Текст книги "Мама для наследника"

Автор книги: Юлия Журавлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10
НОЧНОЙ ИЗЛОМ

Эта поездка как-то странно на меня повлияла. Оказавшись в своей комнате, я села в кресло у окна и даже не пыталась уснуть. Знала, что бесполезно.

Во-первых, этот несносный повелитель будил во мне массу абсолютно ненужных чувств. И речь идет не о тоске о доме, навеянной его вопросами. Чем больше я нахожусь рядом с этим невозможным мужчиной, тем сильнее меня к нему тянет – факт. И сегодняшний день доказал, что это не случайные ощущения, он мне действительно нравился. Только вот ничего хорошего в этом не было. Поэтому с данной проблемой, а никак иначе такое глупое и неуместное чувство не назовешь, надо начинать бороться. Больше никаких совместных трапез и вылазок. Ладно, с этим разобрались.

Но было еще и второе, что меня настораживало и даже пугало. На это, кстати, тоже навели слова повелителя. Я менялась. В этом мире я три недели. Может ли человек серьезно измениться за три недели? Из открытой, общительной, боевой я превращалась в спокойную и замкнутую. Конечно, обстоятельства накладывают отпечаток, окружение, ребенок, появившийся столь внезапно, сильно оказывал на меня влияние. Но что-то еще там, внутри, будто пускало корни вглубь моего сознания, прорастало, пока только-только, но уже давало о себе знать. Что это? Влияние прежней хозяйки тела? Или со мной что-то случилось при переходе? Конечно, это вполне может быть игрой моего воображения, но завтра я твердо намеревалась посоветоваться с Дэйсом. На этом и порешила. И легла спать глубоко за полночь.

Поскольку сон у меня рваный, малыш еще слишком маленький и с большим удовольствием кушал и ночью, высыпаться у меня не получалось. А этой ночью с ее тяжкими думами, так и подавно. Я стоически перетерпела первую половину дня в ожидании занятия с первым помощником чародея. Каково же было мое удивление, когда, открыв на стук дверь, я обнаружила там главного чародея собственной персоной. Он радовался не больше моего, и его кислое лицо было лучшим тому подтверждением.

– А где Дэйс? – не спеша пускать гостя внутрь, спросила я.

– Дэйс больше не является первым помощником главного чародея, – с нескрываемым торжеством в голосе ответил Лем. – Так что решай, будешь заниматься со мной, или доложить повелителю, что ты достаточно изучила наш мир?

– Так Дэйса вообще больше не будет? У него все в порядке или что-то случилось? – не унималась я. Как-то не вовремя все это произошло, да и к Дэйсу я уже привыкла. Вдруг с ним что-то случилось и нужна помощь?

– Все у него нормально, – отмахнулся главный чародей. – Наверное, надоело быть вечно вторым, вот и уехал попытать счастья в других местах. Он же не из Ниады, так что никакой преданности государству и верности повелителю и в помине нет, – презрительно скривился мужчина.

– Тогда, думаю, не буду вас утруждать, обойдусь вообще без уроков, – решила я. В конце концов, у меня есть Тестер, чьих познаний о мире и здешней жизни за глаза хватает. И делится он этими знаниями не в пример охотнее и интереснее, чем этот «великий чародей».

– Как хочешь, – еще больше скривился Лем и ушел.

Ну надо же, обиделся, что ли? Впрочем, этот тип мне никогда не нравился, так что пусть обижается дальше. Надо попробовать договориться с Тестером и начать рассматривать тяжбы еще и во время отмененных занятий, будем каждый день с ним видеться. Если, конечно, будущий жрец сможет тратить на меня столько времени.

В комнате мне больше делать было нечего, и я ушла в беседку-детскую проводить время с сыном и нянечками. Еду нам подавали туда же, все необходимое для нас и ребенка мы перетащили в сад. Так что в хорошую погоду, которая стояла в этом регионе почти круглый год, могли вполне автономно находиться там целый день. И вот время ужина на подходе, слуги накрывают на стол, расставляют принесенные на подносах с кухни блюда. Четыре сердобольные женщины, мы даже охрану подкармливали, а еще многочисленных пернатых, обитающих в дворцовом саду.

