355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Никитин » Человек, изменивший мир (Сборник) » Текст книги (страница 5)
Человек, изменивший мир (Сборник)
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 00:47

Текст книги "Человек, изменивший мир (Сборник)"


Автор книги: Юрий Никитин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Здесь все проще и легче

Яростно взревели на форсаже двигатели, мелко-мелко затрясся пол – и все смолкло. Тролль отстегнул ремни, легко вскочил.

– Ас, – сказал Макивчук одобрительно.

Третий член экипажа, курсант Медведев, которого пока попросту звали Женькой, еще барахтался в противоперегрузочном кресле, пытаясь выбраться. Тролль отстегнул ему ремень, и у курсанта от стыда запылали уши: как старушке помог!

Макивчук подвигался в кресле, устраиваясь поудобнее. Тролль отодвинул панель, открыл нишу, где висели три скафандра, три автомата, три ракетных ранца. Скафандр Макивчука был самым изношенным. Каждый миллиметр нес память о кипящей магме, микрометеоритах, силовых полях, стычках с чудовищами, авариях. Скафандр Тролля выглядел получше, а Женькин просто сверкал, хотя курсант тайком сколупывал с него краску, придавая бывалый вид.

– Возьми с собой Женьку, – вдруг сказал Макивчук. – Пусть потешится. Все-таки у парня первый выход. Первый бал, так сказать.

Женька оторвался от экрана, глаза его радостно распахнулись, став размером с два блюдца.

– Собирайся, – сказал Тролль. – Собирайся, Наташа Ростова.

Курсант обиженно взмахнул длинными девичьими ресницами, но Тролль уже нетерпеливо подтолкнул его к скафандрам.

– Минута на сборы! Быстро. Не забудь автомат.

Он подошел к скафандрам, повернулся раз, повернулся другой, и вот скафандр уже на нем. Застегнутый полностью, экипированный. А Женька опять поразил космонавтов каскадом беспорядочных движений, когда руки и ноги мелькают, как при ускоренной киносъемке, но в результате он завяз в пряжках, поясах, предохранителях, ноги сдавило, а в поясе раздулся, как аэростат.

Тролль, досадливо морщась, дернул его за пояс, другой рукой врезал по шее, и курсант мигом оказался в скафандре. Пока он, раскрыв рот от возмущения, раздумывал: обидеться или поблагодарить за помощь, Тролль ткнул пальцем в красную кнопку на пульте.

За стеной послышался вздох, медленно зашелестели невидимые механизмы. Заскрипело, завизжало, и Тролль стал притопывать, изображая нетерпение, заговорил громко, пытаясь заглушить скрипы и старательно не замечая свирепый взгляд Макивчука – следить за исправностью и смазывать входило в его обязанности.

Макивчук сказал вдогонку:

– Далеко не забирайтесь. Место и здесь ничего, маяк воткнем быстро. И неподалеку, лишь бы уцелел при взлете. К обеду чтоб вернулись! Кстати, на обед опять хлорелла.

Последние слова произнес почти злорадно. Даже чуть неловко стало за желание уколоть счастливчиков, которые могли разгуливать по чужой планете, а ему, капитану, приходится оставаться в корабле.

Он один ел хлореллу с аппетитом. Тролль не терпел водоросли, а Женьке просто еще не опротивело самое привычное блюдо звездолетчика. Он готов был в случае чего глодать и сапоги, даже нахваливать, так восторженно относился ко всему, что происходило в космосе.

Люк распахнулся, они перешли в шлюз, подождали. Стрелка пошла к нулю, давление уравновесилось, дверцы захлопнулись, теперь раздвинулись створки внешнего люка.

Корабль стоял на равнине, границы которой терялись в красноватом тумане. В разрывах иногда мелькали тени: не то движущиеся скалы, не то сгущения воздуха. По черной земле стремительно бежали потоки лавы. Красная, тяжелая, пышущая жаром, она разбегалась ручьями, все время меняла русло… И тут Женька понял, что никакой лавы нет – тени, призрачные и удивительно объемные тени…

Над головой страшно грохнуло. Они одновременно задрали головы. В красном жестоком небе быстро двигались плотные массы. Сталкивались, слышался короткий страшный треск. На миг в красной лаве неба взрывался гейзер ни на что не похожей молнии: круглой, с мантией и длинными ослепительными отростками, похожей на чудовищного плазменного спрута.

