Текст книги "Юный техник, 2010 № 05"

Автор книги: Юный техник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

ЗА СТРАНИЦАМИ УЧЕБНИКА
Все врут календари?

Новый, 2010 год начался с известия, что Всемирная ассоциация календарей подала в Организацию Объединенных Наций заявку, в которой предлагает всему миру перейти на их универсальную систему летосчисления. Но зачем это нужно? Чем плох наш нынешний календарь?

Алексей Круглов, г. Пермь

В самом деле Всемирная ассоциация календарей – организация, ведущая свое начало с 1930 года, – предлагает ввести в общее пользование так называемый мировой календарь. Но, прежде чем мы ознакомимся с его преимуществами, давайте сначала поговорим о том, чем плохи те календари, которые уже использовались.

Исчисление времени, казалось бы, не таит в себе никаких проблем. День да ночь – сутки прочь. Сутки следуют за сутками, неделя за неделей, год за годом. Годом же, как известно, мы считаем период времени, за которое Земля совершает по своей орбите полный оборот вокруг Солнца.

Однако астрономы подсчитали, что один оборот вокруг светила наша планета совершает, если быть дотошно точным, за 365 суток 5 часов 48 минут и 46 секунд, или 365,242199 суток. Если всякий раз начинать новый год через такой промежуток, то получится, что начало каждого будет «плавающим» сначала в течение суток, а потом и в течение дней. Да и вообще для удобства всевозможных расчетов хотелось бы, чтобы в году было целое число суток.

Предположим: мы установили, что продолжительность года равна 365 дням. Но тогда окончание каждого года приходилось бы всякий раз на новую точку на орбите, отстоящую от предыдущей на величину, которую Земля проходит примерно за 6 часов. Какой же из этого выход?

Календарь ацтеков XV века

Индийский календарь 1872 года

Люди задумались над этим давно. Еще жрецы, ведавшие исчислением времени в Вавилоне и в Древнем Египте, произвольно удлиняли некоторые годы, чтобы согласовать календарные даты с сезонными явлениями природы.

Впервые порядок в счете времени навел в I веке до н. э. римский император Юлий Цезарь. Он постановил считать одни годы по 365 суток, а другие по 366, чередуя их по правилу: три года подряд коротких, четвертый – длинный, високосный. Такую систему предложил ему александрийский астроном Созиген, которого Юлий Цезарь пригласил в Рим специально для создания календаря.

Шведский календарь XVI века.

Позднее, с введением христианского летосчисления, високосным стали считать каждый год, порядковый номер которого делится на 4. Этот календарь в честь Юлия Цезаря и поныне называется юлианским. По нему средняя продолжительность года составляет 365 суток 6 часов, что больше истинной на 11 минут 14 секунд. Календарем и пользовались, считая ошибку небольшой, пока в XVI веку вдруг не выяснилось, что разнобой между астрономическим и календарным годом составляет уже около 10 суток!

Тогда за реформу календаря взялся папа римский Григорий XIII. Он создал специальную комиссию для разработки системы, по которой весеннее равноденствие выпадало бы на 21 марта и впредь больше не отставало от этой даты. Решение папы, кроме всего прочего, было вызвано и трудностями использования юлианского календаря при расчетах дат церковных праздников.

Предложение комиссии, утвержденное Григорием XIII в 1582 году, оказалось простым: сдвинуть числа на 10 дней, оставив прежнее чередование простых и високосных лет. Но если порядковый номер года оканчивается двумя нулями, а число сотен не делится на 4, то считать этот год простым. Например, по этому правилу 1900 год – простой, а 2000 – високосный.

В настоящее время расхождение между юлианским и новым, григорианским, календарями составляет уже 13 дней, поскольку с тех пор накопилось еще три дня (в 1700, 1800 и 1900 годах).

Григорианский календарь был введен в Европе в XVI–XVII веках, в России же до Октябрьской революции продолжали пользоваться юлианским календарем, или, как сейчас говорят, исчислением «по старому стилю». Григорианский календарь был введен в 1918 году декретом Советского правительства, и дату 1 февраля сразу стали считать 14 февраля.

На каждые 400 лет по юлианскому календарю приходится 100 високосных, а по григорианскому – 97; отсюда выходит, что продолжительность григорианского года составляет 365,2425 суток, или 365 суток 5 часов 49 минут. То есть, говоря иначе, она больше истинной лишь на 26 секунд. Полученная точность вполне достаточна для практики.

