Текст книги "Мужчинам не понять, или Танцующая в одиночестве"
Автор книги: Юлия Шилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
– Марин, прекрати, пожалуйста! Ты что делаешь? Немедленно прекрати! – Я попыталась поднять сестру с колен, но у меня просто не получалось. – Я тебя умоляю… Встань с колен! Ты что творишь?!
Поняв, что Маринка меня не слышит, я сама опустилась на пол и разревелась.
– Марин, ну вот теперь мы с тобой на равных. Ты на полу, и я на полу. Что я должна сделать?
– Ниночка, родненькая, помоги! Умоляю тебя, помоги. Я ведь жить хочу. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я жить хочу. Я ведь еще замуж хочу выйти, детей нарожать. А если я этих денег не верну, меня просто убьют. Убьют!!! Если бы такое с тобой случилось, я бы все для тебя сделала. Все… – Маринка раскачивалась из стороны в сторону, как душевнобольная, и говорила, словно в бреду: – Ниночка, ты ведь раньше в сберегательном банке работала…
– Ну, работала…
– А теперь в коммерческом?
– И что? И что из этого?!
– Как – что?! Не догадываешься?! – А я думала, что ты меня с полуслова поймешь.
– Если ты хочешь, чтобы я взяла кредит, то я сразу могу сказать – его мне никто не даст. Тем более такой большой. Про это сразу забудь.
– Да я совсем не про то…
– А про что?
– Скажи, ты имеешь доступ к хранилищу?
– Имею. – Я начала понимать, к чему клонит Маринка, но не могла поверить, что сестра сейчас скажет то, чего я больше всего боюсь от нее услышать. – Да, я имею доступ к хранилищу, и что из этого?
– Значит, ты можешь там просто взять деньги…
– Как это – взять? Меня же за это в тюрьму посадят!
– А никто и не узнает, что это ты… Иди в отказ, и все. Кто на тебя подумает?! Да никто. Ведь ты же не одна имеешь доступ к хранилищу. Сколько человек, помимо тебя, еще имеют к нему доступ?
– Восемнадцать, – почти задыхаясь, ответила я.
– Вот именно, восемнадцать! Почему должны подумать именно на тебя? Тебе же там доверяют. Ты хоть и работаешь всего ничего, а уже имеешь доступ к хранилищу. Есть люди, которые работают намного дольше, но такого доступа не имеют.
– Я всегда была добросовестным и ответственным сотрудником. Мне доверяют, потому что я никогда не смогу украсть или обмануть. У меня недостачи ни разу не было, – с трудом выдавила я. – Девочки говорят, что у меня не голова, а настоящая счетная машинка, и рекомендации из сберегательного банка у меня блестящие, поэтому меня с радостью взяли в коммерческий. Директор говорил, что у меня есть все возможности для карьерного роста и что несмотря на свой молодой возраст, я добиваюсь неплохих результатов.
– Так я и говорю…
Взглянув в белое как мел лицо сестры, я прокричала:
– Марина, мне люди доверяют! Понимаешь, доверяют?! Люди знают, что я чужого никогда не возьму… Это очень важно, чтобы тебя уважали… Я горжусь тем, что ко мне так относятся.
– Кто к тебе так относится?
– Люди…
– Какие люди?
– Служащие банка.
– А я тебе кто?
– Ты моя сестра.
– Так почему тебе посторонние люди намного важнее меня? Почему ты думаешь о них, а не о своей сестре?
– Марина, я о тебе всегда думаю. Ты же прекрасно это знаешь. Просто это моя работа…
– Да, я согласна с тобой, это твоя работа, но ведь твоей сестре осталось жить считанные дни…
В этот момент зазвонил мобильник, и Маринка бросилась в коридор к своей сумочке. Она произнесла три слова: «Я все поняла» – и убрала телефон. Вернувшись на кухню, она вновь села на пол и поджала под себя ноги.
– Кто звонил?
– Виталий.
– А зачем ты трубку берешь?
– Я должна знать, что меня ожидает. Я должна знать, сколько дней мне осталось жить.
– Что он сказал?
– Что это последняя неделя. Больше никакого счетчика и никаких поблажек не будет.
– Как это? Прямо так и сказал? Не понимаю, зачем ему тебя убивать… Ведь если он тебя убьет, то вообще никаких денег не получит.