И пока Женька стоял зачарованный, Тролль хмыкнул и стал спускаться по лесенке. Красоты иных миров не трогали, вулканы и прочие напасти не пугали. На самые диковинные планеты опускался с таким видом, словно вышел из дома в булочную.

На нижней ступеньке он приостановился, крикнул:

– Эй, поэт! Уступаю честь первым ступить на неизведанную планету!

Женька кубарем скатился по лестнице. Тролль пошел сзади, скептически посмеивался. Будет чем курсанту расхвастаться перед девчонками.

– Иди рядом, – предупредил он. – Планета выглядит мирной, но в нашем деле нужно быть начеку всегда.

У Женьки от счастья глаза вспыхнули, как фонари.

– Что-нибудь может случиться? – спросил он задыхающимся голосом.

– Может, – ответил Тролль, – если ты…

Курсант споткнулся о невесть откуда взявшийся корень и позорно шлепнулся. Автомат полетел далеко в сторону, «корень» в панике метнулся в чащу.

– …не будешь смотреть под ноги, – закончил Тролль.

Пристыженный Женька отыскал автомат и пошел рядом со старшим товарищем. Под ногами шелестит трава. Самая обыкновенная, заурядная. Увидел бы на Земле, не обратил бы внимания. Но это же другая планета!

Они вышли из зоны тумана, и мир мгновенно стал иным. Ни скал, ни гор, они шли по равнине, за спиной остался корабль, а впереди зеленела роща. Отсюда выглядела как заурядный лес, земной лес.

– Заглянем туда, – сказал Тролль, – и вернемся. Дадим возможность капитану похвастать луженым желудком. По-моему, он произошел не от обезьяны, хотя и здорово смахивает на гориллу средних размеров, а от крокодила. Те даже камни глотают и переваривают!

Чем ближе подходили к роще, тем больше разрасталась в размерах, наконец превратилась в скопище разновысоких и разновеликих растений, похожих на чудовищные стебли молочая. Широкие зазубренные листья загораживали проход, угрожали, бросали на землю странные зеленоватые тени.

В роще Тролль шел как через разросшийся сорняк, брезгливо переступал через упавшие рыхлые стволы, небрежно отмахивался от ощупывающих усиков ползающих растений.

Женька двигался следом, замирая от восторга. Автомат держал подобно Яну – в одной руке, и мучился, что получается не так красиво и естественно, как у знаменитого аса.

Сказочный лес! Широкие листья, в которые и слона можно завернуть, толстенные налитые соком стволы. Ткни пальцем – пробьешь! Шероховатая поверхность с длинными шелковистыми волосами, похожими на шерсть сибирской кошки, круглые ребристые плоды размером с футбольный мяч… Сказочный, причудливый мир!

Тролль равнодушно шел через гигантский бурьян, запоминая, анализируя, раскладывая увиденное по полочкам в многоэтажном хранилище памяти. Все знакомо… А вот для курсанта море необычного. Впрочем, он и в подмосковном лесу заблудится, ибо станет гоняться за каждой бабочкой, ползать за каждым жуком…

Он оглянулся. Женька шел следом раскрасневшийся, одухотворенный по самые уши, которые светились как факелы. Глаза сияют, рот открыт.

– О чем замечтался, поэт?

Женька покраснел еще больше, опустил глаза.

– И наткнулись земляне на прекрасный замок, – сказал Тролль насмешливо и нараспев. – И жили в том дворце представители др-р-р-р-р-ревней цивилизации, и среди них – дочь престарелого Правителя звезд, прекрасная и несравненная…

Женька испуганно дернулся, спросил сразу охрипшим голосом:

– Ян… откуда ты знаешь? Мысли читаешь?

– Зачем, – сказал Тролль иронически. – Визуально, брат, визуально. У тебя и так все на рожице написано. Крупными буквами! Печатными.

