Текст книги "Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо"

Автор книги: Юлия Шилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ну, а в любви и верности вы друг другу клялись? – сгорала от любопытства Ленка.

– На арабском языке. Там всего три слова нужно было произнести, но такие, что язык сломаешь. У меня еле получилось.

– Валька, а свадьба‑то пышная была?

– Да не было пока никакой свадьбы. Валид сказал, что она будет позже. Ленка, переговоры дорогущие, а мы с тобой треплемся, как будто в соседних домах живем.

– Валька, извини, просто ты уехала, а я уже так по тебе скучаю, ты просто не представляешь! В общем, свадьбу вы решили позже сыграть.

– Позже. Я сейчас в Каире у его родителей.

– Валька, я знаю, что переговоры безумно дорогие, но ты только ответь на последний вопрос, его семья хоть хорошо тебя приняла?

– Все просто замечательно, – соврала я подруге. – Меня здесь все чуть ли не на руках носят, пылинки с меня сдувают. Я и сама не думала, что ко мне будет такое трепетное и нежное отношение. Мне порой кажется, что я нахожусь во сне.

В глубине души мне хотелось разрыдаться и рассказать Ленке всю правду, но я понимала, что если я это сделаю, то Ленка сразу же забьет тревогу, начнет переживать, расскажет обо всем моей матери и, конечно же, всем девчонкам. А затем буквально все будут говорить мне одно и то же.

«Мы тебя предупреждали! Это все из‑за твоей самоуверенности, из‑за того, что ты никого не хотела слушать и, прежде чем лететь на постоянное место жительство в чужую страну, не захотела включить свои мозги. Мы все говорили тебе о том, в какое дерьмо ты можешь вляпаться. Твоего египетского замужества хватило ровно на день. Уноси ноги, пока не забеременела и не родила ребенка, потому что ребенка тебе никто не отдаст и будешь сидеть на чужбине всю свою жизнь. В дальнейшем нужно прислушиваться к мнению близких людей и не совершать таких необдуманных поступков».

– Ленка, передавай всем девчонкам привет. Я по вас очень сильно скучаю, – мне приходилось пересиливать себя и делать свой голос как можно более жизнерадостным. – На мое место уже кого‑нибудь нашли?

– Директриса дала объявление и пока ищет. Валюша, мы все тебя любим и всегда ждем. Звони. Передавай Валиду привет. Ты у нас теперь дама замужняя, так что держи хвост пистолетом. Поступай так же, как и все наши русские женщины, – держи мужа в своем сердце и у себя под каблуком. Если что не по‑твоему, пусть знает наших. В случае чего, бей прямо в ухо. Это ему не на египтянке жениться, а на славянской женщине. Ну думаю, что до этого у вас не дойдет.

Я подумала о том, что Ленкин привет Валиду нужен меньше всего на свете, да и бить мужика в ухо тут как‑то не принято, но все же, улыбнувшись, произнесла:

– Целую, – и повесила трубку.

Дверь открылась, и на пороге появился Валид.

– А ты что здесь одна сидишь? – строгим голосом спросил меня он.

– А что, я здесь кому‑то нужна? – Я старалась не показывать свои заплаканные глаза. – Ты же гашиш куришь! Вот уж не думала, что у меня муж наркоман. Что‑то у меня начали возникать сомнения: хочу ли я родить от тебя ребенка или нет?

– Ты не должна возмущаться по поводу того, что я курю гашиш. Я буду делать то, что мне нравится. Я мужчина!

– Может быть, мне тогда вообще никогда в жизни не возмущаться? Может, ты и по бабам гулять начнешь, а я должна заткнуться и молчать в тряпочку?

– Я никогда не буду гулять по женщинам, – сразу расставил все точки над «и» Валид. – Ты дана мне Аллахом, и мне никто, кроме тебя, не нужен, я тебе это обещал. А что касается гашиша, то я не считаю нужным разговаривать с тобой на эту тему. Ты должна привыкнуть к тому, что все решает мужчина. Не беспокойся ни о чем, я сам обо всем позабочусь.

Валид сел рядом со мной на кровать и положил свою руку мне на плечо.

– Какой‑то странный у нас был свадебный ужин, – убитым голосом произнесла я.

