Текст книги "Дитя Зверя: Выбранной тропой (СИ)"

Автор книги: Юлия Созонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Наконец-то вы дома… Во-о-ожа-ак.

Я заговорила одновременно с ним, с трудом подавив зарождавшийся рык и тихо откликнувшись, так и не повернув к нему головы:

– Здравствуй… Бьёрн.

Глава 18

Бьёрн Сайлок был на два года старше меня. Он был высок, жилист, полон сил и красив дикой, звериной красотой и грацией.

Это был факт, не подлежащий сомнению. Мягко ступающие, сильные лапы, острые клыки, крепкие когти, готовые разодрать противника в клочья – он был шикарен в зверином облике. И не менее опасен даже сейчас, как «обычный» человек.

И даже не думая склонить голову, хотя бы в знак вежливости, перед своим вожаком. Только скривил губы, стоя в нарочито расслабленной позе и презрительно сплюнул под ноги, процедив:

– Облезлая кошка.

– И всё ещё твой вожак, – мой голос не дрогнул, и я по праву могла этим гордиться.

Мне было больно слышать оскорбления в свой адрес от того, кто был мне ближе всех. Мне было больно видеть его откровенную брезгливость и то и дело так и норовившие ощериться клыки. Мне было больно тыкаться слепым кутёнком в пустоту, оставшуюся там, где раньше была моя стая, но…

Я тихо вздохнула, качнув головой собственным мыслям. Мне было больно. Мне будет больно. Мне больно сейчас. Но Михаил был прав: они выбрали свой путь. А я…

Я не собираюсь отступать от своего. И я дойду до конца.

– Вожак не пойдёт против своей стаи, – бета, второй по силе, второй по власти в стае расплылся в широкой ухмылке, скрестив руки на груди.

– Стая не пойдёт против своего вожака, – я едва заметно повела плечами, чувствуя нарастающее напряжение. Воздух едва ли не искрился от эмоций и чувств, закручиваясь вихрями вокруг главного дома.

– Что-то я не вижу… Твою стаю, – хмыкнув, Бьёрн расплылся в ласковой, улыбке и показательно завертел головой по сторонам, участливо поинтересовавшись. – Ну же, где твоя стая, вожак?

–  Детёныш, – снисходительно прогудел за моей спиной медведь. – Самонадеянный детёныш. Глупый и слепой.

– Моя стая всегда со мной, Бьёрн, – уголки губ дрогнули, в намёке на улыбку. Наверное, ещё пару дней назад, я встала бы на защиту своего беты, я попробовала бы найти ему оправдание. Но сейчас, после всего, после ритуала, забравшего часть моей жизни буквально, я видела, что медведь прав.

Он мальчишка. Зарвавшийся, наделавший глупостей и не осознающий этого мальчишка. И я больше не буду тем, кто исправляет его ошибки.

– Моя стая всегда со мной, Бьёрн, – повторила чуть громче, позволив звериным ноткам окрасить мой тембр.  – А вот кого я называю своей стаей… Это уже другой вопрос. Собери совет… Бета.

Слова прозвучали как недвусмысленный приказ. И Сайлок дёрнулся, как от удара, с не прикрытой ненавистью уставившись на меня. Шерсть на загривке стала дыбом, я кожей ощутила всю ту звериную злобу, что клокотала в молодом звере. И машинально сдвинулась в сторону, закрывая собою своего провожатого, плавно перетекая в удобную для защиты стойку.

Но Бьёрн меня удивил, сумев взять под контроль свои эмоции. Ровно настолько, чтобы подойти ко мне почти вплотную и ухватить когтями за подбородок, заставляя посмотреть в жёлтые, звериные глаза и прошипеть:

– Ты – убийца. Ты вырвала глотку нашему учителю, похитила его ребёнка и сбежала… Обвинив во всём мёртвого зверя.  И ты…

– И я по-прежнему твой вожак. Формально, – мои когти впились в его шею, оставляя кровавые полосы на подёрнутой лёгким загаром коже. Под пальцами бугрились мышцы и жилы, кошак глухо рычал и сверкал на меня глазами. Вот только я была…

В своём праве. Увы, верзвери достаточно консервативны, во всём, что касается светской стороны жизни и иерархии отношений. Да, стая отвернулась от меня, да Кхатки разорвала нашу связь. Да.