– А-а-а, – протянул Женька, сразу успокаиваясь. На всякий случай он опустил голову, пряча глаза, и чуть приотстал. Все же не вытерпел, сказал мечтательно: – А было бы здорово… Наткнуться на древнюю цивилизацию…

– И чтоб в самый критический момент, – согласился Тролль очень серьезно. – Чтобы Верховный Правитель, умирая, успел передать ключи от… ладно, не от казны, но хотя бы от библиотеки с Сокровищами Знаний и показал, как ими пользоваться. Так?

– Ну, Ян…

– Увы, дружище. Мы облетели планету трижды.

– Ну и что? Беспилотные приборы могли ошибиться. К тому же необязательно строить заводы с километровыми трубами в небо. Тут могли избрать биологический путь развития.

– Придумай что-нибудь поновее.

Они шли через лес и Женька вовсю придумывал новое. К счастью для Женьки, Тролль пропускал мимо ушей, хотя в нужные моменты вовремя хмыкал, говорил: «Ух ты!» – и Женька расцвечивал свои фантазии всеми мыслимыми и немыслимыми красками.

Тролль не слушал. Здесь, на этой планете, все проще. Как и на других планетах. Потому он и здесь, в космосе, в героическом Звездном флоте. Он помнил, почему, или, вернее, от чего ушел в космос. Догадывался, почему стал космическим волком Макивчук, почему прославленный капитан почти не бывает на Земле, почти не уходит в отпуск, да и тогда околачивается в Звездном флоте… Это Женька по дурости да от избыточной молодости еще полагает, что космос – это героизм и прочее, работа для мужчин. Еще предстоит ему понять однажды, что космос – пристанище для неудачников, тихая пристань для не вписавшихся в бурную жизнь Земли – нервную, противоречивую, изматывающую. Космос, особенно Дальний Космос – для слабых… Для уползших с Земли зализывать раны.

Он резко остановился, взглянул на часы.

– Ого! Пора возвращаться. Наш повар в чине капитана уже колдует над клейстером. Надо бы съесть с аппетитом, вот он расстроится!

Он представил себе огорченное лицо Макивчука. Вот так, капитан, с аппетитом! А если еще и похвалить его стряпню?

– Совсем запечалится, – решил он. – Пошли обратно, поэт!

Женька послушно повернулся, потом спохватился:

– Постой! Вон цветы, прихвачу один для капитана.

– Нужны ему твои цветы, как… – сказал Тролль. – Давай, но только мигом!

Женька ухватил обеими руками облюбованный стебель. Чашечка цветка оказалась на уровне его груди. Троллю цветок показался зачуханным подсолнухом.

– Быстрее, – торопил он.

Женька отчаянно сражался с туземным растением. Жилистое, волокнистое, оно не давало свернуть себе голову, коричневый сок сразу же забрызгал руки и скафандр, на ноги живописно приклеились ободранные рассвирепевшим Женькой огромные листья.

– Ну, в чем дело? – осведомился Тролль нетерпеливо.

Курсант остервенело дергал измочаленный стебель, яростно сопел от стыда и злости. Не сорвать паршивый цветок? Речь идет о репутации!

Тролль взирал на битву насмешливо. Эти с виду хрупкие растения бывают гибче шелковых ниток и прочнее легированной стали. Салажонок не знает. Что ж, убедится на опыте – лучше усвоит.

Вдруг в нескольких шагах впереди листья шевельнулись, стали раздвигаться. В руках у Тролля мгновенно появился автомат. Женька, выпучив глаза, видел, как в образовавшемся просвете появилась… девушка! Настоящая, живая. И настолько прекрасная, что у Женьки сжалось сердце, и он до боли закусил губу. Нет, не для них такая одухотворенная красота, это для небес, для высших существ, а сюда попала случайно, он и смотреть на нее недостоин; она вся из солнечных лучей, из звезд и лунного света…

– Принцесса, – прошептал он, обмирая от счастья и нежности. – Принцесса…

Она медленно пошла к ним. Глаза ее смотрели пристально, изучающе. Огромные глаза, загадочные и немного печальные… А длинные золотые волосы падают почти до самой земли.

Измочаленный стебель выскользнул из ослабевших пальцев Женьки. Он ощутил, что деревянно шагнул ей навстречу. Тролль нахмурился, дуло автомата смотрело в их сторону.

