Текст книги "Семеро Тайных"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 16

«Я бы так сделал, – думал он, взбираясь по крутому склону. – Мне песни Таргитая что вой голодной собаки. Надел бы шлем и пошел бы… Видать, песни действуют только на дураков.

Но все-таки, все-таки… Что-то я извлек. Если даже не понял, почему не дать птахе пинка, то все же могу высчитать, сколько не будет войны… Две недели на высиживание, недели две кормить в гнезде, а еще с неделю в слетках, будут бегать за нею по земле и выпрашивать корм… Нет, тогда шлем уже освободится, Перун тут же ухватит, кровавая война из-за отсрочки вспыхнет еще злее… но пока что в запасе есть три недели. Нет, горлица там с неделю, чародеи ожидали войну пять дней тому…»

И многое надо успеть сделать за оставшиеся дни.

Трое суток он спускался с гор, а потом брел через леса, избегая заходить в села и города. Вот-вот составит слова так, чтобы понял любой человек, понял и пошел за ним. Остается, он это чувствует, совсем немного!

Кто-то за тридевять земель лишился роскошного ковра, у кого-то со стола исчезали роскошные яства: он мог бы, конечно, питаться грибами и ягодами, даже молодой корой с деревьев, но это отвлекло бы от напряженного думания. И потому спал под ореховым кустом, завернувшись в ковер, ел что-то нездешнее, но просто тающее во рту… Чтобы быть наверняка уверенным, что обобрал не бедняка, он вызывал блюда только роскошные, но поглощал их хоть быстро и много, но, как и положено мудрецу, рассеянно и почти не замечая, что ест.

Иногда слышал стук топора по дереву, однажды даже видел, как далекая вершинка дерева затряслась, затем с шумом и треском дерево упало, ломая ветви соседок. Вовремя понял, что просто-напросто ветер свалил сушняк. Люди же грабят лес вблизи города. Вглубь забираться и лень, и страшно.

Однажды он сидел на пне, мыслил, опустив голову, что-то отвлекало, наконец понял, что вокруг стоит неумолчный стук копыт. Вздрогнув, он вскинул голову. На него падали тени десятка рослых коней, всадники в железе, а на одном могучем коне высился крупный человек с красным от ярости лицом. Олег непонимающе смотрел, потом в уши внезапно прорезался вопль, и Олег сообразил, что человек уже давно орет, почти визжит, стараясь обратить на себя внимание:

– …Великому и могучему! А что он велит… ему… царство… надо!

Слух окончательно вернулся к Олегу, он медленно встал, подвигал занемевшим телом. Суставы трещали, как у древнего старика, а кровь застыла, будто он превратился в лягушку, попавшую на льдину. Мышцы покалывало, он ухитрился отсидеть всего себя. Кровь пробивалась по телу с трудом. Он смутно удивился, сколько же так просидел в тупом бессмыслии. Или это свойство мудрецов, или же, что вернее, его мозги от непосильной тяжести впали в оцепенение, как замирает жук-притворяшка при виде чудовищно огромного человека.

Всадник на коне разъяренно гаркнул:

– Взять его!.. Не хочет – силой доставим!

Крепкие руки с готовностью ухватили Олега за плечи, сжали руки. Он не противился, его отнесли к коню. Низкорослый гридень спросил с насмешливой благожелательностью:

– В седло или поперек седла?

Олег проговорил медленно:

– В седло…

Губы его двигались рывками, словно он не только молчал сотни лет, но и не ел столько же. Конь под ним беспокойно задергался, но гридни придерживали с двух сторон, кто за узду, кто за гриву, Олег чувствовал цепкие руки даже на сапогах.

Старший, с перстнем воеводы, рявкнул:

– Так поедешь добром аль надобно связать?

– Куда меня везете? – спросил Олег.

– К самому кагану, – ответил воевода гордо. Поправился: – К нашему ксаю. Царю, как его кличет местный народец.

