Текст книги "Ты – рядом, и все прекрасно… (сборник)"

Автор книги: Юлия Друнина

«Смешно, что считают сильной…»

 
Смешно, что считают сильной,
Просто смешно до слез! —
Дочерь твоя, Россия,
Я не пугаюсь гроз,
Но мелкой грызни мышиной
До паники я боюсь,
Узкую давит спину
Всякий житейский груз.
Яростно Время мечет
Беды со всех сторон.
Обороняться нечем —
Последний храню патрон…
 

«Я сегодня…»

 
Я сегодня
(Зачем и сама не пойму)
Улыбнулась рассеянно
Злому врагу.
А товарищу
Мелочь не в силах простить…
Обрывается здесь
Всякой логики нить.
Да, бесспорно,
Есть в логике нашей изъян:
Что прощаем врагам,
Не прощаем друзьям.
 

«Убивали молодость мою…»

 
Убивали молодость мою
Из винтовки снайперской,
В бою,
При бомбежке
И при артобстреле…
Возвратилась с фронта я домой
Раненой, но сильной и прямой —
Пусть душа
Едва держалась в теле.
И опять летели пули вслед:
Страшен быт
Послевоенных лет —
Мне передохнуть
Хотя бы малость!..
Не убили
Молодость мою,
Удержалась где-то на краю,
Снова не согнулась,
Не сломалась.
А потом —
Беды безмерной гнет:
Смерть твоя…
А смерть любого гнет.
Только я себя не потеряла.
Сердце не состарилось
Ничуть,
Так же сильно
Ударяет в грудь,
Ну, а душу я
В тиски зажала.
И теперь веду
Последний бой
С годами,
С обидами,
С судьбой —
Не желаю
Ничему сдаваться!
Почему?
Наверно, потому,
Что и ныне
Сердцу моему
Восемнадцать,
Только восемнадцать!..
 

«И откуда…»

 
И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно,
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища…
Память,
Душу мне
Войной не рви,
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.
 

«Запорола сердце, как мотор…»

 
Запорола сердце, как мотор —
В нем все чаще, чаще перебои…
До каких же, в самом деле, пор
Брать мне каждый сантиметр с бою?..
Ничего! Кто выжил на войне,
Тот уже не сдастся на «гражданке»!
С нестерпимым грохотом по мне
Проползают годы, словно танки…
 

«Ни от себя…»

 
Ни от себя,
Ни от других не прячу
Отчаянной живучести секрет:
Меня подстегивают неудачи,
А в них, спасибо, недостатка нет…
Когда выносят раненой из боя,
Когда в глазах темнеет от тоски,
Не опускаю руки,
А до боли
Сжимаю зубы я
И кулаки.
 

«Он смотрит на меня…»

 
Он смотрит на меня —
Ровесник века,
Еще как будто крепкий старичок.
Войн, испытаний ураганный ветер
Его качал,
Но в землю вбить не смог.
За все болеет.
И в его-то годы!
А в нас во многих
Огонек погас…
О люди драгоценнейшей породы!
Что будем делать
На земле без вас?..
 

«Пусть было черно и печально…»

 
Пусть было черно и печально,
Пусть с разных палили сторон —
Не скажет надутый начальник,
Что шла я к нему на поклон.
Порою казалось, что силы
Кончаются, но никогда
Я даже друзей не просила —
Была и осталась горда.
Шагаю по белому свету,
Порой пробиваюсь сквозь тьму,
Считая присягой лишь это:
«Жизнь – родине, честь – никому!»
 

«Я прошла по житейским волнам…»

 
Я прошла по житейским волнам
Яко посуху – как по суше.
Не питая почтенья к чинам,
Почитая большие души.
И в кипящие злобой дни
Я взываю к Тебе безмолвно:
«Память сердца не обмани —
Лишь тогда поглощают волны».
 

Позови меня

«Я не привыкла, чтоб меня жалели…»

 
Я не привыкла, чтоб меня жалели,
Я тем гордилась, что среди огня
Мужчины в окровавленных шинелях
На помощь звали девушку, меня.
Но в этот вечер, мирный, зимний, белый,
Припоминать былое не хочу.
И женщиной – растерянной, несмелой
Я припадаю к твоему плечу.
 