Но я всё ещё их вожак. Пусть и всего лишь номинально.

– Стая соберётся через пять минут. Мы уже подготовили все необходимые документы, – ударив меня по руке, Бьёрн вывернулся из моей хватки и вытер шею, морщась от отвращения.

– Стая соберётся через полчаса. Я не подпишу никакие документы без консультации своего юриста, – смерив его безразличным взглядом, я кивнула Михаилу в сторону дома, направившись к крыльцу.

– Не советую задерживаться здесь надолго… Во-о-жа-ак, – издевательски протянул Бьёрн мне в спину. – Не все будут так любезны и терпеливы, как я.

– Поверь, бета, – покосившись на него, я криво усмехнулась, открывая дверь и пропуская своего гостя вперёд. – Мне ваша компания не менее приятна, как моя вам. Полчаса.

Шагнув через порог, я захлопнула дверь за собой. И, прислонившись спиной к ней, медленно сползла на пол, закрыв лицо руками. Плечи дрогнули, а из горла вырвался тихий, почти задушенный мявк. Я впервые за всё это время, за все свои размышления и рассуждения осознала, что всё это…

По-настоящему. На самом деле.

Глава 19

Ты должна быть сильной.

Это внушал мне отец. Раз за разом, поединок за поединком на тренировочной площадке для молодняка. Вбивал в подсознание вместе с потом, кровью и треском сломанных костей.

Ты должна быть мудрой.

Так мне говорили все мои учителя. Раз за разом, снова и снова повышая планку для будущего вожака. Литература? Юриспруденция? Политика? Экономика? Этикет? Ты должна если не знать, то понимать, если не понимать, то уметь сопоставлять и анализировать. А если и этого нет…

Что ж, ты должна хотя бы знать, у кого и что спрашивать, Реджина! Должна.

Ты должна быть милосердной.

Эта мне шептала мама, пока меня съедал жар и безумие от установленной связи со стаей. Это она повторяла каждый раз, когда я взрывалась в гневе от ошибок собственных соплеменников. Это она шептала, лёжа в реанимации, иссушённая долгой болезнью и так и не сумевшая оправиться от смерти отца.

Ты должна быть милосердной… Ты должна быть…

Ты должна!

Я медленно моргнула, отняв руки от лица и уставившись вглубь коридора невидящим взглядом. Чувствуя, как по щекам текут горячие, горькие слёзы. А в голове гулким, болезненным эхом стучат чужие слова, когда-то ставшие для меня неоспоримыми постулатами. Тяжёлыми, толстыми цепями, впившимися в кожу, оставившими следы на сердце и в душе и превратившие меня в номинальную фигуру, парадное знамя власти. И только разорвав их, избавившись от этих оков, я научилась дышать.

Я стала свободной, я повзрослела.

Появившаяся перед носом кружка с чаем заставила поморщиться от яркого, насыщенного аромата химии, с кислотным привкусом на языке. Михаил присел на корточки, протягивая мне надколотую чашку со смешным тигренком на белом, круглом боку. Огромный, пугающий своим отрешённо-спокойным лицом, блондин выглядел до отвращения чуждым в полумраке узкой прихожей этого дома.

Чуждым и единственным настоящим.

– Спасибо, – хрипло выдохнула, обхватив чашку руками и делая первый глоток. Вот так, даже не потрудившись размешать сахар, вязкими каплями стекающий по губам.

– Время, – спокойно откликнулся медведь, постучав пальцами по запястью, стянутому тонкими, кожаными ремешками. – Не стоит провоцировать этого… – тут Михаил криво усмехнулся и почти нежно, нарочито громко протянул. – Медвежо-о-онка.

 – Его мать родом из Норвегии, – я хмыкнула, делая ещё один глоток чая. И без зазрения совести впитывала исходящие от старшего сородича силу, уверенность, тепло.

Чувствуя, как острые когти вины и боли разжимают свою смертельную хватку и я, наконец-то, могу снова держать себя в руках. Ровно настолько, чтобы встретиться со своей стаей в последний раз.

– Пожалуй, от её предков он не взял ничего, кроме заносчивости и непомерного самолюбия, – Михаил поднялся и протянул мне ладонь.