Но и этот календарь не единственный в своем роде. Интересная система была предложена среднеазиатским математиком и поэтом Омаром Хайямом (ок. 1048–1122). По ней високосными годами должны считаться 8 лет из каждых 33. Продолжительность года по Хайяму составляет 365 и 8/13 суток; таким образом, погрешность составляет всего 19 секунд в год.

В 1864 году российский астроном И. Медлер предложил с XX века ввести в России следующую поправку к юлианскому календарю: через каждые 128 лет пропускать один високосный год из тех, что выпадают на этот период. Этот календарь самый точный из всех перечисленных, поскольку средняя продолжительность года по нему составляет 365 суток 5 часов 48 минут 45 секунд, а погрешность сокращается всего до 1 секунды в год.

Каталонский календарь 1375 года.

Американский календарь 1906 года (вверху). Механический календарь-калькулятор 1969 года (слева).

Однако ни календарь Хайяма, ни Медлера приняты не были, поскольку не удалось достичь общей договоренности между всеми странами. Ведь, например, мусульмане, кроме смены времен года и времени суток на Земле, используют еще смену фаз Луны – периодический процесс, который, кстати, породил деление года на 12 месяцев.

По мусульманскому лунному календарю, действующему до настоящего времени во многих арабских странах, количество дней в месяце выбирается так, чтобы первое число месяца совпадало с новолунием. Поэтому в лунном календаре год состоит из 12 лунных месяцев по 29 или 30 дней, а продолжительность года составляет 354 или 355 суток, что на 10 суток короче астрономического года. Кроме того, заметим, что смена фаз Луны происходит через 29,5306 суток, что плохо согласуется не только с продолжительностью года, но и продолжительностью суток.

Все это, вместе взятое, и привело к тому, что энтузиасты нового летосчисления предлагают экспертам ООН рассмотреть несколько вариантов нового календаря на выбор. Мировой, вечный, фиксированный, симметричный – таково название лишь некоторых из разновидностей таких календарей.

Фиксированный календарь, состоящий из 13 месяцев, придумал в 1849 году француз Огюст Конт. У него все месяцы одинаковы по длительности, по 28 дней каждый. Один лишний месяц идет после первых шести. Есть в этом календаре и один лишний день, названный днем года. Это 28 декабря. Если год високосный, то появляется еще и високосный день после 28 июня.

Кроме фиксированного, есть еще и вечный календарь от гавайских ученых. Год там поделен на четыре трехмесячных квартала, причем каждый квартал начинается с понедельника, что удобно и выгодно для бизнеса. Кроме того, нет ни одной пятницы, приходящейся на 13-е число. Зато есть дополнительный выходной между 31 декабря и 1 января. Это день Нового года.

Симметричный календарь предполагает деление на 12 месяцев; причем 4 месяца будут по 38 дней, а остальные восемь – по 28 дней.

И, наконец, мировой календарь, предложенный Всемирной ассоциацией календарей, таков: год делится на четыре квартала по три месяца. В каждом квартале по 91 дню. В первом месяце квартала, например в январе, – 31 день, а в двух последующих – по 30. В итоге получается 364 дня в году. Чтобы исправить расхождение с астрономическим годом в одни сутки, после 30 декабря предлагается добавить «день мира». Ну, а еще одни сутки, набегающие раз в 4 года, ассоциация предлагает в високосные годы прибавлять к июню.

Публикацию подготовил С. НИКОЛАЕВ

ВЕСТИ С ПЯТИ МАТЕРИКОВ

ЛЕДЯНЫЕ «ЛЮДИ»(см. фото) по замыслу берлинских дизайнеров должны помочь проектировщикам правильно оценить, как распределяется тепло в том или ином помещении, в частности в зрительном зале. Где ледяные манекены тают быстрее, там и жарче…

АВТОМАТИЧЕСКОЕ МЕТРО. В Дубае (ОАЭ) открылась первая в Персидском заливе линия метрополитена. Поезда идут как под землей, так и по поверхности. Главной особенностью арабской «подземки» стала полная автоматизация поездов, которые передвигаются без машинистов, подчиняясь командам центрального компьютера.