Маринка всхлипнула и заговорила неразборчиво, словно душевнобольная:
– Ниночка, а я ведь и в самом деле последнюю неделю живу. Последнюю… Если я тебе дорога, если ты меня любишь, то помоги. Тебе доверяют. Ты эти деньги из хранилища возьмешь, в сумочку положишь и мне вынесешь… А когда деньги начнут пересчитывать и про кражу узнают, ты полностью в отказ иди. На тебя никто не подумает. У тебя же внешность ангельская и голосок, словно родниковая вода. На кого угодно подумают, только не на тебя.
– Да ты сама не понимаешь, о чем говоришь! Меня из банка никто не выпустит. На ноги поднимут службу безопасности, тут же примчатся сотрудники РУВД. Всех будут допрашивать.
– А ты иди в отказ, и все. Может, эти деньги кто другой забрал…
– Да все сразу поймут, что это я. Выяснят, кто и в какое время заходил в хранилище. В РУВД же не дураки. Всю картину восстановят.
– У вас что, в хранилище никто деньги не воровал?
– Нет, конечно.
– Что, ни одного такого случая не было?
– Ни одного…
В этот момент входная дверь распахнулась, и на пороге появился неимоверно пьяный Борис. Он с трудом доплелся до кухни, хотел было сесть на стул, но не рассчитал и с грохотом рухнул на пол. Приземлившись, он посмотрел на нас мутными глазами и с трудом выговорил:
– Девки, а вы что на полу сидите? В нашем доме уже стульев нет?
– Где ты так набраться успел? – обеспокоен-но спросила Маринка.
– Соседа встретил с первого этажа. У него жена в командировку уехала. Дурное дело нехитрое.
– С каких пор ты стал с соседями пить?! – Я нахмурила брови.
– С тех пор как узнал, что моя жена – шлюха и по чужим мужикам шляется.
– Нигде я не шлялась. Я все это придумала, чтобы ты хоть немного почувствовал то же, что пришлось пережить мне. – Я попыталась смягчить ситуацию, потому что знала, сейчас не время выяснять отношения.
– Что?! Что ты сказала?!
– Что слышал. Нигде я не гуляла. Я просто эти сутки у одноклассницы проплакала. Никого не хотела видеть, ни с кем не хотела разговаривать.
– Что ж ты меня мучила?! Ты что, ни под каким мужиком не лежала?!
– В отличие от тебя, я не одобряю случайные половые связи. А ты сразу по соседям пошел, выпить просил, как самый законченный алкаш!
– А кто знал… Наговорила мне черт-те чего. Намела пурги. – Борис посмотрел на Маринку и радостно произнес: – Маринка, ты слышала?! Я всегда знал, что у меня жена порядочная, на шлюхе я бы просто не женился. Правда, она у меня с характером, но ничего, притремся. Я ей характер пообломаю.
– Смотри, чтобы я тебе чего не пообломала…
– Да ладно. Я пошутил.
– Если ты по девкам будешь бегать, то не притремся, – сказала я и почувствовала, что очень устала. Устала от сестры с ее бредовым предложением… От перепившего мужа, на которого было просто страшно смотреть… И даже от себя. Никогда не думала, что можно устать от самой себя.
– Девки, а у вас выпить есть? – пьяно засмеялся Борис.
– Какие мы тебе девки?! – тут же одернула его Маринка. – А насчет выпить ты давай завязывай. На тебя смотреть страшно. Тебе не выпить, а спать нужно лечь.
– Я сам знаю, что мне нужно! – Борис выпятил грудь и громко запел: – «Что тебе снится, крейсер Аврора, в час, когда утро встает над Невой…»
Мы с Маринкой переглянулись.
– Я его никогда таким не видела… Он у меня вообще не пьет, – шепнула я сестре. – Это ж сколько надо было выпить, чтобы таким домой прийти!
– Моли Бога, что он у тебя с балкона не прыгнул. Сама виновата. Довела мужика. Пусть поет, пока не надоест.
– А соседи как же? Поздно все-таки…
– Ничего не случится с твоими соседями. Можно подумать, что из твоей квартиры каждый день пьяные песни доносятся.
– Да у меня всегда тихо. Ты же знаешь.
– Вот именно. Так что ничего, один вечер потерпеть могут.
Борис раскачивался из стороны в сторону и пел отчаянно громко, со знанием дела, словно был солистом в каком-то военном хоре.