Она приближалась медленно, словно плыла. В звездных глазах появилась теплота, сказочно прекрасное лицо чуть изменилось, проступила радость, во взгляде при виде звездных пришельцев возникло изумление, которое тут же уступило место надежде…

– Мы с Земли… – сказал Женька.

Собственный голос показался ему грубым и отвратительным, скафандр – грязным, а себя он представил в виде страшной лохматой обезьяны. А девушка – существо из света и утренней росы…

Незнакомка подошла вплотную. Женька видел в ее глазах мрак, затаенную боль, тоску по угасшей древней цивилизации, но видел и надежду, что могучий Звездный Пришелец спасет ее народ.

– Мы это сделаем, – пообещал Женька хриплым голосом.

Она положила ему на плечи прекрасные руки и привлекла к себе. Обалдевший от счастья Женька видел краем глаза, что Тролль шагнул быстро в сторону, словно намеревался держать их на прицеле.

И вдруг Женька ощутил резкую боль. Кости его затрещали, грудь сдавило так, что сердце остановилось. Колени подогнулись, и он бы упал, но руки – теперь уже превратившиеся в лапы – держали крепко. Прекрасное лицо теряло прежние очертания, тело незнакомки расплывалось и обволакивало курсанта.

Глухо пророкотал автомат. Женька почувствовал, что валится на землю. Сверху рухнуло тяжелое, больно придавило ноги. Над головой прогремел еще одиночный выстрел, и курсант ощутил, что его тянут за ногу.

Сильные руки подхватили, встряхнули.

– Цел?

– Вроде бы, – прошептал Женька.

Тело вопило от боли, словно побывало в объятиях чудовищного питона. Ребра при вздохах задевали одно за другое.

– Что это было? – спросил он.

Тролль стоял спокойный и чуть грустный. Его широкие ладони по-прежнему крепко держали автомат, ноги расставлены на ширину плеч. Живое олицетворение космической мощи и мужества.

– Посмотри, – ответил он.

Женька, с трудом ворочая шеей, оглянулся. В двух шагах подрагивал в конвульсиях коричневый, слабо пульсирующий мешок. Гладкое тело блестело, как у раздувшегося дождевого червя. Медленно закрывался огромный – в треть туловища – красный перекошенный рот, полный блестящих, как алмазы, и длинных, как ножи, загнутых зубов. Скользкую кожу прочерчивал ровный пунктир пулевых отверстий, из которых сочилась черная жидкость.

– Что это? – повторил Женька тихо.

– Хамелеон. Хищный хамелеон-пиявка. В регистр войдет, видимо, под названием Хамелеона Евгения Медведева обыкновенного. В смысле хамелеона обыкновенного, не тебя. Ты у нас существо уникальное! Говорили – не верил.

Он, не торопясь, принялся дозаряжать автомат, отыскал в траве оружие курсанта. Двигался он медленно, давая Женьке прийти в себя. Курсант слышал, как старший товарищ бормотал, нещадно перевирая слова, стих про дурака, который растранжирил столько, что и не счесть, но леди вдвое могла бы съесть, дурак на то дурак и есть…

Плечи курсанта вздрагивали. Тролль стоял в сторонке, старательно очищал автомат друга от налипшей слизи.

Женька глотал слезы и, опустив голову, все тер шлем, не понимая, что слезы слезами, а сквозь правую сторону шлема в самом деле ничего не видно. Там расплылось большое матовое пятно.

– Тролль…

– Ну и желудочный сок у этой твари! – восхитился Тролль. – Да-а, леди вдвое могла бы съесть…

– Да что ты о желудочном соке, – сказал Женька тоскливо.

Его плечи снова затряслись. Тролль подошел вплотную, его тяжелая пятерня опустилась на плечо курсанта. Женька ощутил тепло, идущее от ладони друга. Скафандры экранировали любые виды излучений, но Женька тепло все равно ощутил.

– Это мимикрия, – сказал Тролль с сочувствием. – Не воображай невесть что. Разумом и не пахнет! Эта тварь уступает даже земным моллюскам. Где-то на уровне чуть ли не простейших… А чтобы заманить жертву, прикидывается наиболее привлекательным объектом. Понял? Эта тварь, видимо, умеет улавливать зрительные образы. Ты ведь такими представлял себе инопланетянок?

