ты говоришь? – негодующе воскликнула мать-настоятельница.– Они рабы, а раб должен исполнять волю своего хозяина!
– Именно это я и имею в виду,– согласился Север, окончательно сбив ее с толку.– Предать можно только друга, и такое случается не редко. Но верный раб – явление и вовсе исключительное.
– Значит, все-таки…
– Да,– кивнул Север,– такое встречается, но очень редко и всегда подразумевает особые отношения между рабом и господином: любовь или некое подобие дружбы.
– Так ты считаешь, что все наши усилия обречены на провал? – задумчиво спросила она.
– Не обязательно,– поспешил успокоить ее Север.– Если они почувствуют, что нужны, что здесь их ждут и готовы в случае неудачи прийти на помощь, даже вытащить из беды, что они не рабы, а делают дело, в которое верят… Вот тогда они не предадут! По крайней мере, большинство из них.
– Но ты ведь только что говорил, что предать…
– У них появится, что предавать, а это уже немало! – воскликнул Вожак.
Мать-настоятельница недоверчиво покачала головой и отошла к столу. Похоже, до сих пор она об этом не думала.
– Ты знаешь, в твоих словах что-то есть… Но почему ты мне прежде об этом ничего не говорил?
– Да я только об этом и говорю уже несколько лет.– Север усмехнулся.– Начать хотя бы с того, что мы отбираем послушников настолько жестоко, что с самого начала даже выживших отпугиваем от себя и тем самым порождаем у них мысли о побеге!
– Да, ты говорил об этом,– согласилась она,– но… Я подумаю… Но давай вернемся к Соне. Насколько я поняла, ей ты склонен доверять.
– Верно.
– Позволь спросить, почему?
– Начнем с послушников,– сказал Север,– Все они видели, что произошло с Альрикой.
– С этой бритункой? – уточнила Разара.
– Именно. Они повздыхали, покачали головами, пособолезновали Соне и разошлись. Кто они? Сдержанные или равнодушные? Если первое, хорошо, но если второе… На равнодушного нельзя положиться в бою. Он подведет. И уж в любом случае смерть новенькой не заставила их сильнее полюбить Логово.
– Ну а Соня? – недовольно поморщившись, спросила Разара.
– Она не смирилась со смертью друзей, не скрывала своего желания бежать. Все это мы знаем. Она испугалась, когда я объяснил ей, куда завела ее собственная несдержанность. И это тоже нормально! Ничего не страшатся только дураки. Они и гибнут первыми. Но когда погибла ее подруга, она вновь не сдержалась!
– И это плохо! – воскликнула Разара.
– Плохо, да, но это нормально! И мы сами во многом виноваты. Мы словно специально подталкивали ее к такому шагу! И я ничего не мог поделать – почти все время находился в разъездах…– Он помолчал и вздохнул, прежде чем вновь заговорить.– Не подумай, что я оправдываюсь. Основная вина все равно на мне. Мне следовало бросить все дела и заняться ею лично, а я даже не подумал об этом.
– Я ценю,– Разара усмехнулась,– что ты не упоминаешь о том, что я просто не оставила тебе такой возможности.
– Не имеет значения,– Север упрямо мотнул головой,– я ведь даже не попытался убедить тебя.
– Что ж, может, ты и прав. Тонкая работа требует кропотливости. Будем считать, что все мы виноваты. Что дальше?
– Что дальше…– задумчиво повторил Вожак.– Соня несдержанна и неравнодушна. Первое преодолимо – об этом мы уже говорили. А за второе я готов простить ей все, что угодно. К тому же ее и учить-то ничему не нужно.
– Хорошо. Что ты предлагаешь?
– Беда в том, что все в Логове словно договорились доказать ей, что жизнь – штука непростая. Боюсь, если мы ее сейчас вернем к послушникам, то к добру это не приведет.
– Чего ты опасаешься?
– В одиночку она бежать уже пробовала и знает, что это невозможно,– начал он рассуждать вслух.– Остается подговорить остальных послушников, перебить стражу, захватить коней и бежать всем сразу.
– У нее ничего не получится,– уверенно возразила мать-настоятельница.
– Только потому, что мы знаем, чего ждать! – отрезал Вожак.– А так бы непременно получилось. Она девушка умная. Так что не сомневайся.
– М-да…
– Впрочем, мы можем избежать неприятностей,– сообщил Север и после паузы добавил: – Я и хотел предложить, как это сделать.
– Говори! – кивнула она.