– Во дает! – Маринка присвистнула. – Послушай, а ведь ты не даешь раскрыться своему супругу. Посмотри, сколько у него скрытых талантов. Голосище-то ведь неплохой. Была бы тельняшка и морская фуражка, мы бы сейчас его нарядили.
– И на якорь посадили.
– Посадили бы, а почему бы и нет…
Маринка резко замолчала, на ее глазах появились слезы.
– Нина, возьми деньги из хранилища.
– Нет, – тут же замотала я головой. – Я никогда такого не сделаю.
– Ну хотя бы на неделю!
– Как это, на неделю? Я же не кредит беру. А отдавать чем будешь?
– За неделю Борис у себя на фирме эту сумму с оборота возьмет.
– Да у него нет такой суммы.
– Я с ним разговаривала. У меня каждый день имеет значение. Нина, я тебя умоляю. Я тебя заклинаю. Борис деньги принесет, и ты сразу в банк их отнесешь. Я тебя умоляю! Я тебе и твоему мужу всю жизнь благодарна буду и клянусь, что больше ни в какие истории не попаду. Про магазины забуду. Как и раньше, стану на рынке торговать, о больших деньгах и мечтать перестану.
– Да если Борис из оборота такую сумму вытащит, у него все производство остановится!
– Твой муж пообещал мне помочь. Я свою квартиру продам. Она тысяч шестьдесят стоит. Машина – еще десятка баксов, итого уже семьдесят.
Маринка вновь встала на колени и громко заголосила:
– Сестра ты моя родная, я тебя умоляю, помоги мне купить мою жизнь. Милая, родная, дорогая, единственная… Помоги!!!
Борис прекратил петь и удивленно посмотрел на Маринку.
– Ой, тетки, чего орете? Зачем друг перед другом на колени встаете?
– Борис, ты мне наберешь сто восемьдесят тысяч долларов?
– Какие еще сто восемьдесят тысяч долларов?
– Ну те самые, которые я питерской мафии должна.
– А когда мы с тобой об этом говорили?
– Сегодня утром. Ты что, совсем ничего не помнишь? Ты же вроде трезвый был?
– Я же сказал, что не сразу. Но постараюсь помочь.
– Сестра предлагает мне мой банк ограбить, – сказала я. – Борис, ты слышишь, что я тебе говорю?! Маринка предлагает мне взять деньги, а затем просто идти в отказ! Ты готов к тому, что твою жену не сегодня-завтра посадят?! Готов?
– А ты что, и вправду можешь взять деньги? – неожиданно заинтересовался пьяный Борис.
– Взять-то я их, может, и смогу, да ты только представь, какие будут последствия! У меня даже в голове не укладывается, что может меня ожидать в будущем. Вернее, будущего у меня уже никогда не будет. Позору не оберешься и плюс тюрьма! Хорошие перспективы!
– Борис, твоей жене работа дороже, чем я! – Маринка попыталась бить на жалость. – Ей родная сестра постольку поскольку. Только бы ее коллектив на работе уважал, а до меня ей дела никакого нет. Пусть меня убьют, зато ей на работе уважение. Вот ведь у нее какая политика!
– Маринка, прекрати, ты же знаешь, что не права! – попыталась я образумить сестру. – Я очень даже переживаю за твою жизнь! Но то, что ты мне предлагаешь, не вписывается ни в какие рамки. Я никогда не воровала и воровать не буду!
– А я тебя у кого воровать прошу?! У пенсионера или у малоимущего?! Подумаешь, частный банк! Ничего страшного в этом нет. У частников своруешь, у буржуев проклятых! У них денег знаешь сколько, не убудет!
– Я просто воровать не хочу!!! Воровство наказуемо само по себе. Наказуемо! У кого бы я ни воровала, разницы нет!
– Это что же получается?! Банк у народа спокойно воровать может и никто его за это не наказывает, а народу у банка воровать не положено?! Если бы, Нинка, ты в подобную ситуацию попала, я бы ради тебя на все пошла! Я бы даже жизнь за тебя отдала! Ни минуты не задумываясь. А тут ничего страшного делать не надо, просто взять деньги, и все…
– Никогда!!! – Я чувствовала, что еще немного, и со мной начнется истерика.