Женька с ужасом и отвращением смотрел под ноги. Губы дрожали, а слезы все бежали и бежали по щекам, оставляя блестящие дорожки.

– Ну и вкус у тебя, – сказал Тролль. – Это же надо такое… А еще стихи пишешь. Идти сможешь?.. Как там сказано: но дурак не приставил к виску ствола, впрочем, как вы и я, хотя жизнь ему не мила…

Женька отпустил руку от деревца, за которое цеплялся, его качнуло.

– Смогу, – сказал он. – А эта… это существо уже начало меня есть!.. Ян, я каждый раз тебе удивляюсь. Все тебе понятно, все объяснимо, все знакомо. Ты и с этими хамелеонами словно бы уже встречался?

– Встречался, – ответил Тролль коротко.

Женька догнал, заглянул в лицо космонавта. Тролль шел потемневший, глаза ушли под надбровные дуги, лицо окаменело, словно вспомнил и мгновенно пережил страшное время на другой, куда более трудной и нещадной планете.

– И ты… и ты… – пораженный Женька от обиды потерял голос и только шипел, как разъяренное земноводное, – не сказал?.. Не предупредил?

– То было еще на Земле, – ответил Тролль.

Слишком просто

Ян дважды выстрелил и прыгнул за раскаленный черный обломок скалы. Можно было бы воспользоваться паузой, пробежать еще с десяток метров, но он отчетливо слышал в наушниках шлемофона хриплое дыхание Женьки Медведева: юный космонавт нес на спине потерявшего сознание Макивчука.

Ян выстрелил еще раз. Рогатая голова чудовища разлетелась вдребезги, но из-за гребня вынырнули еще два монстра и с ужасающей скоростью понеслись на космонавтов.

– Оставь нас, – послышался в наушниках тоскливый голос Женьки. – Ты еще успеешь добежать до ракеты… Я тебя прикрою огнем.

– Тихо, – хрипло ответил Тролль. – Рожденный для виселицы в море не утонет. Это мне часто говаривала матушка, снаряжая в космос…

Он дал короткую очередь, отпрыгнул, пробежал несколько шагов. До корабля оставалось около километра. Этот километр показался Медведеву мегапарсеком. Целую вечность шел он через вселенную с металлической глыбой на плечах. Неистовый рев зверья, жуткий вой и хриплые крики проникали даже сквозь фильтры акустической защиты.

Корабль, однако, постепенно приближался. Наконец юный космонавт уперся в гладкую поверхность люка. Никогда еще так не хотелось свалить непомерную тяжесть с плеч, сесть и отдохнуть, но в затуманенном сознании фиксировались хлопки выстрелов, которые становились все реже и реже…

Ян Тролль оглянулся, швырнул бесполезный автомат с пустым диском в пасть ближайшего чудовища и в несколько гигантских прыжков очутился возле открытого люка. Вскочил в корабль и захлопнул люк. Через секунду на корабль обрушилась многотонная тяжесть кремнийорганического чудовища.

Женька бессильно лежал рядом с капитаном. Тролль мгновение постоял, прислонившись к стене, потом сказал ровным и спокойным голосом:

– Прибыли. Раздевайтесь и будьте как дома.

Он осторожно освободил Макивчука от доспехов. Женька вылез из скафандра и остался лежать на полу. От дикой усталости не было сил лишний раз шевельнуть пальцем. Тролль похлопал его по плечу и подтолкнул к внутренним дверям. Иди, мол, отдохни. Я справлюсь сам. И каким только чудом он держится?

На следующий день Женька старательно деактивировал и дезинфицировал скафандры. Работа не из самых приятных, тем более после вчерашних ужасов. Женька с трудом ворочал скафандры повышенной защиты и хриплым голосом тянул старинную уральскую песню:

 
– Ой ты, дедушка, ты, медве-е-е-едушка-а-а-а,
Задери мою коровушку-у-у-у,
Опростай мою головушку-у-у-у,
Лучше в море-е-е быть уто-о-пимо-ому-у-у-у,
Чем на свете-е-е жить нелюбимому-у-у-у.
 

Динамик над головой произнес голосом Тролля:

– Эй, Карузо, заканчивай и топай в общую каюту. Сбор. Капитан, видимо, решил устроить нам баню без деактивации.