– А вы неплохо устроились, – услышала я знакомый голос и стиснула зубы. До этого не заходил ни разу, а стоило настроиться на минимизацию общения – тут как тут!

Не проявить гостеприимство в нашей беседке, находящейся в его парке, просто невозможно. Пришлось разворачиваться и приветствовать повелителя, а еще улыбаться, к собственному сожалению и стыду, абсолютно искренне и радостно.

Сначала правитель подошел к сыну. Малыш спал, и тревожить его мужчина, к великому облегчению нянечек, не стал. Зато тихо поговорил с самими нянечками, остался доволен услышанным и направился ко мне. Похоже, разговора не избежать, и в душе моей по этому поводу бушевали самые противоречивые чувства.

– У тебя все хорошо? – с улыбкой спросил повелитель. Наверное, теперь все время будет мне тот обморок и срыв припоминать.

– Да, ваше величество, у меня все замечательно, – сказала я неправду, так как душу свою раскрывать кому-либо совсем не готова.

– А почему ты отказалась заниматься с Лемом?

Все-таки нажаловался главный чародей.

– Мне привычнее Дэйс, я с ним как-то просто общий язык нашла. С Лемом у нас отношения не очень сложились, – подобрала обтекаемую формулировку я.

– Было бы странно, если бы сложились, – усмехнулся правитель. – С ним три года назад жена развелась, выставив его не в лучшем свете. И вдобавок еще выставив из дома. У него после этого ни с кем из женщин не складывается.

– А из мужчин? – ляпнула я и чуть за голову не схватилась. Вот уже и глупости начинаю нести.

– Ну что ты, – засмеялся повелитель, – с мужчинами у него никогда не складывалось. Он вообще непростой человек в плане общения. Но один из лучших чародеев. Во всяком случае, лучше его в Ниаде сейчас никого нет. Возможно, Дэйс сильнее, но он решил нас покинуть.

– А почему, если Дэйс сильнее, он не стал главным чародеем? Может, это побудило бы его остаться, – поинтересовалась я.

– Лем – наш, ниадский чародей, преданный стране и повелителю. Он точно не уйдет вот так, собрав вещи и попрощавшись. А Дэйс – птица вольная, куда захотел, туда полетел. С таким уровнем силы и знаниями нигде не пропадешь.

Повелитель оглядел накрытый стол, оценил количество и разнообразие блюд и принял для себя решение.

– Я поужинаю с вами, не возражаете?

Да какие уж тут возражения! Конечно, все запрыгали и засуетились с удвоенной силой, а я молча смотрела на творящееся безобразие и думала – зачем? И вообще, не далее как вчера он сам говорил, что нянечки мне не ровня, а теперь, значит, сам ужинает в их компании. И самое гадкое, что, когда все расселись, именно рядом с правителем на длинной лавке осталось свободное место. Мне хотелось и не хотелось одновременно сидеть рядом, но выбора не было. А дальше начались настоящие чудеса.

Его величество травил байки о своей военной службе в горах приграничья и во флоте. Нянечки покатывались со смеху, охрана наследника сдержанно хмыкала и посмеивалась, я ковырялась в тарелке.

Заметив, что я не ем и в беседе участия не принимаю, повелитель лично принялся за мной ухаживать. В итоге тарелка моя оказалась полна с горой, в бокале вместо воды алело красное вино, к которому я предпочла не притрагиваться. А потом ужин закончился, а его величество остался. Ему что, больше делать нечего? Но уходить он не спешил, и я напомнила, что вечереет и пора бы собираться в детскую. Нянечки и охрана, воодушевленные присутствием правителя, только вздыхали, но соглашались. Когда все было собрано и осталось только взять Вовку, повелитель, лично взяв сына на руки, понес во дворец. Я плелась в конце процессии. Происходящее напоминало фарс или глупую комедию, но я игнорировала все и всех, делая вид, что ничего не замечаю и не понимаю.