– Тетки, ну-ка тихо!!! – неожиданно крикнул пьяный Борис и стукнул кулаком по полу. – Тихо, я сказал! Тихо!!! Сейчас мужик говорить будет! Вы что сцепились, как две Трындычихи?!
– Боря, меня на днях убьют, а твоя жена даже пальцем о палец не ударит для того, чтобы меня спасти! – сквозь рыдания кричала сестра.
– А ну немедленно прекратите орать! – Борис вновь ударил кулаком по полу, и мы услышали, как тут ж застучали по батарее соседи.
– Перестань по полу бить! Сейчас соседи придут! – одернула я его.
– Как придут, так и уйдут. Встречу!!! Это они из-за вашего крика придут. Маринка, ты что, зараза, хочешь? Ты хочешь, чтобы твоя сестра, а моя жена банк ограбила?
– Не ограбила, а временно взяла там денег. Это совсем разные вещи.
Я шумно вздохнула, покрутила пальцем у виска и пошла в комнату. Дойдя до кровати, плюхнулась на нее прямо в одежде и уткнулась в подушку. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем в комнату вошел муж. Сев на краешек кровати, он положил руку мне на поясницу и совсем тихо сказал:
– Маринка мне желудок промыла. Я себя значительно лучше стал чувствовать. Голова посвежела. Протрезвел одним махом. Роднуль, ты на меня не злишься?
– За что?
– За то, что я набрался, как последняя скотина?
– Не злюсь.
– Точно не злишься?
– Точно не злюсь.
– Спасибо, роднуль. Я просто опешил оттого, что ты на себя наговорила. Я же знаю, что ты мне не изменяла, а все, что говорила, говорила со зла. Я же знаю, каково тебе было. Знаю, что такое ревность. Это паршивое чувство. Непонятно, откуда берется, и не знаешь, как с ним справиться. Хотя, знаешь, мне очень приятно, что ты меня ревнуешь, потому что кто не ревнует, тот не любит. Мы же с тобой прекрасная пара. Все наши знакомые в один голос твердят о том, что мы с тобой исключительно прекрасная пара. Сам не знаю, что тогда на меня нашло. Какое-то помутнение рассудка. Каюсь. Мне очень за это стыдно.
– Хватит, больше не хочу это слушать. Ты взрослый мужчина, и сам знаешь, что хорошо, а что плохо. После всего, что произошло, ты должен сделать свои выводы, а я свои. И давай больше не возвращаться к этой теме.
Муж коснулся моего тела, я закрыла глаза и почувствовала, как по нему пробежала волна желания. Но эта волна была совсем не той, что захлестнула меня, когда я познала Сергея. Тогда было не просто желание. Сумасшедшие токи сделали мое тело легким, необычайно нежным.
– Нина, после того, что произошло, наверно ты думаешь, что я говорю неискренне, но я очень люблю твое тело… Оно всегда возбуждает меня.
Я лежала без движения, понимая, что сейчас просто не могу допустить близости с мужем. Я думала совсем о другом мужчине… О том мужчине, чье обаяние покорило меня, взяло в плен. Я вспомнила взгляд Сергея, когда он смотрел на меня за столом, и почувствовала легкую дрожь. Он смотрел беззастенчиво, раздевал меня взглядом. А я… я не сопротивлялась. Я ему словно способствовала.
Опомнившись, я убрала от себя настойчивые руки мужа.
– Что Маринка делает?
– Плачет. Она в таком дерьме, а жить хочет. Тут любой с ума сойдет.
– Ты и в самом деле веришь, что ее могут убить?
– Почему могут? Ее просто убьют.
Я резко приподнялась и заглянула в глаза Бориса.
– Почему ты так спокойно об этом говоришь?
– А что, по-твоему, я могу сделать? Взрослая баба. Замужем побывала. Не зря от нее Влад соскочил. Мне кажется, у нее тормозов нет. Мужики так просто не соскакивают. Пора бы уже знать, у кого можно занимать. Такие ошибки не простительны. Не малолетняя школьница.
– Но ведь ты обещал ей помочь!
– Обещал, только я не волшебник. Такую сумму из оборота выдернуть непросто. Придется попыхтеть.
– Ну что делать… Сестру выручать надо…
– Я понимаю, что надо. Только я вряд ли смогу это сделать в ближайшие дни. Тебе банк проще ограбить, чем мне такие деньги вытащить.
– И ты о том же?!
– А почем бы и нет? Твоя сестра дело говорит. Я таких родственников не люблю, от которых потом в кошельке пусто, но ведь это твоя сестра. Не чужая она тебе, а значит, и мне тоже.
– Борис, но ты же вроде трезвый?! – пришла я в отчаяние. – Ты-то хоть понимаешь, что это уголовное дело! Говоришь об этом так, словно просишь, чтобы на завтра я сготовила тебе не борщ, а суп харчо…
Глава 8
Борис уснул быстро. Намного быстрее, чем я предполагала. Без лишних эмоций, без тех действий, которые называются исполнением супружеского долга. Не спалось только мне. Я лежала поджав под себя ноги, смотрела в окно и чувствовала, как бешено колотится сердце. Когда я пыталась закрыть глаза, то тут же представляла убитую Маринку… Потом я представляла себя, крадущей деньги, переполох, который последует вслед за этим. Мне заламывают руки, надевают наручники, усаживают в милицейский «воронок» и увозят туда, где я еще никогда не была и где очень боюсь побывать. Я смотрю на мир через решетку, плачу и кусаю губы до крови… В памяти всплывает страшный день рождения… Убитые люди, и мы… случайно оставшиеся в живых. Я начинаю бояться собственных мыслей, не хочу об этом думать, но у меня не получается. Спящий муж улыбается во сне и пытается положить на меня руку, изображая что-то вроде объятий. Но я не даю ему этого сделать, потому что не чувствую ничего, кроме раздражения. Когда он кладет на меня свою руку, мне всегда кажется, что он хочет ее на меня наложить… Наложить ее на мое тело, на мою душу, на мое сознание, на всю мою жизнь. Чтобы я почувствовала боль и начала задыхаться…
– Нинок, ты меня любишь? – ни с того ни с сего спросил он прямо во сне, не просыпаясь.
– Любишь.
– Сильно любишь?
– Нормально люблю.
– Ты так отвечаешь, будто я спрашиваю, какой хлеб ты предпочитаешь – черный или белый.
– Как спрашиваешь, так и отвечаю.
– А ты чего не спишь?
– Сплю.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Скоро уже светать начнет.
Борис повернулся на другой бок и громко захрапел. Я встала, уселась на подоконник, смотрела в окно и боролась с тошнотой, которая была результатом невообразимого нервного срыва и хронического недосыпа. Мутная одурь давила на мозг. В домах напротив зажигались окна, я представляла, как собираются на работу незнакомые люди, и остро чувствовала свое одиночество. Я посмотрела на спящего мужа. После того что произошло, между нами появился барьер, который вряд ли удастся сломать.
Я вышла из комнаты. На кухне горел свет. Маринка пила крепкий кофе и курила сигарету за сигаретой. Выглядела она ужасно.
– Марина, ты не ложилась еще?
Сестра замотала головой:
– На том свете высплюсь. Скоро так буду спать, что даже если кто и захочет меня разбудить, то уже не сможет этого сделать. Извини. Это черный юмор.
– Мне надоел твой черный юмор.
– Я же тебе сказала «извини». Ты тоже выглядишь паршиво. Ты-то спала?
– Пыталась, но у меня ничего не получилось. Не смогла.
– А Борис?
– А что ему? Дрыхнет как убитый. – При слове «убитый» я слегка смутилась и быстро спросила: – А ты что, всю ночь кофе пила?
– Пила.
– Так же сердце посадить можно.
– Да Бог с ним, с сердцем… У меня уже все на свете посажено. И сердце, и душа – все…
Заметив у дверей сумку с вещами, я удивилась:
– Что это?
– Моя сумка.
– А зачем ты ее в коридоре поставила? Чтобы все спотыкались?
– Она тебе мешает?
– Очень.
– Не переживай. Скоро уберу. Сейчас на дорожку еще пару минут посижу и буду собираться.
– Куда?
– Домой. В Питер. Я позвонила. Самолеты с девяти утра летают. Билеты – свободно. Цены нынче кусаются, не всем по карману. А мне можно и шикануть, в дальнейшем, может, и не придется.
– Чего ты вдруг собралась?
– Хорошего понемножку. Погостила, и хватит. Я ведь и в самом деле попрощаться приехала. Извини, если что не так. Ты всегда была хорошей сестрой. Можно сказать, самой лучшей сестрой на свете. Не держи на меня зла. – Марина высоко подняла голову и постаралась выдавить из себя улыбку, но то, что у нее получилось, напоминало нервный тик.
– Ты хочешь сказать, что я тебя больше не увижу?
Борис, вероятно, почувствовал мое отсутствие, проснулся и пришел на кухню. Откровенно зевнув, он потер заспанные глаза и посмотрел на часы:
– Уже утро, что ли?
– Утро, – в один голос ответили мы. – Семь часов.
– А вы еще не ложились? Ну вы даете… А сумка в коридоре? Вы куда-то собрались?
– Это я собралась. – Маринка посмотрела на часы.
– Куда? – не сразу понял Борис.
– Домой. В Питер.
– Так тебе же нельзя домой… Тебя же убьют сразу…
– А у меня выбора нет. Какая разница, где меня убьют, здесь или в Питере. Лучше сдыхать на родной земле, в родных стенах.
Борис опустил глаза и стал нервно топтаться на месте, как нашкодивший школьник.
– Маринка, ну что ты говоришь, ей-Богу! – пробормотал он.
– Я сама свою жизнь загубила. Обижаться не на кого. Если только на саму себя. Так что, ребята, я на вас зла не держу. Сама в это дерьмо влезла, сама должна и расхлебывать. По-другому просто никак.
– Я сегодня же постараюсь сделать все возможное, чтобы побыстрее деньги для тебя выдернуть. Приложу все усилия, – решительно сказал Борис.
– Ничего не надо прикладывать. Уже слишком поздно. Поеду я. Вы на меня зла не держите. Простите, если что не так. Вы оба очень хорошие, и я вас очень люблю. Любите друг друга и живите дружно. Не ссорьтесь по мелочам, у вас целая жизнь впереди. Борис, береги Нинку. Она у тебя просто золото. Редкая женщина. Такую еще поискать надо. Нина, не суди Бориса строго за то, что он загулял. Он же мужик. Ищи причину его неверности не в нем, а в себе и постарайся ее искоренить. Уверена, у вас будет все хорошо. В любой семье бывает раздор, от этого никуда не денешься. Милые бранятся, только тешатся. Нужно уметь друг друга прощать. На то она и семья. Если решили жить вместе, то просто обязаны уступать. Ладно, братцы-кролики. Мне пора. С вами хорошо, но дома лучше.
Маринка всхлипнула и направилась к двери. Я бросилась следом и в самый последний момент успела преградить ей дорогу.
– Ты никуда не поедешь. Пока побудешь у меня.
– Я что-то не пойму, кто у нас старшая сестра, а кто младшая. Кто кого должен слушать?!
– Я уже сама плохо понимаю, но мне кажется, что у старшей ума намного меньше, чем у младшей, потому что младшая никогда бы не натворила таких непростительных глупостей, как старшая. Младшая не строит воздушных замков и не пытается достать звезду с неба. Она живет в реальности.
– Потому что младшая замужем!!! – истерично прокричала Маринка. – У младшей мужик есть, который все может принести на блюдечке или в клювике. И младшая никогда не поймет старшую, потому что она при мужике и у нее есть надежный тыл. А старшая по жизни одна и карабкается, как может. Ей в клювике никто ничего не принесет! Если она сама себе на кусок хлеба не заработает, ей никто этот кусок не принесет. Никто! Она просто сдохнет с голоду! У них совсем разная жизнь. Женщина при мужике никогда не поймет женщину без мужика!!!
– Не ори на весь дом. Я сейчас на работу пойду. Сегодня моя смена. – Я задыхалась.
Маринка прищурила глаза:
– И что?
– Попробую для тебя что-нибудь сделать.
– Так попробуешь или сделаешь?
– Я же сказала, что попробую сделать… Попробую…
– Ты это серьезно?
– Серьезнее просто не может быть. Если у меня получится, сегодня же вылетишь в Питер и рассчитаешься со всеми своими долгами.
– Ниночка, неужели ты мне жизнь подаришь? – едва выговорила сквозь всхлипывания Маринка, но я не ответила на ее вопрос и повернулась к Борису.
– А ты сейчас же езжай на фирму и предприми все усилия достать деньги. Я должна буду вернуть их. Чем быстрее, тем лучше.
– Я прямо сейчас поеду, – торопливо проговорил он.