Такой выверенный, совершенно уместный и точно бескорыстный жест помощи приятно согрел душу. И я ни секунду не колебалась, вкладывая свои подрагивающие пальцы в широкую, горячую лапищу представителя Совета.

Легко вздёрнувшего меня на ноги так, словно я и не весила ничего ровным счётом.

– Пожалуй… – желание встать на защиту члена стаи вспыхнуло внезапно и так же внезапно исчезло, сменившись пониманием, что блондин прав. – Пожалуй, я с тобой соглашусь… И нам действительно не стоит его нервировать лишний раз. Идём.

Мой кабинет располагался на втором этаже. Чтобы дойти до него, нужно было пересечь гостиную и подняться по резной, деревянной лестнице. Простой, выученный до последней трещинки в половицах, маршрут не должен был занять много времени.  И я упрямо шагала вперёд, не обращая внимания на сшибающий с ног запах пота, похоти и секса, пропитавший все вокруг.

Он был везде. Душным шлейфом тянулся по всему второму этажу, забивал нос и будоражил инстинкты. Он оставлял после себя ощущение брезгливого недоумения и презрения к тому, кто это сотворил. И переступая через обрывок простыни, валявшийся на пороге моего кабинета, я поймала себя на том, что испытываю двоякие чувства.

Я понимаю эту звериную потребность пометить свою территорию, оставить повсюду свой след, свой запах. Но это… Это…

– Омерзительно, – пробасил Михаил, ногой отпихнув останки чьего-то кружевного белья, валявшиеся посреди ковра.

– Да, – подцепив когтем кресло, придвинутое к столу, я отшвырнула его в сторону, стараясь не смотреть на белёсые потёки на чёрной коже. Испытывая непреодолимое желание достать из гаража пару канистр с бензином и спалить здесь всё к чёртовой матери.

И плевать, кто при этом пострадает.

Ежедневник нашёлся в самом нижнем ящике стола. Вместе с ключом от сейфа, пачкой смятых, залитых кофе бумаг и следами от острых когтей. Пристроив стопку макулатуры на край стола, я раскрыла записную книжку и принялась листать страницы в поисках оного единственного номера. Тут же набирая его на экране телефона и нетерпеливо постукивая ногой в ожидании ответа.

Трубку взяли после десятого гудка, когда я уже потеряла надежду на ответ. Тихий, сонный голос выдал недружелюбное бурчание, явно обозначенное как приветствие и, душераздирающе зевнув, наконец, внятно озвучил:

– Торн слушает. И я очень, просто очень надеюсь, что это звонит шикарная длинноногая блондинка, которая мне только что снилась. Остальные причины не считаю уважительными для побудки в столь ранний час в мой законный выходной.

Глава 20

«Мы верзвери. Люди никогда не смогут понять и принять наши законы, наши повадки, наши традиции. Но это не значит, что мы не должны держать с ними связь. Люди… Они напоминают нам о нашей человечности».

Эти слова отца я запомнила слишком хорошо. Как и негласный приказ быть терпимой в отношении людей, деловых партнёров стаи или просто наёмных рабочих. В конце концов, это банальный вопрос выживания. Сколько нас, верзверей, по всему миру? Сотны тысяч, может быть две?

А людей?

Тихо фыркнула, слушая бурчание Торна в трубку. Отец был хорошим вожаком. Он прекрасно понимал, что стоит лишь высунуть нос, лишь хоть на минутку поставить под сомнения собственную лояльность, на нас начнётся охота. И будь мы хоть трижды сильнее, быстрее, обладай хоть какой регенерацией и живучестью…

Нас истребят. Стоит только дать легальный повод.

– Максимилиан, – наконец, тихо рыкнула, обрывая возмущения этого профессионального балабола. Иногда я всерьёз сомневаюсь, что он действительно успешный, уважаемый юрист и человек, способный решить любую проблему одним щелчком пальцев.

Ровно до того момента, пока не увижу его в деле.

Максимилиану Торну было почти тридцать пять. Он был высок, жилист и просто непрошибаемо оптимистичен и галантен. Настолько, что вцепиться когтями в горло хотелось после первых пяти минут знакомства. А ещё он умел быть жестким, почти жестоким, редко шёл на компромиссы и доводил дело до конца. Всегда.