Коней пустили шагом, а потом, убедившись, что парень в волчьей шкуре в седле все еще держится, понеслись галопом. Гридни опекали волхва со всех сторон, он постепенно перестал их замечать, отдавшись думам, что из-за грохота копыт, тряски и криков молодых здоровых мужчин тоже стали из плавно мудрых странно горячечными, злыми, и вот он уже несется не то на огненном коне, не то на страшном Змее, крушит и повергает тех, кто не понимает его мыслей, не внимает желаниям, что-то вякает и противится, тварь несчастная, всех вас давить и топтать, бегают всякие, зачем и живут, он им счастья желает, а они все обратно в грязь, да размазать их по стенам, да изничтожить…

Он шумно вздохнул, медленно возвращаясь в этот мир. Кони уже замедляли бег, впереди разрасталась в стороны и ввысь стена из толстых бревен. Над воротами с обеих сторон высокие башни, видны головы лучников, а створки ворот раздвигаются с неспешностью сытой перловицы, всадников явно заметили издалека и опознали.

В ворота въехали по четверо в ряд, явно гордясь мощью и величием города. Середина двора, как заметил Олег, из бревен, плотно подогнанных одно к другому, по сторонам утоптанная земля, грязь и лужи возле колодца, но сам дворец огромен, стены высоки, шапка упадет, а двери едва ли меньше, чем городские врата.

Стражи горделиво ступали по широким плитам, дикарщики сумели ободрать камень ровно, красный гранит под подошвами поблескивает таинственными искорками, что выпрыгивают из глубины толстых плит.

На него поглядывали в ожидании, что ахнет и растеряется в таком великолепии, но Олег то ли потому, что успел повидать дворцы и покраше, хотя вроде бы только-только вышел из Леса, то ли слишком занят своими нелегкими мыслями, но воспринимал весь дворец и его людей как сотканные из сырого речного тумана, что растворяется при солнечном свете, а останется лишь то, что он придумает, потому думать надо так, чтобы голова от думания раскалилась, чтобы дым из ушей, ибо если не эти люди, то их дети должны жить счастливо…

Он вздрогнул, когда за плечо ухватила грубая рука:

– Очнись, волхв!.. Ты перед великим князем!.. Тьфу, мать его, великим царем!

Он стоял на толстом ковре, ноги утопали по щиколотку в мягком. Вокруг высокие стены, под стенами почтительно замерли ярко одетые люди, а прямо перед ним на высоком троне сидит молодой мужчина в рубашке с открытым воротом, темных портках из кожи, охотничьих сапогах. Золотые волосы на плечах, глаза синие, он странно напомнил кого-то. Сердце Олега екнуло, он в удивлении раскрыл глаза.

Похоже, это истолковали иначе, приближенные за троном заулыбались, а князь с явным сомнением оглядел могучую фигуру мудреца. Мудрому больше пристал сгорбленный вид и худое изможденное лицо с горящим взором, а у этого напротив: лицо как из темной меди, а глаза потухшие, словно огонь где-то глубоко внутри.

На миг почудилось, что облик этого человека смутно знаком, где-то уже видел эти красные, как пламя вечернего костра, волосы, странные зеленые глаза, эти руки, что вот-вот подхватят его и метнут высоко в воздух…

Князь Коло, которого в этих краях угодливо звали Колоксаем, царем Коло, со смутным раздражением смотрел на высокую фигуру молодого мужчины, которому бы в доспехах и с мечом в руке впереди конницы…

– Мне все известно от Миротверда, – сказал он резко, – ты сумел совершить то, чего никто не мог за три… или больше сотни лет.

Олег пожал плечами:

– Если ты о сокровище, то это было просто. Каждый бы понял, если бы хоть на миг задумался.

– Ишь чего восхотел!.. Ладно, я буду выглядеть неблагодарным, если отпущу тебя без награды. Говори, что ты хочешь?

Он откинулся на спинку кресла, ждал. Олег раскрыл и закрыл рот. На миг возникла безумная мысль сказать все, к чему стремится, чего добивается, и тогда этот могучий правитель, сын богини Даны и дударя, сразу же…

Челюсти стиснулись так, что заломило в висках. Он разомкнул губы, чувствуя, как голос от горечи стал хриплым и тяжелым:

– Спасибо. Мне ничего не нужно.

Придворные зашумели, а Колоксай слегка наклонился вперед. Его злые глаза буравили человека в волчьей шкуре, Олег чувствовал, как начинает тлеть шерсть.

– Не нужно? Или ты хочешь сказать, что я ничего не могу тебе дать?

Не дурак, мелькнуло в голове, понимает… А вслух ответил:

– Это не я сказал, а ты. А теперь позволь мне уйти.