«Не встречайтесь с первою любовью…»

 
Не встречайтесь с первою любовью,
Пусть она останется такой —
Острым счастьем, или острой болью,
Или песней, смолкшей за рекой.
Не тянитесь к прошлому, не стоит —
Все иным покажется сейчас…
Пусть хотя бы самое святое
Неизменным остается в нас.
 

«Не бывает любви несчастливой…»

 
Не бывает любви несчастливой.
Не бывает… Не бойтесь попасть
В эпицентр сверхмощного взрыва,
Что зовут «безнадежная страсть».
Если в душу врывается пламя,
Очищаются души в огне.
И за это сухими губами
«Благодарствуй!» шепните Весне.
 

«Мне дома сейчас не сидится…»

 
Мне дома сейчас не сидится,
Любые хоромы тесны.
На крошечных флейтах синицы
Торопят походку весны.
А ей уже некуда деться,
Пускай с опозданьем – придет!
…Сегодня на речке и в сердце
Вдруг медленно тронулся лед.
 

Как объяснить?..

 
Как объяснить слепому,
Слепому, как ночь, с рожденья,
Буйство весенних красок,
Радуги наважденье?
Как объяснить глухому,
С рожденья, как ночь, глухому,
Нежность виолончели
Или угрозу грома?
Как объяснить бедняге,
Рожденному с рыбьей кровью,
Тайну земного чуда,
Названного Любовью?
 

Позови меня!

 
Позови меня!
Я все заброшу.
Январем горячим, молодым
Заметет тяжелая пороша
Легкие следы.
Свежие пушистые поляны.
Губы.
Тяжесть ослабевших рук.
Даже сосны,
от метели пьяные,
Закружились с нами на ветру.
На моих губах снежинки тают.
Ноги разъезжаются на льду.
Бойкий ветер, тучи разметая,
Покачнул веселую звезду.
Хорошо,
что звезды покачнулись,
Хорошо
по жизни пронести
Счастье,
не затронутое пулей,
Верность,
не забытую в пути.
 

Ты – рядом

 
Ты – рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.
Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любимый,
За то, что ты есть на свете.
Ты – рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить…
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!
 

Любовь

 
Опять лежишь в ночи, глаза открыв,
И старый спор сама с собой ведешь.
Ты говоришь:
– Не так уж он красив! —
А сердце отвечает:
– Ну и что ж!
Все не идет к тебе проклятый сон,
Все думаешь, где истина, где ложь…
Ты говоришь:
– Не так уж он умен! —
А сердце отвечает:
– Ну и что ж!
Тогда в тебе рождается испуг,
Все падает, все рушится вокруг.
И говоришь ты сердцу:
– Пропадешь! —
А сердце отвечает:
– Ну и что ж!
 

«Нет в любви виноватых и правых…»

 
Нет в любви виноватых и правых.
Разве эта стихия – вина?
Как поток раскаленной лавы
Пролетает по судьбам она.
Нет в любви виноватых и правых,
Никого здесь нельзя винить.
Жаль безумца, который лаву
Попытался б остановить…
 

«День начинается с тоски…»

 
День начинается с тоски —
Привычной, неотвязной, жгучей.
Коснуться бы твоей руки
И куртки кожаной скрипучей.
Плеча почувствовать тепло,
Закрыть глаза
И на минутку
Забыть,
Что прахом все пошло,
Забыть,
Что жить на свете жутко…
 

Вот и нету ровесников рядом

«Вот и нету ровесников рядом…»

 
Вот и нету ровесников рядом —
Не считаю я тех, что сдались.
Почему им «под занавес» надо
Так цепляться за «сладкую жизнь»?
Разве гордость дешевле опалы?
А холуйство – спасательный круг?..
Я устала, я очень устала
Оттого, что сдаются вокруг.
 

Ахматовой

 
Я была современницей Анны,
Я могла позвонить бы ей, но
Сердце вдруг набухало, как рана,
И в глазах становилось темно.
Разве смертный звонит богине?..
Шла она, завернувшись в пургу…
Но поныне, поныне, поныне
Я себя оправдать не могу!
 

«Два сильных крыла…»

 
Два сильных крыла
Расправляют нам спины —
Величие Анны,
Мятежность Марины.
Все громче дыханье
Ахматовской шали…
Как страшно в Елабуге
Мы оплошали!
Хоть личной вины
Тут, пожалуй, и нету:
Вина ль, что дышать
Стало нечем поэту?
Марина и Анна,
Марина и Анна! —
Гремят имена
Словно голос органа.
Величие Анны,
Мятежность Марины…
И все ж мы повинны.
И все ж мы повинны!
 