Пожалуй, за это я могла простить ему способность вывести меня из себя парой острых, едких фраз.

– Я так понимаю, ты звонишь исключительно по делу… – Торн едва слышно хмыкнул. Его голос по-прежнему звучал непринуждённо и легко. – И явно по срочному.

– Да, – разгладив листы бумаги, выуженные из ящика, я бегло просмотрела пару абзацев и едва заметно поморщилась. – Мне нужен договор, Макс. О передаче прав собственности и… О закреплении обязательств.  И документы на усыновление, но это не так срочно, как первые два пункта.

С минуту в трубке царила тяжёлая, вязкая тишина. Торн о чём-то задумался, оглушительно громко щёлкая колпачком ручки. Я могла бы поклясться, что он устроился в кресле за рабочим столом и бездумно уставился на морской пейзаж, висевший прямо над входной дверью в его кабинет.

А в голове у Макса складываются и рассыпаются варианты действий, причины, что могли меня сподвигнуть на такую просьбу, и последствия оной для него самого.

– Я всё же не буду спрашивать, что случилось. Дела стаи меня не касаются… Ну, те что происходят внутри неё так точно, – мужчина заговорил снова, размеренно и спокойно. Едва заметно растягивая слова и осторожно подбирая формулировки, он продолжил. – Права распоряжаться счетами и собственностью передать не проблема. Могу выслать стандартный договор, тебе останется только указать нужные реквизиты сторон и поставить подпись. Нужно будет, правда, вывести твой вклад в трастовый фонд стаи… Этим я займусь прямо сейчас, если ты согласна. Доверенность на проведение таких операций у меня есть. А какие именно обязательства ты хочешь закрепить?

Вопрос был вполне обычным, я бы даже сказала логичным. Но почему-то вслух озвучивать собственное решение было страшно. Знаете, как будто пока ты держишь глаза закрытыми – всё хорошо, всё в порядке. Ровно до того момента, пока ты не «откроешь» глаза…

Пока ты не обличишь в слова собственное решение, разрушив привычный мир до основания.

– Я отдам им все счета, всё имущество, все земли. Кроме того, что принадлежит лично мне. И уеду. Навсегда, – сглотнув вязкую слюну, я сжала пальцы в кулак, не замечая, как когти пропороли кожу.

– Ясно, – Торн неопределённо хмыкнул, но комментировать ничего не стал. Только уточнил чуть помолчав. – А они?

– Они отказываются от каких-либо притязаний на меня и одного из детёнышей. Они не будут искать нас, – губы дёрнулись, обнажая выступающие клыки. Глубоко вздохнув,  я нехотя добавила. – И я хочу, чтобы ты после подписания отправил этот договор в ближайший клан Охотников.

Макс на том конце телефона отчётливо подавился воздухом. И я понимала его реакцию, очень хорошо понимала. Охотники не были широко известны, охотники не были широко освещены и так же жили в тени, как и мы, верзвери. Времена, когда мы вырезали друг друга клан на клан тоже остались в далёком прошлом, сменившись вооружённым нейтралитетом и строгим соблюдением негласного кодекса.

В частности они очень пристально следили за отщепенцами, одиночками или изгнанниками. И в случае потенциальной угрозы, использовали все возможные средства, чтобы устранить её.

– Ты… Реджина, ты уверена? – переварив мои требования, Максимилиан, судя по звукам, налил себе любимого виски. И тут же, видимо, осушил бокал, коротко выдохнув после этого. – Такие новости на трезвую голову сложно воспринимать. Очень сложно.

– Макс? – разжав пальцы, я опустила окровавленную ладонь на стопу бумаг и смяла верхние листы, пытаясь хоть так снять сковавшее меня напряжение.

– Сколько у меня времени? – вздохнув, Торн вновь заговорил сухо и по-деловому.

Я невольно перевела взгляд на Михаила, устроившегося на краю стола. Тот нахмурился, прикрыл глаза, беззвучно шевеля губами. После чего нахмурился и дважды показал мне пять пальцев.

– Десять минут, Макс, – я кивнула головой, благодарно улыбнувшись медведю. И криво хмыкнула, слушая цветистые ругательства юриста в ответ.