– Освободи меня от всех дел и дай сроку в две луны. Я увезу девушку из Логова в уединенное место и постараюсь привлечь на нашу сторону. Если мне это удастся, то ты сама говорила, что лучшей напарницы мне не найти. Уже осенью ты сможешь поручить нам любое дело.
– Звучит заманчиво… А ты сам-то веришь в то, что говоришь?
– Я уверен, что если она примет наши цели, то должно произойти нечто очень серьезное, чтобы вновь отвратить ее. А это уже зависит только от нас.
– Что ж, наверное, ты прав,– медленно проговорила Владычица.– Если только она не сбежит до того, как ты добьешься от нее понимания.
– Я возьму с нее слово.
– Ты веришь людям на слово? – удивилась Разара.
– Если разрешишь, возьму для подстраховки Вулофа с Вилвой.
– Ты считаешь, что этого хватит?
– Вполне.
– Что ж, будь по-твоему. Ты получишь двух волков, две луны и одну пленницу,– разрешила мать-настоятельница, весьма довольная тем, что все так удачно получилось.
Ей даже не пришлось менять своего решения. Она ведь склонялась к тому, чтобы принести пленницу в жертву и имела неосторожность обмолвиться об этом в разговоре с Халимой. Теперь же все выглядит так, что она просто позволила себя уговорить! Зато если все получится, она к нужному времени окажется во всеоружии.
– Остается еще один вопрос,– заговорил Север, оторвав мать-настоятельницу от приятных мыслей.– Кто заменит меня в Логове?
– Чем тебе не подходит Кучулуг? – удивилась Разара.– Или затаил на него обиду?
– Обида здесь ни при чем,– возразил Вожак.– Он пожелал оспорить мое первенство, и это нормально, но когда я вспоминаю, во что он превратил лицо девушки, мне становится не по себе.
– Об этом не беспокойся,– заверила его мать-настоятельница,– уж я позабочусь о том, чтобы он не только себе такого не позволял, но и за другими присматривал.
– Тогда все складывается как нельзя лучше. Мне остается только пожелать себе удачи,– он улыбнулся,– потому что осуществить то, о чем мы с тобой говорили, наверняка окажется гораздо сложнее.
– Ну что ж,– улыбнулась ему Разара,– удачи тебе, Вожак. Когда думаешь ехать?
– Завтра же и отправлюсь.
* * *
Утро следующего дня выдалось солнечным, к чему, впрочем, уже успели привыкнуть. За всю весну и начало лета не прошло ни одного дождя. Лишь изредка облака затягивали небо, да и то в основном по ночам. Солнце с каждым днем поднималось все выше и грело все сильнее. О том, что здесь Граскааль, а не Карпаши, напоминали разве что только ели да вековые сосны.
Соня, выйдя из дворца, сладко потянулась всем телом, подставив лицо жаркому солнцу.
– Постоим немного? – попросила девушка и, подумав, добавила: – Хорошо…
– Да ты никак с жизнью прощаешься,– хмыкнул Север, останавливаясь.
– Не прощаюсь,– она нахмурилась и посмотрела на него исподлобья,– а здороваюсь!
– С чего бы это?
– Так мне ведь Ханторек пообещал, что это только начало.
– Приятный он человек, верно? – насмешливо спросил Север, и Соня возмущенно фыркнула в ответ, а он, не смутившись, закончил мысль: – Держаться вот только от него надо подальше.
– Верно,– ответила она,– и желательно с наветренной стороны.
Теперь уже Вожак хмыкнул и покачал головой.
Дверь дворца отворилась, и вышел послушник, который, брезгливо морщась, что-то нес в вытянутых руках. Он увидел Соню, Севера и кивнул им, намереваясь пройти мимо.
– Что это у тебя? – поинтересовалась она.
– Крыса, которую привезла мать-настоятельница, принесла потомство да померла,– сообщил он.– Нергал ее знает от чего. Крысят родилось всего три. Один вон совсем слабый. Настоятельница велела утопить его.
– Ну-ка, покажи!
Соня дотронулась до руки парня и заглянула ему в ладони. Рядом с окровавленным черным трупом матери шевелился крошечный крысенок, голый и большеголовый. Он неуклюже крутил головой, пытаясь открытым беззубым ртом нашарить сосок. Соня не знала, что на нее нашло. Слезы подкатили к глазам, и рука сама потянулась вперед. Быть может, избежав неминуемой смерти, она хотела отдать долг – спасти кого-нибудь?