В единственной просторной каюте уже находились Тролль и Макивчук. У капитана была перевязана голова, под глазами темные круги, но выглядел относительно бодро.

– Садитесь, – сказал Макивчук тяжелым голосом, – разберем все по порядку.

Это относилось к Женьке. Тролль продолжал безмятежно вышагивать по каюте. Это у него называлось «мыслить». Словно он мыслил ногами, как одноног с планеты Смигла.

Женька послушно сел и положил руки на колени. Более чувствительный, чем совсем бесчувственный Тролль, у того одни железные мускулы и каменный лоб, он чувствовал, что капитан намерен сказать что-то очень серьезное.

Макивчук кивнул Яну, давая ему слово.

– Это зверье, – сказал Ян скучным голосом, – имеет уши, сравнимые разве что с плавильной печью. Я имею в виду солнечную плавильную печь. Они могут фокусировать лучи на расстоянии до ста метров. В фокусе температура достигает двух тысяч градусов. Естественно, что ничего подобного под нашим карликовым солнышком природа сотворить не могла.

Макивчук слушал внимательно, хотя все это знал и раньше. Женька заметил, что капитан с каким-то напряжением прислушивается к ровной интонации голоса космонавта, пристально всматривается в его скупые движения.

– …Но в этот раз, – продолжал Тролль, – случилось редчайшее для этой планеты явление. Паршивенькое облачко закрыло солнце. Зверье, которое я предложил Макивчуку как первооткрывателю назвать своим именем, уже не могло воспользоваться преимуществом своих ушей-парусов. Во всяком случае, мы так думали. Но аборигены вдруг вспомнили про свои не совсем атрофированные зубы. Кстати, командор, почему ты отказываешься от предложенной чести? Специалисты даже букашек называют своими именами! Вот увидишь, что будет, когда они хлынут на эту планету!

– Как мы спаслись? – спросил Макивчук, не реагируя на шутку, если то была шутка.

Женька решил, что пришло время и ему дополнить рассказ о столкновении и бегстве.

– Они заревели, – сказал он, – как Горынычи! Вы и я упали. Ян начал стрелять. Потом я пришел в себя, а Ян кричит мне: «Бери капитана на холку и марш в корабль!» Я так и сделал. А Ян задерживал зверей.

– И опять Ян, – сказал Макивчук медленно, – неуязвимый Ян. Без его стойкости наши косточки остались бы белеть на этой планете…

Яну следовало бы приосаниться, но он продолжал скромно мерить шагами каюту.

– А на третьей Леникса? – сказал Макивчук так же медленно. – Помните сверхтуман?

Они помнили. У Женьки мороз пробежал по коже, когда он вспомнил их единственное приключение на той планете. Она вся была покрыта слоем облаков. Так казалось сверху. Но когда высадились и вышли на поверхность…

Всюду был туман. Причем настолько плотный, что они уже ничего не видели в двух миллиметрах от глаз. И этот мертвенно-белый туман не проводил ни радиоволн, ни обыкновенных криков. Они заблудились самым глупейшим образом. В трех шагах от корабля, и, сколько потом ни пытались вернуться, уходили все дальше. Не стоило, конечно, выходить всем вместе, но радиозонды показали полное отсутствие жизни на планете. Не было также вулканов и прочих возможных опасностей.

Самое страшное, что они потеряли и друг друга. Невозможно было даже представить весь ужас одиночества в этом белом безмолвии.

И тогда появился Ян. Он разыскал Женьку, потом Макивчука. Одному ему известными способами нашел дорогу и уверенно привел друзей прямо к люку. Оказалось, что они на самом деле ушли довольно далеко от корабля.

– Как ты в тот раз нашел дорогу? – спросил Макивчук. Он поправил повязку, чтобы лучше следить за шагающим космонавтом.

– Дорогу? – удивился Ян. – Разве я не говорил? Просто не обращал внимания на туман. Шел словно бы с закрытыми глазами. А часто и в самом деле закрывал. Ну, а микрорельеф под ногами… Я всегда помню, на что наступают мои ноги. Так и нашел дорогу. По следу.

Макивчук кивнул, но Женька чувствовал, что капитана это объяснение не удовлетворило.