В День Победы
^{Тетраптих}

1

 
Мы родились два раза.
И вторым был День Победы —
Как забудешь это?..
И с той поры, далекой той поры
Нет для меня святее даты, нету!
Все наши праздники люблю и чту.
Но День Победы – это День Победы.
Душа летит в такую высоту —
Летит за невернувшимися следом…
 

2

 
Загадочны горы во мраке,
Таинственны ночью, пусты.
Но вот уже вспыхнули маки,
Из тьмы выбегают кусты.
Зажглись костерки горицвета,
Горят облака надо мной.
И первая песенка спета
Какой-то пичугой лесной.
Исчезла тумана завеса —
Завеса над пропастью лет.
В глуши партизанского леса
Встречаю с друзьями рассвет.
Штормовка. Рюкзак за плечами.
Землянок следы узнаю…
Не только Победу встречаем —
Встречаем мы юность свою.
 

3

 
В наш праздник я думаю снова
О тех, что сегодня не спят —
С войною повенчанных вдовах
И стареньких мамах солдат.
Смирились с бедою.
И все же…
Кто логику сердца поймет?
Порою случайный прохожий
Заставит рвануться вперед.
Он спросит:
– Что с вами, мамаша?
Хотите, чтоб чем-то помог?
И голос услышит упавший:
– Прости, обозналась, сынок…
 

4

 
В канавах, где буйствует мята,
В кюветах с железной травой,
Как вы угадали, внучата,
Траншеи второй мировой?
От памяти некуда деться —
Ведь были же, были слышны
Короткому нашему детству
Раскаты гражданской войны…
 

«Я порою себя ощущаю связной…»

 
Я порою себя ощущаю связной
Между теми, кто жив
И кто отнят войной.
И хотя пятилетки бегут
Торопясь,
Все тесней эта связь,
Все прочней эта связь.
Я – связная.
Пусть грохот сражения стих:
Донесеньем из боя
Остался мой стих —
Из котлов окружений,
Пропастей поражений
И с великих плацдармов
Победных сражений.
Я – связная.
Бреду в партизанском лесу,
От живых
Донесенье погибшим несу:
«Нет, ничто не забыто,
Нет, никто не забыт,
Даже тот,
Кто в безвестной могиле лежит».
 

На родине Сергея Орлова

1

 
Вологодский говорок певучий,
Над резными домиками дым,
Звезды, протаранившие тучи, —
Две с орбит сошедшие звезды.
Только две. Их не видала ране.
Может, родились они вчера?..
Как бинты на незажившей ране —
Считанные эти вечера.
Тропка к речке. Прорубь. Бездорожье.
Отступает боль, светлеет грусть.
Это руки протянул Сережа,
Подарил мне Северную Русь.
Подарил мне над Шексною тучи,
Две, с орбит сошедшие, звезды,
Вологодский говорок певучий,
Вьюгу, заносящую следы…
 

2

 
Теперь я увижу не скоро,
Сергей, Белозерье твое,
Где женщины, словно жонглеры,
Шестами полощут белье —
Красиво, уверенно, смело
Полощут белье в прорубях.
Где гуси над озером Белым
Тревожно и грустно трубят.
(Куда вы летите, куда же?
Меня прихватите с собой!..)
Здесь «Здравствуйте!»
Ласково скажет
Проезжему встречный любой.
Здесь мальчик, с глазами как блюдца,
Вдруг мне подарил туесок.
Здесь в детство Сережи вернуться
Мне было дано на часок…
 

«Как тоскуют в ночи поезда…»

 
Как тоскуют в ночи поезда,
Пролетая угрюмый Сиваш!..
Я тебя никогда не предам,
Ты меня никогда не предашь.
Потому что сквозь жизнь пронесли
Кодекс Верности, Дружбы устав.
Как грустят о портах корабли,
Так тоскуют уста об устах.
В облаках, затерявшись из глаз,
Одинокий грустит самолет.
Знаю, жизнь нас обоих предаст —
Кто-то первым навеки уйдет…
 

«Кричу, зову – не долетает зов…»

 
Кричу, зову – не долетает зов.
Ушли цепочкою, шаг в шаг впечатав,
Как будто на разведку в тыл врагов,
Солдат Сергей Сергеевич Смирнов,
Солдат Сергей Сергеевич Орлов,
Солдат Сергей Сергеич Наровчатов.
Зову. Опять лишь тишина в ответ.
Но и она кричит о побратимах.
Кто говорит – незаменимых нет?
Забудьте поскорее этот бред:
Нет заменимых, нету заменимых!
 