– Свадьбу сыграем позже. Она требует больших затрат, которые сейчас мы себе не сможем позволить. Встанем на ноги, заработаем денег, тогда и свадьбу сыграем. Свадьба будет дорогой, шумной и веселой.

– Да дело даже и не в свадьбе…

– А в чем?

– У нас в России многие свадьбы вообще не играют, просто едут в свадебное путешествие, и все. Но дело даже и не в путешествии. Самое главное, чтобы мы с тобой хорошо жили, а все остальное – не важно. Как‑то твоя семейка меня не очень хорошо встретила. Что это за праздничный ужин? Свекровь на меня волком смотрит. Что я ей сделала? Я же к ней нормально отношусь. Одни сестры у тебя нормальные, а все остальные смотрят на меня так, как будто я у них деньги украла. Семейка Адамс, ей‑богу. Ходишь по дому и думаешь: никто тебя сзади по голове не огреет? Мне во время ужина казалось, что я не замуж вышла, а кого‑то похоронила. Меня здесь ненавидят.

– Тебя здесь любят, – попытался успокоить меня Валид.

– Хорошенькая любовь! Твоя мать так меня за рукав схватила и потащила грязное белье стирать, как будто я к вам в дом прачкой нанималась. Мне эти деревянные лица уже надоели. Не оставляй меня, пожалуйста, больше одну, а то у меня такое ощущение, что в меня, того гляди, сковородкой запустят. Я, конечно, терпеливая, но до поры до времени. Если меня по одной щеке ударят, то я другую не подставлю. Понимаешь, я не смогу долго притворяться и делать вид, что мне хорошо?!

Не говоря ни слова, Валид заехал мне кулаком в ухо с такой силой, что я вскрикнула, ударилась об стену и от ужаса закрыла свое лицо руками.

ГЛАВА 7

– Никогда не говори про мою семью плохо, – ледяным голосом заговорил Валид. – Ты – моя жена. Тебя здесь любят, и ты обязана всех любить. И не надо выставлять меня дураком. Если ты вошла в комнату к мужчинам, то должна просто поднести всем чай и тут же уйти. А ты стала высказывать свое недовольство по поводу моего общения с мужчинами, гашиша и ужина. Не делай так никогда, ты должна знать свое место, женщина.

Потрогав воспаленное ухо, я тихонько всхлипнула и спросила с обидой в голосе:

– Ты что, с ума сошел, что ли? Кто дал тебе право поднимать на меня руку?!

– Я твой муж, – упрямо повторил Валид и сверкнул в мою сторону недобрым взглядом.

– Я не сказала о твоей семье ничего плохого. Я просто сказала, что меня плохо приняли. Могли бы и получше, я все‑таки тебя из тюрьмы вытащила. Не каждая девушка стала бы продавать квартиру для того, чтобы привезти тебе двадцать тысяч долларов. Я считаю, что за такие бабки можно быть и погостеприимнее.

Валид закурил сигарету, о чем‑то задумался и какое‑то время сидел молча.

– Знаешь, а я ведь даже не могла и подумать, что когда‑нибудь ты сможешь меня ударить, ведь ты всегда был такой милый, заботливый, нежный. В тебе всего один недостаток – это ревность. Я уже с этим смирилась, потому что это ваше, национальное. А вот ударил ты меня зря – ты об этом еще пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу.

Валид тут же затушил сигарету и по‑хозяйски обнял меня за плечи.

– Валя, ты сама меня довела. Стала выяснять отношения при других мужчинах. Так нельзя делать. Ты должна была все мне сказать наедине.

– Хорошо, пусть я была не права, – согласилась я, хотя на самом деле не сомневалась в том, что не прав был именно Валид. – Но какое право ты имел меня бить?!

– Я тебя не бил, а всего лишь раз ударил.

– Да какая разница?! У меня все ухо опухло.

– Прости. Я люблю тебя.

– Любишь! Ты наркоты нанюхался, одурел, вот и стал руки распускать.

Я потрогала опухшее ухо и заскулила, как брошенная собачонка. Валид тут же меня обнял и принялся вымаливать у меня прощение. Когда я наконец все же его простила и он поклялся мне, что никогда в жизни больше меня не обидит, мы разделись, легли в постель, я положила голову ему на плечо, а он стал нежно гладить меня по голове.

– Осторожно, опухшее ухо!

– Болит?

– Ну а ты как думаешь?

– Пройдет…

– До свадьбы заживет, – попыталась пошутить я.

– Раньше.

– Что значит раньше?

– Ухо заживет раньше.

– Как?

– Так…

– Это у нас так в России говорят.

– Валя, ты меня любишь?

– Никогда больше не смей поднимать на меня руку.

– Я тебе уже пообещал. Ты не ответила на мой вопрос.

– Ты же знаешь, что люблю. Спокойной ночи!

Валид принялся меня ласкать, намекая на то, что он хочет близости, но я отвернулась к стене и прошептала:

– Валид, завтра. Сегодня настроение не то – перенервничала очень. Завтра мы уедем из этого дома, и у нас с тобой будет все хорошо. А то я здесь плохо себя чувствую, тут даже стены давят.

– Я думал, что мы еще пару дней у отца с матерью отдохнем. Родители по мне соскучились. Они рады нас с тобой видеть.

– Валид, только не это! Ты обещал, что мы поедем к родителям всего лишь на денек. Я здесь больше не протяну. Еще одна ночь – и на моем месте будет труп. Я тебя умоляю! Давай завтра уедем. Я понимаю, что твои родители очень рады видеть нас у себя в гостях, но не стоит хоронить меня заживо.

– Спи. Говоришь глупости!

– Я не усну, если ты не пообещаешь мне, что мы завтра отсюда уедем.

– Мне перед матерью неудобно.

– А передо мной?

– Хорошо. Завтра мы уедем.

– Спасибо, – я почувствовала заметное облегчение и постаралась как можно быстрее уснуть.

Валид отключился моментально. Не прошло и двух минут, как я услышала за своей спиной храп и с грустью подумала о том, что у меня не было ни нормальной свадьбы, ни брачной ночи. Я проснулась через какое‑то время и ощутила, что хочу в туалет. Сунув ноги в босоножки, я накинула легкий халат, который захватила с собой в Каир, и осторожно, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. Зайдя в крайне сырое и дурно пахнущее помещение, именуемое туалетом, я закрыла дверь на довольно хлипкий крючок и с отвращением посмотрела на мерзкую дырку.

– Господи, как же можно всю жизнь пользоваться таким туалетом и при этом его даже не убирать? Антисанитария страшная, – пробурчала я себе под нос и попыталась расположиться более удобно для того, чтобы справить свою нужду.

Вдруг кто‑то слегка толкнул дверь, я моментально сжалась в комок и по‑простецки крикнула:

– Занято! – но тут дверь распахнулась, и я увидела одного из братьев Валида, который явно обкурился гашиша и смотрел на меня затуманенным взглядом.

Потом он как‑то неестественно улыбнулся и, как только я принялась быстро натягивать свои трусики, схватил меня за грудь и толкнул к стене так, что я чуть было не упала в ужасную дыру.

– Да ты что творишь?! Я сейчас мужа позову! Ты что себе позволяешь?!

Но араб, что‑то бормоча на своем языке, прижимал меня к грязной стене и, задрав полы халата, пытался стянуть с меня плавки. Почувствовав, что сейчас я начну громко кричать, одной рукой он крепко зажал мне рот, а второй лез под халат. Поняв, что я сейчас просто соскользну ногой в вонючую дырку, я собрала все свои силы и оттолкнула от себя обкуренного араба. Он не смог устоять на ногах и повалился на пол, ударившись головой об торчащий из пола железный штырь.

– Сволочь! – в сердцах крикнула я и, быстро поправив свой халат, подошла к лежащему на грязном полу арабу. – Ни стыда ни совести! Ты на кого позарился?! На жену своего родного брата! Совсем с катушек слетел, наркоша долбаный.

Произнеся последнее слово, я тут же прикусила язык и впала в какое‑то оцепенение. Подойдя поближе к лежащему на полу мужчине, я почувствовала, как все поплыло у меня перед глазами, и мне стало казаться, что земля уходит из‑под моих ног. Железный штырь проткнул насквозь левый бок араба, а под телом виднелась лужа крови, которая увеличивалась с каждой секундой.

– О боже! – Присев на корточки, я взяла араба за руку и попыталась нащупать пульс, но, к моему ужасу, пульс я не обнаружила. Лежащий на полу человек был мертв.

– Только этого еще не хватало! Господи, да что же это такое? Что же теперь будет?

«А ведь никто не знает, что это сделала я. Никто ничего не видел, нет никаких свидетелей. Нужно просто побыстрее уносить отсюда ноги, и тогда никто ничего не узнает. Сейчас я вернусь в комнату, лягу спать. А завтра утром встану и сделаю вид, что я только что проснулась и ночью не заходила в этот проклятый туалет. Я здесь ни при чем, это не я».

Все это пронеслось у меня в голове, и я быстро развернулась на сто восемьдесят градусов для того, чтобы выскочить из туалета….

Но в дверях я столкнулась с совершенно незнакомым мужчиной, которого я не видела ранее и с которым меня никто не знакомил. Мне почудилось, что я уже просто сошла с ума и все, что сейчас со мной происходит, далеко от реальности.

– Я не специально. Все получилось случайно, – пробурчала я сама себе под нос и ощутила, как у меня на спине выступил холодный пот. – Это какое‑то недоразумение. Он хотел меня изнасиловать. Понимаете?! Это самооборона. Я вам клянусь, что это самооборона. Я не хотела убивать этого человека. Я клянусь вам, что я этого не хотела. Я сама не поняла, как это произошло. Безумие… Я его всего лишь толкнула. Просто толкнула, и все. Вы понимаете, что я говорю? Вы русский язык хоть немного знаете?

Решив, что мужчина вряд ли знает русский язык, я перешла на английский и продолжала, словно в бреду:

– Извините. Я не виновата. Все произошло случайно.

– Я это уже слышал, – неожиданно произнес араб на русском языке, в его руке я разглядела мобильный телефон. – Ты убила человека. Зачем? – Вопрос был задан с особой ненавистью и презрением.

– Ой, вы знаете русский язык!

– Это Мухаммед, брат Валида.

– Да, меня с ним знакомили, – произнесла я дрожащим голосом. – Я только его имя не запомнила. У вас такие имена тяжелые. Я знаю, что имя на букву М – и все.

– Его звали Мухаммед, – незнакомец вновь повторил имя покойного.

– Да, я поняла.

– Меня зовут Ахмед.

– А меня – Валя. Очень приятно, – как только я произнесла последнюю фразу, то тут же прикрыла свой рот ладонью и испуганно захлопала глазами.

– Простите. Я совсем не это имела в виду. Я хотела сказать, что я жена Валида. Мы с мужем только сегодня приехали из Хургады, там мы официально оформили наши отношения, стали законными мужем и женой. Решили проведать родителей, приехали в Каир, а тут – такое недоразумение. Я вас что‑то не видела раньше…

– Я Ахмед, дядя Валида. Когда я пришел, ты уже была в комнате. Я ночую на мужской половине. Зачем ты убила Мухаммеда? Он был очень хороший парень. Любимчик семьи.

– Вы так хорошо знаете русский язык…

– У меня есть опыт общения с русскими людьми.

– Видимо, у вас хороший опыт общения, – заговорила я, словно в бреду, и почувствовала, что могу потерять равновесие в любой момент. – Господи, как же мне плохо! Вы же хорошо понимаете все, что я вам сказала. Я не хотела его убивать. Я его всего лишь толкнула, и он упал на этот штырь.

– Я видел, как ты его толкнула. Очень сильно. Ты специально толкнула его на штырь. Ты хотела, чтобы он умер. У тебя черное сердце, ты принесла в наш дом зло.

Я затряслась, как осиновый листок, и жалобно произнесла:

– Я вам клянусь! Я не хотела его убивать. Сами подумайте, зачем мне это нужно? Это была всего лишь самооборона. Если вы видели, как я его толкнула, значит, вы видели, как он хотел меня изнасиловать, – тараторила я без остановки.

– Самооборона бывает тогда, когда жизни другого человека угрожает опасность, когда нет выбора. Я видел, как ты толкнула Мухаммеда на штырь, но я не видел, как он тебе угрожал.

– Он мне не угрожал. Он хотел меня изнасиловать, – с отчаянием в голосе произнесла я.

– Мухаммед никогда не будет насиловать жену брата, – словно робот, говорил дядя Валида и смотрел в мою сторону недобрым взглядом.

– Да что ж я, придумываю, что ли? Я вам клянусь!

– Мухаммед очень любил Валида. Они родные братья. Родной брат никогда не будет насиловать жену другого брата.

– Они гашиша покурили. Видимо, ему что‑то в голову дало, он еле на ногах стоял. Дверь была на эту защелку закрыта. Он дверь толкнул и щеколду выбил – она еле держалась. Сами посмотрите, вон щеколда болтается. Понимаете, я всего лишь Мухаммеда толкнула. Даже если это и не самооборона, то всего лишь – несчастный случай. Я не имею к нему никакого отношения. Это непреднамеренное и случайное убийство. Но я не убийца, я всего лишь хотела сходить в туалет. Я только устроилась, а тут он зашел.

Я замолчала и почувствовала, что у меня затряслись губы.

– Что теперь будет? Если хотите, я вам еще раз все объясню. Неужели вы не видели, как он лез ко мне под халат?

– Я этого не видел. Я видел только, как ты со всей силы толкнула невинного человека и принесла в нашу семью горе.

– Господи, да как же так, – я постепенно стала ощущать ужас произошедшего и в первый раз в жизни почувствовала себя убийцей. Это было кошмарное чувство, особенно в чужой стране, где ты даже не сможешь пригласить к себе адвоката.

– Ты в полиции все объяснять будешь. Ты, русская шлюха, заманила Мухаммеда в туалет и решила с ним расправиться. Сестра сразу сказала, что у тебя черное сердце и что тебе не понравилась наша семья. Ты решила с нами разделаться.

– Это неправда. Я не убийца! – отчаянно прокричала я и тут же умолкла, боясь, что кто‑нибудь из домочадцев проснется и прибежит на мой крик.

– Ты – иностранка, иноверка, осмелилась совершить преступление в чужой стране. Сейчас мы сдадим тебя полиции и будем требовать в суде самого страшного наказания, если, конечно, мужчины нашего дома предварительно не растерзают тебя до смерти собственными руками.

– Да что вы такое говорите?

Мужчина говорил настолько жестоко, словно не видел моих слез.

– Я найму адвоката, – вырвалось у меня. – Это же несправедливо: я ни в чем не виновата. Я требую адвоката. Я буду давать показания только в его присутствии.

– Требовать у себя в России будешь, если, конечно, когда‑нибудь до нее доберешься. А сейчас ты в другой стране и будешь подчиняться нашим законам и отвечать за убийство по всей строгости. Ты, иноверка, в арабской стране убила арабского мужчину. Мразь! Я иду всех будить и вызываю полицию.

– Вызовите российского консула, – я ощутила, что мне резко стало не хватать воздуха.

– А кого тебе еще вызвать? Может быть, президента вашей страны? Вот полицию я сейчас точно вызову. С этим я помогу, а на консула можешь не рассчитывать. Убийство – это слишком серьезное обвинение. Тут у тебя не будет ни союзников, ни заступников. Ты находишься на территории мусульманского государства и будешь отвечать за убийство мусульманского мужчины по всей строгости нашего закона. Ты еще не знаешь, что такое египетская тюрьма. Люди гниют в ней заживо.

Злобный араб развернулся и хотел было уже выйти из туалета, но я тут же вспомнила его имя и, опустившись на колени прямо на грязный пол, прокричала:

– Ахмед, стойте! – Затем подумала о том, что в данной ситуации совершенно бессмысленно обращаться к нему на «вы» и поправила саму себя: – Ахмед, стой!

Мужчина остановился и, повернувшись в мою сторону, посмотрел на меня все тем же злобным, полным ненависти взглядом. Я стояла на коленях, по моим щекам текли слезы, и я смотрела на араба жалобными глазами:

– Ахмед, я тебя умоляю! Не губи, не казни! Я все что хочешь для тебя сделаю. Умоляю, не губи. Я еще молодая. Еще несколько минут назад у меня вся жизнь была впереди, а теперь в одночасье все рухнуло. Ради Аллаха, не казни ты меня. Все выполню, что скажешь. На все пойду, только не казни…

ГЛАВА 8

Глаза Ахмеда засветились хитрым огоньком. Он посмотрел на меня с любопытством и сухо сказал:

– А ну‑ка, подойди ко мне. Дай‑ка я на тебя хорошо посмотрю, может, ты и в самом деле на что‑нибудь сгодишься?

– Конечно, сгожусь. Конечно…

Как можно быстрее я на коленях подползла к Ахмеду, придерживаясь за грязный пол руками, и, наклонившись к домашним шлепанцам мужчины, принялась их целовать и слезно молить не сдавать меня в тюрьму. Ахмед приказал мне встать. Я покорно выполнила приказ и посмотрела на мужчину глазами, полными слез. Ахмед нажал на одну из клавиш телефона, и я услышала весь наш с ним разговор.

– Что это? – мрачным голосом спросила я.

– Запись нашего с тобой разговора.

– Зачем? Для полиции?

– Для меня. Ты хочешь в египетскую тюрьму?

– Нет, нет, нет, – судорожно закачала я головой.

– Ты хочешь, чтобы я тебя пощадил?

– Хочу.

– Тогда с этой минуты ты будешь делать все, что я тебе говорю, и если хоть раз ты меня ослушаешься, то я, не раздумывая, сдам тебя полиции. Запись нашего с тобой разговора у меня есть. Это моя страна и мои порядки. Ты тут никто и зовут тебя Никак.

– Да, конечно.

– Ты меня поняла?

– Что я должна делать, чтобы ты не сдал меня полиции?

– Все, что я тебе прикажу.

– Я все поняла. Я все буду делать, – утвердительно закивала я головой. – Я обещаю, клянусь…

– Я почти тебе поверил.

– Пожалуйста, не сдавай меня в тюрьму!

– Ты так меня просишь…

– Пожалуйста!

– Действительно жалко, что такая девушка будет пропадать в страшной египетской тюрьме и сгниет там заживо. Твоя свобода будет зависеть только от меня.

Ахмед расстегнул пуговицы на моем халате и сжал с силой мою правую грудь.

– Мне больно.

– Терпи. Теперь тебе многое придется терпеть. Ладно, потом позабавимся, – злобно усмехнулся мужчина. – А пока никто не проснулся, иди в комнату к мужу и вынеси мне свой заграничный паспорт.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты не сбежала на родину, паспорт пока будет храниться у меня. Иди, я сказал.

– А как же я без паспорта‑то?

– Он тебе не нужен. Завтра Валиду я скажу о том, что взял у тебя паспорт для того, чтобы поменять тебе визу. Это долгий процесс, поэтому паспорт будет пока у меня.

Неожиданно Ахмед замолчал и, испепеляя меня взглядом, спросил:

– Или ты хочешь в тюрьму? Ты только скажи, и я сразу позабочусь о том, чтобы тебя упрятали за решетку.

– Нет, Ахмед, я сейчас вынесу паспорт.

– И денег прихвати – долларов пятьсот. Мне на первое время хватит.

– Хорошо.

На цыпочках я зашла в нашу с Валидом комнату и осторожно, чтобы не разбудить мужа, потянулась к своей сумке. Достав оттуда свой заграничный паспорт, я полезла в карман юбки, где у меня лежала припасенная тысяча долларов (остальные деньги были на карте), отсчитала пятьсот, положила их в паспорт и вынесла ждущему меня за дверью Ахмеду.

– Молодец, – похвалил меня Ахмед и, открыв паспорт, пересчитал доллары. – А теперь иди к мужу спать.

– Я сейчас уйду, а ты вызовешь полицию, – высказала я свои опасения истеричным голосом.

– Пока ты будешь слушаться меня и делать все, что я тебе говорю, я не посажу тебя в тюрьму.

– Я буду послушной, – я вновь смахнула слезы.

– А по‑другому нельзя. Это чужая для тебя страна, – Ахмед специально выделил слово «чужая». – Считай, что я тебя пожалел. И помни, что на моем мобильном телефоне записан наш с тобой разговор. Если я не посадил тебя в тюрьму сейчас, то это не значит, что я не упрячу тебя за решетку потом.

– Я же сказала, что буду послушной, – дрожащим голосом пообещала я и, побледнев еще больше, ощутила, что могу в любой момент грохнуться на пол и потерять сознание.

– Если скажешь Валиду…

– Я не скажу, – поспешила заверить я.