Всего насчитывается 47 станций, протяженность линий – более 70 км. Власти ожидают, что ежегодно метро будет перевозить свыше 200 млн. человек.

ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ. Пассажирское судно вместимостью 800 человек, проектируемое японскими кораблестроителями, работает на литий-ионных батареях. Эти источники питания в 200–300 раз мощнее, чем те, что используют сейчас на электромобилях. Поэтому прогулочное судно сможет после полной зарядки преодолевать до 80 км. Первый рейс планируется совершить в 2015 году.

НОВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ЯПОНСКИХумельцев можно без преувеличения назвать воплощением мечты всего человечества. С помощью микрофона и специальной технологии распознавания речи устройство под названием Tele Scouterмгновенно переводит звучащие слова в текст и отображает его на экране очков в виде субтитров. При этом, как утверждают разработчики, глаза совершенно не устают. Кроме того, устройство может произносить перевод вслух.

В серийное производство умные очки планируется запустить в 2011 году.

УПРУГАЯ ВОДА.Так, пожалуй, можно назвать новый материал, который изобрели ученые из Токийского университета. Он и в самом деле на 95 процентов состоит из воды, сообщает международный научный журнал «Нейчур». Материал был получен путем добавления в обычную воду «около 2 г глины и небольшого количества органических веществ», состав которых держится в секрете.

В результате получилось прозрачное и похожее на желе упругое «аквавещество». Его характеристики, как отмечают специалисты, позволяют использовать его в медицине для склеивания тканей, а если удастся повысить его плотность, то оно сможет стать основой экологически чистых пластмасс.

ВОШЕЛ В НОС И…пошел далее. Оригинальное наглядное пособие, представляющее собой анатомический театр гигантских размеров, создано в Сингапуре. Входная арка на самом деле представляет собой гигантский муляж носа. Войдя в одну из «ноздрей», посетитель попадает затем в бронхи, легкие и так далее. В общем, может совершить практически полное путешествие внутри гигантской копии человеческого организма. Новый анатомический театр весьма популярен среди школьников и студентов-медиков.

МЯЧ – ИЗМЕРИТЕЛЬ СКОРОСТИ. Американская фирма «Роулингс» выпустила бейсбольный мяч со встроенным спидометром. Максимальная скорость, достигнутая мячом после удара по нему, высвечивается на маленьком экранчике. Причем спидометр построен по принципу медицинского термометра – он регистрирует максимальный показатель, и на ноль его нужно принудительно сбрасывать перед новым ударом по мячу.

ТРАНЗИСТОР ИЗ ОДНОЙ МОЛЕКУЛЫсумела создать группа исследователей из исследовательских центров США и Южной Кореи. В ходе совместных работ специалистов американского Йельского и южнокорейского Гванжуйского института науки и технологии, им удалось превратить в транзистор молекулу бензола, прикрепленную к золотому контакту. Изменяя энергетическое воздействие на молекулу, ученые смогли контролировать проходящий через нее электрический ток, как это происходит в традиционном транзисторе.

СОВЕРШЕНСТВУ НЕТ ПРЕДЕЛА…Видимо, этой мыслью руководствовался американский служащий Брок Уолтер, когда ему на глаза попалось офисное кресло Аегоп, созданное немецким дизайнером Херманом Миллером. Не поверив уверениям рекламы, что перед ним «идеальное офисное кресло», он добавил сзади корректор осанки. Расположенный у основания позвоночника и в нижней части спинки, он разгружает спину, позволяя целый рабочий день провести в комфортных условиях.

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ
«Кристаллы с Альтаира»

Владимир МАРЫШЕВ

(из цикла «Шерлок Холмс в XXII веке», или Новые записки доктора Ватсона»)

Как уже знает читатель, однажды мы с Холмсом пережили невероятное приключение – попали в двадцать второй век. Признаться, нам было непросто привыкнуть к скоплению гигантских причудливых зданий, в которое превратился Лондон почти за три столетия. Хотя, пожалуй, не в своей тарелке чувствовал себя только я, Холмс же с присущим ему хладнокровием почти сразу углубился в изучение уголовной хроники. Удивительный человек мой друг!

Мир, полностью изживший преступность, показался бы ему нестерпимо скучным. Однако в двадцать втором веке, хотя и редко, случались преступления, порой достаточно запутанные, чтобы заинтересовать Холмса.