Маринка как истукан стояла у входной двери. Я махнула рукой и сквозь слезы произнесла:
– Марина, не стой, пожалуйста. Иди на кухню. Если есть желание, сготовь что-нибудь поесть. Я очень соскучилась по твоему рассольнику. Ты же всегда мне его готовила. И, будь другом, убери, пожалуйста, сумку из коридора.
Маринка кивнула.
Я быстро умылась, оделась и со словами «кажется, все мы просто сошли с ума», выбежала из дома. Следом выскочил муж и прокричал на весь подъезд:
– Нина, а ты что, завтракать не будешь?
– Нет!
– Но кофе готов!
– Меня уже тошнит от кофе!
– Ты забыла меня поцеловать! Ты же всегда меня целовала, когда уходила на работу!
– В следующий раз!
– Что – в следующий раз?!
– Я поцелую тебя в следующий раз!
Сев в машину, я постаралась хоть немного успокоиться. Посмотрев на окна своей квартиры, я вдруг поняла, что совсем не хочу возвращаться туда. Сестра, пытаясь спасти себя, требует невозможного и совершенно не думает о моей судьбе… Гулящий супруг, который всегда отличался здравомыслием, сейчас почему-то поддержал мою сестру, не заботясь о безопасности дорогого и близкого ему человека. Мне захотелось уехать далеко-далеко, туда, где меня никто не найдет, и пусть они сами разбираются со своими проблемами. Пусть они изымают деньги из оборота фирмы, грабят банки, встречаются с питерской мафией. Пусть… Но все это без меня, без моего непосредственного участия.
Зазвонил мобильный телефон.
– Слушаю, – почти прошептала я.
– Нина, это Маринка, – услышала я бодрый голос сестры. – Я просто хотела сказать, что очень тебя люблю. Сейчас сбегаю в магазин, куплю все, что нужно для рассольника. А может, еще соляночки потушить? Так, как ты любишь… Я капусту сильно пережаривать не буду. Ты ж раньше мне всегда солянку заказывала. Особенно когда маленькая была.
– Туши все, что хочешь и как хочешь.
– А немножко мяса в соляночку добавить?
– Можешь добавить в соляночку моего мужа. – Мой голос был полон яда.
– Нина, я тебя серьезно спрашиваю.
– А я тебе серьезно отвечаю. И вообще, я за рулем. Ты когда-нибудь ездила по московским дорогам?
– Нет.
– Тебе повезло. Движение страшное. Мало того что у меня на душе муторно, так еще ты долбишь меня своей соляночкой. Можешь там хоть пироги печь, только отстань от меня, пожалуйста! Слышишь, отстань!!!
В этот день я работала как-то машинально и с трудом понимала, что говорят мне другие сотрудники банка. Чересчур эмоциональная сотрудница нашего отдела Вика не сводила с меня любопытных глаз и при каждом удобном случае напоминала, что я ужасно выгляжу и, как никогда, рассеянна.
– Да на тебе просто лица нет, – испуганно повторяла она, театрально размахивала руками и хваталась за голову, выражая якобы сочувствие. – У тебя под глазами черные круги. Ты что, сегодня ночью вообще не спала?
– Плохо спала. – Я махнула рукой, пытаясь отделаться от назойливой коллеги.
– А у меня создалось впечатление, что ты не спала несколько ночей.
– Я просто с мужем поругалась.
– Вот оно что! Только непонятно, зачем так сильно переживать! Мужики не стоят того, – чтобы из-за них под глазами черные круги были. Никогда не огорчайся из-за мужиков и не впадай в отчаяние, иначе вся жизнь пойдет наперекосяк. Когда я разводилась со своим мужем, я была просто уверена, что жизнь закончилась… А теперь, когда прошло время, я понимаю, что тогда, в семейной жизни, я не жила, а просто существовала, что жизнь только начинается и у меня все впереди. Я не опускаю руки и не начинаю жаловаться по поводу того, что вокруг меня все мужчины женаты. Я смотрю на будущее с оптимизмом, потому что знаю – многие семьи не выдерживают испытания и распадаются, а значит, появляются свободные мужчины.
Вика принялась рассказывать о неудачном опыте своей не сложившейся семейной жизни. Я молча слушала ее, кивала головой, а сама думала о Сергее. Я отдала бы все на свете только за то, чтобы увидеть его еще раз! Я вспоминала его глаза, его улыбку, его тело. Приехать бы к нему домой, забраться с ним в одну постель, уткнуться ему в плечо и спрятаться ото всех навалившихся на меня проблем…
Почти весь день я молчала. Молча пила кофе, молча ела бутерброд, молча смотрела в окно, ничего там не видя.
– Ты сегодня какая-то странная. Может, тебе плохо? Может, поедешь домой? Может, ты заболела? У тебя сегодня даже взгляд какой-то пустой. Ты вместе с нами, а вроде отсутствуешь, – говорили мне сотрудники банка. В их глазах читалось ярко выраженное сочувствие. Я растерянно пожимала плечами и убеждала всех, что я в полном порядке. Но я не могла обмануть саму себя. Обмануть себя невозможно. Я двигалась, словно робот, и каждую минуту чувствовала, что нахожусь на грани нервного срыва.
В обеденный перерыв я не пошла в столовую, а спустилась вниз. Там сидела Вика, считала деньги и перевязывала их резинками. Увидев меня, она сняла очки и шаловливо пульнула в меня цветной резинкой:
– Ну ты как? Отошла хоть немного?
– Я в порядке.
– А я думала, ты домой отпросилась.
– Я же тебе говорю, я в полном порядке.
– А на обед что не пошла?
– Я дома позавтракала.
– Завтрак завтраком, а уже обед.
– Да не хочу я ничего…
– Тогда, может, ты пока деньги посчитаешь, а я на обед сбегаю?
– Иди. Можешь не торопиться. – Я старалась сохранить безразличный вид, но меня буквально трясло, и я ничего не могла с этим поделать. – Иди, если не боишься, что я это хранилище ограблю.
– Да ладно тебе! Ты тут каждый день бываешь, еще ни рубля не пропало. – Вика громко рассмеялась и достала из кармана обширной юбки пудреницу, чтобы припудрить свой носик. – А знаешь, положа руку на сердце, я сама несколько раз такое желание испытывала.
– Какое?
– Ну чтобы это хранилище ограбить…
– Так я ведь в шутку сказала.
– А я по-настоящему. Иногда смотрю на все эти деньги и жить не хочется. Думаю, целыми днями с этими деньгами вожусь, а они не мои. Казалось бы, вот они, у меня в руках, а купить на них ничего не могу. Сиди, любуйся! Это же какие нервы надо иметь! Нам молоко за вредность должны давать и доплачивать, как положено. Мне иногда эти деньги по ночам снятся. Говорят же, что у людей разных профессий совершенно разные сны. Тем, кто работает в банке, снятся деньги. Много денег… У меня временами что-то вроде помутнения рассудка случается. Думаю, какого черта я горбачусь за зарплату, когда тут столько денег?! Возьму, сколько смогу унести.
– Вика, о чем ты говоришь?!
– Мне самой страшно становится оттого, что меня иногда подобные мысли посещают. Потом я привожу свои мысли в порядок и понимаю, что это полный бред. Если я хоть немного денег унесу, мне сразу тюрьма светит. Недостача обнаружится сразу. Даже если я ни в чем не сознаюсь и будут подозревать кого-то другого, меня все равно вычислят.
– Как? – Я почувствовала, что меня начинает колотить, и посмотрела на Викторию перепуганными глазами.
– Элементарно. Устроят проверку на детекторе лжи. Уж он-то не ошибется и тут же покажет, кто врет. Так что нам, банковским служащим, о воровстве даже помышлять не стоит. Чем коротать жизнь на нарах, уж лучше жить на зарплату, тем более что, по сравнению с другими организациями, она у нас не такая и маленькая. – Вика похлопала меня по плечу. – Ты что напряглась? Прямо побледнела вся. Я ж пошутила. Ты что, шуток не понимаешь?
– Как это пошутила? И насчет детектора лжи тоже?
– Насчет детектора я серьезно. Его довольно часто применяют, когда случается какое-либо преступление. Так что, Нинка, нам ничего не светит. Мы тут все словно под колпаком. Иногда мне кажется, что нас здесь рентгеном просвечивают. Ладно, пошутили и хватит. – Заметив мое состояние, Вика положила руку мне на плечо: – Ты еще больше побледнела. Не понимаю, что с тобой сегодня творится. Я же говорила, тебе лучше отпроситься, на больничный уйти.
Я опустила глаза:
– Не хочу я ни на какой больничный.
– Тогда, может, пойдем вместе пообедаем?