Когда в детской правитель, наконец, с нами распрощался, нянечки наперебой начали трещать, как он был мил, вежлив и учтив, с любопытством поглядывая на меня. А я что? Я говорила, да, какой у нас вежливый повелитель, сама не ожидала. Не думала, что настанет тот день, когда мне самой захочется уйти из детской, и побыстрее. Но нужно покормить Владимира, и я стоически терпела, конечно.

В своей комнате я стала активно готовиться ко сну, намереваясь во что бы то ни стало лечь пораньше и уснуть. Но сон не шел, а мысли, как в детском анекдоте про блох, сами собой соскальзывали на повелителя.

Собственно, сейчас развитие событий могло пойти по двум сценариям: или я проявлю стойкость и величество от меня отстанет, или стойкости моей не хватит. Я никогда не относилась к легкодоступным женщинам, как и ханжой не была. Отношения между мужчиной и женщиной в обществе, в котором я выросла, вполне свободные, и в другой ситуации я бы не видела ничего плохого, чтобы закрутить такой роман, даже зная, что из него ничего не выйдет. Сейчас имелось обстоятельство, буквально толкающее меня в объятия повелителя, – мое одиночество в этом мире. Мне просто до боли не хватало душевной близости и тепла, которые мне может и не дать этот мужчина, но близость физическая способна утолить эти потребности хотя бы частично.

Так, может, не стоит мучить себя и попробовать расслабиться и получать удовольствие? Что я, в конце концов, теряю? Чай, уже не невинная девочка, ни здесь, ни в своей прежней жизни. Именно так я и решила, но успокоиться до конца не получалось.

Мысли опять роились в голове, отгоняя сон, как пчелы медведя. Устав ждать спасительных сновидений, я пошла в детскую. Вовка спал беспокойно, то и дело просыпался. Сейчас дежурила Магда, которая в полусне пыталась укачать ребенка. Тила и Нурия, вымотавшись за день, спали одна на диване, другая в кресле. Я взяла у нянечки сына, шепнув ей «отдыхай», и вышла на балкон, заметив, как женщина облегченно вздохнула и устроилась во втором кресле.

Морская ночь здесь еще прекраснее, чем у нас. Лунные блики тянулись по воде, создавая иллюзию дороги в небо. Местный спутник под названием Кашур или больше нашей Луны, или ближе к планете. Но вид огромного ночного светила, наполовину утопающего в море, напоминал светящуюся арку в конце белоснежного пути. Эта картина завораживала и всегда скрашивала мои бессонные ночи.

Малыш у меня на руках успокоился и уснул, а я так и стояла, прислонившись к стене, любуясь морем и звездами, наслаждаясь ощущением спокойствия и уюта.

А потом я услышала хрип, за ним второй, а затем тихий голос задал короткий вопрос:

– Где ребенок?

– Я не зна… – Это была Магда!

А потом снова хрип и глухой удар падающего на пол тела.

Я стояла ни жива ни мертва. Второй этаж, но высота первого – четыре-пять метров, и не факт, что спрыгну успешно, а уж с ребенком на руках…

Но самое ужасное заключалось в том, что обладателя голоса я знала. Слишком много часов мы с ним проговорили, чтобы я могла его с кем-то перепутать.

Дэйс вышел на балкон и в упор посмотрел на меня.

– Только без глупостей, ладно? – Мужчина был напряжен и готов вот-вот сорваться. Неужели правда думает, что я могу прыгнуть, или того хуже – бросить ребенка?

– Зачем? – только и смогла выговорить я.

– Так надо, – коротко ответил он и явно расслабился, поняв, что я не стану идти на какие-то отчаянные шаги. С ребенком на руках не повоюешь. – Иди в комнату и веди себя тихо, – последовал приказ.