Ему удалось раскрыть несколько почти безнадежных дел. Но наиболее любопытной из всех, как мне кажется, была история с альтаирскими кристаллами. О ней я и собираюсь рассказать.

Однажды, зайдя к Холмсу, я нашел его среди груды томов, загромождавших рабочий стол. Мне стало интересно. Я взял наугад пару книг. Это оказались «Каталог астероидов» и «Определитель животных и растительных форм, населяющих планеты Сириуса».

– Холмс! – воскликнул я. – Откуда такое внезапное увлечение астрономией? Мне помнится, когда-то она не представляла для вас ни малейшего интереса!

– Видите ли, мой друг, – ответил он, – я понял, что знаний, которыми раньше гордился, теперь совершенно недостаточно. В прежние времена половину нужной мне информации можно было почерпнуть из «Таймс». А сейчас… – Он красноречивым жестом обвел горы книг. – Люди стремительно обживают плане– ты и целые звездные системы. Надо быть глупцом, чтобы не обращать на это внимания!

И тут до меня дошло.

– Бьюсь об заклад, вы наткнулись на дело, достойное вашего таланта!

– Ну, зачем же так громко, – улыбнулся Холмс. – Хотя случай с альтаирскими кристаллами я бы не отнес к пустячным.

– Ради бога, Холмс! – взмолился я. – Что это за случай? Не томите меня!

Он отложил книгу и, поудобнее устроившись в кресле, стал рассказывать.

– Полагаю, вы наслышаны о Реджинальде Хоупе, известном коллекционере минералов. Недавно ему удалось приобрести уникальные поющие кристаллы с одной из планет Альтаира. Да-да, именно поющие! Достаточно прикоснуться к ним, чтобы услышать удивительную мелодию. Разумеется, такие кристаллы – величайшая редкость. Так вот, представьте, буквально на днях их похитили.

Признаться, я был разочарован.

– И всего-то? Неужели вас заинтересовала заурядная кража?

– Вы нетерпеливы, Ватсон, – невозмутимо ответил Холмс. – Все не так просто. Достаточно сказать, что полиция проявила полную беспомощность. Видите ли, преступник не оставил абсолютно никаких следов! Кристаллы пропали из бронированного сейфа, который находился в запертой комнате. В дверях были не современные электронные устройства, которые можно вывести из строя десятком хитроумных способов, а простые замки, из тех, что открываются только ключом или отмычкой. Между прочим, сейчас взломщики избалованы новинками техники, а вот подделать обычный ключ для них проблема. Во всяком случае, в замочных скважинах не удалось найти ни одной подозрительной царапины. Остается предположить, что Хоуп инсценировал кражу. Но это было бы глупо.

Я развел руками:

– Вы меня убедили. Похоже, это дело как раз для вас!

– Благодарю, – сухо отозвался Холмс. – Кстати, сегодня я собираюсь посетить Хоупа. Вы составите мне компанию?

– О чем речь, Холмс! – воскликнул я. – Разве я когда-нибудь отказывался от подобных предложений?

Реджинальд Хоуп, немолодой, но довольно бодрый, подтянутый джентльмен, произвел на меня хорошее впечатление. Жена его, высокая белокурая дама в строгом темно-зеленом платье, смотрелась прирожденной леди. Узнав о цели нашего визита, Хоупы проводили нас в гостиную и предложили чаю.

– Я вижу, вы любитель старины, – заметил Холмс, усаживаясь на стул с изумительной резной спинкой.

– Это моя слабость, – Хоуп был явно польщен. – В наши дни мебель удручающе однообразна.

– У вас неплохой вкус. Однако позвольте перейти к делу. Мне хотелось бы осмотреть сейф.

– Разумеется, разумеется! Но сначала вы должны выпить чаю.

– И похвалить его, – улыбнулась миссис Хоуп.

Сейф – массивный куб из жаропрочной стали – находился в комнате, напоминающей музей. Почти всю ее заполняли стеклянные витрины, в которых искрились, переливаясь волшебным блеском, тысячи кристаллов.

Однако Холмс не стал разглядывать коллекцию, чем, как мне показалось, несколько обидел хозяина.

– Да, замок самый простейший, – пробормотал мой друг. – Не доверяете электронике?