– Дай его мне,– тихо попросила девушка.
– Не могу, Соня.– На лице парня появилось виноватое выражение.– Халима велела утопить его, и если я ослушаюсь, мне не поздоровится.
– Ну, об этом не беспокойся,– вмешался Север.– Скажешь, что я забрал крысенка с разрешения матери-настоятельницы.
– А она разрешила?
– Экий ты недоверчивый,– ухмыльнулся Вожак.– Похоже, Халима сильно запугала тебя.
– Верно,– кивнул юноша.
– Не разрешила, так разрешит,– заверил его Вожак.– Хочешь убедиться, идем с нами. Бери,– кивнул он Соне.
Девушка взяла из рук послушника маленькое тельце и попыталась согреть его. Она почувствовала, как бьется в руке чужая жизнь, и подумала: что бы там ни сказала мать-настоятельница, она не позволит ее уничтожить.
– Ты подожди нас здесь,– велел Вожак послушнику, когда они добрались до места, без стука толкнул дверь и вошел внутрь.
Соня остановилась у порога, но Север, обернувшись, сказал:
– Подожди-ка и ты вместе с ним. Я думаю, так получится быстрее.
Соня, казалось, не слышала его. Все ее внимание занимал маленький чуть теплый комок, беспомощно барахтавшийся в ладони. Неожиданно дверь отворилась, и Север, взяв девушку за руку, втянул ее в комнату.
– Зачем он тебе? – услышала Соня.– Он все равно не выживет.
– Может быть,– ответила Соня,– но я хочу попытаться.– Она перевела взгляд на мать-настоятельницу.– Вожак хочет,– она кивнула в сторону Севера,– чтобы я жила в Логове добровольно. Оставь мне крысенка, и я попробую…
Некоторое время обе не отрываясь смотрели друг другу в глаза, пока наконец Разара не вздохнула.
– Не понимаю, зачем это тебе? – недовольно проворчала она, пожимая худыми плечами, но Север понял, что она уже сдалась и просто не знает, как признаться в этом.
– Мир не терпит пустоты,– пришел он на помощь девушке.– Горбун зачастую отличается недюжинной силой, слепой – повышенной чувствительностью, а слабый телом почти всегда оказывается силен духом и умен.
– Что ж, будь по-твоему,– подумав, согласилась она.– И что ты теперь собираешься делать с ним?
– Выкормлю,– ответила Соня и осеклась.
– Вот именно,– улыбнулась мать-настоятельница, подошла к шкафу, открыла дверцу и взяла с полки небольшую фляжку.– Будешь поить его вот этим. Здесь месячная норма. Первые три дня придется кормить его дюжину раз по три капли. Каждый третий день число кормлений уменьшается на один, и каждый день порция увеличивается вдвое. Справишься?
– Чего проще? – ответила Соня забирая из рук Разары фляжку.
Девушка вышла из комнаты, и Север поманил послушника.
– Скажешь Халиме, что я разрешила,– сказала парню мать-настоятельница.– Иди.
Север быстро нагнал Соню.
– Ты куда? – поинтересовался он.
– К себе,– удивленно ответила девушка.
– Смотри-ка,– поддразнил он,– у тебя здесь и дом появился.
– Глаза б мои его не видели,– беззлобно огрызнулась она.
* * *
Они не видели, что из окон дворца за ними следили внимательные глаза. Халима стояла у окна и наблюдала за мужчиной и женщиной, идущими по парку. Кучулуг покинул ее на заре и ушел заниматься с послушниками, а она осталась одна. Работа уже не приносила ей прежнего успокоения. Тревожные мысли ни на миг не оставляли ее. Настоятельница вдруг подумала, что все началось с приходом рыжей воровки, которая словно перевернула всю жизнь Логова. Ханторек отверг ее, она, в свою очередь, сошлась с Кучулугом, потом влюбилась в Севера, а он… А он идет сейчас по парку с этой дрянью и чувствует себя прекрасно! Быть может, неприступный Север влюбился в послушницу? Шадизарская шлюха красива – Халима никогда не отрицала этого. Неужели дрогнуло суровое сердце благородного воина?
«Нет, не может быть! – попыталась убедить она себя.– Северу нужно нечто большее, чем просто красота».
Настоятельница вздохнула и взглянула на книгу, которую похитила из комнаты Севера. Халима отошла от окна, поднесла томик к глазам, и тот словно сам раскрылся на одной из страниц.