Памяти Бориса Слуцкого

 
Нам жилось и дышалось легче,
Оттого что был рядом друг,
Не умевший сутулить плечи,
По призванию политрук.
Комиссар, что единым словом
Полк поднять бы в атаку мог…
Знаменитый поэт, лавровый
Он с усмешкой носил венок.
Подлецы перед ним смолкали,
Уползали льстецы с пути.
Мог чужую беду руками
Слуцкий запросто развести.
Но рвануло из рук оружье —
Уходила с земли жена.
Даже им от вселенской стужи
Не была она спасена…
Сам себя присудил к забвенью,
Стиснул зубы и замолчал
Самый сильный из поколенья
Гуманистов-однополчан.
Друг! Беда тебя подкосила,
Но воюет твоя строка.
Словно колокол над Россией,
Бьется сердце политрука.
 

До той поры

 
Три верных друга были у меня.
И первый тот, кого всю жизнь любила,
С кем грелась у домашнего огня,
Ни разу не замерзнув, до могилы.
Да, наши руки разорвала смерть,
И все ж меня оплакивать не надо.
Завидовать мне нужно, не жалеть —
С таким, как он, быть четверть века рядом!..
Ушел товарищ светлый фронтовой,
Большой поэт, в быту – ребенок малый.
Над ним с опущенною головой
В почетном карауле я стояла.
С опущенной стояла головой,
А мысль одна виски сверлила снова:
Танкист, в войну остался он живой,
Чтоб вдруг сгореть в огне костра мирского…
Еще ушла подружка школьных лет.
Она звезд с неба, может, не хватала.
Но в ней пылал такой душевный свет! —
Как в лампе тыщевольтного накала…
Зачем, казалось бы, под Новый год
Нам перечитывать ушедших списки?
Затем, что друг лишь до тех пор живет,
Пока его не забывает близкий…
 

«И горе красит нас порою…»

 
И горе красит нас порою
(Сложны законы красоты),
В простом лице оно откроет
Вдруг утонченные черты.
Скорбь всепрощающего взгляда,
Улыбки грустной доброта —
Лик возвращенного из ада
Иль чудом снятого с креста.
Но горе быть должно великим
И с горем спаяно страны.
…Великомучеников лики
Глядят в глаза мне со стены.
Из отдаленных мест вернули
Домой товарищей моих,
Но годы горя, словно пули,
Догнали и убили их.
Скорбь всепрощающего взгляда,
Сильны, измучены, чисты…
Порою так вглядеться надо
В их утонченные черты!
 

«Жизнь под откос…»

 
Жизнь под откос
Уходит неуклонно,
И смерть
Своей рукою ледяной
Опять вычеркивает телефоны
Товарищей из книжки записной,
Мне никуда
От этого не деться,
И утешенье ль, право,
Что она,
Что смерть
Не может вычеркнуть
Из сердца
Ушедших дорогие имена?..
 

«Летят, как молнии…»

На роковой стою очереди.

Тютчев

 
Летят, как молнии,
Как блицы,
Одна другой больнее весть —
Друзья уходят вереницей,
Прощай!
А кто потом?..
Бог весть!
Сражаться в юности умела,
Дай, зрелость, мужества теперь,
Когда настойчиво и смело
Уже стучится
Вечность в дверь…
 