Максимилиан ругался долго. Вдохновенно. Минуты три. Но всё же буркнул «Жди» и тут же отключился. Оставляя меня один на один с собственными мыслями, тревогами, волнениями. И я присела на подоконник, считая секунды, складывала их в минуты и ждала.

А что ещё мне сейчас оставалось?

Глава 21

Десять минут тянулись как тот самый злосчастный мёд. Медленно, вязко и оставляя в горле кислый привкус фруктового чая. Я цедила провонявшую химией жидкость мелкими, осторожными глотками, то и дело, бросая тревожные взгляды на телефон. И всё равно пропустила тот момент, когда он мягко пиликнул очередным оповещением.

Вздрогнув, я сжала пальцами кружку, до побелевших костяшек и тонкого, едва слышного треска лопающегося фарфора. И резко выпрямилась, свободной рукой схватив телефон с подоконника. Одним движением сняв блокировку экрана, я ткнула пальцем на иконку мобильного приложения и пролистнула рекламные рассылки и чистый спам, остановившись лишь тогда, когда наткнулась на нужное имя в списке многочисленных адресатов.

Письмо не содержала ничего. Ни приветствия, ни вопросов, ни какой-либо ещё информации. В работе Максимилиан Торн сводил ненужное общение к минимуму, предпочитая демонстрировать собственное красноречие как минимум на переговорах или в зале суда. Зато к этому пустому посланию прилагались два объёмных файла, тут же отправленные мною на печать по вай-фаю. Принтер коротко пискнул и загудел, разогреваясь, а я…

Я отложила телефон в сторону и сгорбилась, опираясь ладонями на подоконник по бокам от себя. Меня штормило. Эмоционально. От смеха до истеричных рыданий, от ярости до желания всё исправить. Физически. От слабости до кипящей, готовой выплеснуться через край энергии, от апатии и сонливости до жажды выслеживать и загонять. Яркий, горько-сладкий коктейль колючим клубком катался в душе не давай порою сделать хотя бы один вдох, но…

Сухой щелчок оповестил о том, что печать завершена. Медленно подняв голову, я уставилась на чистые, белые листы, ещё хранившие запах свежей краски. Повела носом, принюхиваясь и морщась от острого запаха чужого мускуса, забивающего ноздри. И встала, направляясь к тумбочке, отведённой под небольшое, компактное многофункциональное устройство.

Присев на край стола, я подавила приступ брезгливости и принялась читать сухие, официальные формулировки, благоразумно опустив ненужную преамбулу и пустые формальности. Меня штормило. Эмоционально, физически. Так, что хотелось обернуться зверем и спрятаться за инстинктами, повадками, звериной дикостью, но…

– Время, Реджина, – мягко напомнил мне Михаил, кивком головы указав на окно, ведущее во двор. Я подняла на него взгляд и сощурилась, прислушиваясь к гомону во дворе дома. По нервам резануло острой, ничем не прикрытой ненавистью, неприязнью, жаждой крови. Так, что клыки царапали губу до крови, заставляя скалиться и тихо порыкивать.

Дёрнув плечом, я вновь углубилась в договоры, внимательно читая предмет оных, обязанности сторон и специально оговорённые санкции за нарушения любого из пунктов, любой из сторон. И только дочитав до конца, смогла выдохнуть. Улыбнуться чуть дрожащими губами и откинуть голову назад, позволяя разлиться по телу злобному удовлетворению и радости.

– Редж, – Михаил не давил ни капли, лишь педантично напоминал о том, что моё время здесь окончательно истекло. Наблюдая за суетившейся во дворе стаей – раздражённой, злобной, готовой броситься в атаку в любой момент, он чему-то довольно скалился, потирая сбитые костяшки пальцев.

– Да, сейчас, – тряхнув головой, я вытащила ручку и поставила размашистую подпись на последних страницах. Аккуратно сложила листы бумаги в строгую чёрную папку, найденную на сейфе, и протянула её медведю. – Подержи, нужно ещё кое-что забрать.

Свою связку с ключами я потеряла в ту ночь, когда сбежала из резервации с Ремусом на руках. Но по давно заведённой привычке, оставшейся мне в наследство от отца, дубликаты от сейфа, машины и квартиры в городе хранились здесь, в кабинете. На одной из книжных полок в огромном, старинном шкафу.

Подойдя к нему, я распахнула дверцы и бездумно провела пальцами по потёртым, тёмным корешкам. Безошибочно вытащив томик «Фауста» Гёте и раскрыла его на середине. Там, в небольшой, тщательно выдолбленной выемке, лежал запасной комплект ключей.

– Хочешь спрятать хорошо, прячь на виду, – тихо пробормотала себе под нос, подцепив когтем металлическое кольцо. Сжав его в пальцах, я с минуту постояла, наслаждаясь холодным металлом и резким запахом железа, от которого сводило клыки.

Глубоко вздохнув, подбросила ключи и, ловко поймав их, вернулась к сейфу. Забрав оттуда документы, деньги, медальон матери и альбом с семейными фотографиями, я сложила всё это в небольшой рюкзак, валявшийся за тумбочкой и, отдав его Михаилу, бросила ключи на стол, оставив себе только тот, что был от машины.

Остальные мне больше не пригодятся.

– Пора, – замявшись, я потопталась на середине кабинета и подняла голову, глядя на спокойного, как скала, добродушно улыбающегося блондина. И медленно выдохнула, расправив плечи. Михаил, скользнув оценивающим взглядом, одобрительно кивнул и, выходя из кабинета, похлопал меня по плечу, вернув папку. Ну а я…

Я оглянулась назад, в последний раз. Глянула на крепкий, письменный стол, на незапертый сейф, ворох бумаг на полу. Повела носом, пытаясь воскресить в памяти полустёртые, забытые и такие родные запахи, когда-то витавшие в воздухе. Но не смогла и мотнула головой, прогоняя ненужную и неуместную ностальгию.

– Пора… – снова повторила, сжимая пальцами папку.

Медленно вдохнула, медленно выдохнула. И в два шага сократила разделяющее нас с Михаилом расстояние, выходя следом за ним и закрывая за собой дверь. В кабинет и в собственную прошлую жизнь.

Губы дрогнули в намёке на улыбку, когда я обогнула блондина и медленно, величественно спустилась по лестнице вниз. Этот этап моего пути завершён, пора перевернуть страницу и жить дальше. Да, можно подумать, что я бегу от проблем. Можно решить, что я оказалась слишком слаба. Что мне не хватило воли, желания надавить, показать свою силу и власть. Клыками выдрать подчинение, сломать и подмять под себя всю стаю.

Я фыркнула, остановившись на пороге и прислушиваясь к крикам и возмущённому ропоту. От них несло злобой, завистью, ненавистью и… Страхом. Кисло-сладким, чуть терпким и скользившим едва заметным флёром в остром, истинно зверином аромате, душным покрывалом окутавшем нас.

Пальцы сжали дверную ручку, оставляя следы от когтей на мягком, непрочном металле. Да, я могла бы. Я могла бы хотя бы попытаться, я сильный, тренированный верзверь. Но настоящую, крепко сплочённую стаю страхом не удержать. Страх не станет залогом преданности и веры в тебя, страх не даст увидеть в тебе своего вожака. Он не сделает нас…

Семьёй. Той, где глотку друг за друга рвут не по приказу, а по своей воле. Где тебя примут любым, поддержат, помогут и научат всему. Мне жаль, что я осознала это только сейчас, но…

Резко распахнув дверь, я вышла из дома на крыльцо с гордо поднятой головой. У меня ещё есть шанс всё исправить, шанс измениться. И я им обязательно воспользуюсь!

Глава 22

– Убийца…

– Тварь…

– Убийца…

– Предательница!...

– Убийца…

Шёпот. Настойчивый, дрожащий, испуганный. Он шелестел отовсюду, он звучал не прекращаясь. Заставляя дрожать пальцы, сжимавшие папку с бумагами и горбиться, в попытке спрятаться от ненавидящих, яростных взглядов. Сбежать, скрыться, куда глаза глядят, и оттереть кожу до скрипа, смывая с себя липкое ощущения гнили, пропитавшее всё вокруг.

– Убийца!

Я повела плечами, гордо задрав подбородок, и улыбнулась. Холодно, жутко, неестественно спокойно. Сделав шаг вперёд, выйдя на освещённую солнцем часть крыльца и уставившись нечитаемым, полным напускного равнодушия взглядом на столпившихся вокруг соплеменников. Пришедших в последний раз высказать своему вожаку всё, что о нём думают.

Всё, что он, по их мнению, «заслужил».

Они пришли все. От мала до велика. Старики и подростки, мужчины и женщины, по одиночке и целыми семьями. Все. Даже те люди, считанные единицы, кто прожил в резервации достаточно долго, чтобы считаться частью стаи, и слишком мало, чтобы иметь хоть какое-то право голоса. И вся эта толпа замерла в предвкушении, жадно втягивая воздух и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Они жаждали моей крови. И считали это справедливой платой за жизнь члена стаи.

– Убийца! – отчаянный, надломленный крик. Оглушительный, хриплый рык и…

Скользкая, давящая тишина, стоило Бьёрну выйти вперёд, вскинув руку в призыве к молчанию. Я прикрыла глаза на мгновение, сжимая папку сильнее. Глупо было надеяться, что молодой, амбициозный Бьёрн Сайлок упустит свой шанс. Глупо было мечтать о том, что крепкая, давняя привязанность, почти влюблённость для него будут дороже власти и силы. Глупо.

И так непозволительно наивно, что я не выдержала, насмешливо фыркнув:

– Король умер, да здравствует король? Да, Бьёрн?

– Я – лучше, чем ты, Реджина, – Бьёрн улыбнулся, невинно пожав плечами. И мягко, почти нежно протянул, скаля клыки. – Я сильнее. Я стану настоящим вожаком, малышка Редж…

«В отличие от тебя».

Слова повисли в воздухе молчаливым укором. Он не сказал этого вслух, нет. Но в этом не было никакой необходимости. Достаточно было слышать, как одобрительно ворчит стая, как уверенно и нагло смотрят на меня знакомые, тёмные глаза. Как скалит клыки молодняк, выстроившись в атакующий полукруг вокруг своего главаря. Они напряжены и готовы сорваться в бой в любой момент. Стоит мне хотя бы шевельнуться, совершить хоть одну ошибку…

Дать им хоть какой-то повод.

Всколыхнувшаяся в груди злоба и ярость взвинтили инстинкты до предела, и я сама не заметила, как начала просчитывать удобную для нападения траекторию. Хладнокровно отмечая, кого просто покалечить, а кого убить, впиваясь клыками, когтями. Разрывая мягкую, податливую плоть и наслаждаясь солоноватым привкусом крови на языке. И плевать, что это чистое самоубийство.

Серьёзно, кого остановят такие незначительные детали, а?

Невольно сделала ещё один шаг, чуть наклонившись вперёд всем телом. И вздрогнула, услышав тихое, насмешливое ворчание за спиной, разрушившее всё напряжение момента. Михаил сделал всего один шаг в сторону, оказавшись точно за моим левым плечом, а я удивлённо моргнула, выпрямившись и осознав, что от его присутствия мне стало легче. От этого ровного, уверенного тепла, согревшего озябшие плечи. От молчаливой поддержки и понимания. С ним мне было проще.

Проше смотреть на собственную стаю, понимая, что меня провоцируют, осознанно и так открыто. Медленно вдохнув, я так же медленно выдохнула, позволив себе представить (всего на мгновение!), что было бы, пойди я у них на поводу. И не удержалась от тихого смешка. Ведь именно этого они все ждали, именно это они предвкушали, сверля меня злобными взглядами.

Жаль, что я не хочу больше оправдывать чужие ожидания.

Вытащив ручку из кармана джинсов, я громко щёлкнула колпачком, как можно более миролюбиво заметив:

– Ты прав, Бьёрн. Для этой стаи, – растягивая гласные, я выделила интонацией слово «этой», открывая папку с договорами, – ты лучший вожак. И кто я такая… Чтобы спорить с этим? Чтобы удерживать тех, отрёкся от меня добровольно?

Мой голос не дрогнул, ни на йоту. Он звучал спокойно, уверенно и снисходительно. И я не могу объяснить даже себе, когда успела преодолеть разделяющее нас расстояние и сомкнуть пальцы с выпущенными когтями на шее застывшего от удивления Бьёрна.

Сжимая одной рукой папку и ручку, второй я давила на дёргающийся кадык, чувствуя под пальцами оглушительное биение чужого пульса, судорожное движение горла. К чести Сайлока, он не шевельнулся, глядя на меня сверху вниз, снисходительно и развязно улыбаясь. Но почему-то в глубине его глаз я видела огонёк неуверенности, чувствовала кислую нотку страха в его запахе. А стая…

Стая рычала, фырчала, шумела. Но не рвалась вперёд, не спешила защищать своего нового вожака. Может быть потому, что в разборки альф не принято лезть простым смертным. А может быть потому, что за мной тенью, след в след, шёл спокойно, доброжелательно улыбавшийся медведь.

От его широкого оскала несло жуткой жаждой крови и жгучим азартом.  И наглый,  почувствовавший волю молодняк, окруживший моего бету, не рискнул на нас нападать. Хотя бы на это им хватило мозгов.

– Ты подпишешь договор, Бьёрн, – я сжала пальцы сильнее, сознательно вгоняя когти в мягкую, податливую кожу. Не замечая, как его пальцы ухватили меня за воротник, подтаскивая ближе. Не обращая внимания на чужие когти, пропоровшие мне бок.

Плевать. Сдавив его горло ещё крепче, я привстала на цыпочки, заглянув в дикие от злобы и боли глаза:

– Ты подпишешь оба договора, на моих условиях. И всё это будет твоим. Ну так что? Согласен, во-о-ожак?

– Сук-хе…

– Согласен?! – я глухо рыкнула и Бьёрн дёрнулся, как от удара. Как будто я всё ещё имела над ним хоть какую-то власть и могла продавить его волю. Как бдуто всё как прежде и я всё ещё его вожак.

– Согласен, – тихо просипел мужчина, отпустив ворот моей одежды и полоснув когтями по запястью, в попытке отцепить меня от себя. – Всё, что угодно. Лишь бы ты свалила отсюда.

Я разжала пальцы, позволяя ему отступить на шаг назад, судорожно хватая ртом  воздух и растирая покрасневшее горло. Не глядя на Сайлока, я открыла папку с бумагами, краем глаза отметив россыпь алых пятен крови на первых листах. И протянула ему ручку, ткнув пальцем в нужный пункт договора.

Бьёрн презрительно сощурился, но взял протянутую ему ручку, собственноручно поставил точку в нашем коротком противостоянии. И дождавшись, пока я уберу всё обратно в папку, он протянул едким тоном, скрестив руки на груди:

– Ты слишком человечна, Редж. В этом твоя проблема. В привязанности чужим традициям и повадкам. Ты забыла, кто ты.

– Напротив, Бьёрн, – смерив его долгим, задумчивым взглядом я хмыкнула, отвернувшись и направившись в сторону ворот, за которыми был припаркован джип. – Я помню, кто я. Очень хорошо помню…

Я выходила из круга стаи так же, как в него вошла. Гордо подняв голову и не оглядываясь. Слыша, как следом за мной уверенно и неторопливо шагает медведь. Нас не пытались остановить или броситься следом, не пытались напасть или кричать что-то в спину. Нет, стая шепталась, ворчала, фыркала, но смиренно оставалась рядом со своим новым вожаком.

И только пристегнув ремень безопасности, прижимая к груди сумку и документы, я позволила себе посмотреть на то место, что когда-то называла своим. Яркие солнечные лучи скользили сквозь кроны деревьев, окутывали мягким, тёплым сияниям крыши домов. Пёстрые пятна цветочных клумб приятно радовали глаз, а стоит повести носом, как можно будет уловить аромат печеных яблок и свежего, ягодного пирога.

Тихо вздохнула, глядя, как Михаил вставляет ключ в замок зажигания и звук сытого урчания мотора заглушает тяжёлую, давящую тишину, царившую вокруг. И закрыла глаза, прощаясь с этим местом раз и навсегда.

Возвращаться назад я не собиралась. Никогда.

Глава 23

– Ты действительно уверена? Не передумаешь? – Торн ещё раз пролистал лежащие на столе перед ним договоры, тактично не спрашивая про алые разводы на белых листах.