Мы зашли в комнату, и мне стало плохо, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Трупы трех женщин, с которыми мы только сегодня днем пили чай и обсуждали всякую ерунду. На диване, на кресле, на полу. Меня повело, но я только сильнее прижала к себе сына. Дэйс одной рукой взял меня под локоть, второй обнял за талию и немного отодвинул от кратчайшего пути до двери, будто специально поближе к лежащему на полу трупу. Я сделала шаг, и ноги заскользили в вязкой жидкости. Тошнота подкатила еще сильнее, начались ощутимые рвотные позывы. Мужчина быстро вывел меня из комнаты, у двери которой стояли два охранника. Стояли не шевелясь, с застывшим взглядом, признаков жизни не подавали. Чародей отвел меня в сторону на несколько шагов, а потом обхватил руками мою голову и поднял ее, заставив заглянуть в глаза. Сознание сразу прояснилось, тошнота отступила. Я хотела позвать на помощь, но Дэйс, сжимая мою голову и глядя мне в глаза, четко произнес:

– Сделаешь глупость – убью обоих, понятно?

Я молча кивнула, не в силах даже открыть рот.

– А теперь идем быстро, надеюсь на твое благоразумие. – И подтолкнул меня вперед.

Мы шли по бесконечным поворотам дворцовых коридоров. Дворец Дэйс неплохо изучил, на пути нам не встретилась ни одна живая душа. Хотелось верить, что это нормально для данного времени суток и этой части здания, трупов на сегодня более чем достаточно. При воспоминании о нянечках внутри все сжалось, и я замедлила ход, но, получив ощутимый толчок в спину, снова ускорилась.

Вышли мы, конечно, не с парадного входа. Мужчина огляделся, взял меня под локоть и потащил к спуску к воде. Я старалась поспевать за размашистым шагом, но быстро выдохлась, в боку закололо, но остановиться и отдышаться мне никто давать не собирался.

Спускались по той самой лестнице, по которой недавно шли с повелителем к кораблям на открытие верфи. В бухте стоят корабли, там не может не быть хоть какого-то караула, – уговаривала я себя, но если бы Дэйс не был так уверен, что мы пройдем, то вряд ли так уверенно шел бы по ступенькам вниз.

В бухте никого не было. Никого.

Подойдя к самой кромке воды, я наконец заметила лодку. Даже странно, что в свете Кашура не увидела ее раньше. В ней сидели еще несколько человек, судя по силуэтам, мужчины. Чародей подвел меня прямо к ней, затем немного подтащил лодку к берегу, помог забраться, хотя длинную юбку, конечно, нельзя не замочить, как и ноги. И вот мы уже плывем прямо в открытое море. Я держу на руках Вовку, которого только каким-то чудом не разбудил наш переход. Впрочем, на руках его носят часто и много, привык уже. Нянечки ведь то и дело… Я с усилием отогнала мысль и всплывшую за ней в памяти кровавую картину.

И тут перед нами, буквально в двух метрах, вырос корабль. Я бы сказала, как из-под воды, но на самом деле ощущение такое, будто мы переплыли черту, за которой он стал виден. Ладно, хотя бы не на лодке дальше плывем.

Через борт нам перекинули веревочную лестницу. Я прижала сына к себе. Как залезть с младенцем по веревочной лестнице? Меня начало ощутимо колотить, что делать, я не представляла. Пока не увидела спускаемую другим матросом на веревке корзину.

– Клади ребенка в корзину, – скомандовал молчавший до этого чародей, – а сама быстро забирайся по лестнице.

– А если корзину уронят? Или она отвяжется? – Я не боялась за себя ни капельки, даже не думала о том, в какую передрягу попала. Но положить сына в корзину у меня просто рука не поднималась.

– Даяна, – чародей пересел вплотную ко мне, – если ты будешь меня слушаться, все будет хорошо.

– О каком «хорошо» может говорить тот, кто только что убил трех ни в чем не повинных женщин? – не удержалась я.

– Есть цели, которых нельзя достичь бескровным способом. Я все расскажу, ты ведь умная, поймешь. Должна понять, – с нажимом ответил мужчина. – А сейчас быстро делай, что велено. Не испытывай мое терпение и нервы команды, они и так нас ждут и подвергают себя риску.

«Сумасшедший!» – подумала про себя, но, конечно, говорить вслух не стала. Бережно положила в корзину ребенка и с замиранием сердца стала наблюдать, как ее поднимают на палубу. И только убедившись, что корзина наверху, я полезла следом, держа мокрую соленую юбку в зубах и быстро карабкаясь по неудобной веревочной лестнице.

Матрос, державший корзину, попытки вынуть из нее ребенка не предпринимал и сразу протянул мне драгоценную ношу, стоило ступить на палубу. От сердца отлегло.

Я отошла от борта, когда один за другим на палубу начали запрыгивать мужчины из лодки.

– Пойдем, покажу вашу каюту. – Дэйс неслышно подошел ко мне и привычно взял под локоть.

Открыв дверь и пропустив нас вперед, чародей зашел следом и зажег масляную лампу. Я опустилась на кровать и посмотрела на своего знакомого в тусклом желтом свете. Он не изменился с нашей последней встречи, такой же внимательный и даже доброжелательный взгляд. Сколько всего, оказывается, можно скрыть, сделать незаметным. Убийца с открытым чистым взглядом. А ведь я считала его единственным настоящим другом в этом мире. И не одна я ему верила…

– Поговорим? – предложил Дэйс, встав передо мной и оперевшись о стену.

Глава 11
ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

Вести переговоры с террористами – дело неблагодарное, и обширный опыт моего мира это доказывает. Но ничего не попишешь, придется договариваться.

– Внимательно слушаю тебя, Дэйс. – Я постаралась придать голосу уверенность, которой совсем не чувствовала.

– Я понимаю, что в твоих глазах я чудовище и убийца. Но если ты меня выслушаешь и, главное, услышишь, возможно, сможешь изменить свое мнение. Во всяком случае, поймешь, почему я вас выкрал.

Дэйс опустился на низкую трехногую табуретку и некоторое время собирался с мыслями.

– Помнишь, мы говорили с тобой о богах, – темных, которых больше боятся, чем поклоняются, и светлых? Этой религии больше двух тысяч лет, и родилась она не на пустом месте. – Дэйс вновь встал и начал расхаживать по крошечной комнатушке, которая была всего-то в четыре его шага.

– Десять богов – это реальные люди, или не совсем люди, но очень близкие нам существа. Они происходили из расы Создателей, когда-то открывших Кирдарий, разглядевших его пригодность для жизни. И не только Кирдарий, но и многие-многие другие миры. Они вообще легко перемещались между мирами, причем физически, что нынешним чародеям не под силу. Никаких точных дат событий не осталось, прошло не одно тысячелетие, река времени многое смыла и стерла. Миры становились все более независимыми и обособленными по мере того, как увеличивалось их население. Но связь с главным миром все равно поддерживалась до тех пор, пока две с половиной тысячи лет назад у Создателей что-то пошло не так. Был ли это катаклизм, эпидемия, война – мы не знаем. Известно лишь одно: мир, являвшийся центральным, погиб. Спастись удалось немногим; кто умел, открыли порталы в другие миры, забрав с собой, кого успели. К сожалению, даже у них, сильнейших чародеев, не хватило сил, чтобы вывести всех. В Кирдарий пришли десять сильных чародеев, приведя с собой несколько тысяч последователей. Именно эта десятка и стала новыми богами. Они творили чудеса: осваивали новые территории, разравнивали ландшафт, строили красивейшие города. Эпоха богов стала расцветом цивилизации Кирдария, именно об этом периоде рассказывал Лем, когда говорил, что весь континент представлял собой единое государство. Великие чародеи вели народ к процветанию, а другие, пришедшие с ними, активно помогали. Только ничто не длится вечно.

Дэйс сделал паузу, будто сам вернулся в те давно минувшие века, любуясь нарисованной картиной былого величия.

– Какими бы ни были сильными чародеи, они не были бессмертными. Постепенно, один за другим, великие умирали, оставляя после себя детей. Сложились династии правителей, которые продолжали дело отцов и матерей, строили этот мир для себя и для потомков. Так продолжалось около пятисот лет, пока дети богов жили в согласии. Но власть и слава способны сломить любого, сделать рабами и заложниками желаний и неудовлетворенных амбиций. Сначала решили просто поделить земли на государства и править ими. Да только не все готовы довольствоваться тем, что имеют. Начались распри, и очень скоро пожар войны накрыл этот континент, а затем перешел на остальные. Как болезнь, поражавшая одного за другим. Пришли страшные годы. Все, чего удалось достичь за половину тысячелетия, было утрачено. Разрушенные города и выжженные поля – вот что осталось от прежнего процветания.

Чем дальше, тем страшнее становилась история, и тем меньше мне хотелось ее слушать. Почему-то в том, что финал окажется еще страшнее, я даже не сомневалась. А чародей продолжал, все так же меряя шагами каюту:

– Главная потеря – самые сильные чародеи, которые могли вести за собой народы, государства и целый мир, забыли о своем долге, забыли о своей силе, перестав ее развивать, сосредоточившись на дележе власти и обретении новых богатств и территорий. Алчность затмила их разум. Если чары не развивать, не совершенствовать и не оттачивать, они чахнут, засыпают и уходят вглубь. Так выродились потомки тех, кого люди признали богами, превратившись почти в обычных людей, обладающих крохами былых возможностей и способностей. Единственное их отличие – ни с кем, кроме выходцев из своего мира, иметь детей они не могут. Сила изменила своих носителей, сделала их отличными от остальных, практически другим видом. У слабых чародеев есть шанс иметь потомство от обычных людей. Вот и приходится им искать жен и мужей среди себе подобных.

Дэйс наконец остановился и присел передо мной на корточки, уперевшись руками по обе стороны так, что я оказалась словно в ловушке. Еще большей, чем уже была. Впрочем, даже захоти я встать – не смогла бы, потому что ноги меня не слушались. Неужели это правда? Повелитель Мариар – потомок бога или того, кого здесь за него почитают. Я хотела закрыть руками уши, так как уже догадывалась, к чему все идет.

– Я и мои сподвижники, – снова заговорил мужчина, увидев, что я готова его слушать, – являемся частью древнего общества, культа, призванного сохранять и беречь знания, которые еще остались. Знания об Истине. Мы тоже дети переселенцев из другого мира, обычных, не имевших силы, чтобы сровнять горы, но все же еще способных на то, что действительно можно назвать чародейством, а не жалкими фокусами. Мы не забыли времена расцвета и хотим возродить то, что еще не до конца погибло. Нам нужен новый великий чародей. Новый бог. Тот, в ком течет древняя кровь, кто сможет принять силу, которую мы добровольно ему отдадим. Он поведет за собой людей, обновит религию, объединит раздробленные государства, подарит надежду. И этим Новым богом станет потомок двух великих, ранее не смешивавших кровь: Светлейшего из светлых, Зорана Солнцеликого – по отцу, и Темнейшего из темных, Карающего Рагдора – по матери.

Я хихикнула, а потом еще раз и еще, зажав себе руками рот, чтобы не рассмеяться в голос. Это нервное. Меня во дворце считали жрицей Карающего Рагдора, знали бы все, что я его прямая наследница! Я с силой укусила себя за указательный палец, чтобы хоть немного прийти в чувство.

И ведь совсем недавно думала, что все, хуже не бывает. Потом ситуация стала немного выправляться, забрезжил свет в конце тоннеля, и я расслабилась. А зря. Никогда нельзя зарекаться. И расслабляться тоже нельзя, особенно когда по стечению обстоятельств живешь в чужом мире, в чужом теле и чужой жизнью.

Сейчас я нахожусь в руках чокнутого религиозного фанатика, который хочет из моего сына сделать Нового бога. И чувствую, фраза про добровольно отданную силу – это не метафора. Владимиру и правда попытаются передать силу, так как сейчас ее в нем почти нет или она спит слишком крепко. О том, как это делается и как повлияет на ребенка, даже думать страшно. Думать вообще страшно. В принципе. Лучше не думать, иначе начинаешь понимать, что ситуация не патовая – фатальная.

– Ладно. – Я попыталась собраться с силами. Получилось, будто сгребла осколки себя в кучу, которая хоть и помнила, как выглядела раньше, но принимать прежнюю форму не желала. – Зачем ты мне все это рассказал? Я, конечно, признательна и теперь примерно представляю, какую судьбу ты приготовил моему ребенку, но неужели ты думаешь, что я тебя в этом поддержу?

– Ты не понимаешь, у нас благие цели!

– Понимаю, – уже более спокойно ответила я, – но участвовать в этом не собираюсь по объективным причинам.

– Все, что от тебя требуется, – позаботиться о ребенке до того, как ему исполнится год, – сказал мужчина. – У вас такая родовая особенность. Выкормить дитя может только мать, от остального молока он откажется, а значит, умрет от голода. Но ты ведь и так считаешь его своим сыном. Поверь, я смогу достойно вознаградить тебя за помощь.

– И что же мне за это будет? – Я скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на чародея, гадая, что он предложит мне за моего сына. Деньги, мужа? Или сам женится, как вариант?

– Я верну тебя домой, – четко произнес чародей, и мир вокруг меня рухнул.

– Что?

– Я сказал, что верну тебя в твой мир, в твое тело, – с улыбкой повторил Дэйс.

– Но мое тело мертво! Вы мне сами это сказали сразу после родов! Необратимые повреждения! – Я почти кричала, даже Вовка проснулся и заплакал.

– Успокойся, – осадил меня Дэйс, – покорми ребенка, ему уже пора есть, а потом поговорим дальше.

И вышел.

Конечно, ни о каком спокойствии и речи идти не могло. Меня била крупная дрожь, ни на чем сосредоточиться не получалось. Кормление ребенка, обычно умиротворяющее, не сглаживало нахлынувших на меня чувств. Я считала, что путь назад для меня закрыт и моя прежняя жизнь в прошлом. Свыклась и смирилась с этим, пусть и стоило мне это многих выплаканных в подушку слез.

В ожидании возвращения Дэйса прошла целая вечность. Я ходила взад-вперед по каюте, держа на руках ребенка и напевая незамысловатый мотив, пытаясь не столько убаюкать малыша, сколько хоть немного успокоиться сама. К тому моменту, когда в дверь постучали и, держа в руках тарелку с едой, в каюту вошел чародей, я смогла немного взять себя в руки. Ровно настолько, чтобы не наброситься на него сразу.

– Ты говорил, что у моего тела необратимые повреждения, – по возможности спокойно повторила я.

– Это говорил не я, а Лем, – возразил Дэйс. – Понятно, что ты находилась не в том состоянии, чтобы запоминать, кто и что сказал.

– Но ведь у него должны были иметься основания для подобного заявления!

Мужчина сел в изголовье кушетки и поставил тарелку на тумбу. На еду я даже не смотрела, не до этого.

– Лем – просто слабак с большим самомнением. Впрочем, как и почти все живущие сейчас чародеи. Они обладают крохами сил и способны лишь на примитивные вещи. Неужели ты думаешь, что такому ничтожеству под силу вытащить душу из другого мира? Да он даже найти ее не смог, если бы я не помог. А твой переход через миры – полностью моя работа. Потом я просто сказал Лему, что в родном мире ты умерла, а он всего лишь повторил.

– Тебе нужна была мать для ребенка, – констатировала я.

– Именно. Я не мог позволить тебе уйти.

– И почему же я должна верить тебе сейчас? Откуда мне знать, что ты не лжешь и не блефуешь?

– Вот этим ты мне и нравишься, – усмехнулся мужчина, – что не дура. Это существенно расширяет наши возможности для сотрудничества.

– И все же? – не сдавалась я. Верить на слово больше не собиралась.

– Я могу на несколько минут отправить тебя в твой мир, и ты убедишься в моих словах. Идет?

– А если…

– Никаких если, – прервал меня мужчина, – ты должна понимать, что твоя жизнь для меня в данный момент не менее ценна – без тебя ребенок не выживет. Если бы я не был уверен в том, что все пройдет гладко, не предложил бы.

– Ладно. Давай.