– Боюсь, пристрастие к старине сыграло со мной плохую шутку, – ответил Хоуп. – Не выношу ничего жужжащего и подмигивающего. Я надеялся, что в наше время молекулярных схем найдется не так уж много людей, умеющих подделать ключ.

– Даже если и подделали, остались бы посторонние царапины, – заметил Холмс. – В двери комнаты, как я понял, такой же замок. А как насчет окна?

– Оно открывается только изнутри, – заверил Хоуп.

– Отлично. Однако не мешает кое-что проверить.

Холмс открыл окно и высунулся наружу.

– Никаких следов, – заключил он, тщательно осмотрев тянущуюся вдоль стены дорожку, посыпанную гравием. – Впрочем, это ни о чем не говорит.

Мы вернулись в гостиную.

– Мистер Хоуп! – обратился Холмс к хозяину. – Не припомните ли вы, кто посещал вас в последние дни?

– Пожалуй, никого и не было. Хотя… Да-да, дней за пять до пропажи ко мне приходил некий мистер Голдмен. Он представился страстным любителем минералов.

– Голдмен? – Холмс нахмурился. – Не припомню такого коллекционера.

– Он лишь недавно возвратился на Землю после многолетних звездных путешествий.

– Вы, конечно же, показывали ему кристаллы?

– Разумеется. Он был восхищен!

– Надо полагать, – задумчиво произнес Холмс. – А о чем еще шла беседа?

– Да так, о пустяках. В частности, о мебели. Да! Он еще посоветовал мне покрасить пол и стены гостиной в один цвет. Сказал, что так теперь принято в аристократических кругах. По его словам, прежняя окраска была просто ужасной.

Я огляделся и впервые обратил внимание на нежно-голубой колорит стен. Пол под ногами был того же оттенка.

– Вот как? – произнес Холмс. – Вы не похожи на любителя новшеств.

– Он был очень настойчив. Даже пообещал, что лично пришлет маляра.

– Это интересно. – Холмс заметно оживился.

– Представьте себе, на следующий день действительно пришел маляр. Он привез на автоматической тележке баллон с краской и за считаные минуты выполнил свою работу. Вы ведь знаете этот новейший метод? Красится только то, что нужно, а на мебели не остается ни пятнышка. Причем краска мгновенно высыхает.

– Итак, – подытожил Холмс, – вас посетили лишь дважды – Голдмен и маляр?

– Да. То есть нет! – спохватился Хоуп. – Видите ли, Голдмен был у меня еще раз. Кстати, накануне кражи! Он пришел довольно поздно и попросил проконсультировать его по поводу одного камешка с Альфы Центавра. Пробыл он у нас… В общем, за это время Голдмен как раз успел выкурить небольшую сигару.

В музей мы даже не заходили. Между прочим, новая расцветка стен ему очень…

– Извините. – Холмс неожиданно встал и подошел к подоконнику, на котором стояла изящная пепельница, похожая на прозрачный венчик большого цветка. – Я вижу здесь пепел. Но ведь вы сами, как нетрудно догадаться, не курите?

– Что правда, то правда. – Хоуп смутился. – Это, конечно же, пепел мистера Голдмена. Вы знаете, в тот вечер я не вытряхнул пепельницу, а потом все так закрутилось, что мы про нее забыли. Позвольте, сейчас я исправлю эту оплошность.

– Ни в коем случае! – запротестовал Холмс. – Вряд ли вам известно, что я когда-то написал монографию о разновидностях табачного пепла. Но такую, как здесь, вижу впервые. Вы позволите взять образчик?

– Пожалуйста.

Холмс с ловкостью фокусника извлек откуда-то крошечный пластиковый пакетик и ссыпал в него пепел.

– Ну, а теперь позвольте нам откланяться, – сказал он. – Как только будут результаты, мы вас немедленно известим. Надеюсь, и вы будете держать меня в курсе новостей, касающихся этого дела. Вот номер моего инфобраслета.

Холмс стоял посреди комнаты и задумчиво водил смычком по струнам скрипки. Мелодия, медленная и грустная, казалась нескончаемой. Наконец я не вытерпел:

– У вас есть какие-нибудь соображения?

Холмс положил скрипку и опустился в кресло.