– Если скажешь, то сама знаешь, что будет. Валид тебе не поверит и даже не даст мне засадить тебя в тюрьму. За смерть своего родного брата он задушит тебя собственными руками, пощады не жди! Для тебя это чужая страна и, что бы ты ни делала, тут все всегда будет работать против тебя. Запомни, я тут у себя дома, а ты в гостях. Иди спать.

– А как же?.. – Я хотела задать вопрос, но тут же смутилась и опустила глаза.

– Спрашивай, что хотела?

– Как же труп в туалете? – все же выдавила я из себя.

– С этим я сам разберусь. Иди в комнату.

– Иду.

Я хотела вернуться в комнату, но меня что‑то удерживало и я стояла как вкопанная. Я смотрела на Ахмеда такими несчастными и затравленными глазами, словно чувствовала, что только зайду в комнату, как к дому тут же подъедет полиция и наденет на меня наручники.

– Значит, паспорт пока у тебя будет?

– У меня. Не переживай, я его не потеряю. Это для спокойствия, чтобы ты никуда не сбежала ни от меня, ни от Валида.

– А если муж спросит про мой паспорт?

– Скажешь, что отдала мне его для того, чтобы я сделал тебе другую визу. Я же говорил тебе, что это долгий процесс.

– Но он может разозлиться, что я отдала свой паспорт без его разрешения. Муж будет спрашивать меня о том, где, когда это произошло, при каких обстоятельствах, а я не буду знать, что мне ответить.

– Не переживай. Я сам все скажу Валиду по поводу твоего паспорта. Он мне доверяет на все сто процентов, тут нет никаких проблем. Иди спать, пока никто не проснулся и не застал нас с тобой.

– А может, паспорт будет пока все же у меня? Я как‑то не привыкла к тому, что мои документы находятся в чужих руках, – использовала я свой последний шанс не остаться в чужой стране без документов.

Ахмед зло посмотрел на меня и подтолкнул к двери, чтобы я уходила и не задавала лишних вопросов.

– Уходи, иначе я сейчас передумаю, разбужу весь дом и вызову полицию.

– Ухожу, ухожу. Меня уже нет! Я хотела только задать последний вопрос. Можно? – Я почувствовала, как к моему горлу подступил ком, и с трудом сдерживала себя от того, чтобы не разрыдаться.

– Только быстро, без соплей.

– А если мне вдруг срочно в Россию понадобится?

– А что тебе там делать? Кто тебя одну отпустит?

– Вдруг муж захочет съездить со мной в Москву? Как же я поеду без документов? Меня же не выпустят, я никуда не смогу улететь. Одним словом, если мне срочно понадобится паспорт, где я буду тебя искать?

– Не беспокойся, – все так же злобно усмехнулся Ахмед. – Я всегда буду рядом.

– Что значит – рядом? – От этих слов по моему телу пробежала судорога.

– Ну, что ты так испугалась? Даже если меня не будет рядом, ты всегда будешь ощущать мое присутствие. Я тебе еще надоем.

Последние слова окончательно добили меня, но я все же нашла в себе силы развернуться и пойти в спальню.

Вернувшись в комнату, я скинула халат и легла рядом с мужем, но вдруг увидела, что у Валида открыты глаза.

– Ты что, не спишь? – испугалась я еще больше. Первое, что пришло мне в голову, – муж уже давно проснулся и подслушал наш разговор с Ахмедом. Я жутко боялась, что Валид уже в курсе всего того, что произошло в туалете.

– Я только проснулся. Ты где была?

– В туалете.

– Валя, а я проснулся и подумал о том, что у нас с тобой не было брачной ночи. Иди ко мне, малышка. Покажи, как ты меня любишь.

Я никак не могла отделаться от мелкой нервной дрожи, которая пронзала меня всю изнутри и отдавала острой и ноющей болью в сердце. В голове с сумаcшедшей скоростью проносилась одна мысль за дсругой. Подумав о том, что мне сейчас придется доказывать Валиду свою любовь, я почувствовала еще большее головокружение и со слезами на глазах прошептала:

– Валид, что‑то мне нездоровится.

– Что с тобой? – тут же поинтересовался супруг.

– Ухо болит, – это было первое, что пришло мне на ум.

– Я буду осторожен и даже не прикоснусь к твоему уху. Я знаю, как это называется у вас в России.

– Ты о чем? – не поняла я Валида.

– Это называется супружеским долгом.

– Откуда тебе это известно? От русских туристок? Они тебе рассказывали об этом, когда ты был с ними в постели?! – Я почувствовала себя еще хуже.

– Валя, ты же знаешь о том, что до тебя я был очень плохой, но ты сделала меня хорошим. Я знаю очень много русских выражений, и это не значит, что я учился этому в постели с русскими женщинами. Не ревнуй, я не давал тебе повода. Я хочу, чтобы сейчас ты была со мной ласкова, добра и покорна. Ты моя жена, так что, давай исполняй свой супружеский долг, – рассмеялся Валид.

Только мне почему‑то было не смешно. Валид коснулся моего лица и тут же заметил:

– Ты опять плачешь. Это от счастья?

– От счастья, – кивнула я головой и вытерла слезы.

– Странные вы, русские. Люди всегда плачут от горя, а вы умеете плакать от счастья. Иди ко мне, малыш. Все хорошо. Я с тобой, и я люблю тебя.

После этих слов я почувствовала какой‑то необъяснимый порыв рассказать все своему мужу и попросить у него защиты и утешения. Мне было жутко от того, что мой паспорт находился у чужого человека, который теперь будет постоянно присутствовать в моей жизни и диктовать мне свои условия. И все же какое‑то подсознательное чувство меня останавливало. Я вдруг подумала о том, что если моим мужем был бы русский мужчина, то было бы больше вероятности, что он меня поймет и вытащит из того кошмара, в который я вляпалась. Но я не могла рассказать египетскому мужу о том, что я нечаянно убила его брата, пытавшегося меня изнасиловать, потому что понимала, что он вряд ли меня поймет, даст мне свою защиту и уж тем более оправдает.

Когда муж начал меня ласкать и склонять к близости, я принялась отвечать на его ласки, но подумала о том, что, если я не могу рассказать своему мужу о своей беде, значит, у нас с ним нет того редкого родства душ, которое должно быть между мужчиной и женщиной. Валид хочет меня, как интересную, соблазнительную женщину, но ему совершенно неинтересно, что творится у меня на душе. Ласки супруга становились все настойчивее. Несмотря на ту теплоту, которая исходила от Валида, я чувствовала тоску, горечь, и мне по‑прежнему хотелось плакать и плакать.

Я была одна в неизвестной мне, чужой стране, вся подавленная, несчастная и морально опустошенная. Поняв, что я больше не могу противиться ласкам своего мужа, я закрыла глаза, постаралась хоть на какой‑то короткий период времени откинуть все гнетущие меня мысли в сторону и всецело отдалась страсти, захлестнувшей меня. Все мысли в голове спутались, проблемы отошли на задний план, и наступило временное облегчение.

– Малышка, ты сегодня была какая‑то скованная, – прошептал на ухо муж. – Словно чего‑то боялась.

– Я боялась, что ты нечаянно надавишь на мое больное ухо.

– Любимая, я был осторожен. За твое ухо я уже попросил у тебя прощения, а ты все не можешь про это забыть.

– Во‑первых, я не могу про него забыть, потому что оно о себе напоминает независимо от того, думаю я о нем или нет. Во‑вторых, я ни в коем случае тебя не упрекаю: я тебя простила. Мне было с тобой очень хорошо. Да разве с тобой может быть плохо? В постели ты – бог.

Видимо, мое последнее выражение настолько понравилось моему супругу, что он притянул меня к себе и вновь покрыл мое лицо страстными ободряющими поцелуями.

– Валид, а ты бы в любой ситуации смог меня понять? – неожиданно сама для себя спросила я мужа.

– Ты о чем?

– Ну, ты бы мне все смог простить? Нет, я не так выразилась. Если бы вдруг я попала в какую‑то чудовищную ситуацию, ты бы смог мне поверить и помочь? Как бы мне это тебе сказать так, чтобы ты меня понял…

– Я не могу тебе простить абсолютно все, – принялся рассуждать вслух Валид. – Ты же женщина. Ты обязана вести себя скромно и не делать ничего лишнего. Ты – моя жена, поэтому не должна смотреть на других мужчин.

– Я имела в виду не это, – еле слышно возразила я мужу и осмелилась задать волновавший меня вопрос: – Понимаешь, я не спрашиваю о том, простишь ты мне измену или нет.