Текст книги "Не в ту сторону"
Автор книги: Юлия Верба
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
(Владислав Петрович Звягин)
Леночка – девочка с тайной.
Оказывается, мама Леночки, Юлиана Севериновна Ольховская, которую девочка в быту ласково называла Кисой, в свое время вторглась в семью видного научного деятеля Майера и безжалостно разрушила крепкую ячейку общества. Этот поступок обернулся большим скандалом, вследствие чего разлучница Киса предпочла изначально идентифицировать Леночку как Ольховскую. А вот паспорт девочка получила уже со звучной фамилией папы-ученого. Леночкина протокольная амбивалентность вызвала некоторые затруднения у нашего директора школы при выдаче аттестата зрелости (естественно, на фамилию Майер, в то время как девочку все знали в качестве Ольховской). Директор поступил мудро, сообщив: аттестат выдается нашей Леночке! Без фамилии вообще.
Наличие двух фамилий, таких разных и специфических, неизбежно сказывалось на Леночкином внешнем облике и стиле поведения. На занятиях она преимущественно была Ольховской – сдержанной, спокойной, улыбчивой (скромность – лучшее украшение девушки). Но школа была незначительной и, вероятно, малоинтересной частью жизни Леночки: неким локальным фрагментом бытия, наряду с бальными танцами, занятиями музыкой и иностранным языком (непременной трудовой повинностью отпрысков интеллигентных семей).
Более значимой являлась досуговая сфера, и за школьным порогом Леночка становилась Майер – дерзкой, яркой, циничной, с дефицитом скромности, но с избытком других украшений. Она снимала свое спокойное дружелюбие и сдержанность вместе со школьной формой, искрилась и сверкала, как елочная игрушка, источала невинную порочность (или порочную невинность).
Я не могу четко определить, какой она была тогда: красивой или не очень, умной или глупой, доброй или злой.
Я не знаю, какой она стала сейчас, хотя мы виделись с ней совсем недавно.
Она всегда была и остается для меня просто маленькой девочкой Леночкой.
Пенелопа(Лена Майер)
– Майер, что вы там делаете под столом? Вяжете?
– Да, Александр Владимирович. На прошлой лекции вы так проникновенно рассказывали о Пенелопе. И я не смогла удержаться. На занятиях вяжу, ночью распускаю.
– Если так, конечно, продолжайте.
– Спасибо, Александр Владимирович!
– Майер, вы опять вяжете?
– Нет, Александр Владимирович. На этот раз я читаю. Журнал «Иностранная литература», номер 4. На прошлой лекции вы так проникновенно…
– Да, и вы опять не смогли себя сдержать. Понятно. Канаева, Дорохов! Это не смешно. Такая несдержанность скорее прискорбна. А с вами, Майер, я поговорю потом.
– А вас, Майер, я попрошу остаться!
– А вас, Дорохов, я попрошу покинуть аудиторию.
– Майер, Лена! Пенелопа!
– Здравствуйте, Александр Владимирович.
– Как ваша пряжа, Лена?
– Все так же: днем вяжу, ночью распускаю.
– А что вы делаете вечером?
– А вечером мы с друзьями в тиши центральной библиотеки читаем произведения зарубежной литературы.
– С Канаевой и Дороховым – в тиши библиотеки?!
– Ну, иногда спорим о прочитанном, не без того. Но тоже тихо и интеллигентно.
– А со мной не хотите поспорить?
– В тиши библиотеки?
– Не обязательно. В кафе, в сквере или в каком-нибудь другом месте.
– Что вы, Александр Владимирович! Я девушка скромная, застенчивая. В таких местах и не бываю.
– А в университете бываете?
– Увы, приходится.
– Если хотите, я вас буду ждать завтра вечером после занятий в 26-й аудитории.
– Спасибо, Александр Владимирович!
– Спасибо – да или спасибо – нет?
– Просто спасибо.
Осень, коля, осень!(Лена Майер)
После занятий мы с Колей Дороховым и Ирой Канаевой сидим в университетском сквере и внимательно наблюдаем за светящимися окнами 26-й аудитори и. Нам очень весело.
– Смотри, сидит. Сидит за решеткой в темнице сырой…
– Нет, встал уже, ходит. К окну подошел.
– Вернулся. Опять сел.
– А теперь не видно. Неужели ушел? Прошла любовь, завяли помидоры?
– Коля, сходи посмотри.
– И что я ему скажу?
– Что у Майер в тиши библиотеки на бутылку не хватило.
– Обижаешь, подруга. Тут у меня еще шампанское в сумке.
– И стакан?
– Стакан я как-то…
– Вот и предлог будет сходить посмотреть.
– И попросить у Гофмана стакан?!
– Лена, все, я домой иду.
– Ирочка, ну интересно же!
– Что тут интересного? Надоело. Гофман – умный, красивый мужик. Бородка у него такая… А мы над ним издеваемся.
– Я тоже красивый мужик, и с бородкой.
– Коля! Ну, что там? Сидит?
– Сидит. Стол грызет, стенку царапает. Переживает. Вот за это и выпьем.
– А стакан?
– С горла, как пролетарии.
– Какой ты пролетарий?
– Ясен пень, как и каждый студент – пролетарий умственного труда.
– Пока, пролетарии, я домой!
– Пока, Ир! Нам тоже пора.
– Так не вышел еще!
– Может, он всю ночь там просидит.
– Ага, весь в мыслях о бесцельно прожитой жизни.
– Холодно, Коля!
– А хочешь, я тебя согрею? Хочешь?
– Ну, вот: пришел Ржевский и все опошлил. Коля, прекрати!
– Ну, Леночка…
– Тогда уж плащ сними.
– Да, конечно, сейчас, Леночка… я… Ленка! Я, что, для этого плащ свой белый снимал, чтобы ты в нем залезла с ногами на грязную скамейку?!
– Осень, Коля, осень.
Славный период(Слава Звягин)
Новогодний вечер. А там – знакомые все лица. Ничего себе отплясывает девочка Леночка Ольховская! Да и не Ольховская она – явно
Майер: дерзкая, яркая. Я пробираюсь в толпе и кричу ей в самое ухо.
– Леночка, глядя на тебя, я теперь окончательно убедился, что скромность – лучшее украшение девушки.
– Это еще кто такой?
– Это Слава.
– Ия Слава.
– Да, у меня сейчас Славный период.
– В таком случае потанцуем?
– Она танцует со мной.
– Ноя ведь тоже Слава.
– Конечно, это меняет дело. Пойдем.
Длинный смурной парень кладет руку ей на плечо. Она улыбается, сбрасывает с себя его руку, его взгляд, его обиду и все, что у них было или не было раньше. Она идет со мной сквозь него, сквозь толпу, сквозь всех подряд: «Пока, Слава! Привет, Слава!» Король умер, да здравствует король!
Славный период продолжается!
Оказывается, у девочки Леночки не только две фамилии, но и две квартиры. В большой и аккуратной преимущественно обитают нефтяной папа Майер проездом из дальних стран и разлучница Киса, а в маленькой и захламленной – Леночка и ее друзья.
В большой квартире царят тишина, порядок и стабильность. В маленькой – полный хаос. Там бьется посуда, пропадают Леночкины золотые украшения и даже ее красивое нижнее белье, привезенное Майером из тех же дальних стран. Но Леночка не придает этому особого значения. Или помнит, что лучшее украшение девушки – скромность. Или просто золотых украшений и белья еще много.
Когда беспорядок достигает критической точки, в маленькой квартире появляется Киса для оказания срочной кратковременной воспитательной помощи.
– Лена, почему Слава застегивает тебе пальто и сапоги? Ты что, сама не одеваешься?
– И не раздеваюсь.
– Лена, как не стыдно!
– Киса, ничего стыдного – это просто благородство манер.
– Ты скоро Славе на шею сядешь!
– Я выдержу, Юлиана Севериновна!
– На шею? А это неплохая идея…
– Лена!!!
В маленькой комнате – шкафы, письменный стол и кровать. Вещи строго функциональные, ничем не примечательные и малоинтересные. Зато в большой комнате есть пианино, в нижнюю часть которого складывают бутылки от вина и шампанского. По мере наполнения пианино приобретает неповторимый звуковой тембр, а со свернутой газетой внутри и вовсе становится клавесином. Тогда Леночка читает свои стихи, поет свои песни (очень веселые или очень грустные – третьего не дано) и зажигает свечи.
Самое главное – это диван. Он постоянно пребывает в разложенном состоянии и занимает немалую часть комнаты. На диване можно сидеть, лежать, читать, есть, пить, готовиться к экзаменам вчетвером, и еще много чего можно…
Но самое прекрасное – это утро. Когда в квартире нет ни воспитательницы Кисы, ни похмельного Коли, ни курящей Иры. Никого. Только я и Леночка, которая спросонья забывает, какая она дерзкая и циничная Майер.
И становится Ольховской. Или просто самой собой – маленькой девочкой, которая играет: на пианино, на нервах, в учебу, во взрослую жизнь…
Но и днем тоже неплохо:
– Привет, дорогая!
– Привет, дорогой!
– Я рад тебя видеть.
– И я рада.
– Я тебя люблю.
– А я тебя – нет.
– Я тебя целую.
– И я тебя целую.
Какое это было замечательное время – Славный период!
А потом мы поехали на море: Леночка, Ира и я. Но вернулся через три дня я один. Потому что Леночка Майер в длинной ситцевой юбке так танцевала, что все на нее смотрели. И он смотрел. Белобрысый плотный журналист. Москвич. Потом подошел, пригласил ее танцевать.
Я взял ее за плечо. Она улыбнулась, сбросила мою руку, мой взгляд, мою обиду и все, что у нас было или не было раньше. Она прошла с ним сквозь меня, сквозь толпу, сквозь всех подряд: «Пока, Слава! Привет, Саша!» Король умер, да здравствует король!
Славный период закончился!
Навсегда?
Ты увез мое сердце…(Лена Майер)
Это я, конечно, погорячилась насчет сердца. Никто ничего в Москву не увозил. Да если бы и увез – невелика утрата. «Отряд не заметил потери бойца…»
У маленьких девочек и сердца – крохотные.
Веселый Сашка встретил меня на московском вокзале. Привез домой. А дома у него – мои морские фотографии на стене, мама Ленусик и собака Маркиз в состоянии большой ссоры. Маркиз изгрыз каблук у новой туфли Ленусика, а она собиралась в бассейн.
– Это Лена.
– Ой, Леночка, ты совсем на фотографии не похожа.
Интересно, это комплимент?
– В жизни ты такая маленькая девочка! Сашка фотографировать не умеет!
Ясное дело, где уж ему научиться, спортивному журналисту?
– А у меня – горе. Маркиз каблук погрыз. Идти не в чем.
Горе?!
– А размер какой?
– 35.
– Вот, возьмите, 35.
– Леночка, ты прелесть!
Кто бы сомневался!
Ленусик – проректор по АХР в Литературном институте им. М. Горького. Вероятно, это обстоятельство повлияло на Сашкин выбор профессии. Она низенькая, пухленькая, веселая. Тоже маленькая девочка. Поэтому мы, маленькие девочки, так легко понимаем друг друга.
Есть еще папа – Борюсик. Он отставной военный, ставит на «Мосфильме» всякие трюки со стрельбой и взрывами. В общем, террорист-затейник.
Есть бульдог Маркиз – большая слюнявая скотина.
Есть Сашка – тоже большой, стремительный и шумный.
Вот только тебя, дорогой, нет. И некому рассказать о том, как я тебя не люблю.
Не ездок(Слава Звягин)
– Леночка, девочка!
– Да уж не мальчик. А почему такой восторг, дорогой?
– Ты приехала! Совсем?
– Совсем. Вон из Москвы – туда я больше не ездок. Конец! Туда я больше не ездец! А ты тут без меня совсем утратил благородство манер, дорогой! Пальто мне не расстегиваешь, сапоги не расстегиваешь и так далее не расстегиваешь!
– Уже расстегиваю. Особенно так далее… А ты правда – больше не ездок?
– Правда. Представь, старая московская сталинка, в которой всегда полный и абсолютный бардак. Борюсик с Ленусиком на работе, Сашка в редакции. А я – дома с собакой. Зоофилия какая-то.
Вечером – пьяные спортсмены, сумасшедшие поэты, крикливые певцы-самовыродки, фотографы-порнографы, канатоходцы из соседнего подъезда. Наездники, хорошо хоть не на лошадях. Сигареты блоками и пиво ведрами. А я девушка скромная, провинциальная. Опять же, собака подглядывает.
Я подумала: и это все мне? Не донесу. Так что – не ездок.
– А если у тебя ребенок будет?
– Я в неволе не размножаюсь.
– А если ребенок, я его буду любить.
– Ты лучше меня люби.
– А я тебя и так люблю.
– А я тебя – нет.
А потом случился Новый год. Леночка пошла на вечер, что парадоксально, с папой и мамой (НИИ которых и гулял), а вернулась с ним, Стаховичем. И теперь она уже не маленькая девочка, а невеста.
Невеста посмертно(Лена, пока еще Майер)
– А теперь на нашем маленьком девичнико-мальчишнике давайте поднимем бокалы за прекрасную Елену и мужественного… Ира, что случилось?
– Леночка, там Звягин. Он сюда идет.
– Привет, дорогая.
– Привет, дорогой.
– Что празднуем?
– Ну, это…
– Коля, не мямли и не толкай меня ногой под столом. Мы празднуем мою предстоящую свадьбу, дорогой.
– Как мило! Может, мне присоединиться, дорогая?
– Не стоит, дорогой.
– Нам все равно нужно поговорить.
– Не сейчас, дорогой.
– Хороню, я тебя подожду.
– Лена, смотри, он за другой столик садится. Коля!
– Что Коля? Коля, Коля… Ну, садится. А я что сделаю? Я, может, тоже за свои гениталии боюсь.
– Насколько я знаю Звягина, его не заинтересуют твои гениталии.
– Вот именно, а насколько ты его знаешь, Лена? Он ведь не мальчик-одуванчик! С огнем играешь!
– Может, милицию вызвать?
– Ирка, если с огнем – лучше пожарных.
– Лена, черт с ними, с гениталиями. Я тебя провожу.
– Меня есть кому проводить. Ладно, я пошла. Если не вернусь, считайте меня невестой. Посмертно.
– Вот и я, дорогой. Поговорим?
– Не здесь, дорогая.
– А это еще что такое, дорогой?
– Прощальный ужин, дорогая.
– Ты куда-то уезжаешь, дорогой?
– Лена, ты можешь хоть раз быть серьезной? Ну что мне с тобой сделать?
– А варианты?
– Жесткий секс и синяки по всему телу под белое платье невесты.
– Думаю, ты справишься. Я в тебя верю.
– Может, тебя просто убить?
– Примитивно как-то. Зато быстро.
– Ты совсем не боишься, дорогая?
– Совсем, дорогой.
– Ну и правильно. Я тебе никогда не сделаю ничего плохого. Потому что я тебя люблю.
– А я тебя – нет.
– Дорогая, я тебе желаю как можно быстрее развестись со Стаховичем и выйти замуж за меня.
– Спасибо, дорогой. Не обещаю.
– Лена, запомни, я все равно буду рядом. Всегда. Всю жизнь. И когда Стахович тебя бросит, и выстроится длинная очередь мужиков, чтобы на тебе жениться, мой номер будет первым.
– Заманчивая перспектива. Но для этого сначала нужно выйти замуж.
– И когда же состоится знаменательное событие?
– 25 мая.
– Когда? Замечательно. Прекрасный подарок на день рождения! Ты это сама придумала?
– Я не знаю, я не хотела… Я просто не подумала, что ты в этот день родился.
– Я в этот день умер.
Большая любовь для маленькой девочки(Елена Стахович)
Я вышла замуж за Стаховича, несмотря на возмущение папы Майера и ужас Кисы, которая уверяла, что никто никогда не будет любить меня так, как Слава Звягин. Наверное, Киса права – уж кому, как не ей разбираться в любви.
Но зачем мне, маленькой девочке, такая большая любовь?
Когда любимый человек становится еще и другом, и братом, и нянькой, и всем-всем-всем?! Когда чувства без границ и откровенность без предела?
Недаром Конфуций учил, что «маленьким людям не стоит сообщать больших истин». Следовательно, и маленькой девочке не нужна большая любовь: «Спички детям не игрушка».
Вот я и поступила со своей любовью, как со старой, хорошей, но не нужной в данный момент игрушкой – спрятала в дальний ящик, чтобы не потерять, не испачкать, не трогать грязными руками.
И пошла по жизни дальше, вперед и с песней.
Не оглядываясь.
Потому что, если оглянуться, то станет очень больно и очень стыдно.
А такие чувства маленьким девочкам неведомы по определению (см. 1.1. «Маленькая девочка». Инструкция по применению).
Так и живу без большой любви. Давно и неплохо живу, между прочим (см. 1.6. «Маленькая девочка». Инструкция по применению)…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