– Пока нам известно очень немногое. Я установил адрес Голдмена, а также узнал, где можно найти маляра, который приходил к Хоупам. Кроме того, анализ пепла навел меня на кое-какие размышления. Я отправлюсь к маляру, а вы – к Голдмену. Только, ради бога, не давайте ему понять, что он на подозрении. Поговорите о пустяках и как бы между прочим спросите, не бывал ли он на Мицаре-2. Проследите за его реакцией.

А чтобы был повод зайти, покажите ему это. – Холмс вынул небольшой золотистый камешек с ярко-зелеными разводами. – Скажите, что минерал достался вам случайно и вы затрудняетесь определить его ценность.

– И все? – спросил я.

– Я не стал бы просить о невозможном, Ватсон.

Голдмен оказался энергичным брюнетом с живыми глазами. Квартира его была битком набита непонятными приборами. Время от времени в комнату, где мы сидели, заходили люди, и Голдмен давал им краткие указания.

– Я руковожу агентством по торговым сделкам, – пояснил он. – Скоро улетаю с Земли, потому такая спешка. Приходится работать и на дому!

Увидев мой камешек, Голдмен на долю секунды поднес его к глазам и тут же вернул обратно.

– Можете его выкинуть, мистер Ватсон! Это чистейшей воды подделка под венерианскую блескучку.

Я посмотрел на него с невольным уважением.

– Мистер Голдмен, не доводилось ли вам бывать на Мицаре-2? Говорят, там отличный рынок минералов.

– На Мицаре-2? – Я не заметил в голосе Голдмена удивления или настороженности. – Бывал. Не лучшее место для землянина. Ужасное пекло! Без скафандра с охлаждением делать нечего. Кстати, если вы не спешите, могу предложить вам стаканчик виски. – Он вскочил,

словно подброшенный пружиной, и стремительно вышел из комнаты. Я взял с журнального столика красочный рекламный проспект, собираясь перелистать, и вдруг голова моя закружилась, в глазах потемнело, и я почувствовал, что проваливаюсь в холодную мрачную яму.

Мгновение спустя обжигающая жидкость пролилась в мое горло. Я закашлялся и открыл глаза. Надо мной со стаканом в руке стоял Голдмен. Он казался встревоженным.

– Как вы, мистер Ватсон? У вас когда-нибудь уже было такое?

– Ничего, – пролепетал я. – Сейчас немного отдышусь и пойду к себе.

Скоро мне действительно полегчало. Уходя, я подумал, что вряд ли Голдмен замешан в преступлении.

– Интересно, – сказал Холмс, выслушав мой рассказ. – Говорите, вам раньше не случалось падать в обморок?

– Никогда. Но ведь с любым может произойти… —

Мне не хотелось продолжать эту тему. – А как ваши успехи?

– О, все отлично, Ватсон! Моя версия начинает подтверждаться. Но потерпите.

На следующий день у меня было много дел, и я только перед самым обедом смог зайти к Холмсу. Его поведение показалось мне странным. Протянув руку для приветствия, он почему-то с видимым удивлением уставился на мой галстук.

– Что вы на мне обнаружили? – спросил я.

– Да так, показалось… Ватсон, не умеете ли вы готовить яичницу с ветчиной? Эта пища из кухонного автомата мне порядком надоела. Я часто вспоминаю нашу добрейшую и искуснейшую миссис Хадсон.

– Полагаю, с яичницей я справлюсь, – ответил я.

Обедали мы молча. Едва Холмс засунул грязные тарелки в мойку, просигналил его инфобраслет. На экране появилось озабоченное лицо Хоупа.

– Здравствуйте, Холмс! Сегодня утром я попытался в среде коллекционеров навести справки о Голдмене.

Боюсь, он не тот, за кого себя выдает. В общем, я позвонил ему и в деликатной форме попросил разрешить мои сомнения.

– Этого нельзя было делать! – встревожился Холмс.

– Возможно, – виновато ответил Хоуп. – Во всяком случае, Голдмен отшутился и заверил меня, что я относительно него заблуждаюсь. Однако мои сомнения не рассеялись, и я хотел бы поделиться с вами некоторыми соображениями. Сегодня буду занят, но завтра милости прошу ко мне.

– Непременно, мистер Хоуп! – заверил Холмс.

Экран погас. Холмс взял в руки скрипку и извлек из нее несколько протяжных звуков.

– Будьте наготове, Ватсон, – произнес он, повернувшись ко мне. – События могут в любой момент принять серьезный оборот.

(Продолжение следует.)