– Хорошо, – сказал Макивчук. – Кстати, два дня назад ты порвал скафандр, когда сорвался со скалы на Черном плато. Но адская жара тебя не затронула…

Ян удивленно посмотрел ему в глаза.

– Ты словно бы не доволен, – сказал он. – Я упал разрывом вниз. Таким образом зажал дыру. А потом зарастил ткань.

– В полевых условиях? – Макивчук с сомнением покачал головой.

– В полевых условиях, – подтвердил Ян, – я единственный из всего выпуска, кто умеет это делать. Что ж делать, если у других руки не оттуда растут? Да и в мозгах лишь одна извилина, да и та прямая.

– Ладно, – сказал Макивчук, – а огненная жизнь Аида?

Тролль с возрастающим удивлением посмотрел на капитана.

– Я ведь подробно все объяснял и раньше, – ответил он наконец.

Макивчук положил громадные ладони на стол. Плечи капитана напряглись, словно он готовился прыгнуть, опрокидывая стол.

– Все это очень убедительно, – сказал он, – но слишком много счастливых случайностей.

Он вдруг подался вперед и требовательно спросил:

– Скажи, Ян, ты человек?

Его глаза впились в дрогнувшее лицо Тролля. Женька растерянно замер. Ян не человек? Не человек? Но кто же тогда?

– Ответь нам, – сказал Макивчук и, чуть помедлив, добавил: – Конечно, если можешь.

Лицо Яна чуть ли не впервые за все время полета выразило крайнюю степень растерянности. Он хлопал глазами, такими синими и безмятежными, смотрел на капитана, словно на привидение.

– Да вы что? – сказал он наконец. – Взбесились? Кто же я тогда?

– Не знаю, – сказал Макивчук четко, – но знать хотел бы.

До Женьки наконец дошло.

– Не человек… – сказал он с тихим ужасом. – Не че… Тогда он – агент чужой цивилизации! Способный принимать человеческий облик. Чтобы все у нас высмотреть, собрать информацию!

Тролль уже справился с растерянностью и засмеялся. Но в его смехе едва заметной ноткой проскользнула тревога

– Значит, я шпион? – спросил он. – Лазутчик? Этот… Локкарт, Лоуренс, Мата Хари?

– Мата Хари была женщиной, – поправил Макивчук привычно, но тут же спохватился: – Хотя кто знает… это земные мерки. Есть ли у вас вообще разделение…

– Спасибо, – сказал Тролль.

Он уже полностью овладел собой и с любопытством смотрел на товарищей. А они с каждой минутой теряли уверенность.

– Я же не говорю, – сказал Макивчук почти просительно, – что ты агент именно враждебной по отношению к нам цивилизации. Ты нас выручал не единожды из довольно критических положений. Все это говорит в твою пользу. Правда, враги тоже могут помочь… Из тактических соображений. Все может быть. Возможно, вы совершенно равнодушны к нам и изучаете из простого любопытства. Мы вряд ли что-нибудь узнаем, если ты не захочешь помочь нам. Ну, не выкручивать же тебе руки!

– В этом случае я сверхчеловек? – спросил Тролль с интересом. – Ничего себе. Бетмен? Человек-факел? Человек-щит?

– Но согласись, – сказал Макивчук, – другой бы погиб и в более простой ситуации.

Тролль внимательно смотрел на товарищей, и лицо его становилось все печальнее и печальнее. Невозможно было представить, чтобы у железного Яна было такое скорбное лицо. Именно скорбное. Даже от всей крупной атлетической фигуры вдруг повеяло неясным трагизмом.

Женька ощутил, как смутная печаль стискивает сердце.

– Что с тобой, Ян?

– Хорошо, – сказал Тролль, – я вам кое-что расскажу. Только придется вас разочаровать, особенно Женьку. Нет никакого агента таинственной цивилизации. Нет, как бы вам этого ни хотелось. Все гораздо проще… и сложнее…

Он стоял подле стены так, что лицо его оставалось в тени. Могучие руки были скрещены на широкой груди.