Черный лес

 
Только буки да грабы,
Только грабы да буки
Тянут к солнцу
Сплетенные намертво руки.
Черный лес,
Обжигающий холодом лес,
Под шатром
Добела раскаленных небес.
Тишина.
Только ветра притушенный ропот.
Тишина.
Заросли партизанские тропы,
Заросли держидеревом и купиной.
Тишина.
Отчего же
Здесь веет войной?
Отчего
Эти старые грабы и буки
Заломили свои узловатые руки?
Отчего
Даже в светлый напев ручейка
Заронила гнетущую ноту тоска?..
А в глубоком ущелье,
У быстрой воды
Обелиск со звездой
Да землянок следы.
То с Великой Войны
Запоздавшая весть —
Партизаны свой госпиталь
Прятали здесь.
Только буки да грабы,
Только грабы да буки,
Защищая,
Простерли над лагерем руки.
В черном море деревьев
Горя горького остров —
Косит раненых смерть,
Еле держатся сестры.
И губами распухшими
Чуть шевеля,
Здесь тебя призывают,
Большая Земля…
Раз в ночи,
Когда месяц стоял в карауле,
То ли свистнула птица,
То ли чиркнула пуля.
И сейчас же,
Во все прокопченное горло,
Хрипло рявкнула пушка,
Вздрогнув, охнули горы.
И тогда,
Задыхаясь от радостных слез,
– Наши! —
Крикнул слепой обгоревший матрос.
Но, узнав пулемета нерусского стук,
Вдруг рванулся к винтовке
Разведчик без рук,
Вдруг рванулась куда-то
Связистка без ног,
И заслон медсестер
Самым первым полег…
Только буки да грабы,
Только грабы да буки
Здесь согнулись в бессилии,
Ярости, муке.
Только плачут холодные капли дождя,
Только люди бледнеют,
Сюда забредя.
Черный лес,
Партизанский обугленный лес,
Под сияющим куполом
Мирных небес…
 

Три процента

По статистике, среди фронтовиков 1922-го, 23-го и 24-го года рождения в живых осталось 3 процента.

 
Вновь прошлого кинолента
Раскручена предо мной —
Всего только три процента
Мальчишек пришли домой…
Да, раны врачует время,
Любой затухает взрыв.
Но все-таки как же с теми —
Невестами сороковых?
Им было к победе двадцать,
Сегодня им пятьдесят.
Украдкой они косятся
На чьих-то чужих внучат…
 

«За утратою – утрата…»

 
За утратою – утрата,
Гаснут сверстники мои.
Бьют по нашему квадрату,
Хоть давно прошли бои.
Что же делать? —
Вжавшись в землю,
Тело бренное беречь?..
Нет, такого не приемлю,
Не об этом вовсе речь.
Кто осилил сорок первый,
Будет драться до конца.
Ах, обугленные нервы,
Обожженные сердца!..
 

Марине Цветаевой

 
В Москве, в переулке старинном,
Росла я, не зная тогда,
Что здесь восходила
Марина —
Российского неба звезда.
А после, в гремящей траншее,
Когда полыхала земля,
Не знала, что смуглую шею
Тугая стянула петля.
Не знала, что вновь из тумана
Взойдет – и уже навсегда! —
Сгоревшая жутко и странно
Российского неба звезда.
 

«Я б хотела отмотать назад…»

 
Я б хотела отмотать назад
Ленту жизни и вернуться снова
В милый наш литинститутский сад,
Где бродила девочкой суровой.
То была отличная пора —
Взлеты, неожиданные старты.
Летчики, танкисты, снайпера
За студенческие сели парты.
Ветераны в двадцать с лишним лет
Начинали жизнь свою сначала
И считали звание «Поэт»
Много выше званья генерала.
На заре послевоенных дней
Мы, солдаты, понимали четко:
На Парнас пробиться потрудней,
Чем на безымянную высотку.
Звездный час, неповторимый час —
Как любилось, верилось, мечталось!
Много ли теперь осталось нас —
В жизни и в Поэзии осталось?..
 

«Мы – подранки…»

 
Мы – подранки,
Улететь не в силе.
Сделал нас
Покорными навек,
Точным попаданьем обескрыля,
Беспощадный, агрессивный век.
Мы берем
Как подаянье пищу
И еще курлычем:
«Повезло»…
(Телом немощным
И духом нищим,
Волочащим по земле крыло…)
И глядеть на нас,
Наверно, страшно
Вольным братьям
В перелетный час —
Ведь давно уж
За своих, домашних
Толстые гусыни
Держат нас…
 

«Оно, наверное, смешно…»

 
Оно, наверное, смешно:
На склоне лет – стихи.
Но можно новое вино
Влить в старые мехи.
Гляжу, задумавшись, в окно —
Какая нынче стынь…
Не может сладким быть вино,
Коль наша жизнь – полынь.
Все поколенью моему,
Все ясно было мне.
Как я завидую тому,
Кто сгинул на войне!
Кто верил, верил до конца
В «любимого отца»!
Был счастлив тот солдат…
Живых разбитые сердца
Недолго простучат.
 