Придворные гомонили все громче и раздраженнее, Олег чувствовал, как острые взгляды втыкаются в него как отравленные стрелы. Колоксай несколько мгновений изучал его из-под приспущенных век:

– Так-так… ну что ж, была бы честь предложена. Я жаловал, ты отказался. Миротверд сказал, что ты из числа искателей истины. Я много слышал о таких… странных людях. Что-то за века и века никто ее так и не нашел. Или ее нашел ты?

Олег ответил тихо, голова кружилась от усталости, в ушах стоял комариный звон:

– Истин много. Для каждого своя. Что ты хочешь?

Колоксай рявкнул громче:

– Истину! Говори мне ее, если знаешь, говори понятными мне словами, а не то…

Он подал знак, из-за спины вышел огромный обнаженный до пояса мужик, могучий, но уже с парой пудиков лишнего мяса. В руках мужика поблескивал огромный широкий меч, явно не боевой, таким хорошо разделывать туши коров. Он недобро ухмыльнулся Олегу, жутко подмигнул.

– Я могу сказать истину, – ответил Олег. – Даже не одну, а, скажем, четыре. Но ты должен пообещать, что когда услышишь их, то не причинишь мне вреда и позволишь идти своей дорогой.

Один из придворных что-то торопливо шепнул на ухо быстрому на решения князю. Тот кивнул, голос его был красивый, мужественный, полон злой иронии:

– Обещаю. Если, конечно, твои слова не будут против тебя самого, как вора или преступника. Говори же.

В огромном зале стало тихо, слышно было, как далеко за пределами дворца заржал конь. Олег сказал медленно:

– Первая истина, что ты – царь этой страны… Вторая истина, что я тот, кого ты спрашиваешь об истине. Третья, что ты обещал не причинять мне вреда. Четвертая, что ты хочешь знать истину, которая соответствует твоему пониманию.

Тишина длилась и длилась, воздух внезапно стал горячим, словно задул жаркий ветер пустыни. Придворные склонялись все ниже, страшась встретиться с глазами молодого и горячего царя.

Олег стоял недвижимо, опираясь о посох. В голове немного просветлело, он различал лица, но потолок все еще колыхался, как палуба корабля в бурю, а звуки то понижались до медвежьего рева, то истончались так, что обрывались на комарином писке.

И в этом болезненном мире прогремел разъяренный голос:

– Никто еще меня так… Никто!..

Олег с трудом сосредоточил глаза. Колоксай на троне поднялся, рост немалый, в руках сила, плечи широки. Когда он сбежал по ступенькам, Олег ощутил, что смотрит глаза в глаза этому тирану, оба бровь в бровь, разве что герой ниже на палец-другой.

– Проваливай, – сказал Колоксай с усилием. Его трясло, губы побелели, синие глаза метали злые колючие молнии. – Черт бы тебя побрал с твоей истиной!.. Теперь надо мной будет ржать вся Артания!

Олег развел руками:

– Я только ответил на твои вопросы.

– Ты назвал меня круглым дураком!

Олег развел руками:

– Я?

Колоксай процедил с ненавистью:

– Ладно, я сам себя назвал. Потому что я и есть круглый дурак. Какого черта полез умничать, когда мое дело – меч, горячий конь, свист ветра в ушах?.. Иди к чертовой матери! И не попадайся на глаза.

Перед Олегом пугливо и почтительно расступились. На выходе повернулся, шевельнулась странная симпатия к одураченному правителю. Так искренне признал себя дураком, что наверняка привлек на свою сторону и тех, кто только что втихомолку смеялся.

Колоксай стоял на прежнем месте, прожигал взглядом в спине мудреца огромные дыры. Если бы мог, сжег бы до кучки золы. Но Олегу почудилось, что он ждет и каких-то слов мудрости, ибо великие люди не покидают ни этот мир, ни даже дом без многозначительных слов, смысл которых становится понятен много позже.

– Мы еще увидимся, – сказал Олег медленно. – Ты молод, но станешь воистину великим… У тебя будет трое сынов, великих героев, каждый из которых даст начало великому народу, а те, в свою очередь, дадут миру много славных сынов и дочерей. Твой род никогда не прервется!

Он с усилием вызвал между собой и всеми остальными облик небольшого вихрика, а сам незамеченным ушел через врата, стараясь не шаркать и не стучать о каменные плиты посохом.

Глава 17

Раньше небо было плоским, края лежали на камнях, которые боги набросали на севере и где-то на востоке. Само небо было так низко, что, когда люди толкли просо в ступках, ручки пестиков стучали о небесную твердь. Богов это раздражало, но вот родился Пуруша… говорят, не без их помощи, он встал на ноги и головой поднял небо. С тех пор небо выгнутое, а на севере с той поры остались камни, на которых раньше лежал край неба. Теперь эти камни зовутся Авзацкими горами.

Сейчас оно выгнулось еще больше, в зените была такая синева, словно купол уходил вверх как конический шлем куявца. Солнце уже почти подобралось к вершине, но синева оставалась густой и темной, будто там дыра, через которую смотрит ночь.

Он шел, как ему казалось, быстро, но дальний лес так и оставался там, а когда он оглянулся, стены города едва-едва отдалились, словно он все это время перебирал ногами на месте.

– Нет, – сказал себе вслух, – никаких вихрей, никаких Змеев или Рухов! Мощь магии, как и мощь мускулов, ослабляет разум. Да, так и побреду. Как все люди. Как ты будешь строить мир по справедливости, если начнешь смотреть на людей как на муравьев?

А про себя добавил, что магией еще пользоваться уметь надо. А то деревенский дурак, что за комаром с дубиной, рядом с ним просто мудрец.

Безрадостные мысли оборвал резкий стук копыт. Олег оглянулся быстрее, чем следовало бы мудрецу, словно готовился уклониться от летящей стрелы, хотя тут же подумал досадливо, что стрелу в спину следует ждать, когда копыта стучат дробно и чаще. Тогда звук глухой, копыта степняков без подков, чтобы выиграть в беге…

Его догонял огромный всадник на белом как снег коне. На голове рассыпал искры шлем, плечи блестели булатными пластинами. Руки всадника на поводьях, однако Олег ясно видел торчащую справа рукоять гигантского топора, а слева виднелись отполированные ладонями древки двух дротиков.

Конь всхрапывал на скаку, тяжелая грива мерно вздымалась, как волны морского прибоя. Пурпурные глаза уставились на застывшего на обочине дороги человека. Олег видел, что конь начинает брать вправо, стремясь налететь на него и сбить корпусом.

Всадник вскинул руку, другой могучей дланью натянул поводья:

– Тпру!.. Чертов конь, ему бы только драться!.. Здравствуй, мудрец. Ты еще помнишь меня?

Олег пробормотал:

– Что нужно могучему повелителю Артании от скромного искателя истины?.. И почему ты один?

Конь, играя и пританцовывая, подошел ближе. Колоксай смотрел сверху, как коршун на цыпленка, потом, спохватившись, легко спрыгнул на землю, поклонился:

– Не подобает даже царю разговаривать с мудрецами свысока. Я догнал тебя, чтобы ты растолковал мне значение своего предсказания. Я уже видел за свою короткую жизнь… еще больше слышал, что пророчества мудрецов всегда сбываются… но только мы не успеваем понять загодя. А когда сбываются, то либо уже лежишь в луже крови, либо… что еще хуже, в дерьме по уши.

Он повел коня в поводу рядом с Олегом, а тот шел задумавшись, потом вздрогнул, обнаружив, что грозный царь все еще топает по пыли рядом и выжидающе заглядывает ему в лицо.

– Да что толковать, – ответил Олег неохотно. – Многое и без толкования понятно, но люди все равно не делают верно, а делают так… как хочется.

Колоксай шел натянутый, как тетива перед выстрелом, Олег чувствовал странное невесомое прикосновение, а когда поворачивал голову, синие глаза смотрели выжидающе и с до боли знакомой надеждой, что он, Олег, мудрый и всезнающий, все разом поймет, объяснит, растолкует. Даже когда он, Олег, делал ошибку за ошибкой, тот, другой синеглазый, уверял Мрака, что хитрый Олег нарочито заводит их в топи, чтобы потом разом вывести прямо к накрытым столам, а преследующие их враги перетопнут все до одного.

Он тряхнул головой, стряхивая прошлое, невольно ускорил шаг. Конь попробовал потащить Колоксая в сторону, там сочная зелень, Колоксай досадливо дернул с такой силой, что едва не оторвал коню голову. Колоксай заговорил непривычно просительным тоном:

– Ты наговорил о великом потомстве… но пока что… Понимаешь, здесь много молодых женщин… Я, как водится правителю, взял несколько жен и сотню наложниц, но пока что ни одна не понесла! А мои дружинники, что пришли со мною, уже успели обрюхатить половину тех, кто носит юбки… Да что те, кто в юбках! Вот и телята начали рождаться двухголовыми. Волхвы говорят – к беде, а я-то знаю, что со мной пришло слишком много молодых и неразборчивых.

Олег вздрогнул, возвращаясь в этот мир, успел услышать последние слова. Понял по ним предыдущие.

– Мы меняемся, герой… И мир меняется вместе с нами… Ты не всегда будешь таким.

Колоксай сказал торопливо:

– Мудрец, но мне надо спешить!

– Почему?

– Когда я был совсем мал, к моей матери пришли боги. Как водится, с подарками, а кроме того, спросили нас, троих братьев: какую жизнь хотим прожить – длинную и спокойную или же бурную, полную подвигов и славы, но короткую? Ну, сам знаешь, это они у всех спрашивают. Ритуал такой. Не знаю, что выбрали мои братья, но я выбрал последнее.

– А что последнее?

– Подвиги, – громыхнул Колоксай громовым голосом, – последнее дело! Подвиги!

– А-а-а… Ты говори, говори.

– Так что скоро могу погибнуть, но не хотел бы раньше… чем оставлю после себя сына!

Олег повернул голову, внимательно изучая шагающего рядом молодого богатыря. Тот смотрел под ноги, уже непривычно смиренный, ждущий его решения.

– У тебя будет великий род, – сказал Олег наконец. – Это видно… Но не от этого…

– Как это?

– Не от такого, – объяснил Олег неуклюже, – каков ты сейчас.

– Но я всегда буду таким!

Олег покачал головой:

– Нам всем кажется, что вот теперь-то мы такими и останемся. Но умные меняются. Дураки – никогда.

Колоксай в задумчивости почесал в затылке:

– Разве что сменить доспехи?

– Даже шкура ни при чем.

Зеленые глаза колдуна все чаще останавливались на золотой серьге в ухе. Некрупный зеленый камень поблескивал крохотными лучиками. В глубине камешка чувствовалось движение, но он мал, даже простые дружинники носят покрупнее, и Олег все не мог разобрать, что же странное он там зрит.

– А что нужно? – спросил Колоксай напряженно.

– У тебя не простой камень, – заметил Олег.

Колоксай кивнул, но взгляд отвел:

– Да, это изумруд.

– Очень яркий.

– Да, чистейшей воды!

Снова голос юного правителя показался чересчур поспешным. Олег кивнул, шел все так же неспешно, погруженный в думы, затем ход мыслей нарушил несколько смятенный голос Колоксая:

– Если уж совсем точно, то это кольцо подарила мать.

– Твоя мать – могучая богиня, – кивнул Олег.

У Колоксая округлились глаза.

– Ты знаешь?

Олег кивнул, пряча усмешку:

– Знаю.

– Вот что значит волхв, – протянул Колоксай уважительно. – Сразу увидеть… Так вот, эта серьга дает мне неуязвимость! И потому я совсем запутался. Уже проверил в битвах: мечи врагов, их стрелы и копья не оставляют на мне ни царапины, могу врываться в самую гущу сражения, могу повергать самых сильных богатырей, и меня могут остановить только стеной из щитов… да и то ненадолго. Или схорониться от меня за крепкими стенами.

– Ну-ну, и что же непонятно?

Колоксай воскликнул с мукой в голосе:

– Но как же тогда смогу… полную подвигов? Какие же подвиги, если я неуязвим!.. И как моя жизнь окажется короткой, если суждено умереть только от старости?

Олег подумал, спросил медленно:

– Ты неуязвим только от мечей, стрел, дротиков? Или и от яда, болезней, горных обвалов?

Видно было, как Колоксай побледнел, плечи его зябко передернулись.

– Ты прав, лучше бы не был… А то завалит горным обвалом, и мне там лежать до самой старости? Страдая от голода и жажды?

Олег оглянулся, стены града скрылись за виднокраем. Позади качались вершинки темных сосен, лес смыкался за их спинами.

– Не пора ли тебе возвращаться?

– Не знаю, – ответил Колоксай.

Олег посмотрел искоса:

– Разве? Мне показалось, что такой могучий правитель все на свете знает и умеет.

Колоксай сказал с неудовольствием:

– Готов браться за все – это не то же самое, что знать и уметь. Мне надо все уметь, вот и…

Олег стиснул челюсти. Горькую правду говорил звероватый Мрак, что миром двигают не те, кто знает и умеет, а те, кто берется двигать, пока мудрые да умеющие сидят на печи да сопят в тряпочку.

– Так что же ты хочешь?

– Возьми меня с собой, – предложил Колоксай неожиданно.

Олег отшатнулся, даже соступил на обочину:

– Что?

– Возьми, – повторил Колоксай уже совсем не царским голосом. – Тебе понадобится в твоем пути могучий защитник.

Олег все еще в изумлении качал головой:

– Мне – да, но что это даст тебе? Чтобы царь сопровождал странствующего волхва? Что скажут твои подданные?

Колоксай отмахнулся:

– У меня мудрые воеводы. И многоопытные советники.

– Ты им что-нибудь сказал?

– Немного.

– Что?

– Если не вернусь к вечеру, то отправляюсь с тобой. Дело в том, что наш волхв зрел в ночи хвостатую звезду, что указывала на север. А утром солнце встало рогатое! Это примета, что нас посетило нечто необыкновенное. Но никто ничего не заметил, тогда я решил, что необыкновенность может прийти с тобой. И уйти тоже.

Олег покачал головой:

– Впервые слышу, чтобы царь вот так оставил трон и пошел странствовать.

– Брешешь, – не поверил Колоксай. – Даже я слышал такие истории. С царями это как раз часто. Правда, царей хоть пруд пруди, в каждом селе царь или король. Мне больше нравится зваться князем.

– Но князья не уходят.

Колоксай нехотя согласился:

– Ладно, тогда я царь. За меня остался Миротверд. Он и так правил осторожно и мудро, а я был не столько царем или князем, сколько главным воеводой. Всегда на полях битв, на кордонах… Он не растеряет царство! А я познаю нечто новое, что недоступно царю.

Когда вошли под густую тень деревьев, Олег определил самый высокий дуб, направился прямо через кустарник, вскоре перешагнул через родничок, что выбивался из-под корней дуба-исполина.

За спиной трещали ветви, тяжело гупало. Это проламывались Колоксай с его гордым конем.

Олег сел, привалившись спиной к дубу. От воды веяло живительной прохладой. Неспешно зачерпнул ладонью, смочил лицо, лоб, лишь затем напился. Колоксай в нерешительности потоптался рядом, конь уже принялся объедать сочные верхушки орешника.

– Ты угадал правильно, – сказал Олег так, словно разговор и не прерывался. – Ты ведь почти бессмертен… по крайней мере, в бою. Так зачем тебе дети?

Колоксай несколько мгновений смотрел в упор на мудреца, который выглядел едва ли старше его самого, если бы не мудрые усталые глаза. Эти глаза изменились, когда могучая длань правителя метнулась к уху. Рывок, и Колоксай протянул забрызганную каплями крови золотую серьгу.

– Теперь у меня дети будут?

– Теперь природа обязана дать тебе детей, – сказал Олег тихо. Горло сжала незримая рука, он почти прошептал: – Ты такой молодой… Ты так страстно хочешь иметь детей?

– Да! – почти выкрикнул Колоксай.

– Не понимаю, – ответил Олег.

– Ты мудрец и не понимаешь?

– Не понимаю, – признался Олег. – А ты?

Колоксай все еще держал на ладони серьгу. По шее от уха побежала тоненькая струйка крови.

– Я не волхв, мне понимать нечего. А такие вещи, как честь, слава, отвага, – не понимаются, а чувствуются!

– Да-да, – согласился Олег. – Ты прав.

– А дети, – продолжал Колоксай горячо, – это как… как… даже не знаю… как дубы, что роняют желуди каждый год в надежде, что вырастет молодой дубняк, как дождь, что падает на сухую землю, и та сразу становится зеленой, как ветер, без которого мир умрет…

– Да-да, – повторил Олег. – Мне это понять трудно.

Он принял серьгу, повертел в пальцах. Теперь странные силуэты в камешке различались лучше, но все же надо будет рассмотреть при ярком солнечном свете, когда лучи пронижут насквозь.