– Все не так, – сказал он с горечью. – Все не так… Но если вы бывали в моих краях, то слышали старинную легенду: пока девушка верна своему избраннику – с ним ничего не случится. Несчастья будут обходить его стороной. Так вот, у самого Балтийского моря живет Эльза… Ясно? И не говорите мне о псиполе, телекинезе, внечувственной связи через нульпространство. Я не хочу слышать об этой псевдонаучной белиберде. Я знаю, что меня хранит, ясно?

Женька сидел, раскрыв рот. Он с готовностью поверил бы в агента звездной цивилизации, в машину времени и во что угодно, но чтобы Ян каким-то образом был связан с женщиной…

– Гм, – сказал Макивчук. У него было очень растерянное лицо. – Да, вот такие-то дела…

Видно было, что он ищет и не находит нужных слов, начал ерзать, словно пытался нащупать несуществующий гвоздь, зацепить его за шляпку и вытащить. Лицо его болезненно перекосилось, словно уже тащил.

– Но вдруг она выйдет замуж! – воскликнул Женька. – Любовь – это же такая тонкая ниточка!

Ему вдруг страстно захотелось помочь другу, пусть он даже агент внезвездной цивилизации, пусть даже внегалактической. Тролль с тем же каменным лицом, но потемневшим, обронил глухим голосом:

– Она вышла замуж.

Женька замер. Потом, не получив от растерянного Макивчука поддержки (тоже мне всезнающий капитан, отец родной), спросил с надеждой:

– Тогда эта любовь… ни при чем?..

– Именно при том, – ответил Тролль. Лицо у него оставалось, как из гранита, а голос безжизненным, словно в самом деле у агента иной цивилизации, учившего язык в харьковских школах.

– Не понимаю, – сказал Женька растерянно, – если же она вышла замуж…

– Ничего, – сказал Тролль ободряюще, – ты еще вырастешь, возможно.

Женька сидел с выпученными глазами, а Ян смотрел сквозь него. Что сказать салажонку? Придет время, сам поймет. Что такое любовь и что такое верность. И какая она бывает. А пока это все для него пустые слова. Вот Макивчук может понять… И что это за нить, если на ней держится так много, и почему человечество все еще доверяет этой нити. И во что превратится мир, если вдруг убрать эту нить.

– Прости, – сказал Макивчук, – тебе, должно быть, больно вспоминать, а мы тут ковыряемся в ране. Я ничего этого не знал, хотя как командир должен быть в курсе дела. Ведь речь идет о состоянии духа моих людей. Если тебе не трудно… Кто она?

– Как тебе сказать… Нормальная умная женщина. Красивая. Если бы я не мучил ее мелочной ревностью, то мы бы поженились. Мне, привыкшему к одиночеству космоса, всегда казалось, что она слишком вольно ведет себя в обществе своих молодых друзей. Потом она вышла замуж. Говорят, у нее хороший муж. Я однажды видел его. Довольно умное лицо, чисто выбрит, опрятно одет, воспитан. Занимается лазерами.

– А если она, – спросил Женька, – и любить перестанет?

Тролль пожал плечами. Сквозь полумрак, словно молния, сверкнули ровные белые зубы.

– Спой лучше свою песню! – сказал он.

Женька напряженно наморщил лоб. При чем тут песня? Тут не до песен, когда твое существование висит на ниточке. И вдруг понял, о чем говорит Тролль. «Лучше в море быть утопимому…» Да-а. Если это в самом деле так, то понятно, почему иные предпочитают быть растерзанными зверьем. Будь это в Колизее или на дальней планете. Ромео с изменившей ему Джульеттой, Тахир без Зухры, Меджнун, разлученный навек со своей Лейлой… Тристан, чья Изольда вдруг перенесла бы любовь и верность на короля Марка, своего мужа… Нет уж, он ни за что никогда не влюбится! Разве что в эти черные глубины космоса с далекими звездами.

Вдруг Тролль отделился от стены и уверенными шагами пересек каюту по направлению к пульту. Лицо его прояснилось.

– Что же вы приуныли? – сказал он весело. – Эх вы! Детективы! Агент инозвездной цивилизации! Надо же такое придумать. Нет, мои дорогие друзья… Это было бы слишком просто.

Он положил стальные ладони на пульт, и сразу загудели двигатели. Корабль-разведчик ринулся в пространство.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю