Текст книги "Заложница страха, или история моего одиночества"

Автор книги: Юлия Шилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Юлия Шилова
Заложница страха…

Господи, как же больно об этом вспоминать. Больно-то как. Казалось бы, прошло столько лет, а вспоминать об этом по-прежнему больно.

В тот день меня знобило, и ты сказал, чтобы я осталась дома. Странно, но я не чувствовала симптомов простуды. Я знала, что меня знобит от нервов, только я никак не могла понять, почему я нервничаю. Ты всегда хвалил меня за мою интуицию, получается, что в тот день я ощущала приближение беды, во мне бурлило предчувствие чего-то плохого. Ты заставил меня надеть свитер, несмотря на то что я говорила тебе, что мне не холодно, и в квартире было тепло. А затем приготовил чай и вопреки моей воле стал поить меня маленькими глотками, поставив передо мной чашечку с медом. Ты поехал на встречу один, вопреки моим уговорам никуда не ехать и остаться дома вместе со мной. Ты говорил, что эта встреча очень важна, что ты не можешь ее пропустить и что как только ты освободишься, то сразу вернешься домой. А я… Я словно чувствовала, что ты больше уже никогда не приедешь. Я пыталась тебя остановить, но не смогла, потому что ты принадлежал к числу тех людей, которые твердо шли к своей цели и никогда ни перед чем не останавливались. Я говорила тебе о том, что в последнее время происходит что-то не то и что ночами мне становится по-настоящему страшно и я больше так не могу. Но ты улыбнулся, сказав, что я слишком эмоциональна, что все будет хорошо, просто я слегка приболела и мне нужно хорошенько выспаться. Прижав меня к себе, ты поцеловал мою макушку и хлопнул дверью. Я выбежала на балкон, посмотрела, как ты садишься в свою машину, и проводила тебя грустным взглядом. А затем зазвонил телефон, и в нем опять послышалось молчание. Точно такое же, как и все последние дни. Телефон звонил иногда днем, а иногда ночью. На том конце провода – тишина, ни единого звука. Пустота в телефоне доконала меня окончательно. Выдернув шнур из розетки, я просидела полчаса, тупо смотря в стену, а затем пулей выскочила из квартиры, встретив в подъезде недоумевающую соседку, которая не могла не уколоть меня репликой по поводу того, что на улице жара, а я иду в свитере. Поймав первую попавшуюся машину, я назвала загородный ресторан, в котором ты должен был встречаться со своим партнером, и, сев на заднее сиденье автомобиля, попыталась унять еще большую дрожь по телу, но это оказалось для меня непосильно. Водитель с опаской смотрел на меня в зеркало заднего вида и несколько раз спросил, не может ли он мне чем-нибудь помочь. Я ответила ему, что хочу, чтобы он довез меня как можно быстрее. А затем я достала сигарету и стала нервно курить. Моя рука так тряслась, что сигарета несколько раз падала на пол. Когда мы подъехали к ресторану, я увидела много машин и какое-то непонятное скопление народа. Машина еще не успела остановиться, а я уже почти из нее выскочила и, подвернув ногу, бросилась к стоящей толпе. Таксист крикнул мне вслед, что я сумасшедшая, что я должна рассчитаться за проезд, но я уже ничего не слышала. Я бежала туда, где стояли люди.

Ты лежал на земле лицом вверх, а твои глаза смотрели в небо. На твоей рубашке проступили красные пятна, а под тобой вырисовывались темные лужицы. Я стояла как вкопанная иубеждала себя, что это всего лишь дурной сон, что сейчас ты встанешь, откроешь глаза, улыбнешься, скажешь мне, что все это дурацкая шутка, что я одета не по погоде и что этот нелепый сон не заслуживает моих слез. А мне как раз сегодня ночью снился воробей. Такой маленький, серенький и какой-то грязненький. Он сидел на карнизе и стучал клювом в мое окно. Когда я утром рассказала тебе о том, что мне приснилось, ты, как всегда, улыбнулся и отметил, что я всегда обращаю внимание на ненужные мелочи.

Когда я бросилась в твою сторону и встала перед тобой на колени, по толпе пролетело слово «жена». Тогда я еще плохо понимала, что ты уже мертв, я кричала, почему до сих пор не вызвали «Скорую», трясла тебя за плечи в надежде, что сейчас ты откроешь глаза или подашь хоть какой-нибудь знак в доказательство того, что ты жив. Но ты лежал без движения и не реагировал на мои мольбы и просьбы не оставлять меня одну и защитить от тех невзгод, которые на нас навалились в последнее время. А потом рядом со мной появился Вадим. Он положил руки на мои плечи и сказал мне о том, что приехали сотрудники милиции, что я должна отойти и не мешать им работать. А я… Я не понимала, как я могу от тебя отойти. Как я могу отпустить твою руку? Прекратить целовать твои холодные губы?!

«Скорая помощь»… Милиция… Когда мне говорили, что ты мертв, до меня плохо доходило, что это такое. Вадим отвел меня в сторону, а подошедшие «добрые люди» наперебой рассказывали мне о том, что, как только ты вышел из своей машины, из стоящей неподалеку старенькой иномарки без номеров раздались выстрелы. Некоторое время ты еще мог стоять на ногах и даже успел достать свой пистолет, но так и не смог им воспользоваться. Ты что-то протяжно закричал, захрипел и повалился на землю. Иномарка рванула с места и пропала бесследно. А затем наступила тишина, точно такая же, как до того, как тебя убили. Играла лишь легкая музыка из приемника у стоящего неподалеку шашлычника, который тут же бросил готовить свои шашлыки и стал звать на помощь.

Вадим прижимал меня к себе, смахивал мои слезы, винил себя за то, что не приехал на эту встречу первым, потому что смог бы заметить подозрительную иномарку и, возможно, успел бы спасти тебе жизнь. А я смотрела глазами, полными ужаса, на растекающуюся и увеличивающуюся под тобой лужу крови и не могла понять, почему все так нелепо закончилось. Я рассказала Вадиму про свой ночной сон. Про мокрого, грязного воробья, который упорно стучал клювом в мое окно и наводил на меня панический ужас. Вадим постоянно гладил меня по голове и говорил, что это просто недоразумение. А я смотрела на небо и спрашивала его о том, где же тогда справедливость?

Люди в форме пытались меня о чем-то спрашивать, но, глядя на мою усиливающуюся лихорадку, прекратили это делать. Я не осознавала, что от меня требуется, тогда меня просто оставили в покое и стали расспрашивать Вадима, который в отличие от меня понимал смысл задаваемых ему вопросов и давал вполне вменяемые и внятные ответы. Я курила сигарету за сигаретой, стряхивала пепел прямо на свои туфли и ощущала, как по моим щекам текут слезы.

Даже теперь, после того как прошло столько лет, я закрываю глаза и все отчетливо вижу, словно просматриваю старую киноленту, где еще свеж в памяти каждый эпизод, каждое мгновение и каждое сказанное мною слово. В тот день так быстро решилась твоя судьба. Еще утром я проснулась в твоих объятиях и подумала о том, что как же все-таки замечательно быть женой, а ближе к вечеру я вдруг услышала жуткое и жестокое слово «вдова». Я даже шарахнулась в сторону и закрыла лицо влажными от волнения ладонями, после того как меня первый раз так назвали. Мне показалось, что меня так не назвали, а обозвали. Для меня это было оскорбительно и жестоко. Болезненная и мощная пощечина, которую нанесла мне моя судьба. А затем до моего мутного сознания стали доноситься различные слухи… Кто-то говорил, что тебя убили потому, что ты занимался криминальным бизнесом. Я украдкой смотрела на этих людей, нервно сжимала кулаки и думала о том, что в то время, когда тебя убили, честного бизнеса просто не существовало. Это сейчас можно строить свой бизнес более разумно и легализованно, а тогда было совсем другое время и другие нравы. Ты смог заставить меня уважать и ценить деньги, потому что до тебя я вообще не знала, как трудно, оказывается, их зарабатывать и с каким риском они даются. До тебя я жила одним днем и понятия не имела о том, что свою жизнь нужно планировать и даже с математической точностью просчитывать. Помнишь, ты всегда говорил, что у меня чутье на деньги? Так это ты же сам его выработал. Ты выдал мне аксиому о том, что для того, чтобы иметь деньги, нужно заплатить слишком большую цену.

После того как тебя не стало, для меня начались трудные времена. Меня часто посещали мысли о смерти. Я ведь знала, что мы две половинки единого целого, а теперь получилось, что осталась только моя половина, которая уже никогда и ни к кому не сможет приткнуться. В то время у меня пропал смысл жизни. Мне было не для кого и не для чего жить. Твои друзья пытались меня поддержать, предлагали свою помощь, но меня все это только раздражало. Я злилась на них за то, что они живы, а тебя уже нет. Я считала, что все вокруг виноваты в твоей смерти, потому что нам с тобой была нужна помощь при жизни. Все знали, что у тебя слишком много проблем, но никто не предложил их разрешить тогда, когда ты был еще жив. Я знаю, что у меня за спиной все говорили о том, что тебя сгубили деньги, что ты слишком многого хотел, что тебе постоянно было мало и что ты лез в дебри, куда тебе лучше было бы не лезть. Они говорили, что тебя сгубила жадность. Я не обращала внимания на подобные разговоры и пропускала их мимо ушей. Какая разница, жадным ты был или нет? В конце концов, ты занимался бизнесом и делал деньги ради денег. Я никогда не поверю, что человека, занимающегося бизнесом, может обойти стороной жажда наживы. На черта он нужен тогда, такой бизнес? Бизнесом не занимаются ради удовольствия, иначе можно прогореть и стать банкротом на первой же сделке.

Прошло девять дней с момента твоей смерти, я спряталась от внешнего мира за стенами своей большой квартиры. Я не брала телефон, потому что боялась услышать молчание в трубке. Он так часто звонил, что я выдернула шнур из телефонной розетки и в полном отчаянии разбила новенький аппарат о стену. Мне хотелось, чтобы он навсегда оставил меня в покое, чтоб замолчал и не обременял меня жизнью из внешнего мира, находящейся за стенами моей квартиры.

Я бродила по квартире в твоей рубашке, заходила в твой кабинет, сидела за твоим рабочим столом, держала в руках твою ручку и смотрела на твои фотографии. А еще я много пила. Я пила вино, открывала двери большого массивного шкафа, рассматривала твои вещи, обнималась с твоими свитерами, вдыхала запах твоих рубашек, которые пахли твоим любимым парфюмом. Иногда подходила к старинному проигрывателю, ставила твои любимые пластинки, вновь пила, слишком много курила, а один раз открыла окно и посмотрела вниз, на шумный проспект. У меня возникло желание выброситься. Наклонившись как можно сильнее, я вдруг резко отпрянула и подумала о том, что если бы ты был жив, то никогда бы мне этого не простил. Ведь с того самого дня, как мы с тобой познакомились, ты делал все возможное для того, чтобы я полюбила жизнь.

В тот день я первый раз подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Если бы ты меня такой увидел, то наверняка бы очень сильно испугался. На моем лице было столько боли, а под моими глазами были такие черные круги и мешки, что мне показалось: еще немного – и мои глаза вообще куда-нибудь провалятся. В дверь настойчиво звонили. Несмотря на то что я уже давно не реагировала на любые вмешательства из внешнего мира, я все же подошла к двери, открыла ее и увидела обеспокоенного Вадима. Он сказал, что сегодня сороковой день после твоей смерти. Подумать только, я просидела в добровольном затворничестве ровно тридцать один день. А ведь я этого не ощутила. Вадим пытался затащить меня в душ, что-то кричал по поводу того, что я заживо себя похоронила, что все эти дни он пытался до меня достучаться и дозвониться, что в ресторане сидят люди, справляющие сорок дней, и что я обязана там появиться. Ты знаешь, тогда у меня началась настоящая истерика. Я кинула в Вадима пустой бутылкой из-под вина, но он успел увернуться. Я стала кричать ему о том, что я никому и ничем не обязана, что того человека, которому я действительно была обязана, больше со мной нет. Я кричала, что в ресторане сидят чужие люди, что все это показуха, что все эти люди только делают вид, что скорбят, а в глубине души они радуются, что тебя больше нет. А потом я сказала, что доверяю только одному человеку – это Вадиму, потому что вы с ним как братья. Вы выросли в одном дворе, дрались друг за друга с соседскими пацанами, купили в складчину свою первую машину, вместе набивали шишки и учились зарабатывать деньги.

Тогда Вадиму все же удалось заставить меня привести себя в надлежащий вид, надеть темные очки во все лицо, приехать в ресторан на твои поминки и слушать про тебя высокие и хвалебные речи. Я смотрела на твой портрет, стоящий среди множества строгих букетов, всматривалась в твои глаза и думала о том, что еще совсем недавно ты был хорош собой, а в твоих глазах бурлила шальная жизнь. А ведь в тот день, когда я фотографировала тебя на этот портрет, ты почти сутки не спал, но это никак не отразилось на твоей внешности. Знаешь, а ведь я всегда поражалась твоей работоспособности. Ты мог не спать несколько суток подряд, но при этом всегда выглядел так, словно только что приехал с неплохого курорта.

А когда Вадим привез меня на кладбище, я вдруг подумала о том, что уж коли мы с тобой половинки единого целого, то настанет день, и я обязательно тебя найду. Если я нашла тебя на этом свете, значит, смогу найти и на том. Оглянувшись на другие могилы, я остановила свой взгляд на Вадиме и как-то испуганно произнесла:

– Вадим, как-то страшно стоять двум живым среди такого количества мертвых.

Но Вадим сказал, что нужно бояться живых, потому что мертвые уже ничего плохого сделать не могут. А еще он сказал, что я просто обязана жить, хотя бы ради тебя или ради твоей памяти. Тогда я еще подумала, как же бледна теперь будет моя жизнь. Жизнь, где нет тебя. Конечно, я постараюсь. Ты же всегда говорил, что я сильная и что у меня все получится. Я постараюсь, только в моем сердце навсегда останется холодная осень.

Вернувшись в свою квартиру, я окончательно поняла, что я больше здесь жить не могу. Слишком много здесь пережито и много сказано. Помнишь, как мы с тобой спорили, где у нас будет камин, стоит ли соединять кухню со столовой. А еще я всегда мечтала иметь квартиру с большими потолками, под четыре метра. Тогда мы еще с тобой смеялись, что впору достраивать второй этаж. А помнишь, как мы оба сидели в ванне, брызгали друг в друга мыльной пеной и строили планы нашего светлого будущего? У нас была ванная комната с большим окном, за которым рос величественный тополь. Все это было, и все это было в этой квартире. Смех, слезы, наши надежды, победы и разочарования. Господи, как же больно это все вспоминать. Как же больно…

…Поправив непослушную прядь волос, я подняла голову и с безразличием посмотрела на наклонившегося к окошку мужчину.

– Я вас слушаю, – тихо сказала я и немного прокашлялась.

Мужчина смотрел на меня так, как смотрят на привидение, и не мог произнести даже слова.

– Говорите. К какому врачу собрались?

– Я?!

– Ну, не я же. Вам карточку или вас к врачу записать?

– Полина.

Я улыбнулась через силу и почувствовала, какой натянутой получилась моя улыбка.

– Да, Полина, и что? А откуда вы знаете мое имя?

Я задала вопрос и, покосившись на стоящую рядом со мной табличку с четкими именем и фамилией дежурного регистратора, тут же подумала о том, что узнать мое имя проще пареной репы, нужно только немного желания и умения читать буквы.

– Полина…

– Да я уже черт знает сколько лет Полина. А вы, между прочим, очередь задерживаете. Мужчина, если вы решили со мной познакомиться, то сразу говорю вам о том, что вы напрасно тратите свое и мое время. Знакомство с мужчинами не входит в круг моих служебных обязанностей.

– Полина, ты что, меня не узнаешь, что ли?

– А мы разве с вами знакомы? – Я попыталась всмотреться в лицо совершенно незнакомого мужчины и поймала себя на мысли о том, что, по всей вероятности, он меня с кем-то путает.

– Полина, это я, Вадим.

– Вадим?!

– Ну да.

– Вы ошиблись. Скорее всего, вы меня с кем-то путаете, – сделала я окончательный вывод. – Наверно, я похожа на вашу знакомую…

– Полина, да что с тобой произошло? Что творится-то? Ты что тут делаешь?

– Как что? – опешила я от столь бестактного вопроса. – Я с вами на «ты» не переходила. Если вы до сих пор не поняли, что я тут делаю, то я тут, между прочим, работаю регистратором. Вы посмотрите, сколько народа собралось. Это вам поликлиника, а не бюро знакомств. Сюда люди за помощью идут, а не затем, чтобы компостировать мозги так, как это делаете вы.

Люди, стоящие в очередь к моему окошечку, моментально меня поддержали и стали наперебой требовать, чтобы мужчина отошел от окна и не отвлекал регистратора.

– Полина, я друг Виктора! Ты меня что, совсем не помнишь?! – перекрикивая доносящийся из-за спины шум, раздраженно сказал мужчина.

– Какого еще Виктора?

– Твоего мужа.

– Моего мужа? Знаете ли, а я не замужем.

– Но ведь была же.

– Не была, – отрицательно покачала я головой.

В этот момент закончилось терпение у разбушевавшейся очереди, и мужчину просто оттолкнули от моего окошка.

– Странный какой-то, – тихо проговорила я и, посмотрев на наклонившегося к окошку разъяренного дедулю, уже бодро проговорила:

– Слушаю вас. Вам карточку?

Очередной рабочий день пролетел незаметно. Ближе к вечеру в регистратуру зашла Варвара, медсестра из хирургии, и живо проговорила:

– Полинка, тебя главный врач к себе вызывает.

– Зачем? – Я бросила взгляд на часы и, немного поразмыслив, повторила тот же вопрос: – Не знаешь, зачем?

– Откуда мне знать. Там у него мужчина представительный сидит. Одним словом, тебя ждут.

– Знать бы, зачем вызывают, – встала я со своего места. – На ковер или на чашку чая. К чему готовиться?

– На чашку чая у нас главный врач вряд ли кого вызывает. Он привык без нас чаевничать, – не могла не заметить Варя. – Да не переживай ты так. Самое главное, чтобы зарплаты не лишили, а все остальное пережить можно. Кстати, если я правильно заметила, то, по-моему, там все сидят в настроении. Так что не переживай ты так сильно. Давай топай. Ни пуха ни пера.

– К черту, – тут же ответила я и, выйдя из регистратуры, направилась к кабинету главврача.

Немного прокашлявшись, я попыталась прислушаться, что творится за дверью, и, набравшись решимости, постучалась и зашла внутрь. Рядом с главным врачом нашей поликлиники сидел все тот же мужчина, который сегодня днем утверждал, что мы с ним знакомы, не давал мне работать и создавал очередь.

– Полина, заходи и присаживайся, – наш некогда строгий главный врач расплылся в приветливой улыбке и указал мне на свободный стул.

Как только я села на предложенный мне стул, мой начальник кивнул головой в сторону вальяжно сидящего напротив меня мужчины и осторожно спросил:

– Полина, ты узнаешь этого человека?

– Нет, – отрицательно покачала я головой. – Я уже сегодня ему об этом говорила.

– Это Вадим.

– Я уже это сегодня слышала. Петр Борисович, он то ли сумасшедший, то ли меня с кем-то путает, но я вас уверяю, что никогда не видела его раньше.

Мужчина взял лежащие рядом с ним на журнальном столике фотографии и протянул их мне.

– Это по поводу того, что мы с тобой незнакомы. Посмотри, на этой фотографии я тебя даже обнимаю. Еще скажи, что это не ты. Только на фотографии ты блондинка. Ты всегда была блондинкой, а сейчас ты шатенка.

– Это я, – не скрывая своего любопытства, ответила я и ощутила, как от чрезмерного нервного напряжения меня слегка затрясло. – А это кто? – Я ткнула пальцем на стоящего рядом со мной мужчину.

– Это твой муж.

– Муж?!

– Ну да. Это Виктор. Ты его так сильно любила.

– Любила?!

– Ну да. Ты что, не знаешь, что такое любовь?

– Нет, – грустно покачала я головой. – Я и не знала, что я была замужем. А дети у меня есть?

– Детей нет. Не успели вы завести детей, а оба хотели.

Я рассматривала одну фотографию за другой и чувствовала, как по моим щека текли слезы.

– А где он сейчас, этот мужчина?

– Какой мужчина? – не сразу понял меня Вадим.

– Ну, муж. – Я почему-то с трудом выдавила из себя это слово. Мне было тяжело называть человека, которого я в первый раз видела в своей жизни, своим мужем.

– Умер.

– Он что, болел?

– Его убили.

– Боже, кошмар какой. За что?

– Хороший вопрос, – усмехнулся Вадим. – За что людей убивают? Наверно, за то, что они кому-то мешают. Он бизнесом занимался, а бизнесмены всегда кому-то мешают.

Как только я закончила рассматривать фотографии и протянула их сидящему напротив меня мужчине, Петр Борисович полез в стол, достал бутылку коньяка и позвонил секретарше для того, чтобы та принесла ровно три рюмки.

– Ну, что, ребята. Я считаю, что за такое дело нужно выпить. Не каждый день люди теряют свое прошлое, а затем его находят. Полиночка, я Вадиму все рассказал.

– Вы о чем?

– О том, как ты попала в нашу поликлинику. О том, что тебя сюда устроил мой очень хороший давний знакомый хирург, работающий в Склифе. Он рассказал о том, что к ним поступила пациентка, которая совершенно сознательно бросилась под машину и просто чудом осталась жива. У этой пациентки при себе не было документов, а то, что о ней написали в газете и сказали по ТВ в надежде, что ее смогут опознать, не дало результатов. Дело в том, что Полина перенесла серьезную операцию и потеряла память. Врачи надеялись на то, что память потеряна частично, что сохранятся хотя бы детские воспоминания или отдельные жизненные эпизоды, но этого не произошло. Девушка помнила только то, что ее зовут Полиной, и ничего больше. Амнезия – страшная и коварная штука. Видимо, задеты важные мозговые центры. Так вот, Полина долго лежала в больнице, восстанавливалась, а когда окончательно восстановилась, то так и не смогла вернуть свою память. Мой друг хирург настолько проникся к девушке, что позвонил мне и попросил взять ее на работу без документов и помочь с жильем, хотя бы временно. Полине некуда было идти после больницы. Конечно, я нарушил закон, но мы все его иногда нарушаем, потому что, помимо закона, у нас есть и человеческие понятия. Я сделал ей санитарную и трудовую книжку, записав туда первую попавшуюся фамилию и отчество. Сначала Полина мыла полы, затем стала потихоньку помогать в регистратуре. Тихая, славная девушка, которую мне пришлось поселить недалеко от больницы у своей престарелой родственницы, уход за которой полностью взяла на себя Полина. А сегодня – как гром среди ясного неба! Нашелся человек, который открыл глаза на прошлое моей подопечной. Я думаю, за это надо выпить. Полина, а чего ты плачешь?

– Извините. – Я тут же достала платок и смахнула слезы.

– Радоваться надо! Понимаешь, радоваться?! Ты можешь себе представить, как распорядилась твоя судьба? Ты же раньше на дорогой машине ездила и в дорогих магазинах одевалась, а теперь тряпку в больнице таскаешь, полы моешь и пациентам карточки выдаешь.

– Да мне это несложно, – тихо произнесла я и заерзала на стуле. – Я ведь и машину-то водить не умею.

– Научишься, – рассмеялся Петр Борисович. – Ты у нас теперь как младенец. Тебе многому придется учиться и все с нуля познавать.

– А раньше ты так хорошо водила машину, – не мог не заметить Вадим. – Лихачила. Тебя разве догонишь.

– А теперь я даже не знаю, где там педали, – неестественно улыбнулась я.

Вадим поднял свою рюмку и посмотрел в мою сторону проникновенным взглядом.

– Знаешь, у тебя когда мужа убили, ты словно сошла с ума! Из дома практически не выходила, не желала со мной общаться. А однажды я приехал к тебе на квартиру, а мне открыли дверь совсем другие люди. Они сказали, что являются новыми хозяевами твоей квартиры. Ты продала квартиру и скрылась в неизвестном направлении. Я очень долго тебя искал. Приезжал к твоей матери, но ты у нее больше не появлялась. Ты исчезла. Я ездил на кладбище к Виктору, в надежде там с тобой встретиться, но ты даже там не появлялась. Ты не появилась на кладбище и на годовщину смерти. Для меня это было странно, потому что ты говорила мне о том, что могила твоего мужа – это единственное место, куда хочется приехать и излить душу. А тут сложилась такая ситуация, что ты даже не стала ухаживать за могилой. Я чувствовал, что с тобой что-то случилось, только не знал, где тебя нужно искать. Я нанял частного детектива. Подумать только, и он тебя нашел. Он искал тебя очень долго и нашел совершенно случайно. Оказалось, что его жена пользуется услугами этой поликлиники. Она не могла не заметить девушку, похожую на ту девушку с фотографии, которую поручено найти ее мужу. Так что мне хочется поднять тост за жену нанятого мной детектива. А ведь она могла сюда и не прийти. Но тот, кто пишет сценарии там, сверху, сделал так, чтобы она все же сюда пришла, заглянула в окошко регистратуры и внимательно всмотрелась в твое лицо.

– А я хочу выпить за все то, что так хорошо кончается. Правда, для Полины все только начинается, – поддержал Вадима Петр Борисович. – За Полину! Амнезия странная и еще до конца не изведанная штука. Дай бог, чтобы к девушке вернулась память. А не вернется, так и жалеть не о чем. Никогда не поздно начать жизнь с новой страницы. С чистого листа. И вообще, хорошо было бы, если бы из нашей памяти исчезало все плохое, а оставалось все только хорошее.

Выпив по рюмке коньяка, мы все рассмеялись и взяли по кусочку нарезанного на подносе яблока.

…Этим вечером для меня началась совершенно непонятная жизнь. Жизнь, которой я жила раньше. Я нежно расцеловала Петра Борисовича и поблагодарила его за то, что он меня приютил.

– Знаешь, а мне, если честно, жалко с тобой расставаться, – в сердцах произнес растроганный Петр Борисович. – Ты же хороший, дисциплинированный работник. Большая умница. Мы все без тебя будем скучать. Обещай, что ты нас не забудешь и будешь обязательно к нам приезжать.

– Обещаю.

Вадим достал из кармана конверт и положил его на стоящий перед ним стол.

– Это вам в знак благодарности.

– Да что вы, это лишнее, – произнес Петр Борисович и моментально сунул конверт в карман своего медицинского халата.

– Это никогда не бывает лишним.

Когда я выходила из поликлиники, меня провожали все, кто еще не успел уйти домой. Подойдя к дорогому джипу, я испуганно посмотрела на Вадима и с неловкостью в голосе спросила:

– Твой?

– Мой, – кивнул головой Вадим.

– Дорогой, наверно.

– А я на дешевых машинах не езжу.

– А я на таких и не ездила никогда.

– Смешная ты стала какая-то. Раньше бы ты на такие мелочи и внимания не обратила. Ну что, садишься?

– Сейчас, я только с девчонками попрощаюсь.

Я подошла к провожающим меня девчонкам и с особой болью в голосе произнесла:

– Девочки, мне пора. Я обещаю, что никогда вас не забуду и что обязательно к вам приеду. Спасибо, что вы здесь все так ко мне хорошо относились, что прятали меня, когда были различные проверки, потому что я без документов.

– О чем ты говоришь, – обняла меня за плечи Варвара. – Мы все к тебе очень привыкли, и нам всем будет тебя не хватать. Мы все тебя любим. Полинка, ну и машина у твоего кавалера. Прямо дух захватывает. Красивая.

– Да это не кавалер.

– А кто?

– Это друг моего мужа.

– А друг холостой?

– Понятия не имею.

– Может, познакомишь как-нибудь? – не на шутку раскраснелась Варвара.

– Если он захочет, то обязательно познакомлю.

– Постарайся, чтобы захотел, – Варя украдкой взглянула на Вадима и мечтательно произнесла: – Ох, мне бы такого мужчину! Такие, наверно, в холостяках-то не ходят. Таких ловят, когда они находятся еще на самом взлете.

– А откуда ты знаешь, что он уже взлетел? – влезла в разговор другая регистраторша, которая была значительно старше Вари.

– Такая машина…

– А при чем тут машина?

– Красивая больно. Сразу видно, что немалых денег стоит.

– А может, у него, кроме этой машины, вообще ничего нет. Может, он водитель какой, начальника возит? Вот он на машине своего начальника и приехал. Верно, Полина, я говорю?

– Ой, девочки, я про него сама ничего не знаю. Можно сказать, что сама сегодня с ним первый раз познакомилась.

– Интересная у тебя жизнь, – заметила одна из окруживших меня женщин.

– Да уж, интересная, врагу не пожелаешь, – заступилась за меня Варя. – Интереснее просто не бывает. Ни одна из вас бы не хотела без памяти остаться и снова учиться жить.

Увидев, что на Вариных глазах показались слезы, я прижала ее к себе и произнесла трогательным голосом:

– Варя, почему ты плачешь? Видишь, как все хорошо складывается? Я нашлась.

Распрощавшись со своими сотрудницами, я села к Вадиму в машину и тоже смахнула слезы.

– Ну у вас тут и проводы, – сказал, отъехав от поликлиники, Вадим.

– Да мы тут все сдружились. У нас коллектив замечательный.

Вадим посмотрел на меня пристально и протянул мне сигарету:

– Будешь?

– Я не курю.

– Давно бросила?

– А я разве курила?

– Курила, и очень много. Полина, если бы мне кто-нибудь сказал о том, что ты в поликлинике полы мыть будешь, я бы в жизнь не поверил. Ты дома-то их никогда не мыла. У тебя домработница была.

– Ты же не видел, как я полы мыла. Тебе меня довелось в регистратуре увидеть.

– Но ведь по вечерам ты их все равно мыла.

– Да мне не тяжело.

– Еще скажи, что тебе это нравится, что это твое призвание.

– Ну, я не могу сказать, что мне это нравится… Я об этом не думала. Просто я была благодарна тем людям, которые меня приютили и дали мне эту работу.

– Если бы эти люди знали, кого они заставляли мыть полы, то им бы стало плохо, – усмехнулся Вадим и закурил сигарету.

– А кем я была?

– Женой бизнесмена.

– Вадим, а можно с тобой на «ты»? – спросила я нерешительно.

– Не можно, а нужно. Мы же с тобой друзья закадычные были. Я с Витькой в одном дворе рос. Он мне как брат.

– Помнишь, ты конверт Петру Борисовичу дал?

– И что?

– А что там было?

– Баксы.

– Доллары?

– Ну, доллары или баксы… Какая, собственно, разница?

– Ты же его оскорбил.

– Чем? – от удивления поднял брови Вадим. – Деньгами?

– Вот именно, деньгами. Он же от чистого сердца меня приютил. Я из-за твоего поступка от стыда готова провалиться. Разве можно так с людьми поступать?

– Да брось ты. Вот если бы я ему денег не дал, то я бы точно его оскорбил. Человек сам сказал, что закон нарушил. Взял тебя на работу по поддельной санитарной и трудовой книжке. А за такие вещи, между прочим, благодарить надо. Твой Борисович нормальный мужик и все сразу правильно понял. Полина, как же ты изменилась. Вещи странные говоришь. Ты как из космоса свалилась. Деньги оскорблением считаешь.

Через полчаса мы уже сидели друг напротив друга и ужинали в ресторане. Вадим помог мне выбрать еду и принялся с любопытством меня рассматривать.

– Ты что так смотришь?

– Мне кажется, что я тысячу лет тебя не видел. Соскучился. Ты даже не представляешь, как долго я тебя искал. Ты продала квартиру и исчезла в неизвестном направлении. Куда ты тогда исчезла? – Вадим задал вопрос и тут же махнул рукой. – Черт, зачем я тебя спрашиваю? Ты все равно не ответишь.