Я чувствовала, что совершаю ошибку, что решение мое неправильное и после него станет только хуже. Но не могла отказаться от соблазна хоть минуту вновь побыть собой.

– Опусти ребенка в корзину и ложись, – скомандовал, поднимаясь на ноги, чародей.

Дождавшись, пока я лягу на кушетку, он встал рядом на колени и положил одну руку мне на лоб, вторую на грудь, где больше всего чувствовалось биение сердца. Стало страшно, я сглотнула, но отказаться все равно не могла.

– Приготовься, это может быть неприятно, – сказал Дэйс, и я будто ухнула вниз, как бывает при резком снижении самолета. А дальше – чистый космос и абсолютное ничто.

Вокруг звучали какие-то голоса, творилась непонятная суматоха. Яркий свет проникал даже сквозь сомкнутые веки. Я хотела открыть глаза, но сил не хватило. Своего тела я не чувствовала. Какое-то тяжелое состояние, будто сознание мое одновременно здесь и не здесь. Странно ощущался вдох и выдох. Сосредоточившись на доступных чувствах, я поняла, что на лице маска, в которую и подается воздух. Наверное, я сейчас подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.

– Доченька, ну пожалуйста! – пробился сквозь толщу моего забытья самый родной на свете голос.

И нереальное количество боли, звучавшее в нем, заставило меня собрать все силы, оставшиеся в моем теле, и бросить их на то, чтобы поднять веки.

Яркий свет резанул глаза, но я даже не зажмурилась и не закрыла веки, побоявшись, что открыть их еще раз не получится. Надо мной склонилось постаревшее, осунувшееся и заплаканное лицо мамы. По ее щекам и сейчас катились слезы, оставляя за собой мокрые дорожки. Позади нее стоял отец, в моей памяти черноволосый в свои пятьдесят пять, а сейчас седой как лунь.

– Давление растет, – послышался незнакомый голос. – Двести на сто шестьдесят, и продолжает подниматься. Пульс сто пятьдесят.

– Нитроглицерин, быстрее!

– Пожалуйста, живи! Ну, пожалуйста! – Это были последние мамины слова, ее мольба, крик, который я услышала, прежде чем снова закрыть глаза и провалиться в ничто.

Второй раз я пришла в себя быстро. Открыла глаза – надо мной низкий потолок каюты.

– Убедилась? – спросил чародей. Я перевела на него взгляд, со лба мужчины текли капли пота. Видимо, нелегко ему даются подобные манипуляции.

Это напомнило о маминых слезах.

– Да, – ответила я, закрыв лицо ладонями, – убедилась.

– Значит, я могу считать, что наше соглашение вступает в силу? – спросил Дэйс и замолчал в ожидании ответа.

– Ненавижу тебя, – был мой ответ сквозь зубы, – убирайся!

– Хорошо, – не стал настаивать мужчина, – поговорим позже. Надеюсь, получу твой положительный ответ достаточно скоро. В сундуке под кроватью ваши вещи.

Я услышала, как закрылась дверь, и только после этого позволила себе не плач, а так, тихий скулеж.

Мой бог, я была плохой! Слабо верила, если верила вообще, не соблюдала постов, вела не ту жизнь, которую пристало вести честной женщине. Я все исправлю, клянусь, только помоги мне, прошу. Потому что больше мне просить некого…

Кого выбрать? Родителей, у которых я единственная дочь, их надежда и опора, любовь всей жизни, ее смысл, которую в случае моего отказа или ошибки им придется положить в гроб. Или ребенка, ставшего мне сыном, с уготованной ужасной судьбой? Новый бог, новый идол, а значит, никакого человеческого счастья или хотя бы надежды на него. Родители, что прошли со мной всю жизнь, или сын, с кем мы без малого месяц вместе? Кого из них?

У меня не находилось ответа, но отказаться я не могла. Собственно, второго варианта и нет, только соглашаться на все условия. Впереди почти год, за который я что-нибудь придумаю. Должна придумать. Иначе потом, кого бы ни выбрала, буду корить себя всю оставшуюся жизнь, не важно, где пойдет она дальше.