Октябрь в Крыму – как юности возврат

«Октябрь в Крыму…»

 
Октябрь в Крыму —
Как юности возврат.
Прозрачен воздух,
Небо густо-сине.
Как будто в мае
Дружный хор цикад,
И только утром
Их пугает иней.
Я осень
Перепутала с весной.
Лишь мне понятно,
Кто тому виной…
 

«Эта крымская осень…»

 
Эта крымская осень
Скорее похожа на лето
Наших нечерноземных,
Умеренных наших широт…
Не печалься, товарищ мой, —
Песенка наша не спета:
Разве может огонь
Превратиться когда-нибудь
В лед?
Вот и стали легендами
Наши окопные были.
Я порой удивляюсь сама:
Неужели то было со мной?..
Эх, как мало осталось солдат,
Что «прописаны» были
На переднем краю,
В батальоне пехоты,
Войной…
Чередою уходят годки,
Что в боях не убиты,
Меж собою и нами
Захлопнув свинцовую дверь.
Потому-то друг к другу,
Как будто бы сильным магнитом,
Так нас тянет теперь,
Так оставшихся тянет теперь.
Мы навеки отмечены
Юности огненной метой,
Мы готовы не сетуя
Встретить последний поход…
Наша поздняя осень
Скорее похожа на лето —
Разве может огонь
Превратиться когда-нибудь
В лед?..
 

Из Крымской тетради

 
Я люблю все больней и больнее
Каждый метр этой странной земли,
Раскаленное солнце над нею,
Раскаленные горы вдали.
Истомленные зноем деревни,
Истомленные зноем стада.
В полусне виноградников древних
Забываешь, что мчатся года,
Что сменяют друг друга эпохи,
Что века за веками летят…
Суховея горячие вздохи,
Исступленные песни цикад.
И в тяжелом бреду суховея,
В беспощадной колючей пыли
Продолжаю любить, не трезвея,
Каждый метр этой трудной земли —
Пусть угрюмой, пускай невоспетой,
Пусть такой необычной в Крыму.
А люблю я, как любят поэты:
Непонятно самой почему…
 

 
Скачут волны в гривах пены,
Даль кипит белым-бела.
Осень вырвалась из плена,
Закусила удила.
Казакуют вновь над Крымом,
Тешат силушку шторма.
А потом – неумолима —
Закуражится зима.
Мне и грустно, и счастливо
Видеть времени намет.
Скачут кони, вьются гривы,
Женский голос душу рвет:
«Жизнь текла обыкновенно,
А когда и не ждала,
Сердце вырвалось из плена,
Закусило удила…»
 

 
Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура – все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.
От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы…
 

 
Подснежники на склонах южных,
Дымятся горы на заре…
Когда такое снится – нужно
Податься в отпуск в январе.
Забыв о бедах и победах,
О прозе будничных забот,
Бродить часами в мокрых кедах
Среди заоблачных высот.
Пить из ладоней, как из блюдца,
Холодный кипяток реки…
Надеюсь, не переведутся
На белом свете чудаки,
Те, кто зимою, а не летом
Вдруг мчатся в южный городок, —
Те Божьей милостью поэты,
Что двух не сочинили строк.
 

 
Брожу по набережной снова.
Грустит на рейде теплоход.
И прелесть улочек портовых
Вновь за душу меня берет.
Прохладно, солнечно и тихо.
Ай-Петри в скудном серебре.
…Нет, не курортною франтихой
Бывает Ялта в январе.
Она совсем не та, что летом, —
Скромна, приветлива, проста.
И сердце мне сжимает эта
Застенчивая красота.
И вижу я все чаще, чаще,
В музейный забредая сад,
Бородку клином, плащ летящий,
Из-под пенсне усталый взгляд…
 

 
Куры, яблони, белые хаты —
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь?
Современнику кажется странным,
Что когда-то, в былые года,
Здесь бессчетные шли караваны,
Золотая гуляла Орда.
Воспевали тот город поэты,
И с Багдадом соперничал он.
Где же храмы, дворцы, минареты? —
Погрузились в истории сон…
Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица —
Неприступный и пышный Солхат?
Где ты, где ты? – ответа не слышу.
За веками проходят века.
Так над степью и над Агармышем [1]1
  Гора возле Старого Крыма. (Прим. авт.)


[Закрыть]
Равнодушно плывут облака…